Жизнь в эпоху перемен

Вера Беляева

«Вещи и дела, аще не написании бывают, тьмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написания же яко одушевления…» (Из старинной летописи)

II. Детство. Юность. Жизнь в Советском Союзе

Я родилась 15 августа 1961 года. В это время папа работал в поселке Дзержинском под Москвой. Сейчас это город по названию Дзержинский (несмотря на слом памятника в Москве). Почти все население поселка работало на оборонном предприятии НИХТИ (научно-исследовательский химико-технологический институт), где работал и мой папа. Из рассказов родителей следует, что люди в поселке были дружными и сплоченными. В праздничный день они могли пойти в гости чуть ли не в любой дом. Все (ну не все, а многие) знали друг друга. Выйдешь на улицу, и на каждом шагу встречаются друзья и знакомые. Вот так жили в поселке в 60-е годы. Когда мы оттуда уезжали в 1965 году, мама рыдала. Она была человек привычки, и вот, не хотела ехать в Москву.

Во время жизни в поселке произошла история с рыбой (из воспоминаний родителей, конечно). Папа однажды за компанию купил живую рыбу (наверное, карпа). Придя домой, он, к удивлению, обнаружил, что рыба до сих пор жива. После мучительных раздумий в ванну налили воду и пустили туда рыбу. Рыба не собиралась умирать. Вечером, когда стемнело, родители посадили карпа в ведро с водой и пошли на пруд, который находился в центре поселка (местная достопримечательность). И рыба начала новую жизнь.

В Дзержинском и сейчас живет моя троюродная сестра Таня, которая однажды очень сильно помогла мне. Наши отцы были двоюродными братьями. Таниного папу звали Диодор. Редкие имена — это, видимо, семейное.

В 1965 году папу назначили руководителем Главка. Главк — это подразделение министерства, орган управления отраслью промышленности. То есть он стал большим, очень большим начальником. Нам предоставили квартиру в Москве на Бутырской улице (метро Новослободская).

Но папа недолго был большим начальником. Каких-то качеств у него для этого не хватило, и, я думаю, гибкости. Папа был по характеру прямым человеком, он не был карьеристом, не умел и не хотел подстраиваться. И ему больше хотелось заниматься наукой, чем руководить. Примерно через 2 года он вернулся в НИХТИ в должности зам. директора предприятия.

Это было непростое время для нашей семьи. Я, конечно, была еще слишком маленькая, чтобы что-то понимать.

Квартира в Москве у нас осталась (иначе, может быть, я бы всю жизнь прожила в Дзержинском).

Когда мне было 6 лет, мы переехали на Гончарную набережную. Здесь прошли мои школьные и институтские годы.

На Таганке наш подъезд выходит в большой, уютный двор. Когда мне было 6 лет, то есть я еще не училась в школе, я уже сама гуляла во дворе вместе с другими детьми. При этом я считала, что мама меня слишком опекает, и, вообще-то, она действительно слишком опекала, но на улицу отпускала. Видимо, отпускать ребенка играть во двор в те времена было в порядке вещей.

Мы играли в классики, вышибалы, казаки-разбойники, игру, которая называлась «бояре, а мы к вам пришли», прыгали через резинку. В игре «бояре, а мы к вам пришли» дети разделялись на две группы (а, значит, детей было не так уж мало). Каждая группа, взявшись за руки, выстраивалась в линейку на определенном расстоянии перед другой группой. И вот первая группа идет ко второй группе (с предложением, так сказать) и поет: «Бояре, а мы к вам пришли», потом отходит на первоначальную позицию со словами: «Молодые, а мы к вам пришли». Теперь наступает вторая группа: — «Бояре, а зачем пришли, молодые, а зачем пришли?»

— Бояре, мы невесту выбирать, молодые, мы невесту выбирать,

— Бояре, а какая вам мила, молодые, а какая вам мила,

— Бояре, нам вот эта мила, молодые, нам вот эта мила.

