Холодное золото

Валерий Шарапов

Романы о настоящих героях своей эпохи – сотрудниках советской милиции, людях, для которых служебный подвиг – обыденное дело. 1972 год. Москву всколыхнула серия жестоких убийств работников искусства: знаменитой певицы, известного дирижера и популярного артиста. У каждой из жертв грабители похитили уникальные коллекции – драгоценности, редкие книги, монеты… Следствие поручено капитану МУРа Ивану Егорову. Он сразу же выделяет схожие черты всех трех преступлений. Все убитые – деятели культуры, все убиты в своих квартирах одним и тем же способом: жертвам сломали шейные позвонки. А вскоре Егоров выясняет, что было у этих людей и общее увлечение, ставшее для них роковым… Сыщик без промедления решает использовать шанс задержать опасного убийцу… Это было совсем недавно. Когда честь и беззаветная преданность опасной профессии были главными и обязательными качествами советских милиционеров…

Глава 4

Итак, Егоров установил причину, по которой было совершено убийство Виолетты Леонидовой. Это было ограбление, убийца унес с собой всю коллекцию, собранную певицей. Перед оперативником сразу вставало несколько вопросов. Каким образом грабитель собирался распорядиться награбленным? «Вряд ли убийство совершил такой же коллекционер, каким была сама Леонидова, — размышлял капитан. — Что-то я не слышал о таких преступлениях».

Значит, убийца постарается похищенное продать. Где он будет это делать? Тут есть два варианта. Либо он понесет свою добычу в комиссионный магазин, либо у него есть знакомый скупщик. У сотрудников МУРа имелись сведения о сотрудниках комиссионных магазинов, которые были склонны брать на реализацию краденые вещи. В частности, имелись три ювелирных магазина, которые могли взять такой товар, не задавая лишних вопросов. Все эти магазины следовало немедленно посетить и побеседовать с их сотрудниками.

Также в милиции знали четверых людей, которые могли купить драгоценности. Не для себя, конечно, — для дальнейшей продажи любителям «камешков». Эти же люди занимались и продажей. А может быть, услугами этих перекупщиков пользовалась и Леонидова? Капитан взглянул на часы: шел одиннадцатый час. Ювелирные магазины сейчас, конечно, закрыты, обращаться туда нет смысла. А вот перекупщики — люди деловые, ложатся спать поздно. Есть смысл поговорить с кем-то из них на сон грядущий. И Егоров направился к телефону.

Вначале он позвонил в родной МУР, в отдел, который занимался мошенниками — именно по этой статье проходили люди, занимавшиеся незаконной скупкой и продажей драгоценностей.

— У телефона капитан Егоров, — сказал он, когда на другом конце телефонной линии сняли трубку. — С кем я говорю?

— Здесь лейтенант Кузнецов, — ответил сотрудник, находившийся на дежурстве.

— А, привет, Игорь! — сказал Егоров, хорошо знавший молодого лейтенанта. — Слушай, мне нужны данные скупщиков. Я помню, у нас их числится четыре человека. Дай мне их адреса, а если у кого-то есть телефон, то и номера дай.

— Ты каких скупщиков имеешь в виду? — спросил лейтенант. — А то у нас разные имеются: машин, драгметаллов, мехов…

— Нет, мне нужны скупщики драгоценностей, — объяснил капитан. — Понимаешь, мне поручили расследовать убийство певицы Леонидовой, а это дело связано с хищением бриллиантов.

— Теперь понятно, — ответил Кузнецов. — Значит, дело обстоит таким образом. Таких скупщиков у нас действительно было четверо. Но буквально неделю назад одного из них, Константина Кибрика, осудил суд, и он отправился отбывать срок. Таким образом, их осталось трое. Телефон имеется только у одного из них — у Славы Кабукия. Сейчас я тебе дам его данные, а также остальных двоих. Записываешь?

— Сейчас запишу, — отвечал Егоров. — Но почему твой обладатель телефона имеет такое детское имя — Слава? А полное его имя как звучит?

— Никак, — отвечал лейтенант. — Он с Кавказа, а там странные представления об именах. Он и по паспорту так именуется — Слава Джумбатович… Так ты готов? Диктую.

И лейтенант продиктовал Егорову данные скупщиков. Капитан их записал, положил трубку — и тут же снова ее снял. Теперь он звонил тому единственному торговцу драгоценностями, у которого имелся домашний телефон. Ведь это средство связи имелось далеко не у всех москвичей, а только у избранных счастливцев.

