Укрощение зверя

Василий Головачёв, 2005

С уничтожением Храма Морока противостояние Темных и Светлых сил на русской земле не заканчивается. Более того, проникая во властные структуры и захватывая политические посты, эмиссары Зла приобретают все большее влияние и получают возможности для воздействия на души тысяч людей. Хранители Рода в тревоге. И не напрасно. Выжившие после битвы адепты Чернобога уже готовы вновь восстановить Врата Зверя и впустить его в реальный мир. А вот готовы ли защитники к новой сече?

Глава 9

Звуки Му

В Москву Максим летел счастливым человеком.

Во-первых, он успешно сдал выпускные экзамены.

Во-вторых, его официально уведомили, что он принят солистом в Московский оперный театр.

В-третьих, ему удалось без особых эксцессов расстаться с подругой, которая намеревалась женить его на себе. Любовь прошла, но Соня упорно не хотела этого понять и добивалась своего, пока окончательно не стало ясно, что они ошиблись друг в друге.

Расставание получилось грустным, а душе стало легче. Судьба свела их два года назад и развела. Как шутил приятель Максима Коля Молок: на свете есть лишь одна женщина, предназначенная тебе судьбой, и, если ты не встретишь ее, ты спасен.

Конечно, Максим отметил свою удачу, причем дважды — в кругу семьи и в компании друзей. Однако уже во вторник, двадцать второго июня, его посадили в Архангельске в самолет, и он полетел в Москву, радостно предвкушая искусы столичной жизни.

Рядом с ним оказался молодой парень, ровесник Бусова, веселый и жизнерадостный. Они познакомились. Парня звали Валерием, а работал он барменом и жил в Москве.

— Родичей навещал, — сообщил он. — В Архангельске живут.

Разговорились.

Валерий пожаловался на чиновников городской Управы, затеявших волокиту с документами на приобретение участка на берегу Белого моря.

— Хочу коттеджик себе финский поставить, — признался бармен. — А они устроили чехарду с хождением по мукам. И каждый норовит подчеркнуть свою власть. Мзду не берут, боятся, много их таких посадили за взятки, но и дело не продвигается. Знаешь, сколько они в среднем получают в месяц?

— Нет, — качнул головой Максим.

— Больше пятидесяти тысяч! Депутаты законодательного собрания, кстати, еще больше. А зарплата учителя равна всего двум-трем тысячам. Улавливаешь разницу?

— Откуда ты знаешь?

— Мой друг работает учителем в гимназии. Да и я, между прочим, — Валерий чуть смутился, — заканчивал пединститут. А работаю барменом.

Взлетели. Стюардессы начали разносить напитки. Максим взял томатный сок, Валерий заказал минералку. Одет он был модно, в летний костюм песочного цвета в тонкую частую полоску и в дымчатую кисейную рубашку. На шее не крестик на цепочке, как поначалу показалось Максиму, а какой-то серебристый значок в форме ладошки. И пахло от него не потом, а дорогим лосьоном. Лицо загорелое, овальное, прямой нос, карие глаза, прямые губы, твердый подбородок. Парень наверняка нравился девушкам и знал об этом. А вел себя просто, достойно, не переступая грани вседозволенности и всезнайства.

Максим невольно опустил глаза на свои белые брюки и остался доволен. Он тоже любил хорошо одеваться, и ему это доставляло удовольствие. Лишь одно обстоятельство мешало ему жить: ему часто говорили — с лучшими намерениями, разумеется, — что он похож на известного шоумена Николая Баскова. А Максим хотел быть похожим на самого себя и не быть в тени великих и не очень предшественников. Именно поэтому он старался поддерживать себя в хорошей физической форме, чтобы быть стройнее, и красил соломенные от рождения волосы в темный цвет.

— Значит, ты теперь будешь петь в оперном, — заговорил Валерий, получив минералку. — Это хорошо. А на эстраду не хочешь?

