Убежище чужих тайн

Валерия Вербинина, 2015

Баронесса Амалия Корф не сразу поняла, зачем к ним в дом явилась незваная гостья. Как оказалось, Луиза Делорм пыталась расследовать убийство своей матери, Луизы Леман, произошедшее двадцать лет назад. В то время Луиза Леман жила у своего любовника, Сергея Петровича Мокроусова, имение которого располагалось по соседству с поместьем родственников Амалии. Они до сих пор помнили эту жуткую историю: тело Луизы нашли в овраге, под подозрением оказался ее любовник и его новая пассия, но им удалось выйти сухими из воды, а на каторгу отправился один из слуг – явно по ложному обвинению… Заинтригованная Амалия вместе с Луизой выехала на место старого преступления. Возможно ли спустя столько лет найти улики, свидетелей и вычислить настоящего убийцу? Да, если за дело берется блистательная баронесса Корф!

Глава 2. Дела давно минувших дней

— Мой отец? — тихо спросила Луиза.

Казимир сделал выразительную гримасу, показывая, что лично он в этом не сомневается.

— Это была вовсе не единственная улика, — добавила Аделаида. — Ведь господин Курсин нашел множество доказательств того, что Надежда Кочубей и Мокроусов были замешаны в убийстве. Но следователю не дали довести расследование до конца.

— И чем же все закончилось? — вмешалась Амалия. — Странно, я совсем не помню это дело…

— Как ты можешь это помнить, если ты тогда только начала ходить? — засмеялась Аделаида Станиславовна. — Это же было так давно!

— Но ведь преступление было громкое, его наверняка обсуждали и гораздо позже…

— Обсуждали, — кивнула мать, — года три обсуждали, пока тянулось следствие, но за это время оно всем порядком надоело. Хотя, когда посадили Мокроусова, все оживились…

— О! Так его все-таки посадили?

— Не по приговору суда, а только в предварительное заключение. Чтобы он не убежал за границу, как его любовница. И то, послушать Сергея Петровича, так власть подвергла его немыслимым притеснениям…

— Хуже ссылки в Сибирь, — хмыкнул Казимирчик, блестя глазами.

— И вообще все враги сплотились, чтобы его уничтожить. Если верить господину Мокроусову, так и Луизу зарезали исключительно для того, чтобы ему досадить…

— Мама! — Амалия нахмурилась, взглядом указывая на притихшую девушку в коричневом платье. — Ты так и не сказала, как ему удалось выкрутиться, если все было против него.

— Обстоятельства — да, против, но ты забываешь, что новый следователь как раз был очень даже за, — усмехнулся дядюшка. — Он провел очень кропотливую работу. Те из свидетелей, чьи показания чего-то стоили, вдруг передумали и заговорили о том, что они уже не так уверены в том, что видели. По странному совпадению у этих свидетелей ни с того ни с сего стали появляться деньги.

— Наш Яков, конечно, отказался от подкупа, — объявила Аделаида. — Но теперь оставалось одно его свидетельство против всех остальных. В конечном итоге новый следователь нашел убийцу — это оказался бывший слуга Мокроусовых Егор Домолежанка, которого Луиза уволила. Правда, выходило так, что Домолежанка ждал больше месяца, прежде чем отомстить, но кого волнуют такие мелочи? Никого не интересовало и то, что он в тот вечер был в другом месте, где его видели два или три человека. Несмотря на все эти обстоятельства, он признался в убийстве и был сослан в Сибирь, а следователь получил благодарность за успешное раскрытие дела.

— Почему же Домолежанка признался, если был не виноват? — спросила Амалия.

— Его жена и трое детей ютились в плохонькой избушке с его родителями, старшими братьями Егора и их женами, — подал голос Казимир. — А как только Домолежанка сознался, его супруга собралась с детьми и уехала в Черниговскую губернию. Теперь у них там хороший дом, овцы, козы, куры, большое хозяйство. Откуда? Ну разумеется, случайное совпадение, и Сергей Петрович Мокроусов никакого отношения к этому не имеет.

— Хочешь сказать, Домолежанка за деньги взял на себя чужую вину?

— Конечно. Он парень был крепкий, что ему Сибирь? Он еще оттуда к жене вернется, а может, и уже вернулся, и все честь честью, по амнистии какой-нибудь. Родители его супругу не любили, она батрачка была, бесприданница, жены братьев тоже ее клевали. А теперь она сама себе хозяйка и на всех них может свысока смотреть.

— Это ужасно, — сказала Луиза больным голосом. — Если вы правы и настоящий преступник избежал наказания…

— Я все-таки не думаю, что это был Сергей Петрович, — решительно сказала Аделаида. — Зарезать женщину, да еще так жестоко… Нет, мне кажется, он на такое не способен. Мне почему-то кажется, он Надежду покрывал. Ведь неспроста же она сбежала за границу после первого же допроса… Чего ей было бояться, если она невиновна?