Трубку на другом конце провода сняли далеко не сразу. «Спит он, что ли? — удивился Егоров. — При его профессии вроде рано ложиться. Тем более восточному человеку».

Но вот на другом конце провода сняли трубку, и капитан услышал низкий голос, который произнес с легким акцентом:

— Я слушаю.

— С вами говорит капитан Егоров из отдела по расследованию убийств, — представился оперативник. — Скажите, Кабукия, вам сегодня приносили какие-либо драгоценности? Только не говорите мне, что вы в глаза не видели никаких бриллиантов и изумрудов, что вы целыми днями трудитесь на заводе. Мы знаем, чем вы на самом деле занимаетесь. И если будете играть в молчанку, я вас быстро отправлю туда, куда только что отправился один ваш коллега по фамилии Кибрик.

— Зачем же сразу думать о человеке плохое? — с легким упреком произнес кавказец. — Я еще ничего не сказал, рта не успел открыть, а меня уже обещают за решетку отправить. Ты так меня напугал, капитан, что я уже успел забыть, что ты, собственно, спрашивал. Повтори, если тебе не трудно.

Егоров глубоко вздохнул, чтобы унять нарастающее раздражение, и повторил вопрос:

— Вам сегодня приносили для продажи какие-либо драгоценности?

— Ну, кое-что принес один человек, — со вздохом произнес скупщик. Как видно, это признание далось ему нелегко, но он не хотел конфликтовать с милицией, тем более с сотрудником такого грозного отдела.

— Что значит «кое-что»? — стал допытываться Егоров. — Бриллианты, жемчуг, изумруды?

— Нет, что вы! — воскликнул Слава Кабукия. — Какие бриллианты? Я давно не видел бриллиантов, только подделки. Нет, этот человек принес цыганское золото — знаете, низкой пробы. Я и брать не хотел, но мне уже давно ничего не приносили, а ведь надо на что-то жить…

— Жить, Кабукия, надо на зарплату, — сурово произнес капитан. — Значит, вы утверждаете, что ни от кого не получали в последнее время ожерелий или других изделий с драгоценными камнями?

— Нет, гражданин капитан, никаких ожерелий я давно в руках не держал! — воскликнул перекупщик. — Я понимаю, что вы мне не верите, думаете, Кабукия врет как сивый мерин, а сам драгоценные камни в бочках держит. Можете проверить, можете ко мне приехать, всю квартиру перерыть — ничего не найдете, кроме того самого цыганского золота.

— Тогда скажите мне вот что, — все так же сурово произнес Егоров. — Кто, по вашим сведениям, мог вчера продать одной женщине драгоценное ожерелье восемнадцатого века?

— Старинное ожерелье? — переспросил Кабукия. — Это интересно! Очень интересно! Я бы сам такую вещь купил, никаких денег бы не пожалел, но купил. Потому что старинные вещи в цене никогда не падают — они только растут. Вы мне вот что скажите: а кто была эта женщина, которая купила эту замечательную вещь?

— Зачем вам это знать? — нахмурился Егоров.

— Я скажу зачем, — ответил перекупщик. — Если я буду знать, кто купил, я, может, смогу догадаться, кто продал. Ведь в нашем мире все связано…

— Хорошо, я скажу, — кивнул Егоров. — Ожерелье купила одна известная певица.

— Ага, вот оно что! — воскликнул перекупщик. — Если певица, то… Знаете, есть один человек, его зовут Петр Петрович, а фамилии я не знаю. Вот точно не знаю, хоть убейте меня! Ведь в нашем мире не положено интересоваться фамилиями, адресами и подобными данными. Но насчет Петра Петровича я знаю три интересные вещи. Во-первых, что он живет где-то в Сокольниках. Точного адреса не знаю, я никогда там не был. Просто однажды, когда мы с ним общались, он проговорился, что ему от меня далеко ехать, в самые Сокольники. Во-вторых, что время от времени он продает очень редкие вещи, очень дорогие — серьги, броши, кулоны. Скорее всего, они ему по наследству достались, от родственников. А в-третьих, я знаю, что Петр Петрович очень любит музыку и собирает коллекцию редких пластинок. Вот что я об этом человеке знаю, а больше мне ничего не известно.