Здесь все представители «жениха», соединив руки, указывают на «избранницу». Помню, что иногда некоторые оскорбленные, что выбрали не их, девчонки, начинали шептаться: «А что в Лариске особенного, да ничего в Лариске особенного».

— Бояре, она дурочка у нас, молодые, она дурочка у нас.

Представители «невесты» не хотели ее отдавать. Было и продолжение, но оно сейчас вылетело у меня из головы. Надо запечатлеть для потомства хотя бы то, что помню. Возможно, это была очень древняя славянская игра (из области стенка на стенку). Игры ведь служили не только для развлечения. Это была репетиция, подготовка к жизни.

Помню считалки перед игрой в прятки:

На золотом крыльце сидели

Царь, царевич,

Король, королевич,

Сапожник, портной,

Кто ты будешь такой?

Выходи поскорей,

Не задерживай умных

И честных людей.

Весь асфальт в нашем большом дворе был расписан мелом на классики. В классики играли очень много, постоянно. У каждой девчонки были мелки (предмет первой необходимости). Велась охота за старыми круглыми коробочками из-под крема для обуви. Они набивались песком и назывались «битами». Нужно было прыгать на одной ноге с квадрата на квадрат, толкая перед собой биту, чтобы она не вылезала за пределы нарисованного мелом квадрата.

Эти игры воспитывали не только выносливость, решительность, быстроту реакции, глазомер, но и умение играть в команде, и привычку к взаимовыручке. Например, «Казаки-разбойники» — «казаки» должны были поймать «разбойников» — весело было.

Девчонки иногда играли в «секретики». Под осколочек стекла клали бумажку от конфеты, цветочек, ленточку, эту композицию закапывали, а потом снова находили.

Сейчас я тоже периодически бываю в этом дворе. И тишина. Построили новую детскую площадку. Но где дети? Если удастся увидеть одиноко играющего в песочнице ребенка, я считаю это большой удачей. Но где же ватаги бегающих детей? Где игры моего детства? И ужасно то, что асфальт девственно чист.

Возможно, происходит смена цивилизаций.

Еще картинка из жизни. Помню, мы с папой ездили на ВДНХ, и там детей катали в возке, впряженном в упряжку лошадей. Вообще, на ВДНХ было много лошадей. Сейчас этого нет. Тысячи лет лошадь была верным другом и помощником человека. А потом стала не нужна.

В подъезде у нас было много знакомых. Особенно мама дружила с генеральшей Антониной Анатольевной, а я — с ее сыном Юрой. Прежде чем попасть в Москву, эта семья военных поменяла множество гарнизонов. Юра сменил школ шесть. «Если хочешь стать генеральшей, надо выходить замуж за лейтенанта», — так говорится в фильме «Москва слезам не верит».

Еще очень хорошо помню симпатичного старого соседа Калину Ивановича (никогда больше не встречала это имя). Тогда люди поздравляли друг друга с праздниками с помощью открыток, отправляли их по почте (или клали прямо в почтовый ящик). У нас хранится куча альбомов с такими открытками. Калина Иванович тоже поздравлял нас открыткой: «Дорогие Томас Федорович, Галина Сергеевна и Верочка! Друзья и верные соратники в труде, борьбе и победах! Поздравляю Вас…» А дочку его зовут Галина Калиновна.

В школу в первый класс в первый раз я пришла 13 сентября 1968 года, потому что меня угораздило в августе заболеть мононуклеозом. Меня положили в больницу. Помню, что я не плакала, смело пошла в больницу, но взяла с собой любимую куклу, не зная, что мне потом после инфекционного отделения ее не отдадут. Из-за куклы я долго еще переживала. В больнице меня вылечили с помощью уколов антибиотиков, и, как ни странно, мне там понравилось. Я почувствовала там себя такой самостоятельной и независимой и даже пыталась опекать десятимесячного малыша, который почему-то тоже находился в нашей палате.

И вот десять школьных лет.