— Нет, — коротко ответил Бусов.

— И правильно. Попса, она и есть попса. Мне даже иногда жалко становится, что многие наши звезды с великолепными голосами опускаются до песен, смысл которых укладывается в три слова, а музыкальный диапазон до двух нот. Жить-то где собираешься?

— Еще не знаю, — сконфузился Максим. — Обещали помочь с квартирой. Поживу пока у знакомого.

— А давай ко мне? — предложил неожиданно Валерий. — Я один, живу в двухкомнатной, в центре, на Тверском бульваре, прямо напротив культурного центра «Старый Свет», не бывал там?

— Нет.

— Рядом ресторан «Пушкинъ». Ну ладно, это не главное. Я тебя свожу туда, хороший центр построили, умеют и наши возводить современные дворцы. Согласен?

— Ну, не знаю… — замялся Максим, вспоминая, что его собираются встретить люди из родноверческого Союза, приходившие к нему еще зимой. — Неудобно…

— Как раз удобно, да и тебе в театр ходить недалеко, три остановки на троллейбусе или одна на метро.

— Не люблю стеснять…

— Говорю же, я живу один, никого ты не стеснишь, да и веселей вдвоем.

— Почему ты один? А родители, жена?

— Это квартира деда, контр-адмирала в отставке, он умер три года назад, а квартиру мне оставил.

— Повезло.

— Это как сказать. Я деда сильно любил, классный был мужик, с характером, он меня и воспитал. Лучше бы он жил еще.

— Извини…

— Да ничего, все путем. — Валерий оживился. — А хочешь расскажу, на чем зарабатывают бармены?

— Разбавляете водку водой? — улыбнулся Максим.

— Те, кто разбавляет спиртное водой, просто не умеют работать. Если что-то мутишь, надо делать это не в ущерб качеству. К примеру, ежели коньяк разбавить подкрашенной водой, он сразу теряет запах и сильно меняет вкус. А если водкой — одни плюсы. В дорогой коньяк нужно доливать именно водку, а в чеке пробивать самый дешевый, и навар получается до тысячи рублей со ста граммов. Или еще пример: кладем в шейкер пять кубиков льда и наливаем туда не пятьдесят граммов вискаря, а тридцать пять, так будет казаться, что там все семьдесят. Представляешь?

— Круто!

— Так же и с разными коктейлями: не доливаешь по пять-десять граммов — и уже в наваре. Есть разница цен и в водке. Берем «Флагман», а продаем как «Русский стандарт», навар — от трехсот рублей со ста граммов.

— А если кто-нибудь различит вкус?

— Есть такие гурманы, — согласился Валерий, — но мы для них держим водку в морозильнике, тогда вкус разных сортов практически неразличим.

— Я не знал, — удивился Максим.

— Я тоже, — засмеялся Валерий, — до того, как устроился на работу в баре. Да мы и на мелочи неплохо зарабатываем, на сдаче, на попкорне, на кофе, на пепси-коле.

— Каким образом?

— Колу делаем из сиропа и воды со льдом. С кофе тоже все просто. Неопытный бармен нальет одинарный и чек пробьет как одинарный, а сумму назовет за двойной. Это грубо: клиент запросто может глянуть в чек. Просили двойной — мы и пробиваем двойной, а наливаем одинарный. Вот уже и чашка лишняя, которую можно смело продавать без чека.

— Лихо!

— А еще лучше принести свой кофе, и торгуй — не хочу. В общем, секретов много, надо лишь работать по-умному.

— А если все-таки поймают?

— Бывали такие случаи, — кивнул Валерий смущенно. — Кого штрафовали, кого увольняли, но я везучий. — Он засмеялся, подмигнул. — Да и не наглею.

— Я бы вообще не смог так… — пробормотал Максим.

