Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

Василий Лягоскин

Сходил в ресторан на случайную свадьбу? А как не хотел! Словно чувствовал – все закончится очень печально. Но не настолько же… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4. Запретный Лес. Граф Вилим дум Гарский

Граф Вилим дум Гарский не любил непонятного. По жизни шагал, как тяжелый бронированный латник, сметая все со своего пути. Естественно, кроме тех, кто сам мог смести его. Но таких в империи было немного. Граф даже не пытался перечислять их. И так все понятно.

А вот с этим новым посланником императора, Ищущим… Конечно, после предыдущего, Гарция уль Дениза, Оранжевого Ищущего максимального, четвертого уровня, присылать Фиолетового, второй ступени, да еще такой неоднозначной специализации? Какого демона здесь делать Разумнику? Варгов гонять? Как будто там, в столице, не понимают, что две третьих границы графства это Запретный Лес. И что его исчадия готовы в любой момент ворваться в долину графства, и устроить резню. Нет, конечно, сил у самого графа хватает. И внутренняя стража, и охотники, тренированные специально против обитателей Леса.

Но Гарций был неплохим подспорьем. И не только в деле защиты от исчадий. Он еще и в теории хорошо разбирался, и зелье умел варить — как самый настоящий Зеленый. Хотя, конечно, больше боевые составы. Ну, что хотите — Огневик, боевой искусник.

И вызвали его в столицу как-то неожиданно. Радостный уехал — обещали ведь помочь перейти на новую ступень. А Постигающий, это… Это очень высоко. Пожалуй, с ним, с графом, сравнится. Только вот почему то не поверил Вилим в эту версию. Скорее, из этого вызова уши младшего герцога торчат, Этринского. Давнего недруга Вилима дум Гарского. С юношеских лет.

Вилим даже прищурился, улыбнувшись — вспомнил ту, кто и сделала двух высокородных дворян непримиримыми врагами.

— Эльжбет, — мечтательно прошептал он, — давно не вспоминал тебя.

Девушки — низкородной, но прекрасной, как поцелуй весны, наверное, давно не было в живых. А вражда осталась. Хотя граф вернулся в родные края, приняв наследство, а младший герцог остался в столице; взлетел высоко, как только может взлететь человек, не отмеченный Искусством. Стал Главой Тихой стражи.

— Выше ему уже не взлететь, — тяжко вздохнул дум Гарский, — хотя и этого ему хватает.

Хватает, чтобы делать графу пакости; мелкие и крупные. Какой считать замену искусника, граф пока понять не мог. И потому злился. Хотя даже самый наихудший вариант не сильно тревожил его. Наихудший — это если Гарция взяла Тихая стража. Взяла и выпотрошила. Тот, конечно, мог рассказать много ненужного. И про парочку искусников, что прикормил не совсем законно граф (а если точнее — то совсем незаконно); и про ту часть продукции из Леса, что Вилим оставлял себе, и которую Оранжевый перерабатывал. Тут граф был в своем праве — для защиты от исчадий Запретного Леса мог оставлять четверть добытого. Только вот кто ее считал, эту четверть? Разве что сам Вилим. А Гарций этого знать не мог. Так же, как и тех людей, что переправляли сырье, и готовые снадобья по нужным адресам.

В империи это называли контрабандой. Дум Гарский же считал, что это законная часть его наследства. Когда-то давно, лет двести назад, долина была самостоятельным королевством. И Запретный Лес входил в него. Но империя объявила его общим, имперским. И нынешнее графство от такого соседства имело лишь сомнительное удовольствие охранять другие территории от нашествия тварей Леса. Ну, и небольшую долю от его богатств.

Да он, граф Гарский, не мог сам продать за пределы графства даже одной дабовой доски. Использовать самому — пожалуйста! Хоть очаги с печами топи. А на экспорт… Но про эту сторону жизни графа Гарция тоже ничего знать не мог. Но младший герцог мог почуять. И прислать разбираться своего человека. Только вот этот Фиолетовый никак на шпиона Тихой стражи не тянул.