Приведу шуточные стихи моей школьной подруги Маши, посвященные мне и нашей школе:

Над тобою господь потрудился,

Сделал все, то, что сделать он мог,

В умиленье сам черт прослезился,

Той работы увидев итог,

Создавал тебя бог без свидетелей,

Втихомолку страдал и творил,

Дал тебе миллион добродетелей,

Сто потов над тобою пролил,

Но создать эталон добродетели

Был не в силах и сам бог-отец,

Нет, не зря, нет, не зря он надеялся

На подмогу 8-й школы спец.

Спец — это не то, что вы подумали, а с углубленным изучением немецкого языка.

О, рассадник благих добродетелей,

Благородный таганский лицей!

Сколько нас поглотил ты, как хищник,

Легковерных наивных детей!

Ох, ты, Вера моя свет Томасовна!

Ну и жизнь началась у тебя,

Слева алгебра, справа — ботаника,

Кругом — гении — учителя.

Учителями были только женщины. Одно исключение — 2 года рисование у нас вел мужчина. Он был веселый, и девчонки его обожали. Ну, и, конечно, преподаватель по военному делу. Но исключение, как известно, подтверждает правило. Среди учительниц было много евреек. Нашу учительницу начальных классов звали Ида Васильевна.

В школу я всегда собиралась под звуки «Пионерской зорьки», доносящиеся из радио. Прекрасно помню песню про юного барабанщика, «Взвейтесь кострами, синие ночи». Тогда в каждой квартире были радиоточки с первой программой радио. После перестройки многие решили, что это радио им не нужно. Я не хотела отказываться, но во время ремонта рабочие убрали эту радиоточку, у меня и не спросили. А во время войны это радио было совершенно необходимо, это была система всеобщего оповещения, по ней голос Левитана сообщал, что происходит в стране и на фронте.

В первом классе нас сначала рассадили так: мальчик с девочкой. Мне очень нравился мой сосед. Он действительно был очень хороший, такой серьезный, добрый. И с ним у меня было первое в жизни объяснение в любви.

Однажды он сказал: — Слушай, что я тебе скажу!

— Что?

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже.

И мы сидели красные, как пион, и счастливые.

Какие были особенности советской школы? В первом классе нас приняли в октябрята и мы носили на форме значки в виде пятиконечной звезды с изображением в центре лица маленького симпатичного Володи Ульянова.

В классе было три ряда парт. Поверхность парты была немного наклонная для удобства письма, как считалось.

Я уже не очень хорошо помню, но, по-моему, каждый ряд считался отрядом.

На обороте тетрадей в косую линейку, предназначенных для младших классов, были написаны правила поведения октябрят.

Октябрята — дружные ребята,

Читают и рисуют,

Играют и поют,

Весело живут.

Октябрята всегда помогут товарищу.

Октябрята уважают старших.

Вот так воспитывали коллективизм и все хорошее.

На уроках труда иногда мы работали на школьном участке, делали клумбочки и сажали цветы.

Перед первым листом тетради обязательно была вложена промокашка. В первом классе детей учили писать перьевой ручкой для образования более красивого почерка. А написанное перьевой ручкой надо промокать промокательной бумагой, чтобы не пачкать страницы.

Помню, как я, папа, моя одноклассница Ирка Соловьева, с которой я тогда дружила, ходили в Мавзолей Ленина. Очередь начиналась где-то у реки, шла через весь Александровский сад и Красную Площадь.

Школа наша находится в центре, так что в пионеры нас принимали на Красной площади. Председатель Совета дружины школы (был и такой) нес знамя. Все было очень торжественно.

— Будьте готовы!

— Всегда готовы!

Коммунизм, (во всяком случае, советский) — это, конечно, тоже религия. Как и у других религий, у нее есть обряды. Конечно, когда вера уходит, обряды кажутся формальностью. Это — когда вера уходит.

На обороте тетрадок в клетку и линейку печатали гимн страны или моральный кодекс строителя коммунизма. Помню призыв: «Сам погибай, а товарища выручай». А в христианстве считается, что высшее проявление человеческого духа — это готовность «отдать жизнь за други своя».