— Мне тоже так казалось, — пожал плечами бармен. — Да жизнь заставила. У меня сестренка младшая болеет — белокровие, деньги постоянно нужны. Правда, мне обещали помочь…

— Кто?

— Познакомился недавно… Говорят, у них лекари есть особенные, любой недуг излечивают.

— У меня отец врач, — сказал Максим. — Могу попросить.

— Спасибо, не надо пока. Если не помогут, тогда я к тебе обращусь. Ну, а ты как дошел до консерватории? Поешь хорошо?

Максим порозовел. Показалось, что в голосе соседа прозвучала нотка пренебрежения.

— Почему… не только пою… изучаю систему строев, ладов, гармоний и мелодики… звуковые модули…

— Это еще что за зверь?

— В основе многих звуковых систем лежит интервал квинта, она и является своеобразным звуковым модулем, с помощью которого структурируется звуковое пространство, образуется оригинальная музыкально-кристаллическая решетка, которая организует высотные преобразования звука.

— О! Мои знакомые тоже говорили о звуках, что их можно создавать как геометрические фигуры и передавать без потерь и искажений на большие расстояния.

— Звуковые солитоны.

— Что?

— Ну, это такие одиночные устойчивые волны.

— В общем, тоже интересная вещь. Один из них как-то продемонстрировал этот самый… солитон. Не поверишь — звук отскакивал от потолка и стен как мячик!

Максим вспомнил знакомство с волхвом Иннокентием, который обещал научить его «петь телом». Может быть, речь идет об одном и том же человеке?

— Как зовут твоих знакомых?

— Андрей Дормидонтович и Георгий.

Максим с интересом посмотрел на Валерия, хотел было спросить, как они выглядят, но постеснялся.

— Я тоже знаком с одним Георгием…

— Да сколько их по России, — отмахнулся бармен, потом хохотнул: — Хотя почему бы им не быть родственниками?

Стюардессы стали разносить завтраки.

Разговор прервался.

После завтрака молодые люди поговорили еще о столичных тусовках, знатоком которых был Валерий, об автомобилях — кто какие предпочитает, и самолет совершил посадку в аэропорту «Шереметьево-1».

— Как будем добираться? — спросил Максим. — Тачку возьмем?

— Нас будут встречать, — ответил Валерий уверенно.

Это «нас» зацепило внимание Бусова, но ненадолго. Они вышли в зал прилета, и к ним тотчас же подошел мужчина средних лет в сероватых льняных штанах и такой же рубашке. Максим с удивлением признал в нем Георгия, спутника волхва Иннокентия.

— Вы?!

Георгий усмехнулся.

— Такова воля обстоятельств. Познакомились?

— Все нормально, — сказал Валерий, глянув на спутника с некоторым смущением. — Он согласился жить у меня.

— Ну и славно. Идемте к машине.

— Это он? — посмотрел вслед Георгию Максим в замешательстве. — Ты о нем говорил?

— А ты?

Они посмотрели друг на друга.

— Мир тесен! — сказал Валерий менторским тоном.

Максим засмеялся, почувствовав странное облегчение. Он понял, что знакомство с барменом состоялось неспроста, и являлось оно частью плана, разработанного волхвом и Георгием еще зимой.

Они догнали Георгия, вышли из здания аэропорта, сели в голубую «Ладу-114». Георгий сел рядом с водителем, таким же пожилым с виду, как и он. Максим с Валерием устроились сзади. «Лада» пересекла линию шлагбаума, выехала на дорогу, соединяющую аэропорт с Ленинградским шоссе.

— Как долетели? — обернулся Георгий.

Максим ответить не успел. Машину с ревом обогнал джип «Лендкрузер» и резко подал вправо, подрезая «Ладу».

— Прянь! — бросил Георгий незнакомое слово.

Но водитель «Лады» оказался не менее крутым гонщиком и успел отреагировать на маневр джипа, мгновенно выворачивая руль вправо, спасая машину от столкновения, и затормозил. Джип проскочил буквально в сантиметре от бампера «Лады», вильнул влево-вправо, вынуждая «Ладу» остановиться. Остановился сам.

