Аквамариновое танго

Валерия Вербинина, 2013

Неожиданно для себя баронесса Амалия Корф стала… подозреваемой в убийстве! Но, возвращаясь из Парижа в Ниццу, она просто не могла проехать мимо лежащего на обочине человека, застреленного тремя выстрелами в грудь… Им оказался владелец кафе «Плющ» Жозеф Рошар. Через несколько дней убили и его жену, а на зеркале осталась надпись помадой – «№ 3»… Инспектор Анри Лемье сразу поверил, что Амалия тут ни при чем, и согласился на ее помощь в расследовании. Вместе они выяснили: корни этих преступлений ведут в прошлое, когда Рошары служили в замке Поршер. Именно его сняла известная певица Лили Понс, чтобы встретить с друзьями Рождество. Там она и нашла свою смерть – якобы покончила с собой. Но если все так и есть, почему сейчас кто-то начал убивать свидетелей того давнего дела?

Глава 5

Номер один

— Это дело, — медленно проговорила Амалия, — начинает казаться все более и более интересным. Если в марте погиб Гийо, в апреле сгорел Оноре Парни, а в мае убиты супруги Рошар… и все они каким-то образом связаны с самоубийством Лили Понс… а тут еще эти номера…

— По-вашему, Гийо был номером первым?

— Не исключено. Скажите, как полиция квалифицировала его смерть?

— Никак. Для них это был несчастный случай.

— А если это вовсе не несчастный случай, а убийство? — Амалия нахмурилась, постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла. — Но у нас нет никаких оснований ставить вопрос таким образом… я хочу сказать, формальных оснований. Мы можем только говорить, что, возможно, Гийо был убит… и Парни погиб не своей смертью… только на том основании, что они были гостями Лили Понс, а Рошары, скорее всего, работали у нее в момент самоубийства певицы. На данный момент у нас слишком много предположений.

— Однако убийство Рошаров — вовсе не предположение, а факт, — сухо возразил инспектор. — И листок с номером, который вы видели, тоже факт.

— И который таинственным образом исчез, — усмехнулась Амалия.

— Но надпись на зеркале вовсе не исчезла, — упорствовал ее собеседник. — Кроме того, перед смертью мадам Рошар получила странное письмо, которое не на шутку ее встревожило. Скажу вам правду, госпожа баронесса: я вовсе не хочу оказаться в положении человека, на которого обрушатся все упреки, если он не сумеет раскрыть это дело. А то, что происходит, мне крайне не по душе.

— Однако, несмотря на все препятствия, вам уже удалось многого добиться, — возразила Амалия. — Не исключено, что вы нашли номер первый и отправную точку, то, с чего все началось. В гибели Лили Понс явно есть что-то странное. Вот с нее и надо начать.

— Не знаю, что там может быть странного, — проворчал инспектор. — Насколько мне удалось понять, все свидетели показали, что это самоубийство. Наверняка было соответствующее заключение доктора, раз ни у кого не возникло даже тени сомнения. Кроме того, все сходятся в том, что Лили была подавлена после смерти своих близких, особенно ребенка. Понимаете, если бы было хоть что-то, оно бы непременно всплыло. В конце концов, Лили Понс была в то время очень знаменита, и смерть таких людей не проходит незамеченной.

— Револьвер, мой дорогой мсье Лемье, револьвер, — напомнила Амалия. — Вам удалось выяснить, откуда он взялся?

— Насколько я понял, он был в доме, как и ружья, и другое оружие. А что?

— Ну, это еще надо проверить. Нет, чем дальше, тем отчетливее я вижу, что без расследования на месте нам не обойтись.

— Вы имеете в виду замок Поршер?

— Он так называется?

— Да. Только мои полномочия ограничены Приморскими Альпами^[1]. Я могу, конечно, посылать запросы, если этого требует здешнее дело, но если вы настаиваете на полном расследовании…

— Боюсь, что именно это нам и предстоит. — Амалия написала на листке бумаги несколько слов и задумалась. — Скажите, вам ничего не кажется странным?

— Все, — честно ответил Лемье.

— Я имела в виду вот это. — И Амалия передала ему листок.

На нем было написано:

«№ 1 — адвокат.

№ 2 — владелец мюзик-холла.

№ 3 — дворецкий.

№ 4 — его жена».

— Почему он начал с адвоката? — спросила Амалия. — И это еще не все. Если мы правы и это и есть последовательность убийств, отчего преступник вначале так заботится о том, чтобы замаскировать убийства под несчастный случай, а затем начинает действовать напролом?

