Белый капедан

Василий Тюхин

Роман-миф, основанный на реальных событиях. В конце 1924 года сотня русских белогвардейцев-эмигрантов разгромила армию Албании, вернув к власти свергнутого премьер-министра Ахмета Зогу.Армейские части отступали в суеверной панике перед мифической дивизией русских призраков, бессмертных ледяных солдат во главе с Белым Капеданом. Балканы — идеальное место для войны мифов, здесь все не то, чем оно кажется.Правду знал лишь Ахмет Зогу, будущий король албанцев Зогу Первый.

СЕРЬЕЗНАЯ ДИСКУССИЯ РОТМИСТРА КУЧИНА

— Ну и как, ротмистр, вы полагаете, не пора ли подводить итоги? Есть ли смысл в продолжении уже, по сути, завершившейся партии? Вероятно, человек трезвый должен осознать ситуацию и, приняв соответствующее решение, произвести окончательный расчет?

— Позволю заметить, однако, что в таких серьезных делах, как подведение окончательных итогов, торопиться ни в коем случае не следует, а следует, напротив, тщательно все обсудить и взвесить. Тем более что и коньяк еще имеется в наличии, и оставлять его не имеет никакого смысла при любом раскладе.

— Да сколько уже можно взвешивать? Мы все же не в мелочной лавке, и речь не о фунте изюма. Впрочем, замечание о коньяке представляется вполне резонным.

— И тем не менее. Позвольте, ротмистр, задать вам вопрос: осталось ли еще что-то в этом мире несделанное, можете ли вы о чем-то мечтать, чего-то хотеть или на что-то надеяться? Возможно, остались какие-то долги, которые следовало бы вернуть?

— Вот с долгами все в полном порядке. Долги все розданы — ну, если не иметь в виду долги высокого порядка, метафизические. А новых долгов делать нет никакого смысла. Так что позвольте подвести итоги. Если возникнут сомнения, можно задавать уточняющие вопросы. Итак: родины у вас, ротмистр, нет, как нет и семьи и каких-то планов на будущее. Будущего вообще нет. Дальнейшее пребывание в окружающем безвременье представляется бессмысленным. А Парижа, как мы уже выяснили, на самом деле не существует.

— Но ведь не один только Париж существует на земле? Мало ли других мест, в которые можно попасть?

— А смысл? Если уж Парижа нет, то и другие места не представляют интереса. От перемены мест, как говорится… Едва ли что-то может измениться от перемещения этого туловища в пространстве. Давайте, все-таки, ротмистр, по порядку. Подведем итоги. Что вам удалось сделать в жизни, ротмистр? Воевали вы?

— Да, воевал я предостаточно. И с немцами, и с большевиками. Жизнь моя была полна разнообразных событий, и жаловаться мне было бы грешно. Событий этих хватило бы на несколько жизней. В донских степях замерзал? Замерзал. На вонючем турецком острове вшей давил? Давил. Албанских качаков на границе в горах отстреливал? Отстреливал. Мало того, можно смело занести в актив и многое такое, что русскому офицеру десять лет назад и в голову бы прийти не могло, в силу ограниченности фантазии.

— Уж не производство ли французских сыров из заплесневевших сербских отбросов вы имеете в виду?

— А что, есть чем гордиться. Это было гениальное предприятие, жаль, что так быстро прогорело. Не получилось из меня лавочника, как не получилось садовника и промышленного рабочего в сарае у Савича.

— Умения ваши, ротмистр, в мирной жизни никому не нужны, а войн в ближайшем будущем не предвидится, потому что после той последней войны никакие большие войны уже невозможны, поскольку приведут к уничтожению всего человечества. Да, да, ротмистр, не притворяйтесь удивленным — никакие ваши воинские умения не смогут пригодиться в войне, в которой с аэропланов будут выпущены смертоносные газы, уничтожающие целые города. Наган пригодится вам только для того, чтобы быстренько застрелиться, избегая мучений.

— А война с большевиками?

— С большевиками, ротмистр, никто воевать не будет. Кончено. Некому с ними воевать. Обнесут большевиков забором и будут ждать: то ли они там сами себя перестреляют, то ли переродятся во что-то новое, еще неведомое. Но в любом случае вам, ротмистр, там места не будет. Так что никаких достойных занятий не предвидится. Унылая пустота. Холод и нищенское похабное прозябание. И тут самое главное — осознать этот факт и завершить игру достойно, без ненужного пафоса и громких восклицаний.

— А вот, наверное, какое-то письмо нужно будет все-таки написать, во избежание ненужных хлопот у непричастных ко всему этому людей?

— Ну что ж, письмо написать надо. С этим спорить не приходится. Хотя писем таких я писать не люблю, не умею, и представляется это мне весьма тягостной задачей. Но облегчает написание письма тот факт, что наследников у вас, ротмистр, нет, да и наследства, собственно говоря, тоже. Револьвер конфискует полиция, а прочее барахло никакой ценности не представляет. Все, что у меня есть ценного, можно повесить на парадный мундир. Надеюсь, похоронят меня именно в нем.

— Надежды юношей питают… Не выпить ли вам, ротмистр, коньяку?

— Непременно!

И ротмистр Кучин, обсудивший сам с собой последний в его жизни серьезный вопрос, и во всем сам с собой согласившийся, с ласковой печалью посмотрел на рюмку и выпил.