Водитель и Георгий обменялись быстрыми взглядами.

— Неужели БАЗа? — проговорил водитель.

Из джипа выскочили трое парней в черных брюках и белых рубашках, похожие друг на друга, как зубы из рекламы зубной пасты. Они размахивали руками и что-то кричали, показывая на правый бок «Лендкрузера».

— Чиркачи, — растерянно и в то же время авторитетно сказал Валерий. — Вот повезло!

— Какие чиркачи? — не понял Максим.

— Подстава! У нас это до сих пор модно. Чиркачи нарочно подставляются, а потом вынуждают платить за ремонт своих машин.

— Мы же их не задели, — недоверчиво посмотрел на него Максим.

— А им по фигу! У них наверняка уже есть царапины или вмятины на корпусе, да и менты прикормлены. Сейчас кто-нибудь подъедет и подтвердит, что это мы виноваты. Что будем делать, дядя Жора?

— Посидите, — спокойно сказал Георгий, вылезая. Подошел к джипу.

Парни бросились к нему, возбужденно тыкая пальцами в бок «Лендкрузера». Один подбежал к «Ладе», словно для того, чтобы показать место удара, однако водитель «Лады» тут же сдал назад, не давая ему приблизиться.

— Они специально мажут бампер краской и делают царапины, якобы от столкновения, — добавил Валерий.

Георгий в это время что-то сказал. Максиму показалось, что он услышал слово «молнь» или что-то вроде этого.

Галдеж на дороге стих. Парни замерли, выпучив глаза, опустили руки. Георгий похлопал их по плечам, двинулся обратно к машине. По пути ухватил за локоть третьего, прятавшего правую руку за спиной, дунул ему в ухо — так это выглядело со стороны, и тот неожиданно упал. Георгий сел в машину.

— Поехали.

«Лада» обогнула джип, увеличила скорость.

— Что вы им сказали? — в один голос воскликнули Максим и Валерий, сгорая от любопытства.

— Посоветовал сменить профессию, — все так же невозмутимо ответил Георгий.

— Думаешь, не БАЗа? — Водитель бросил взгляд на зеркальце заднего вида.

— Непохоже.

— Что такое «база», дядя Жора? — полюбопытствовал Валерий.

Витязь помолчал, также поглядывая на боковое зеркальце, достал мобильник:

— Олег, пробей джип «Лендкрузер» с номером «три девятки» и позвони.

Спрятал мобильник, повернулся к седокам на заднем сиденье.

— БАЗа — это аббревиатура слов «безадресная защита».

— Что они означают?

— Вам это пока знать ни к чему.

— А почему упал тот, третий, что к нам подходил?

— От ветра, — серьезно сказал Георгий, подмигивая Максиму.

Валерий фыркнул.

— Действительно, от чего же еще? Научили бы своим приемчикам.

Георгий не ответил, поглядывая в зеркальце.

Валерий повернулся к соседу.

— Ну что, струхнул?

— Немного, — улыбнулся Максим.

— Я тоже. Не люблю попадать в такие разборки. Чувствуешь себя полным идиотом, а сделать ничего не можешь.

— Странно, что они не стали качать права, доводить комедию до конца.

— Это дядя Жора их уговорил, — понизил голос Валерий. — Он знает такие приемы, что не поверишь, если сам не увидишь. Хочу набиться к нему в ученики. А ты каким-нибудь видом борьбы не владеешь?

Максим отрицательно качнул головой, с уважением глянул на спину несуетливого, спокойного внутренне Георгия. Присутствие этого человека, несмотря на его вовсе не героический вид, умение владеть собой внушали спутникам уверенность и безмятежность.