— Он даже Майлену боится, — улыбнулся граф, вспомнив, как в первый же день после приезда искусник оконфузился на ужине.

Дочь что-то спросила у него, резко повернувшись. И уль Масхи дернулся, и опрокинул на себя чашу с горячив супом. Хорошо еще — не завизжал, как девка. Сдержался, надо признать. Фиолетовый.

С тех пор и сторонится Майлены.

А люди, которых он привел с собой. Ну ладно, раб. Он, считай, не человек, хотя и приобщался к Искусству. Подумать, что это адепт Тихой стражи, даже не просто смешно — невероятно. А вот второй; как там его зовут? Каркол? Еще странней. Видно опытного вояку. Который почему-то забыл, с какой стороны берется меч. Ну, или искусно притворяется. Понять бы еще — искусник ли он? Говорят, у младшего герцога такие есть. Как и у самого графа, кстати.

Теперь вот еще — зачем Ищущий поперся со мной в Лес? Приглашение я, конечно, ему сделал — как иначе? А он зачем согласился? Видно же, что не нравится ему здесь. Значит, такую задачу перед ним поставили.

— А вот это опасно. Кто-то может проговориться. Всего, конечно, никто не может знать. Кроме меня самого. Но по крохам, по крохам. Погодите! Так вот почему Фиолетовый! Может, он умеет лазить в головах незаметно. А может, уже лазил?

Граф принялся лихорадочно вспоминать тех, кто появлялся в замке с того дня, когда там появился Данир уль Масхи. И с каждым новым именем мрачнел все сильнее. Пока не дошел до того, кто служил связным с королевством Тацир. Теми, кто испытывал отчаянную нужду в дабовой древесине и железах тварей. И платил за них самую высокую цену. Золотом. И кристаллами.

— Значит, — принял решение Вилим, — Ищущий не должен вернуться в столицу. А лучше, чтобы он не вернулся из Леса.

Приняв решение, граф пришел в хорошее расположение духа. С ним часто было так — определить цель для удара, и нанести его, уже не оглядываясь. Эта же цель — он повернулся в седле, улыбнувшись искуснику — не выглядит такой уж грозной.

— Хотя с адептами Искусства не все так просто, — вынужден был признать граф, — но я и сам Красный. С рождения. Пусть до Ищущего не добрался, так ведь и времени не хватало. Да и желания, если признаться. А если прибавить две сотни стражей и целую сотню охотников, каждый из которых подберется к Ищущему хоть сзади, хоть спереди так, что искусник увидит его уже с перерезанным горлом. И то, если охотник того пожелает. Да и дочка (тут он еще раз широко улыбнулся) поможет. Испугает, если понадобится. И Джок тоже рядом. Не учился в Школе, но знает, умеет… А это что такое?

Впереди что-то громыхнуло, и, кажется, неярко сверкнуло.

— Это не гром, и не молния, — опять повернулся к искуснику Вилим, — тучи, конечно, грозовые, но это точно не…

— Кто-то балуется Искусством, — чуть испуганно, и совсем бесцеремонно перебил графа уль Масхи, — а это что?!

— Это варги! — теперь перебил граф, — молодые.

Рев самой желанной добычи Запретного Леса Вилим не перепутал бы ни с чем. В охоте он был азартен, и не раз сам наносил последний, посмертный удар. Впрочем, убить варга здесь, в лесу — это значит обесценить добычу раз в десять. А вот привезти его живым, и разделать уже в лаборатории, по всем правилам Искусства. Это тоже было одной из лазеек, пополнявших казну графства.

Он вдруг насторожился; даже зашевелил ушами, направив их в сторону, где ревели варги. Оттуда послышался какой-то треск, или стук, и один из зверей сменил тональность рева — ему явно что-то не понравилось. Это могло означать многое. В том числе то, что кто-то охотится. В Запретном Лесу. Где никто не смел поднять даже дабовую ветку без его, графского разрешения.