— А Сергей Петрович остался, как настоящий рыцарь, и защитил прекрасную даму, которая из-за него попала в неловкое положение, — заметил Казимир. Каждое его слово дышало желчной язвительностью, которая у дядюшки Амалии вообще-то встречалась редко, и Аделаида озадаченно взглянула на брата.

— Это на него похоже? — подняла брови Амалия.

— На него? — фыркнул дядюшка. — Конечно же, нет! Он никогда ни о ком не заботился, кроме самого себя, и признавал только то, что было хорошо для него.

— Казимир его терпеть не может, — сочла нужным прояснить Аделаида.

— А за что мне его уважать? — рассердился дядюшка, поворачиваясь к Амалии. — Между прочим, это ведь я с твоим отцом нашел труп Луизы! Потому что этот подлец Мокроусов перевез тело на землю соседей, чтобы подозрение в убийстве пало на нас!

Тут, очевидно, нервы у гостьи не выдержали. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Не стоило так говорить, — заметила Амалия вполголоса, в то время как Аделаида Станиславовна бросилась успокаивать мадемуазель Делорм.

— Она хотела знать правду — я ей ее сказал, — отмахнулся бессердечный Казимир, поднимаясь с места. — Мой совет — если не можете выдержать правду, то не стоит заниматься ее поисками…

И, сочтя, что он уже сообщил достаточно, Казимир отвесил гостье короткий поклон и с достоинством посеменил к двери, заложив большие пальцы рук за пояс. Но, к неудовольствию Казимира, Амалия последовала за ним.

— Дядя, скажи, что ты думаешь обо всей этой истории?

— Я о ней вообще не думаю, — мгновенно отреагировал тот.

Через несколько шагов Амалия и ее дядюшка оказались в столовой. Завидев на столе тарелочку с тонко нарезанной ветчиной, Казимир подошел к ней и стал поедать кусок за куском, жмурясь, как кот. Впрочем, он вообще чем-то неуловимо походил на кота: в дни бедности — на тощего, неухоженного и несчастного, а сейчас, когда все было хорошо, — на сытого и довольного собой.

— У меня сложилось впечатление, что ты знал всех действующих лиц этого любовного треугольника, — помедлив, промолвила Амалия. — Я имею в виду Сергея Петровича Мокроусова, Луизу Леман и Надежду Кочубей.

— Господи боже мой, — заворчал дядюшка, доедая ветчину и облизывая пальцы, на что он отваживался только в домашнем кругу, — да ведь это же деревня, понимаешь? Конечно, мы знали всех своих соседей на двадцать верст в округе, и слуг, и крестьян, у кого какие проблемы, кто болен и все такое прочее… — Он опустил руку и прищурился. — А чем тебя так заинтересовало дело Луизы? Уверяю тебя, ничего особенного в нем нет. Грязная история, ничуть не лучше тех, о которых вещает петербургская пресса. Взять хотя бы вчерашнее происшествие, когда прачка нарочно опрокинула чан с кипятком на соперницу, а все из-за того, что им нравился один и тот же лакей…

— Мне жаль эту девушку, — сказала Амалия, думая о сегодняшней гостье. — Я о мадемуазель Делорм. Ей будет очень нелегко…

— Ах, скажите пожалуйста! — вскричал Казимир разъехидственным тоном, театрально воздевая руки. — Подумать только, и что же с ней произошло? Ах, ну да, конечно! В ее жизни объявился безутешный отец, который жаждет осыпать ее золотом. Есть, правда, маленькая закавыка — папаша то ли убил мамашу, то ли не убил. Да какая разница в конце концов? — спросил дядюшка, резко меняя тон. — Мать она в жизни не видела, а если бы та осталась жива, то, скорее всего, наша гостья все равно бы ее никогда не увидела. Папаша, возможно, убийца, но, по крайней мере, у него есть весомые аргументы, чтобы загладить свою вину. Деньги! Много денег! А если кто сейчас скажет, что деньги — это вздор и ничего не значат в этой жизни, пусть отдаст мне все свои капиталы, до последней копеечки! Что? Нет желающих? Все сразу же притихли? — грозно вопросил Казимир воображаемую публику. — То-то же!

Закончив это импровизированное выступление, дядюшка Амалии рухнул в кресло. Он разгладил складки на халате, расправил кисти пояса и вытянул руки вдоль подлокотников, с иронией глядя на племянницу снизу вверх.

— Дядя, нельзя все мерить только деньгами, — сказала молодая женщина серьезно.

— Все — нельзя, — согласился Казимир. — Но многое — вполне можно. — Он прищурился. — Или ты всерьез думаешь, что, если наша гостья каким-то чудом выяснит, кто именно зарезал Луизу Леман, это поможет воскресить жертву?