Свернули на старое Ленинградское шоссе, по-прежнему забитое потоками машин, хотя уже давно было открыто движение по новой — скоростной трассе. Однако «Ладе» удалось миновать все пробки, и через час Максима и Валерия высадили в центре Москвы, на Пушкинской площади.

— Устраивайся, — сказал Георгий Максиму. — Запомни мой мобильный. — Он продиктовал номер. — В случае чего сразу звони. Вечером встретимся, поговорим, если не возражаешь.

«Лада» исчезла.

Максим в некоторой растерянности повернулся к Валерию.

— Не переживай, певец, все путем, — засмеялся тот. — Я знаю этого человека недавно, но он всегда появляется в нужный момент и добивается своего.

Он же Витязь! — хотел сказать Максим, но вовремя прикусил язык: бармен мог не знать, кем являются его новые знакомые, а выглядеть в глазах Георгия трепачом не хотелось.

Вскоре Валерий не без гордости показывал Бусову свою квартиру.

Максим же рассматривал интерьеры и убеждался в том, что гордость бармена имеет основания.

— Сам делал? — полюбопытствовал он, озираясь.

— Нет, что ты, — махнул рукой Валерий. — Это все родной дядя Иван придумал, он столяр и работает в бригаде строителей-ремонтников. Когда я переехал сюда, они мне ремонт и сделали, качественно и дешевле, чем другим. Нравится?

Максим рассеянно кивнул.

Квартира бармена была отделана деревом всех видов и оттенков — от почти белого до почти черного. Но выглядело это потрясающе! Особенно поразили Максима ажурные перегородки из янтарной сосны и мебель — из обожженного до светло — и темно-коричневого цвета клена. Плюс изумительного рисунка «пейзажи» на досках пола.

— Бук, — топнул ногой Валерий, довольный произведенным на постояльца впечатлением. — Дядька Иван сам рисунок подбирал. Он классный столяр, все стулья и полки изготовил собственноручно.

— Здорово! — искренне похвалил квартиру Максим. — У твоего дядьки хороший вкус.

— А теперь смотри. — Валерий щелкнул выключателем.

В стенах и в потолке зажглись звездочки, соединенные световыми пунктирчиками, плавно меняющими цвет по закону радуги. Комнаты волшебно преобразились, превратившись в пещеры сокровищ.

— Что это?!

— Светодиоды и оптико-волоконные жилы, это уже мое творчество. Ночью будет видно лучше.

— Блеск!

— Правда? — обрадовался польщенный похвалой хозяин, смущенно дернул себя за вихор. — А дядька говорит — эклектика.

— Нет, очень красиво!

— Тогда давай переоденемся, помоемся с дороги, бросим вещи, и я тебе покажу столицу.

Они так и сделали. В квартиру же Валерия вернулись только поздно вечером, к одиннадцати, посетив несколько кафе, торговый центр на Манежной и только что открывшийся культурный центр «Старый Свет», о котором говорил Валерий. Собственно, с него они и начали поход по Москве, изнывающей от июньской жары.

О том, что такой центр существует, Максим услышал по телевизору. Но в нем он не был ни разу. Поэтому с восторгом неофита воспринял и соединение в едином комплексе выставочных и конференц-залов с антикварными магазинами и рестораном, и богатые интерьеры центра, оформленные в рокайльной^[1] и неоклассической стилистике. Максим готов был часами рассматривать потрясающие по красоте орнаменты, тончайшую резьбу по дереву, роспись по серебру, патинированные золотые поверхности скульптур, картины с кракелюрами и многое другое, но непоседливый Валерий ждать приятеля не захотел. Пришлось ограничиться часовой прогулкой по «Старому Свету» с заходом в ресторан, в баре которого, как оказалось, и работал Валерий.

Максим, естественно, из вежливости похвалил ресторан, чем окончательно расположил к себе бармена. Однако ему и в самом деле понравилась атмосфера центра, ненавязчиво погружающая посетителей (в том числе посетителей ресторана и бара) в культурную среду, по сути — в музей, наглядно воспитывающий вкус и отношение к русской старине, память о которой старательно стирали и затушевывали те, кто был в этом заинтересован.