Из учителей чаще всего вспоминаются математичка Татьяна Ивановна, моя любимая очень добрая учительница по немецкому Ирина Николаевна и физичка Елена Семеновна Людоговская по прозвищу Елка (прозвище такое, наверное, потому что колючая). Елка была необыкновенно эксцентричной и властной. Она всегда являлась в экстравагантных нарядах и могла прямо на уроке, зайдя в комнатку-лабораторию, примыкающую к классу, поменять сережки. Лет ей было около шестидесяти. Но самое экстравагантное в ней было — это бурно выражающаяся ненависть к автору учебника по физике Буховцеву. Эту фамилию ученики Елки никогда не забудут. «Буховцев — дурак! Буховцев — дурак! — орала Елка, — Откройте учебник на странице 20. Берите карандаш. Вычерните эту страницу! На странице 21 вычеркните три первых абзаца! А теперь слушайте, как я буду подавать материал!» И так далее.

Людоговская, свет наш Семеновна!

Что там Ньютон, Ампер, Фародей?!

«Не читайте учебник!

Дурак этот Буховцев!»

Что ж, тебе, дорогая, видней.

На талант твой и ум самобытный

Я не в силах не указать,

Мне так кажется, что и Эйнштейну

Пред тобой бы пришлось замолчать.

Елка рассказывала, что когда-то она лично знала Буховцева. Учились, что ли, вместе. И он всегда был идиотом, что и доказал, написав идиотский учебник. Буховцев, наверное, не переставая, икал. Кстати, на мой взгляд, кое-в — чем Елка была права. Возможно, учебник Буховцева был искусственно усложнен. Как-то мне попался в руки старый учебник Перышкина, и мне показалось, что там более простым и доступным языком материал был подан лучше.

Вообще, на мой взгляд, и учебник по математике был искусственно усложнен. Автор — Колмогоров, как сейчас помню. Он ввел понятие конгруэнтности. А конгруэнтность — это равенство. Вместо того, чтобы сказать: треугольники равны, нужны было, видите ли, высказываться: треугольники конгруэнтны. Просто диверсия какая-то была, и скорее всего, и сейчас есть.

Когда я прочитала в книге о Гарри Поттере про уроки зельеварения в волшебной школе, мне тут же вспомнились наши уроки по химии. Как будто с них списали. Часто на уроках химии мы ставили опыты. Двое школьников, сидящих за одной партой, вместе ставили опыт. У нас были колбы, пипетки, бутылочки, мы каким-то образом разводили огонь. Нужно было порошок засыпать в жидкость, разогреть, потом влить другую жидкость, и в результате получить субстанцию, например, желтого цвета. То есть если субстанция должна была быть желтого цвета, то у нас она была зеленая, если голубого — то коричневая. По-моему, ни разу у нас не образовался желаемый цвет. И еще все время казалось, что вот-вот что-нибудь взорвется. Химия была для нас с Машей самым тяжелым предметом, это был единственный предмет, по которому я нахватала двоек. Так что меня нисколько не удивило отношение Гарри Поттера к зельеварению и профессору Снеггу.

Мне кажется, когда моя дочка Маргоша училась, этого не было, а зря. Может быть, люди с талантом к химии не могли проявить себя.

Учительницу по физкультуре звали Вера Ивановна (моя тезка). Она была маленькая и толстенькая, всегда в синем спортивном костюме, и удивительно, как хорошо у нее получались всякие трудные телодвижения. В начале урока мы строились по росту, я обычно была девятая. Мы бегали, прыгали в длину и высоту, прыгали через козла (у меня получалось просто садиться на этого козла), делали березку, мостик, кувыркались (это мне нравилось). Надо было еще лазить по канату, но я (и многие другие) могли только вцепиться в этот канат и немножко на нем покачаться.