— Вперед! — скомандовал он.

Впрочем, команда эта не означала, что прямо сразу все бросились в атаку. Любая операция в Запретном Лесу была хорошо отработана. А появись что-то новое — и это обсудят, и обязательно включат в практику. На будущее. Потому и было среди графских охотников так мало жертв. Ну, а стражники? Они просто уплотнились, сгрудились вокруг трех высокородных в ожидании вестей от разведки охотников. Лишь одно внесло некоторое разнообразие в предельно отточенный порядок действий. Граф железной рукой остановил под уздцы лошадь дочери, которая рванулась было вслед за охотниками. Ничего ей не сказал, лишь посмотрел сурово. Хотя в душе и улыбнулся почти ласково.

— Моя кровь! И огонь…

Не сказать, что граф Вилим дум Гарский специально воспитывал дочку, как если бы желал заменить ею так и не родившегося сына. Настоящего, Красного. Другие-то были. А она скорее сама возомнила, что сможет заменить отца во всем.

— Хотя в главном это точно не получится, — тяжело вздохнул дум Гарский, машинально огладив морду лошади — таких нежностей в отношении дочери он себе давно не позволял; точнее, не позволяла она, — графскую корону ей не передашь. И подходящей партии нет. Разве что в роду Этринских есть один мальчишка… А может в этом дело?

Граф даже ахнул, с бешеной скоростью прокручивая новые варианты развития ситуации. Смерть искусника могла стать преждевременной. Хотя ситуация, с учетом варгов, могла идеально подойти для решения этой цели. В конце концов, насильно Ищущего в Лес никто не тащил. Тому есть десятки свидетелей. А для варга откусить человеку голову — да он даже не заметит. Если только в зубах застрянет.

Вилим чуть не расхохотался. А и расхохотался бы, если бы прямо рядом с его сапогом, слева, не выросла фигура Эрминда, старшины охотников. Его лицо выражало так несвойственные ему изумление и даже растерянность. Хотя опытного охотника, для которого граф не жалел собственных денег на сеансы у Зеленых, в Лесу ничем нельзя было удивить. Для таких целей, в том числе, и нужны были в кубышке неучтенные золотые.

— Говори, — разрешил граф.

— Там какой-то дом, твоя милость, — обозначил головой поклон Эрминд, — и люди.

— Охотятся? — сразу взъярился граф, решив, что с домом можно разобраться и позже — тот не убежит.

— Нет, твоя милость. Это на них охотятся. Варги. Ну, как охотятся — жрут их одного за другим.

— Я хотел бы увидеть этих людей, — проскрипел сзади искусник.

Майлена, прижимавшаяся своей ногой к ноге отца из-за узости тропы, дернулась, словно хотела сказать: «Я тоже хочу их увидеть».

— Да я и сам, — проворчал, хотя и мысленно, граф.

Вслух же он послал вперед опять охотников, но теперь с приказом вмешаться в чужую охоту. Чужую — это варгов. А сам чуть сжал коленями бока коня. И опытный, проверенный именно в Лесу конь тронулся вперед медленно, в любое мгновение готовый и рвануть вперед, и отступить назад, а если понадобится, скакнуть в сторону. На удивление умный конь мог продемонстрировать и такой трюк. Но сейчас только влево, потому что справа к отцу все так же прижималась Майлена.

Когда трое высокородных остановились на краю обширной поляны, которой на этом повороте тропы никогда не было, все уже было кончено. Причем, кончено так, что сердце графа заполнилось яростью. От того, что кто-то уже поохотился до него. Кто-то, ничего не смысливший в правилах охоты именно на эту дичь. Судите сами — зачем было бить по звероящерам артефактным оружием такой силы, что зверей просто разорвало на куски? Кусков было много, но опытный глаз определил, что безвозвратно потеряны железы, да и шкуры сразу трех варгов. А еще один — матка — лежал посреди поляны, чуть отступив от каких-то строений ослепительно белого света. Лежал без головы, перед которой, собственно, и остановил своего коня граф. Он мог бы дотянуться до огромных клыков, не нагибаясь; но размерами варга его было не удивить. А вот появлением здесь, посреди Запретного Леса здания совершенно непонятной формы, и людей, прижимающихся к его стенам; людей в такой непривычной, совершенно не подходящих для этих мест одеждах, он озадачился. И озаботился. Как говорилось — он очень не любил все непонятное.