— Зачем вообще убивать людей, которые находились в каком-то доме в момент самоубийства хозяйки? — возразил инспектор. — Что это дает?

— Ну, допустим, некто убил Лили Понс, а кто-то догадался об этом и стал шантажировать преступника. Убийца точно не знает, кто это, и убивает наиболее подходящих кандидатов на роль шантажиста. Это только одна из возможностей, но она нуждается в проверке. Так что без поездки в Турень нам все-таки не обойтись… Скажите, кто ваш начальник?

— Комиссар Оливьери.

— Он не согласится отпустить вас на несколько дней?

— Не думаю. Комиссар — итальянец, — пояснил Анри. — Он с легкостью отпускает меня на два-три дня, чтобы я мог навестить маму в Авиньоне, но ему не понравится, если я стану тратить это время на что-то еще. Кроме того, в последнее время я уже несколько раз навещал маму, и у него могут возникнуть вопросы, если я пожелаю… ну… соврать ему.

Амалия вздохнула.

— Сплошные сложности… Если бы дела не требовали моего присутствия здесь, я бы сама отправилась в Турень. Но…

— Думаете, мы именно там найдем разгадку?

— Даже больше: я в этом уверена.

Анри исподлобья покосился на нее.

— Я вижу, вы что-то надумали? — спросила Амалия.

— Да так, — уклончиво ответил инспектор. — Если речь идет о расследовании, нам требуется человек, на вопросы которого люди не откажутся отвечать. Кроме полицейских, есть только одна категория, чье любопытство не вызовет ненужных подозрений. Я имею в виду журналистов.

— Нет, — решительно сказала Амалия, — это исключено.

— Почему? Если ни вы, ни я не можем покинуть Ниццу… Может быть, стоит посвятить в дело Габриэля Форе? Я разговаривал с ним, он вроде неплохой малый, и к тому же сообразительный. Если он согласится нам помочь…

— Он журналист, — отозвалась Амалия, — и если мы расскажем ему, в чем дело, он понапишет в своей газете такого, что волосы станут дыбом. И, поверьте, не только у меня!

— Думаю, я сумею убедить его не торопиться с изданием статьи, пока идет расследование, — заметил Анри. — Он вовсе не глуп и отлично понимает, что прежде всего нужны непреложные факты, не то можно нарваться на какой-нибудь разорительный процесс. А что касается умения выведать все, что можно, то тут он даст сто очков вперед любому полицейскому.

Амалия задумалась. Габриэль Форе был ей не слишком симпатичен, но инспектор Лемье был прав: если направить энергию этого неуемного малого в нужное русло, не исключено, что он действительно сумеет найти что-нибудь полезное.

— Вы можете послать запрос в Париж по поводу смерти Гийо?

— Я уже это сделал.

Амалия одобрительно кивнула.

— Если Форе будет проводить для нас расследование, ему нужен убедительный предлог, — заявила она. — Репортер из Ниццы не может просто так сорваться с места и помчаться в Турень только потому, что там кто-то когда-то покончил с собой. Лили Понс когда-нибудь пела в Ницце? Она как-нибудь связана с этим городом?

— Подождите-ка… — Инспектор вновь открыл блокнот и стал листать записи. — Нет, никаких гастролей я не помню. Хотя… постойте-ка! Она тут родилась!

— Вот вам и предлог, — подытожила Амалия. — Итак, Габриэль Форе будет искать для газеты материал о местной уроженке. Ее хоть кто-нибудь сейчас помнит?

— Простите?

— Обычно, когда знаменитая актриса или певица умирает, все говорят, что ее никогда не забудут, но на самом деле обычно происходит обратное. Так что там с Лили Понс?

— Э… — в замешательстве пробормотал Анри, — конечно, у нее уже нет былой славы… Но я видел ее пластинки, и кое-какие из ее песен теперь поет Мистингетт^[2].

— Ее песен? Она сама их сочиняла?

— Насколько я понял, да. И музыку, и тексты.

— То есть в конечном итоге любопытство Форе не должно возбудить подозрений. — Амалия подалась вперед. — Скажите мне, только честно. Вы уверены, что сможете держать его под контролем? Потому что, если он начнет выдавать в прессе наши предположения, да еще разукрасит их своими фантазиями, это принесет колоссальный вред — и мне, и вам, а особенно расследованию.

— Полагаю, я смогу убедить Габриэля не преступать вашей воли, сударыня, — с улыбкой ответил Анри. — Так мы договорились?

— Считайте, что да. Если он согласится, приводите его ко мне. Я дам ему подробные инструкции и объясню, что именно нас интересует.

