Ласточкино гнездо

Валерия Вербинина, 2019

Ялта, 1927 год. Пока коллеги наперегонки снимают картины к юбилею революции, режиссер Борис Винтер начинает работу над масштабным приключенческим фильмом. Однако далеко не все идет так, как было запланировано: средств не хватает, рискованный трюк приводит к травме, во время съемок на набережной в море находят утопленника, а потом и в самой съемочной группе происходит убийство… Чтобы разобраться в происходящем, молодой агент уголовного розыска Иван Опалин внедряется к киношникам и понимает, что не все они те, за кого себя выдают…

Глава 3

Герои и злодеи

Ученая пропаганда между актрисами — дело опасное; против нее надо принять неотложные меры.

Островский А. «Таланты и поклонники»

Окольными путями через друзей Борис все же вышел на Мельникова, который раньше сочинял сюжеты для короткометражек. Режиссер рассказал о проклятом Тундер Тронке, который не дает ему покоя, и неожиданно узнал, что все сценаристы, которые брались за этот проект, в итоге от него отказались.

— Говорили, что автор книги был вхож к актрисе, которая вышла замуж за наркома Гриневского, — доверительно сообщил Михаил. — Пообещал ей роль мачехи, расписал, какая это важная роль…

— Это мачеха Тундер Тронка, что ли? — проворчал Борис, припоминая. — У нее там всего несколько эпизодов, а потом он ее отравил…

— Ну да, и Нина Фердинандовна быстро сообразила, что участвовать в такой сомнительной фильме ей ни к чему… С тех пор все и застопорилось.

— А чем вообще занимается автор? — бухнул режиссер.

— Автор-то? — Михаил приподнял брови, и на его худом лице появилось чрезвычайно ироническое выражение. — Он писатель. Сочиняет сейчас книжку, прославляющую ГПУ…

— Да? Ну, ну… Интересно, откуда взялось такое дурацкое имя — Тундер Тронк?

— Барон Тундер-тен-Тронк — персонаж вольтеровского «Кандида»^[8]. Он был так богат, что жил в доме, в котором даже имелись окна и двери…

— И какое отношение это имеет к книжке Гризли?

— Никакого. Просто автор когда-то читал Вольтера, и имя застряло в памяти.

Борис прошелся по комнате, думая о чем-то своем. Сидя на стуле с пунцовой плюшевой обивкой, сценарист невозмутимо ждал.

Оглядывая жилище своего нового знакомого, режиссер везде натыкался взглядом на книги. Почему-то это возбуждало в нем доверие к Мельникову, и он решился говорить начистоту.

— Я думаю, — начал Борис, — мы должны сочинить свою историю.

Михаилу не очень понравилось слово «мы», потому что до сих пор он своего согласия на участие не давал и вообще считал, что экранизировать «Тундер Тронка» в принципе невозможно. Этот текст заслуживал только одного — кануть в необъятной братской могиле, которую великая русская литература уготовила всему бездарному, что пытается к ней примазаться.

— Я узнаю, какие актеры свободны, — продолжал Борис, оживляясь, — напишем сценарий под них. А Гриневская — красивая баба?

— Э… — осторожно протянул Мельников, — ну, в общем… Скорее да.

С его точки зрения, жена наркома походила на нэпманшу — этакая раскормленная надменная самка с совиными глазами. Но он еще не настолько хорошо знал Бориса, чтобы пускаться с ним в откровенности.

— Придумаем для нее роль, — заключил режиссер. — Откажется — возьмем другую актрису…

И он отправился на поиски актеров, которые не были бы заняты в красных эпопеях и могли через три-четыре месяца приступить к съемкам.

Первым, о ком подумал Борис, оказался Володя Голлербах. Они дружили много лет и работали бок о бок еще на самых первых советских лентах.

Впрочем, куда важнее дружбы было то обстоятельство, что Борис очень высоко ставил Голлербаха как актера и знал, что в любых обстоятельствах может на него положиться.