Побывал Максим и в Оперном театре, месте своей будущей работы. С трепетом ступил он под своды фойе с его мраморным полом, колоннами и каменными панно на стенах.

Сначала охрана не хотела пускать в театр молодых людей, но после объяснений Бусова, что он просто хотел бы «подышать воздухом оперы», им милостиво разрешили заглянуть в зал, чьи стены слышали всех знаменитых мастеров вокала на протяжении двух веков.

— Не хочешь спеть? — предложил Валерий, когда они подошли к оркестровой яме перед сценой. — Проверить акустику, так сказать.

— Зачем? — смутился Максим. — Здесь великолепная акустика, я знаю.

— Как хочешь, — пожал плечами Валерий. — Надеюсь, ты меня пригласишь на концерт?

— Не на концерт… я буду петь в опере…

— Не все ли равно, где петь?

— Конечно, не все равно.

Валерий глянул на сдвинувшиеся брови Бусова, засмеялся.

— Извини, я не хотел тебя обидеть. Конечно, в оперу не пригласят кого попало. Во всяком случае, наша попса здесь не поет.

К вечеру, исколесив центр Москвы, Максим осоловел и с трудом добрался до квартиры Валерия. Более привычный к таким походам Валерий, видя состояние приятеля, отправил его в ванную, а сам заварил чай. Однако, искупавшись и выбравшись в халате на кухню, Максим обнаружил там кроме хозяина еще двух гостей, Георгия и пожилого с виду мужчину ненамного старше самого Георгия. Впрочем, первое впечатление оказалось ложным. Впоследствии выяснилось, что спутнику Витязя по имени Иннокентий, которого он называл потворником, исполнилось сто пятьдесят лет.

— Ну, вы тут посидите, — сказал Валерий, поднимаясь со стула, — чайку попейте, а я пойду искупаюсь.

— Вы хотите поговорить со мной? — догадался Максим, с трудом удерживаясь от зевка; он расслабился после ванной и хотел спать.

Георгий посмотрел на спутника.

— Он не в тонусе.

Иннокентий усмехнулся, заглянул в глаза Бусова.

— Сейчас мы ему тонус поднимем.

В голове прошумел морозный ветерок, и Максим с удивлением почувствовал прилив сил. Голова прояснилась. Сон отступил. Кровь побежала по жилам энергичней.

— Что вы… сделали?! — прошептал Максим.

— Сняли морок, — серьезно ответил Иннокентий. — Спать хочешь?

— Н-нет! Кто… вы?

Иннокентий покосился на Георгия.

— Он летописец Рода, — сказал Витязь. — Тот, кто знает истинную историю славянства, Рода русского и вообще человечества. Зимой мы с ним кое-что рассказали тебе, приоткрыли завесу тайны, сегодня, накануне Купалы, хотелось бы дать тебе еще часть знания.

— Зачем?

Гости переглянулись.

— Хороший вопрос, — проговорил Иннокентий, глядя на Бусова с легкой озабоченностью. — Не ошиблись ли вы, ратники, с избранником?

Максим покраснел, осознав, что своим дурацким вопросом породил в душе потворника-летописца тень сомнения.

— Не ошибается только лежачий камень, — философски откликнулся Георгий. — Хотя я уверен, что мы не ошиблись. Просто он еще молод и полон уверенности, что живет правильно.

— Может быть, свозить его в Калугу, на празднование Купалы? Он многое бы взял, да и очистился бы здраво.

— Предложи.

— Поедешь? — спросил Иннокентий, продолжая изучать Максима прищуренными светло-серыми глазами.

— Почему в Калугу? — пробормотал Максим.