— Нет, вам еще кое-что известно, — настаивал капитан. — Чтобы получить все эти сведения, вы должны были с этим человеком общаться. Как давно вы встречались? Что он вам продавал?

— Ну, встречались мы, встречались… — признался перекупщик. — Когда было? Весной дело было. Он ко мне приехал, чтобы купить пластинку Клавдии Шульженко. Понимаете, он не соглашался ничего мне продать, пока я не предложил ему кое-что у меня купить. А именно редкую пластинку Шульженко. Так что это была как бы и не торговля, а обмен.

— Значит, этот Петр Петрович знал многих музыкантов, так я понимаю? — спросил Егоров.

— Да, он разбирался в музыке, знал музыкантов, — согласился Кабукия. — Потому я вам и сказал, что он мог продать этой вашей певице какую-то серьезную вещь.

Теперь капитану Егорову многое стало ясно.

— Хорошо, Кабукия, обыск я у вас проводить пока не буду, — сказал он. — Но пообщаться нам, скорее всего, еще придется.

И, не слушая ответа этого жулика, он положил трубку. Теперь у него была наводка на человека, который, возможно, продал Виолетте Леонидовой старинное ожерелье — ту вещь, из-за которой ее, может быть, и убили. Следовало как можно скорее повидаться с этим Петром Петровичем. И Егоров снова поднял телефонную трубку и снова позвонил в МУР, дежурному лейтенанту Кузнецову.

— Слушай, Игорь, какое дело, — сказал он. — Мне еще один адрес нужен. Правда, это уже не совсем по твоей части, этот человек, который меня интересует, не занимается перепродажей. Но, может быть, он у вас когда-то проходил по какому-либо делу?

— Хорошо, поищу, если очень нужно, — согласился Кузнецов. — Что за человек, какие у нас есть данные?

— Данных немного, — сказал капитан. — Зовут его Петр Петрович, живет он в Сокольниках, а еще известно, что он меломан, коллекционирует пластинки с редкими записями. Например, недавно приобрел пластинку Шульженко.

— Хорошо, поищу, — повторил свое обещание лейтенант. — Только тебе придется подождать. Перезвони мне через часок.

— Через часок? — разочарованно протянул Егоров. — А раньше не получится? Ведь сейчас уже половина двенадцатого…

— Что, спать хочется? — рассмеялся на другом конце провода лейтенант. — Ничего не поделаешь, придется подождать. Ты мне сложную задачку задал, буду решать. У меня все равно ночное дежурство, мне что полночь, что три часа ночи — все равно. Так искать или нет?

— Ищи! — твердо сказал Егоров. — Как найдешь — звони вот по этому номеру, я по нему буду.

И он продиктовал лейтенанту номер телефона Виолетты Леонидовой. После чего достал блокнот и стал заносить в него уже полученные данные, а также составлять план работы на ближайшее время. Ему уже было ясно, что даже если лейтенант Кузнецов найдет адрес неизвестного Петра Петровича, ехать в Сокольники сегодня уже не придется. «Ничего, займусь этим Петром Петровичем завтра с утра, — решил Егоров. — А если Кузнецов его адрес не найдет, пока оставлю дело Леонидовой и займусь теми двумя. У меня же не одно дело, а целых три! Надо будет с утра идти к Храпченко и Пчелинцеву, забрать то, что они уже успели собрать».

Ждать капитану Егорову пришлось почти сорок минут. Наконец раздался телефонный звонок, и лейтенант сообщил:

— Нашел я твоего Петра, представляешь? Сам не верил, что найду, но нашел. Записывай адрес.

И он продиктовал обрадованному Егорову фамилию и адрес загадочного меломана. Тот записал полученные данные, положил трубку на рычаг и направился к двери — предстояло снова закрыть и опечатать квартиру, в которой произошло убийство. Егоров уже открыл внутреннюю дверь квартиры (здесь было две двери), когда услышал телефонный звонок. Кто-то звонил ныне покойной певице. Звонил почти в час ночи. Конечно, в Москве мало кто знал о трагической кончине Леонидовой, и, конечно, такой человек, как она, мог иметь очень необычный распорядок дня. Но все равно — в этом ночном звонке было что-то крайне тревожное. И Егоров решил на него ответить. Он вернулся к телефону и уже протянул руку, чтобы снять трубку, когда аппарат вдруг перестал звонить.

Капитан еще минуту постоял над молчавшим телефоном, ожидая, не зазвонит ли он снова, а потом опять направился к выходу.