Сам Володя происходил из семьи обрусевших немцев; педантичный и по-немецки аккуратный в жизни, на экране он поражал взрывной кипучестью и мог изобразить кого угодно — хоть влюбленного недотепу, хоть расчетливого дельца, хоть мятущегося неврастеника.

— Тундер Тронк? — Володя вздохнул, на его интеллигентное лицо набежало облачко. — Боря, прости, но ведь это же халтура. Дрянь…

— Мы с Мельниковым напишем свой сценарий. Ничего общего с книжкой не будет…

— А как ты тогда объяснишь, что это экранизация?

Борис задумался, но решение пришло само собой.

— Вот что: я оставлю главного злодея, Тундер Тронка. А все остальное будет совершенно другим.

— Да? И кого я буду играть?

— Главного героя, который с ним борется. — И тут Борис решил зайти с козырей: — Я напишу роль специально для тебя.

И хотя Володя все еще глядел на собеседника с недоверием, режиссер почувствовал, что его друг начинает колебаться.

Голлербах был знаменитостью, но даже у популярных актеров мало возможностей для маневра: обычно они играют персонажей одного типа или вынуждены соглашаться на роли из текущего репертуара. Пообещав создать роль для Володи, Борис знал, что затронет самую чувствительную его струну.

— Когда ты собираешься снимать? — наконец спросил Володя, растирая лоб тонкими пальцами, которые операторы так любили показывать в кадре.

— Ну… К маю сценарий должен быть готов. Я хочу, чтобы в кадре было много солнца…

«Вряд ли ты успеешь к маю, — мелькнуло в голове у Володи. — Да и сценарий наверху не утвердят…»

Но вслух он сказал совсем другое:

— Вообще летом я хотел поехать отдохнуть куда-нибудь… Устал я, понимаешь? Работаю без передышки, студия — экспедиция — студия…

Борис подпрыгнул на месте.

— Отличная мысль! Напишу такой сценарий, чтобы его можно было снять на юге… в Ялте, например! Там же своя кинофабрика имеется, бывшая ханжонковская^[9], мы договоримся, они будут нам помогать со съемками… И поработать можно, и отдохнуть, когда не твоя смена!

Заручившись согласием Володи, режиссер отправился искать кандидата на роль архизлодея Тундер Тронка и узнал, что все подходящие актеры уже на много месяцев вперед подписались изображать белых генералов и прочую контрреволюционную нечисть.

Борис скрипнул зубами и зашел в бюро кинофабрики, выяснить, кто все-таки будет свободен. Ответ его не устроил: из более-менее известных он мог рассчитывать только на комика Федю Лавочкина, который вследствие своего легкомысленного амплуа пролетал мимо революционных шедевров, и на Андрея Еремина — красивого, но деревянного актера, которого за глаза звали «Товарищ профиль».

— Все плохо, — сказал вечером жене расстроенный Борис. — Я с ними не сработаюсь.

— Почему? — спросила Тася.

— Да глупо, просто глупо! У Лавочкина ухватки провинциального комика… пытается изображать из себя то Чаплина^[10], то Китона^[11], пыжится, но ведь убожество же! А Еремин вообще не актер…

— Он симпатичный, — сказала Тася, подумав. — А Лавочкина зрители любят. И никто из режиссеров на него не жаловался. Его просто нужно… Ну правильно направить.

Борис начал колебаться. Он ценил жену за трезвый ум и признавал, что в кино могут сгодиться и отличные актеры вроде Голлербаха, и такие, у кого за душой ничего нет, кроме профиля либо набора уморительных гримас, которые может изобразить любой школьник. Но ему-то хотелось работать с лучшими, с мастерами своего дела. Он отлично сознавал рискованность проекта, который затевал, и боялся, что любой недочет может все погубить.

— Володя и Лавочкин… Да нет, ничего не получится. И что мне делать с Ереминым?