Вечером Анри Лемье пришел в «Сирену» и, отведя Габриэля в сторону, спросил, не откажется ли тот оказать кое-какую помощь и съездить в одно место, чтобы навести справки.

— И что я получу взамен? — деловито осведомился юный репортер.

— Возможно, сенсацию.

— Настоящую, девятьсот девяносто девятой пробы? На меньшее я не соглашусь.

— Хорош трепаться, — буркнул Анри. — Есть вероятность, что убийство Рошаров связано с одним темным происшествием. Я не могу вести расследование, так как дело давно закрыто и к тому же случилось не в моем департаменте. Но тебе никто не мешает прокатиться куда надо и на месте выяснить подробности.

— Что за дело, убийство?

— Формально это было самоубийство. А так — черт его знает.

Габриэль прищурился.

— Держу пари, это не ты до него докопался, — объявил он. — Это баронесса подала тебе мысль?

— Нет.

— Но ты даже не слышал об Оноре Парни, пока я тебе о нем не проболтался, — покачал головой репортер. — Кого ты пытаешься надуть?

— Будет тебе, Габриэль… Не нужна сенсация — так и скажи. Ты вроде упоминал в прошлый раз, что хотел бы перебраться в Париж. Конечно, проще всего это сделать, когда пишешь о раздавленных собаках и ткани, украденной из лавки.

— Остер, остер, — проворчал юноша в ответ. — Ты же сам вроде как расследуешь, кто стащил этот чертов шелк. Или я не прав? — Он увидел, как сверкнули глаза Анри, и резко сменил тему: — Куда мне надо будет поехать?

— В Турень.

— Не ближний свет.

— А никто и не обещал легкой прогулки. Только одно условие: ничего не публиковать, пока расследование не будет закончено.

— И что я с этого буду иметь, кроме будущей сенсации, которая вполне может обернуться пшиком?

— А что ты хочешь? Назначай свои условия.

— Условия? Пожалуйста. Во-первых, твои чертовы коллеги не пустили меня в дом старухи Рошар.

— И что?

— То, что я жажду сделать фото зеркала в гостиной, на котором, если Сюзанна не врет, красуется весьма примечательная надпись… с номером.

— Хорошо, я пущу тебя в дом. Что еще?

— Мне надо направлять интерес публики в какую-то определенную сторону. Люди терпеть не могут, когда им сулят дело с романтической подкладкой, а потом выясняется, что кто-то кого-то пришил из-за денег. — Габриэль прищурился. — Я не прошу тебя раскрыть все секреты, но в каком ключе мне вести рассказ о Рошарах?

— Возможно, шантаж. Но это только предположение.

— А номера при чем? Тут замешан какой-то псих?

— Пока не очень понятно. Я же говорю, надо прояснить обстоятельства старого дела.

— Ладно. А как быть с сегодняшним убийством? Комиссар сказал, что ты им тоже занимаешься.

Анри не сразу вспомнил, что сегодня был обнаружен труп мадам Ферран, жены учителя биологии, и почтенный комиссар Оливьери, который не выносил вида крови, с готовностью свалил это дело на своего подчиненного.

— Оно никак не связано с Рошарами. И я еще толком не приступил к расследованию.

— Но у тебя уже есть подозрения, кто зарезал беднягу?

— Пока нет. Я жду отчет врача.

— Как ты вообще это делаешь? — с любопытством спросил Габриэль.

— Что — это?

— Ведешь следствие?

— А! Собираю улики, опрашиваю свидетелей. Самое главное — понять мотив, а дальше все идет как по маслу.

Он не стал говорить, что часто, даже слишком часто он полагался на свою интуицию. Иногда ему стоило перекинуться с кем-нибудь всего лишь парой слов, и он сразу видел: вот он, убийца. В деле с женой учителя еще ничего не было ясно, а Лемье уже совершенно был убежден, что ее убил собственный муж.

— Значит, мне придется тоже собирать улики и опрашивать свидетелей? — Габриэль хохотнул. — Занятно будет почувствовать себя полицейским. — Он подался вперед и доверительно взял инспектора за рукав. Лемье, не выносивший фамильярности, поморщился. — Только скажи мне честно, старик. Овчинка стоит выделки?

— Будь уверен, — ответил Анри.

— Тогда я в деле, — бодро заключил Габриэль. — Когда мне надо будет приступать?

Примечания

1

То есть департаментом (по-нашему — областью), к которому относится город Ницца.

2

Знаменитая французская эстрадная певица тех лет.