А вот действия охотников его однозначно порадовали. Если бы не их мастерство, окровавленных куч человеческого мяса и тряпья было бы куда больше. Теперь же два жутких зверя, способных уничтожить все живое на этой поляне быстрее, чем сердце ударит сотню раз, тихо подвывали, спеленатые специальными сетями. Их, кстати, изготовили тоже, используя неучтенные запасы золота в казне. Услуги искусников стоили очень дорого. Особенно, когда их оказывали помимо официальных заказов.

— Что там? — протянул вперед руку граф.

— Смотрим, твоя милость, — лаконично ответил Джок.

Этот парень официально командовал этими вот двумя сотнями пеших стражей и сотней тяжелых конников, которые исполняли роль графской гвардии. И хорошо командовал. Настолько хорошо, что не пожелал открыться искусникам, дабы те направили молодого стражника в Школу Искусства. Голубую школу, ветвь Воздуха, Искусство которого открылось ему достаточно поздно. О том, сколько золотых отдавал граф искуснику, подпольно проверявшему от случая к случаю его данников на принадлежность к Искусству, Вилиму даже вспоминать было страшно. Дурно делалось. А уж если адепт таковых находил… Пока «своих» искусников у графа было лишь трое. Четвертого, условно своего, Гарция уль Дениза, он почему-то в расчет уже не брал. Только печалился немного, что так мало тот успел поучить Джока, Вернину, совсем молодую, и совсем слабую Зеленую, и Гордоя, Желтого искусника. Нанимать же подпольного учителя — были и такие — смысл был, когда учеников у него могло появиться не менее полудюжины.

Произнести первое слово, и задать первый вопрос незнакомцам должен был хозяин земли. Тут, в имперском уделе, это право имел граф. Он сошел с коня, шагнул вперед и задал этот вопрос, после того, как из здания, возникшем здесь не иначе, как с применением Искусство самого высокого уровня, тычками копий выгнали еще несколько чужаков. Теперь все они выстроились по обе стороны дверей, ведущих внутрь дома, вдоль стены. Так, что каждый мог разглядеть своего нового хозяина. А что это именно так, граф не сомневался ни одного удара сердца. Вот в каком качестве — это он и должен был решить сейчас.

— Кто вы, и что делаете в Запретном Лесу? Разве вы не знаете, что даже находиться здесь не позволительно без разрешения хозяина («То есть, меня!», — добавил он про себя — чтобы не услышал искусник)?

Ответом ему было молчание, и изумленные переглядывания незнакомцев. Хотя нет — кое кто смотрел совсем не так. Кто-то, как здоровяк по левую сторону, оценивающе — словно примериваясь к удару, а старуха, крайняя слева, вообще готова была пробуравить в нем дырку одним лишь взглядом — так надменно и уничижительно она смотрела на графа.

— Если нужна будет показательная жертва, она будет первой, — решил он, возвращаясь взглядом назад, к двери.

И застыл им надолго, замерев всем телом. Потому что у стены стояла Эльжбет! Такая же юная и свежая, не постаревшая ни на сезон — и все это без единого сеанса у Зеленых! Почему-то граф был уверен в последнем.

— Нет, это не она, — вынужден был признать он, наконец, — но ни единого отличия; даже голову сейчас откинула так же. И смотрит на меня как когда-то — в первую нашу встречу; с испугом и ожиданием чуда. Тогда я дать ей его не смог. А сейчас? Нет, не Эльжбет. Настоящая никогда не разрешила бы себе показаться на людях в таком виде.