— Женщины любят видеть на экране красивого мужчину, — сказала Тася, пожав плечами. — Придумай для него какую-нибудь роль, где ему не придется много играть…

Борис вспылил и заявил, что не будет придумывать ролей ни для Лавочкина, ни для Еремина, но на следующий день ему позвонил Мельников:

— Знаете, я тут встретил Володю, и он стал меня расспрашивать, кем будет его герой… А не сделать ли нам его репортером? Я имею в виду, репортеру легче перемещаться туда-сюда… что-то расследовать… Мне кажется, что без детективной интриги нам не обойтись. И потом, это хороший предлог для разных приключений…

Борис задумался.

В самом деле, Володя с его интеллигентным лицом отлично подходил на роль репортера. Только вот…

— Нет, — внезапно объявил Винтер, — он у нас будет маленький человек из газеты. Который работает с редакционной почтой… А по почте приходит таинственное письмо…

В голове завертелись обрывки будущих сцен: конверты слетают со стола… Комическая вставка: Володя выглядывает из-за высоченных штабелей писем на столе… А Лавочкин — предположим, невезучий фотограф… растяпа… Он увязался за героем Володи, чтобы узнать тайну письма…

А еще Тундер Тронк, которого будет играть неизвестно кто! И Гриневская — роковая красавица… Только так ее можно уговорить и хоть как-то обезопасить свой проект. А Еремин… гм… товарищ профиль… Нет, такого Тундер Тронка не примут, скажут — слишком уж привлекательное зло вы изображаете. Ну пусть тогда будет любовником Гриневской…

Однако Тася, узнав о планах мужа, решительно помотала головой.

— Ты что! Боря! Гриневский же старик… Конечно, он ревнив, как все старики! Ему не понравится, что жена изображает любовь с Ереминым… Сделай Андрея… Ну не знаю… ее братом, что ли…

— На кой черт мне брат? — заверещал Борис, багровея.

Однако на всякий случай он отправился совещаться с Мельниковым, а потом поймал на студии Еремина и без всяких околичностей заявил ему:

— Я собираюсь экранизировать «Тундер Тронка». Как вы смотрите на то, чтобы сыграть американского миллионера?

От него не укрылось, что актер в первое мгновение изумился, но затем в его зеленоватых глазах замелькали иронические огоньки.

— Борис Иванович, я-то, конечно, всей душой, но… Разве вы не знаете, кто у нас играет американских миллионеров? Толстые комики, которым хорошо за сорок… Боюсь, я не смогу соответствовать… э… столь высоким требованиям.

«А он далеко не дурак», — одобрительно помыслил режиссер.

Сам он терпеть не мог глупцов и с трудом сдерживался в их присутствии.

— Скажите, вы знаете Гриневскую? — быстро спросил Борис.

— Нину Фердинандовну? Кто ж ее не знает…

— Как думаете — я просто так спрашиваю — если вы, например, будете играть ее брата, она не станет возражать?

— Я раньше с ней не сталкивался, — ответил актер с обычным равнодушием красивых людей, которые настолько привыкли, что все с ними носятся, что едва обращают внимание на остальных. — Вы хотите знать, не ссорился ли я с ней? Повода не было…

Борис задал актеру еще несколько вопросов, условился, что будет держать его в курсе дела, и отправился к Мельникову.

Вдвоем они набросали план либретто, внесли в него поправки и представили один экземпляр на кинофабрику, а со вторым режиссер отправился на встречу с женой наркома.

Из того, что его заставили ждать добрых сорок минут, он поневоле сделал вывод, что Нина Фердинандовна не слишком расположена к будущей фильме.

Другой человек на его месте, вероятно, упал бы духом, но Винтер почувствовал растущий азарт. Участие Гриневской могло сыграть в проекте решающую роль, и он был намерен во что бы то ни стало перетянуть ее на свою сторону.

В мечтах Борис видел хороший приключенческий фильм с тайнами, погонями и честными людьми, которые одерживают верх над сворой мерзавцев. Но на все это нужны были деньги, а между тем у него даже не было подходящего актера на роль главного злодея.

Наконец актриса в платье темно-лилового шелка показалась на пороге гостиной.

