Дыхание тайги. Рассказы

Валерий Щербаков

В сборник включены избранные рассказы Валерия Щербакова. Автор просто и бесхитростно рассказывает о себе и народной жизни в северной таежной глубинке в период пятидесятых-девяностых годов прошлого столетия. Порой это трогает до слёз. Его проникновенные людские истории говорят о глубоком понимании автором души и психологии простого русского человека. Во всех произведениях звучит любовь к сибирскому краю.

Проводы в армию

Седьмые сутки призывников держат в спортзале механического завода. На улицу никого не выпускают и новое пополнение не завозят. А вокруг помещения толпятся родственники. Команда вроде не секретная: восьмидесятая — морфлот. Непонятно, почему даже с родными нельзя пообщаться.

Сквозь стекло Роман видит свою мать. Окна в спортзале высокие, снаружи грязные, но она тем не менее подпрыгивает, хочет среди новобранцев увидеть сына. Парень растолкал несколько матрасов, лежащих у окон и служащих новобранцам постелями, приблизился к окну и стал махать руками. Но тщетно — мать его не видела.

Вдруг появился полноватый мичман он показал рукой в сторону автобусных остановок и что-то крикнул. Провожающие нехотя стали отходить от окон.

Стояла весна. Было тепло, Роману навсегда запомнилось это голубое чистое весеннее небо. Вдруг у самого уха раздалась команда:

— В одну шеренгу становись.

Наконец-то должны были произойти какие-то события, которые обязаны повлиять на дальнейшую судьбу призывников.

До тошноты надоел этот пыльный зал, хотелось увидеть весеннее небо, вдохнуть свежий воздух, увидеть родных.

Через несколько минут толпа наподобие солдатской шеренги стояла перед лейтенантом.

Новобранцы изрядно устали, томясь неделю в пыльном спортзале в ожидании своей дальнейшей судьбы, и рады были любым переменам.

Наступила полная тишина.

— Сегодня в 19 часов наш эшелон отбывает, — как можно громче сказал лейтенант, чтобы всем было слышно.

— А пока привести себя в порядок. От клуба до железнодорожного вокзала пойдете строем. Разойдись.

На лицах у кого появились улыбки, у кого недоумение. Все думали об одном — куда повезут?

По форме сопровождающих офицеров парни догадывались, что повезут к морю. А вот к какому — вопрос.

Ровно в восемнадцать часов будущих солдат каким-никаким, а все-таки строем повели по центральной улице к железнодорожному вокзалу. В команде призывников было человек семьдесят, по краям бежала толпа провожающих. Тогда Роману это напомнило майскую демонстрацию, не хватало только знамен.

Родственники призывников за время пути успевали пообщаться и передать котомки с продуктами.

Вдруг парень увидел мать. Cо слезами на глазах, она держала в одной руке сумку, приготовленную для него, а другой придерживала его младшего брата Сашку. «Бедные мои, они несколько дней подряд приходили к проклятому клубу, боялись, что не сумеют попрощаться: ведь день отправки никто не знал. До сих пор не пойму, к чему такая строжайшая тайна, вроде и невоенное было время», — вспоминал позже Роман.

Призывники были вконец измучены, а провожающие еще сильнее.

Наконец, военный эшелон прибыл на первый путь, двери состава открылись, у каждой появился офицер или матрос. Молодой человек надеялся, что им дадут попрощаться с родными, но не тут-то было. Прозвучавшая команда: «Призывники, по одному бегом к вагонам!», — посеяла в рядах новобранцев панику. Каждый из провожающих старался обнять и поцеловать своего будущего защитника родины, да передать хоть что-то на дорогу, по всей вероятности дальнюю. Парень всем сердцем почувствовал: надо искать своих, другого такого момента уже не будет.

Мама его с глазами, полными слез, оказалась рядом, он обнял ее и, успокаивая и целуя, шептал:

— Не на войну ведь, мам.

А она ему в это время сумку сует в руку:

— Возьми, сынок, дорога дальняя.

Успел еще обнять братишку, пожал ему руку и забежал в вагон. Все это было, как во сне.

Внутри эшелона стояла духота. Все окна закрыты. Призывники прильнули к ним и смотрели на перрон. Роман тоже притиснулся к окну. Хотелось еще раз увидеть своих, чувствовал, что разлука надолго.

На перроне было много провожающих, но своих он среди них не нашел.

«Как может хрупкая женщина пробиться сквозь толпу провожающих?!» — с грустью думал призывник. Поезд стоял еще с полчаса. Иногда ему казалось, что в этой массе людей мелькнул платок его матери.

Вдруг вагон сильно дернулся и замер.

— Цепляют тепловоз, — сказал кто-то.

Минут через десять эшелон тронулся, Роман последний раз с надеждой взглянул в окно и увидел свою маму, открыл форточку и помахал ей рукой. Она заметила его и стала двигаться в след за вагоном.

Сын ясно видел слезы, текущие по щекам матери, носовой платочек в левой руке, платок, слетевший с головы и развевающийся на ветру. Состав постепенно набирал скорость, а мама все бежала.

Роман видит ее уже вдалеке и видит, что она все еще бежит.

Вдруг мать споткнулась и упала. От увиденного сердце сына сжалось.

Первое, что пришло в голову, — спрыгнуть с поезда и помочь ей. Роман ринулся в тамбур и понял, что это невозможно: все двери были закрыты на замки.

Служил он на Дальнем Востоке, на границе, и образ мамы, бегущей по перрону за поездом, всегда был с ним. Он и сейчас с ним, остался навсегда в его памяти.