Учительницу по пению звали Виолетта Григорьевна. Она иногда сама играла на пианино и пела нам кое-что из классики. Помню еще, как она пела песню про летчиков, которые не выпрыгнули с парашютами из горящего самолета, чтобы не дать ему упасть на город:

И надо бы прыгать, не вышел полет,

Но рухнет на город пустой самолет.

Эта песня не была выдумкой, она отражала реальные случаи.

Однажды разучивали песню о Щорсе. Начинали девочки:

Хлопцы, чьи Вы будете? Кто Вас в бой ведет?

Кто под красным знаменем раненый идет?

А мальчики должны были петь в ответ:

Мы сыны батрацкие! Мы за новый мир!

Щорс идет под знаменем — красный командир!

Еще помню, как в первом классе (Виолетты еще не было) на каком-то собрании мы пели песню, начинающуюся словами:

Ленин, это весны, это весны цветенье!

Ко мне тогда закралась крамольная мысль: «Нет, это уже слишком. Ленин, конечно, хороший дедушка, но при чем здесь весны цветенье?» Кстати, на первом этаже в холле стоял бюст Ленина и рядом существовала надпись большими буквами: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!»

Да, Ленин был главным богом нашего коммунистического пантеона. Ну что ж, он был великий человек, и надо относиться с уважением к своей истории. «Так, храм разрушенный — все храм, Кумир поверженный — все бог». Это Лермонтов.

На уроках военного дела нас учили, между прочим, собирать и разбирать автомат. За меня всегда это делал Игорь. Не давалась мне эта наука. Еще нас раза два-три возили в какое-то место, где нас учили стрелять в мишень из ружья из положения лежа. У меня в правом глазу близорукость, а в левом было тогда стопроцентное зрение. Я приставила прицел ружья к левому глазу, и вдруг слышу грозный голос: «Номер третий, Вы левша?» Я поворачиваюсь и объясняю, что я не левша, но правый глаз плохо видит, поэтому я смотрю левым глазом, хоть и собираюсь стрелять правой рукой. Необычный случай! Я снова ложусь и пытаюсь прицелиться и снова слышу вопрос: «Номер третий, Вы левша?» Вот так нас готовили в случае необходимости защищать Родину.

В систему гражданской обороны входила, между прочим, и борьба с эпидемией. Нас учили обращаться с противогазом. Один раз в своей жизни я одела противогаз и быстренько его сняла. Удовольствие ниже среднего.

Я хорошо училась по математике. Вообще, когда я шла домой, я с нетерпением ждала момента, когда я пообедаю и сяду за математику. Обычно я после школы провожала свою подругу Машу до метро, мы там ели мороженое, она любила «Лакомку» (уже тогда была «Лакомка»), а я — «Шоколадный батончик». «Шоколадный батончик» был очень вкусный, но давно пропал. Еще недалеко от школы во время нашей учебы открыли дегустационный зал, в котором впервые в Москве появился торт «Птичье молоко». Это было целое событие!

Но вернемся к математике. Обычно к отстающим ученикам прикрепляли, как говорилось, тех, кто лучше учился по данному предмету. У нас был такой Митя, который по математике из двоек не вылезал. Даже когда ему подсказывали, из него нельзя было вырвать ни слова. И вот учительница попросила меня подтянуть Митю. Я вообще ответственный человек, тогда же была гиперответственной. На первой же перемене после получения столь важного задания я, бросив подружек, разыскала Митю и обратилась к нему с пламенной речью: «Митя! Пожалуйста! Давай отойдем к подоконнику и я объясню тебе, как решать задачу, которую нам задали.» На лице подопечного отобразился ужас, он повернулся и дал стрекоча. Я побежала за ним, крича: «Митя! Подожди! Ну почему же ты не хочешь? Я объясню тебе, как решать пример, и ты все поймешь!» Невозможно было уговаривать более убедительно, но Митя почему-то бежал все быстрее. Я за ним, с твердой решимостью исполнить свой нелегкий долг. Несколько дней почти все перемены я бегала за ним по всем лестницам и коридорам с криком: «Митя! Постой! Куда же ты? Давай займемся математикой!» на смех народу. Наконец я решила временно оставить его в покое. Математикой мне с Митей так и не удалось позаниматься. Но вот какой был результат. Через некоторое время Митя стал звонить мне почти каждый день и спрашивать, что задали на дом, хотя он тоже был в школе. Может, он оценил, так сказать, мое внимание. Но математика — увы и ах.