Нина Фердинандовна была ярко накрашена, и на ее шее висел жемчуг в три ряда, стоивший немалых денег. Темные короткие волосы были подвиты и уложены по последней моде. Взгляд холодных совиных глаз оценивающе скользнул по крупной фигуре посетителя, который ради такого случая надел свой лучший костюм.

Глаза оказались не единственным недостатком этой яркой и экзотичной женщины: поглядев на ее руки, Винтер увидел, что пальцы у жены наркома толстые, как сосиски.

Впрочем, на них сверкали такие внушительные кольца, что человек более чуткий к проявлениям богатства, чем режиссер, преисполнился бы отчаянной зависти и, пожалуй, даже решил бы, что Нина Фердинандовна вообще редкостная уродина, но ей несказанно повезло.

— Присаживайтесь, пожалуйста… Степан Сергеевич! — крикнула она, обращаясь к маячившему за дверью не то секретарю, не то охраннику. — Когда придет Роза, скажите ей, чтобы подождала меня… Это моя маникюрша, — пояснила она Борису, любезно улыбаясь. — Кажется, мы с вами встречались на премьере «Рожденного бурей»… Ах, это был не ваш фильм? Тем лучше: мне он не понравился. — И она звонко рассмеялась.

«Ах, чертовка, — невольно подумал восхищенный режиссер. — Чертовка! Потрясающая шея, и грудь наверняка тоже… То, что надо для фильмы. Стоп… она ведь еще не дала своего согласия…»

И он, подавшись вперед, с увлечением заговорил о своем проекте. Его глаза блестели, он чувствовал себя в своей стихии и видел, что Нина Фердинандовна, явившаяся с намерением поставить его на место, начинает смотреть на него с интересом.

Он обрисовал перед ней блестящие перспективы.

Съемки в Ялте, погони, приключения, роковая светская львица, зловещая организация, которая втягивает ее в свои козни и заставляет влиять на ее брата-миллионера…

— Да это настоящий боевик! — воскликнула Гриневская, не удержавшись. — Его даже в Европу можно будет продать…

Борис признался, что это его мечта, но пока — пока есть только либретто и желание сделать хороший приключенческий фильм.

Нина Фердинандовна стала расспрашивать его об актерах; он назвал Голлербаха, Еремина, Лавочкина. Ни одно из этих имен не вызвало у нее возражений.

Поняв, что его предложение всерьез ее заинтересовало, Борис решил рискнуть и признался, что хотел бы начать съемки в мае, в крайнем случае — в июне.

Это означало, что сценарий не только должен быть написан в ближайшие несколько недель, но и утвержден руководством кинофабрики, а также вышестоящими лицами.

— Хорошо, — сказала актриса, загадочно улыбаясь. — Я подумаю…

Борис оставил ей либретто и, откланявшись, удалился, а Гриневская достала мундштук, в задумчивости выкурила папиросу, потом придвинула к себе телефонный аппарат и стала обзванивать знакомых, чтобы навести у них справки о Винтере.

Он произвел на нее хорошее впечатление, но жизнь научила Нину Фердинандовну никогда не доверять впечатлению, и тем более — первому.

Через пару часов она знала о своем госте столько, что при желании вполне могла бы написать о нем роман.

Бывший боксер, воевал на стороне красных, после революции работал в театре и оттуда попал в кино, курит трубку, женат, налево не ходит, единственная дочь больна чем-то вроде рахита; жена с виду никакая, но на самом деле все примечает и за своего Бореньку любого загрызет и порвет. Но тут вернулся домой нарком Гриневский, и Нине Фердинандовне пришлось прервать свое увлекательное исследование.

Примечания

8

«Кандид» (1758) — повесть французского писателя Вольтера (1694–1778), одно из самых известных его произведений.

9

Ялтинская киностудия, созданная русским кинопромышленником А. А. Ханжонковым (1877–1945).

10

Чарли Чаплин (1889–1977) — звезда кино, актер и режиссер.

11

Бастер Китон (1895–1966) — комик, звезда немого кино.