— Потому что это место ближе всего к Москве. Празднование проводит Союз славянских общин, на капище Гамаюнщина под Калугой, завтра вечером, со среды на четверг.

— Мне это необходимо?

— Кто знает? Нам кажется — да.

— Что это за праздник в будний день? — Максим уловил усмешку в глазах Иннокентия, заторопился: — То есть я слышал про Ивана Купалу, конечно, но не очень интересовался…

— Потому что люди не знают ни своих корней, ни традиций. Морочение народа достигло максимума. Большинство не знает подлинной истории отечества, ты не исключение. А празднование Купалы в ночь летнего солнцеворота ведется не один век и не одно тысячелетие. Это один из древнейших священных дней годового Коло, когда Солнце входит в полную силу, когда юноша Ярило становится мудрым мужем Даждьбогом. Только имя Иван присоединили к Купале уже в христианские времена, когда церковные люди приурочили к нашему светлому празднику свой — день Иоанна Крестителя.

— Я не знал…

— Большинство твоих сверстников в таком же положении. Но ты изъявил желание поглубже узнать истинную Славянскую летопись, поэтому я пришел поговорить с тобой перед тем, как ты начнешь учиться видеть Правду.

Максим перевел взгляд на Георгия.

— Мне обещали… научить петь «всем телом»…

— Так и будет, — кивнул Витязь. — Но перед тем, как начать изучение благозвучия, ты должен узнать Гамаюновы песни, пробуждающие людей ото сна.

— Какого сна?

— В нашу лютую эпоху, — усмехнулся Иннокентий, — миром правит владыка снов Сивый Мориан, он же Морок, слуга Чернобога. Люди живут выдуманной им жизнью.

— Откуда вы знаете?

— Мы — хранители Традиции, иногда еще добавляют — Северной, имея в виду, что русский Род селился на Севере задолго до того, как родились южные роды славянства, в том числе Киевская Русь. Но об этом мы еще поговорим, дадим почитать нужную литературу. Мы же являемся посредниками, несущими свет знания во тьму невежества.

— Светлые… — пробормотал Максим, не удержавшись от иронии.

Иннокентий и Георгий посмотрели на него с одинаковым чувством гордого превосходства и терпеливого смирения одновременно.

— Мы их посланники. Истинно Светлые не живут в больших городах, где власть Морока сильна, они не выступают по телевидению и не выходят к митингующим толпам. Да и начни они говорить, толпа их не услышит, зазомбированная слугами Морока, а идеологи толпы суть его слуги, они легко вывернут их слова наизнанку. Но они есть и они служат Роду, поддерживая традиции и не рядясь в псевдостаринные одежды. Ты готов их выслушать?

— Я… не знаю… — тихо произнес Максим. — Вы рассказывали о Мороке… о русских богах… но в школе нас учили другому… к тому же я некрещеный и не верю в… богов.

— Вера — не знание, ее легко поколебать. А то, что ты некрещеный, это не беда. Христианская религия базируется на ложных постулатах, которые вдалбливались в головы людей на протяжении двух тысяч лет, поэтому с ними трудно бороться.

— Почему ложные? — поднял взгляд Максим.

— Потому что лукавый христианский бог проповедовал учение, ведущее падших к дальнейшему их падению, якобы «для их спасения». Может, вспомнишь библейское: не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься? Разве из этого постулата не следует прямое «грешите ради спасения»?

— Ну… я не думал…

— А ты подумай. Людям настойчиво предлагается план «восхождения» в духе: чтобы идти вверх, нужно идти вниз, в пропасть греха, и временами каяться, чтобы не мучила совесть, будучи уверенным, что поднимаешься вверх. Именно этот тезис и многие другие взяты на вооружение Мороком и его холуями, отчего Россия-Русь и живет сегодня во грехе.

— Разве Библию писали слуги Морока?