Многие девчонки вели песенники. Это были красивые тетради с текстами песен и рисунками.

Считалось, что нужно обязательно вести какую-то общественную нагрузку. Не помню, как другие находили выход из положения. Я работала с несколькими девочками в «Штабе Поиск». Имелось в виду, что мы разыскиваем бывших фронтовиков. Мы вели переписку с фронтовиками, поздравляли их с праздниками. Один раз я увидела на конверте запись: «Адресат в могиле». Испугалась, подумала, что мне померещилось, протерла глаза, снова посмотрела. То же самое. Потом оказалось, что другой конверт накрыл то, что было приписано внизу — «ве». То есть адресат в Могилеве, переехал в Могилев. Вообще-то, ну и название для города.

Так как у нас была немецкая школа «Спец», была организована переписка с ровесниками из ГДР. Мою девочку звали Янина Виолет. Я писала ей по-немецки, она мне — по-русски. Особенно ничего интересного в этой переписке не было. Жалко, что мы так и не встретились. На фотографии была симпатичная девочка. Она меня всегда поздравляла с праздником 9 мая.

В девятом классе нас приняли в комсомольцы, и мы сменили пионерские красные галстуки на комсомольские значки. В классе голосовали по поводу каждого человека, достоин ли он быть принятым в комсомол. Иногда мнения разделялись, и ученику давали испытательный срок.

Была у меня в школе и лучшая подруга. В подростковые годы мы буквально часами разговаривали по телефону, обсуждая все на свете. Наверное, каждый подросток нуждается в таких длинных отвлеченных разговорах со сверстником, который его понимает. В эти годы впервые начинаешь по-взрослому задумываться о мире, в который мы пришли. Хорошо, что у меня была подруга, с которой можно было поговорить, и как жаль, что через три года после школы мы расстались.

Вспоминается одна очень неприятная история. Когда мы учились, по-моему, в десятом классе, в школе появилась девушка-психолог. Психологи тогда в школах не работали, это был эксперимент.

И вот однажды на собрании в нашем классе этот так называемый психолог решил обсудить животрепещущую тему: «А почему Беляева дружит с Якимовой? А почему Якимова дружит с Беляевой? А не отделяются ли они от коллектива?»

Девица высказала мысль, что надо дружить со всем коллективом, а мы с Машей почему-то все перемены ходим парой.

Мы с недоумением услышали это, Маша сказала мне: «Слушай, давай прямо сейчас встанем и выйдем из класса! Пошли они к черту!» И она была права, совершенно права. Я очень жалею, что мы так не поступили. Это я проявила слабость, постеснялась.

Так мы столкнулись с издержками принципов колективизма. Кстати, на самом деле мы и с другими одноклассниками общались.

Да, психологи разные бывают.

В то время учились 6 дней в неделю, то есть и в субботу. А в воскресенье мы с папой часто ходили в кино, в театр, в кафе, гуляли по Москве. Мама не стремилась в этом участвовать. Она ждала нас с обедом. Эти вылазки многое мне дали. Мы с папой разговаривали обо всем, мне было с ним хорошо. И я привыкла к тому, что нужна культурная программа.

Мы очень часто с папой и с подругами ходили к кинотеатру «Зарядье», к гостинице «Россия», гуляли там, заходили в кино. Один раз обедали в ресторане в гостинице «Россия». Это были любимые места моего детства. Кстати, напротив «России» на другой стороне реки к верхней части стены дома был прикреплен огромный транспарант со словами: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».

Гостинице «Россия» принадлежал рекорд Гиннесса как самой большой гостинице мира. Здесь были красивые номера с прекрасными видами на столицу, в том числе на Красную площадь. Помимо номеров, в гостинице располагались концертный зал, магазины, рестораны.

