Были и небылицы. Мои кольца. Мозаики

Василий Анатольевич Киреев

« – …Я же всегда с тобой разговариваю, даже когда тебя нет рядом.– Я знаю. Я же тебе всегда отвечаю».«Эх ты, – сказал могильщик, – памятники не от слова память, а от слова напоминать».«Были и небылицы» – мозаика рассказов о местах, событиях и людях, встреченных в путешествиях, не вошедших в путевые дневники автора серий «Мои кольца». Пинежские зарисовки и Таймырские рассказы – о дальних уголках и судьбах их жителей; «Концы» – о русской глубинке и Донецке, а «Небылицы о любви» – о Любви.

Небылицы о Любви

ХВОСТИКОМ МАХНУЛА

грустная рождественская сказка

«Быть может, Бог сотворил пустыню для того, чтобы человек улыбался деревьям».

Паоло Коэльо, «Алхимик».

Лёлька,¹⁰ зацепив за торчащую лыжу очаровательного толстого рождественского бюргера, сидевшего в мохнатой шапке на краю полки и докуривавшего уже свой уголек благовоний, конечно же, здорово расстроилась. Игрушка смачно шмякнулась на кафельный пол, разлетелась по всей кухне — руки-лыжи-ноги — и исчезла по частям под стульями и шкафами. Казалось бы, она не должна расстраиваться — она принадлежит уже ко второму в семье поколению людей, которых в принципе не ругают за разбитые вещи. Да и не виновата она вовсе, — это я так посадил бюргера-курильщика, что за торчащие лыжи невозможно было не задеть. Впрочем, я — как раз первое поколение, которое никогда не ругали за разбитые вещи, поэтому угрызений совести я не почувствовал. «Собери и положи ко мне на стол, я склею», — только и сказал я, но все же отметил, что Лёлька все равно сильно расстроена. Понравился, видать, ей незамысловатый рождественский бюргер-курильщик…

***

Я допивал еще свой кофе в берлинском Тегеле, куда приехал сильно заранее своего рейса, чтобы встретиться со старинным приятелем, когда раздался звонок.

— Ты где? — услышал я недоуменный, но совершенно узнаваемый по только ей присущему акценту, голос в трубке, — Я тут смотрела на табло. Ты же из Кёльна? Самолет уже час, как сел, я тебе звоню, а ты трубку не берешь… Я посмотрел на экран телефона. В самом деле, пара пропущенных. Эх, Густи…

Эта женщина всегда выделялась среди всех. Среди говорящих по-русски немцев — необыкновенно правильным и очень богатым русским языком, правильным по книжности составления длинных и оборотистых предложений, по огромному, большинству соотечественников неподвластному, запасу русских слов. Среди русских — по невероятному, неисправимому, несмотря на русское МГУ-шное искусствоведческое образование, русского мужа и троих детей, свободно и без акцента говорящих на обоих языках, акценту. Потому я и не спутал бы ее голос ни с чьим другим. Честно говоря, расставаясь с ней четыре дня назад, я не придал никакого значения ее фразе, что она непременно найдет способ передать мне рождественский подарок, хотя и встречались-то мы с ней эти четыре дня назад на бегу и то только потому лишь, что она не была уверена, сможет ли повстречаться со мной сегодня. «Так, безделушка, — сказала она тогда, — но тебе и детям понравится».

— Какой самолет, Густи, из какого Кёльна? Я же на машине, мы же ее с тобой вместе брали тут, в прокате, четыре дня назад.

— Я забыла…

«Я забыла». Когда-то, уже больше трех лет назад, практически с этого слова начал я первый рассказик¹¹

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

10

Этот рассказ, как и следующий, был опубликован в первой книге альманаха «Писатель года 2015» под вымышленным именем — Николай Зоренин. Кроме того, имена персонажей рассказа были тогда тоже заменены на вымышленные. Поскольку Зоренин, как псевдоним, не прижился, я решил его «убить», а персонажам вернуть их подлинные имена.

11

См. «Золотые окна» в этой книге.