— И это хороший вопрос. Отвечу так: христианизация Руси была спецоперацией агентов Морока, чтобы скрыть истину — кто командует парадом. То есть в данном случае Морок спрятался за спину христианского мессии и стал недоступен. Истинную же его сущность заменили два мифа: первый — о мессии, которым стал Иисус Христос, второй — о «варварстве» русского народа, пребывавшего до христианизации «в диком состоянии». Хотя на самом деле летопись русской цивилизации насчитывает не меньше одиннадцати тысяч лет, а если считать с предками-гиперборейцами, то и все сто тысяч. Кстати, Тибетская черная традиция самой древней религии Бон является отзвуком культа Морока. Но это тема отдельного разговора. Мы же хотели побеседовать с тобой о другом.

— О чем?

— Во-первых, о пантеоне русских богов. Во-вторых, о создании сети Морока и его целях. Или тебе это неинтересно?

— Интересно! — сказал Максим искренне. — Хотя я читал… в детстве…

— Ну-ка, припомни, что именно.

— Кажется, был такой бог Перун, еще Сварог… богиня Макошь…

— Все?

Максим порозовел.

— Был еще Хорс… и Дашбог…

— Не даш, а Даждь, — поправил Георгий.

— Что ж, какие-то познания у тебя есть, — сказал Иннокентий без насмешки. — Это радует. Однако они неточны и скудны. Над всеми богами русского пантеона царит Вышний, или иначе Род. Он вне Времени, над Пространством, над Вселенной, над борьбой и покоем, Властелин Прави. Белобог и Чернобог — исполнители его Воли, отвечающие за Состязание, поддерживающее развитие мира. Сварог — созидающий Лик Вышня, Дый или Дэв — Секира в руках Вышня, Перун — Десница. В материальном мире противостоят друг другу Велес и Дый, в духовном — Черный бог и Белый. Именно их противостояние и порождает круговорот материи и духа.

— А Морок?

— Морок — слуга Чернобога, указывающий слабым душам путь в Небытие.

Максим задумался, машинально приглаживая волосы.

— Но тогда получается, что… Морок и Чернобог… полезны?!

Георгий и Иннокентий снова обменялись взглядами.

— Ты задаешь хорошие вопросы, предреченник, — сказал Иннокентий. — Они уже являются ответами. Добавлю, однако: в мире должно царить Равновесие. Если из него убрать Тьму, то не станет и Света. Поэтому нужен баланс сил. К сожалению, этот баланс ныне нарушен в пользу Тьмы, от того все наши беды. Власть на Земле захватил Морок. Наступила ночь Сварога, опустошающая души людей.

— Вот почему так важно не допустить, чтобы Морок вернулся в наш мир, — добавил Георгий.

— Разве он… ушел? — не понял Максим.

— Три года назад мы…

— Погоди, Витязь, — перебил спутника Иннокентий. — Рано еще сему отроку знать конкретику. Азы постичь надобно.

— Согласен, — не стал возражать Георгий.

— А вопрос можно? — робко спросил Максим.

— Разумеется.

— Почему вы решили просветить меня? Я же только… — Максим пошевелил рукой, — певец, не физик и вообще не ученый. Не интеллектуал, в общем.

— Это большое заблуждение, — сказал с улыбкой Иннокентий, — что разумность или интеллект — основной принцип организации жизни. Выстроить счастливую жизнь «по уму» не удалось ни предкам, ни современникам. На фоне удивительных достижений научно-технического прогресса все очевиднее вырисовывается тупик цивилизации. Рост психических расстройств, наркомании, преступности — особенно суицидального терроризма, бездуховности, наконец, приобрел эпидемический характер. Да и сам человеческий интеллект начал сдавать. Все больше проблем с усвоением школьных программ у детей. Все меньше творческих прорывов у взрослых, особенно в поэзии, литературе, человекознании.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Рокайль (от фр. rocaille — раковина) — орнамент в виде раковины, а также во втором значении стиль в архитектуре и декоративном искусстве.