В 2006 году гостиницу демонтировали. Не знаю, как можно разрушать то, что находится в отличном состоянии. Да, может быть, с точки зрения архитектуры гостиница не вписывалась в историческую застройку, но советское время — тоже часть истории. А ломать легче, чем строить. Сломали еще и потому, что это был один из символов эпохи СССР.

А гостиница была очень хорошей. Я вспоминаю ее с теплотой и сожалением. Теперь на этом месте находится, как Вы знаете, парк «Зарядье».

На 8 марта я всегда дарила маме мимозы. Для этого приходилось ездить на цветочный рынок, метро «Курская».

Однажды я встретила в нашей аптеке Тамару Синявскую, знаменитую тогда певицу, жену Муслима Магомаева, а в нашей школе в день выборов — известного певца Юрия Гуляева. Он, наверное, как и все, голосовал за блок коммунистов и беспартийных (была такая формулировка). Эти артисты были нашими соседями (центр все-таки).

Кстати, о выборах. Помню, как голосовали за единственную кандидатуру Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Должности президента у нас тогда не было. Главой государства был Генеральный секретарь. В связи с этим советский народ сочинил анекдот.

Приходит Брежнев на рынок. Подходит к грузину, перед которым на прилавке лежит один арбуз.

— Я хочу купить арбуз,

— Выбирай!

— Как выбирать, я вижу только один арбуз,

— Ну, Вы же у нас тоже один, но мы Вас выбираем.

А я считаю, что не всегда хороша выборная система из представителей различных партий. Здесь все зависит от пиара, и очень часто победившие нарушают свои предвыборные обещания. А народ в конечном итоге не знает, за кого голосует. Временщики чувствуют меньше ответственности за страну, чем, например, царь.

Платон писал, что большим государствам больше подходит монархия.

Иногда хороша демократия, а иногда монархия. Здесь необходим творческий подход, не надо следовать догме. Нужно учитывать множество обстоятельств. Например, если глава государства руководит выполнением какой-то позитивной программы, ему не надо уходить, пусть даже прошло 6 лет правления или больше.

А Леониду Ильичу как раз уже нужно было покидать свой пост. Он не справлялся просто по состоянию здоровья. Можно сказать, упустили время.

Мне очень нравится, как казаки выбирали атамана. Десять человек выбирали лучшего среди них, наиболее умного и смелого. Выбранные десять человек, представляющие уже сто человек, снова выбирали наиболее уважаемого человека. И так далее. Так, пожалуй, можно выбрать достойного человека.

Билеты в театр на известные спектакли были дефицитом, и у театра можно было видеть много людей, спрашивающих лишний билетик. Так даже можно было познакомиться с приличным молодым человеком, имеющим этот самый билетик.

Все очень любили ходить в кино. По всей Москве были установлены большие стенды с перечнем кинотеатров, указанием фильмов и сеансами. Все желающие развлечься обычно шли к ближайшему стенду, там определялись и ехали в выбранный кинотеатр. Перед фильмом показывали так называемый журнал, хронику дня (новости о том, сколько собрали зерновых, какие станки выпустили, и все такое позитивное), а иногда показывали любимый всеми «Ералаш». Было много хороших французских фильмов (еще с Де Голлем у СССР было заключено соглашение об обмене фильмами).

Кафе было мало. На ул. Горького (Тверская) находились два модных кафе-мороженых «Космос» и «Московское». Туда всегда стояли очереди. На Новом Арбате было модное кафе с живой музыкой «Метелица». Тоже очередь. Подводные лодки делать могли, а открыть побольше кафе не могли. Справедливости ради хочу отметить, что у нас на Таганке находились две замечательные точки — «Рюмочная» и «Пельменная». Завсегдатаи там были, но очередей, слава богу, не было.

Проезд в метро стоил 5 копеек. Монетку надо было опустить в турникет.