И действительно, наряд девушки, на которой остановился взгляд владетеля долины, был более чем откровенным; если не сказать бесстыдным. Волосы, распущенные по плечам; светлая рубашка, завязанная полами на животе так, что она практически не закрывала ничего — ни высокой груди, ни нежного живота с пупком. Юбки тоже не было. А штаны… Это были не штаны! Их словно обкусал варг, оставив штанины настолько куцые, что граф без труда разглядел под ними красные трусики. Грудь, кстати, закрывала какая-то тряпка того же цвета.

Он прокричал свои вопросы еще раз, но уже на старом местном наречии — на котором мало кто говорил. Прокричал, не отводя взгляда от Эльжбет. Так он решил называть девушку, даже если у нее было на этот счет другое мнение. Та, конечно, ничего не поняла, но ему несмело улыбнулась. Граф же подумал, что сегодня, возможно, жертвы не понадобятся.

— Позволь, дум Гарский, я поговорю с ними по-своему.

Граф недовольно поморщился. Искусник здесь и сейчас был очень некстати. Но отказать ему не мог. Пришлось отступить; уступить место Ищущему. Тот, впрочем, ничего говорить не стал. Если не считать пары слов, которые он бросил рабу, не оборачиваясь: «Фанел, мои перчатки. Новые».

Это граф понял. Значит, сейчас здесь будет твориться Искусство. Такое, где непозволительно вторгнуться в тонкую грань готового заклятия. Перчатки из волокон даба это гарантировали. Ему ли, хозяину долины при Лесе было это не знать — в контрабанде артефактами такие перчатки занимали едва ли не четверть по объему.

Искусник достал откуда-то из-под фиолетовой куртки кофр, в каких обычно хранят кристаллы. И достал один, вполне обычный на вид. Да и разглядеть что-то в кристалле без специальных устройств было невозможно — ни обычному человеку, ни искуснику. Хотя в юности, в столице, Вилим слышал что-то такое про Видящих, умевших рассматривать наполнение артефактов. Но сам он таких искусников он не видел. И людей, видевших таких, тоже. Может, Главы?…

А потом произошло невероятное. Уже с десяток новых подданных, с тонкими ремешками рабских ошейников отделились от стены, и отправились в место, которое им определил Джок. Окажись среди них Эльжбет, и он бы не позволил так унизить ту, которую в будущем видел рядом с собой. Пока, правда, непонятно в каком качестве. Но даже эта девушка вылетела из головы, когда неожиданно камень, который искусник приложил ко лбу человеку в высоком дурацком колпаке, окрасился желтым цветом. Окрасился очень интенсивно, так, что Джок рядом громко икнул. У Ищущего был Определяющий! Кристалл, способный выявить искусника! И он его выявил — впервые на глазах Вилима дум Гарского. Очищающий, кстати, тоже оказался у запасливого Ищущего. А потом искусники посыпались, как желуди с даба. Впечатленный граф считал вместе с Джоком, и даже не отреагировал, когда девушку, его воплощенную в живом теле мечту повели в рабском ошейнике.

— Все потом, потом! — лихорадочно шептал он, уже уверенный, что этот богатый урожай искусников он никому не отдаст; судьба Данира уль Масхи была предрешена.

«Потом» пришло в страшном, черном цвете.

— Черная! Черная — инициированная! — закричал вдруг отчаянно Ищущий, отступая от той самой старухи, что так не глянулась графу.

Что-то там у них произошло, что заставило кофр искусника полететь к опушке Леса, теряя по пути кристаллы. Первым среди них летел, сверкая гранями, абсолютно черный кристалл, до какого сам Вилим не прикоснулся бы ни за что на свете.

— Даже ради Эльжбет, — признался он, опуская взгляд — на людей в ошейниках, что корчились на камнях правильной формы, которыми была вымощена поляна перед домом.

Конец ознакомительного фрагмента.