— Ты опять передергиваешь, — терпеливо сказала Амалия. — Точнее, упрощаешь. Ты ведь прекрасно понимаешь на самом деле, почему она здесь. Несправедливость возмущает человека, а уж когда это касается кого-то из близких…

— Справедливость вообще не является условием существования этого мира, — отрезал Казимир, который сегодня, судя по всему, был настроен на боевой лад и вовсе не собирался уступать. — Прости меня, но боюсь, что с точки зрения вселенной нет никакой разницы, существует Луиза Леман или нет.

— Или ты, например, — поддела его Амалия.

— Ну и кто теперь передергивает? — хмыкнул Казимир, откидываясь на спинку кресла. — Боже мой, ты, кажется, восприняла порыв этой дурочки всерьез. Держу пари, что ты уже собираешься ей помогать! — Амалия вспыхнула. — Да пойми же ты, она не хочет узнать правды, потому что та уже ничего не изменит. Да, я настаиваю: никакая правда ей не нужна, но вот эта неприятная иголочка, которая зовется совестью… Вот она и заварила всю эту кашу! И не Луиза Делорм по своей воле прокатилась из Парижа в Петербург — это ее неспокойная совесть притащила девушку сюда. Дальше малышка создаст видимость действий, ничего не добьется и уедет восвояси. Главное — создать видимость, чтобы у чертовой совести был повод успокоиться: ага, ты же видишь, дорогая совесть, я не сидела сложа руки, действовала, но ничего не нашла, поэтому тебе лучше угомониться и знать свое место! А виноват во всем этот дурак Мокроусов! Он всегда был кретином, несмотря на свои замашки хозяина жизни… Кретином он и умрет! Если бы он проявил хоть немного такта, то мог бы подать эту историю совсем иначе или устроить так, чтобы дочь вообще ничего об этом не узнала. Но у этого человека, — нараспев проговорил Казимир, и его глаза сузились, — просто поразительный талант из всех возможных вариантов выбирать самый скверный. И ладно бы страдал от этого он один — нет, окружающим почему-то всегда еще хуже! Ты заметила, я надеюсь, у дочери все в жизни было прекрасно, пока он не появился?

— Скажи, — не утерпела Амалия, — у тебя есть какие-то причины его не любить?

— Это был 1864 год, — придушенным голосом напомнил Казимир. — Напоминать, что было накануне? Польское восстание на западе Российской империи. А моя сестра замужем за русским, и живем мы среди русских помещиков. Каждый вечер встречались или у кого-то из соседей на вечере, или за картами, или за ужином. Среди них попадались очень даже разные люди, но думаешь, хоть кто-то из них прохаживался насчет нашего с сестрой польского происхождения или шутил по поводу того, почему мы до сих пор не удрали в Париж вместе с зачинщиками мятежа? Только один человек позволял себе такие выходки: Сергей Петрович Мокроусов, и он страшно гордился своим остроумием.

— Ты мог вызвать его на дуэль, — хладнокровно заметила Амалия и стала с интересом ждать, как именно изворотливый дядюшка попытается оправдать свое категорическое нежелание выходить к барьеру. Однако она недооценила коварство своего родича.

— Я не успел, — не менее хладнокровно парировал Казимирчик. — Это сделал твой отец.

Амалия открыла рот:

— Папа стрелялся с Мокроусовым на дуэли?

— Ну да. Твоего отца, вообще говоря, было нелегко вывести из себя, но Мокроусову это удалось.

— Я правильно понимаю, что после дуэли этот любитель шуток утратил к ним интерес?

— Скажем так: теперь он остерегался задевать твою мать и меня, зато отыгрывался на других.

— Маму? — Амалия нахмурилась. — Чем она ему не угодила?

— Адочка была красавицей, да она и сейчас красавица, — объявил Казимир. — А Мокроусов был уверен, что все женщины от него без ума и стоит ему только пальцем поманить любую, все будет как он захочет. А твоя мать его высмеяла, при всех, очень зло высмеяла. Ух, как он взбесился — надо было видеть, как засверкали его глаза! Луиза подошла что-то у него спросить, а он взял поднос с едой и швырнул ей прямо на подол нового платья. И поверь мне, это не было что-то из ряда вон выходящее — такие фокусы он проделывал постоянно. Говорю тебе об этом, чтобы ты не питала на его счет иллюзий, когда он появится.

— Насколько я поняла, он сейчас в Париже. С какой стати ему приезжать сюда?

— Да с такой, что, когда ты убийца и твое преступление кто-то берется расследовать по новой, ты поневоле будешь волноваться, — пожал плечами дядюшка. — Или он убийца, или сообщник — третьего не дано. И не надо меня убеждать, что Яков уже старый, в сумерках видел не того человека или вообще ошибся. У Якова всю жизнь было орлиное зрение!