На домах часто можно было увидеть стенды с надписями: «Вперед, к победе коммунизма!», «Партия — наш рулевой». Если едешь через Краснохолмский мост к метро Павелецкая, проезжаешь мимо трех одинаковых домов. Раньше на одном из них сверху стояла надпись «Вперед», на другом доме «К победе», на третьем — «Коммунизма». Перестарались ребята.

Помню, как на ГУМе 7 ноября висело полотнище: «Великая Октябрьская социалистическая революция — главное событие ХХ века». Наверное, это действительно так. Иначе история во всем мире пошла бы совсем другим путем, в капиталистических странах не стали бы вводить социальные гарантии для рабочих (угроза революции была во многих странах, не только в России были коммунисты) и точно никто бы не смог остановить Гитлера.

В Москве зарплаты не были больше, чем в других городах, как сейчас. Действовали одни и те же ставки по всей стране. За одинаковый труд люди получали одинаковые деньги. На Севере — надбавки, туда ехали за «длинным рублем». Но снабжение в Москве было лучше.

Помню, что, купив молоко, я быстро шла домой, опасаясь, как бы молоко не прокисло по дороге. Дома молоко сразу кипятили, и хранили в холодильнике в кипяченом виде в кастрюле. Да, молоко было натуральным.

Оплата за коммунальные услуги была мизерной. Ее даже нельзя было считать расходом. Так, формальность.

Все проживали согласно прописке. Так что дворниками в Москве работали русские люди, а жители Средней Азии — у себя на Родине.

Сейчас актуальна проблема раздельного мусора. Я помню, что раньше на лестничной клетке у нас стояло ведро для пищевых отходов (как мне объяснили, когда я была маленькая — для свинок), и я очень беспокоилась об этих свинках. Молоко и кефир продавали в стеклянных бутылках без этикеток или в бумажных треугольных пакетах. Стеклянные бутылки можно было сдать в том же магазине за деньги (по-моему, 15 копеек). За продуктами ходили с веревочными авоськами или с холщовыми сумками. Так что мусора, который трудно утилизировать, почти не оставалось. С распространением пластиковых пакетов в 90-х годах началась новая эра. Удобно, и в то же время все полигоны завалены мусором.

Зимой почти все ходили в меховых шапках. За границей любят изображать русских в шапке-ушанке. Это считается таким русским трендом. Действительно, все мужчины и многие женщины ходили в меховых ушанках. Женщины носили также круглые меховые шапки. У меня была и песцовая, и из чернобурки. Давно уже не вижу зимой таких шапок.

По вечерам всегда смотрели телевизор. Было всего 4 программы, причем третья программа — учебная. Обычно смотрели какой-нибудь фильм и программу «Время» по первому каналу. Часто показывали Леонида Ильича Брежнева, который с трудом читал по бумажке какую-нибудь речь.

Однажды в детстве я увидела в газете заголовок «Беседа Брежнева с Гусаком». Я была изумлена, долго протирала глаза, но заголовок не менялся. Потом узнала, что это просто главу Чехословакии звали Густав Гусак (ударение на первом слоге).

Л. И. Брежнев был у власти 18 лет. Это время можно разделить на два этапа: первые 9 лет, когда Брежнев был здоров и много сделал для страны, и последующие 9 лет после инсульта, когда Брежнев так до конца и не оправился.

СССР выгодно отличался от многих других государств тем, что здесь производилось все: от ракетоносителей до нижнего белья. Да, ракетоносители были лучшего качества, чем модная одежда, но страна была самодостаточной, какой она и должна быть (посмотрите на карту). В 1950-х годах экономика и промышленность СССР твердо закрепились на втором месте в мире, уступая только США.

В плане геополитики влияние Советского Союза распространялось на половину мира. Брежнев говорил, что видит свой святой долг в том, чтобы сохранять границы в мире, определенные ялтинской конференцией, чтобы жертвы народа во время войны были не напрасны.

В страну постоянно приезжали высокопоставленные иностранные гости. И вот по телевизору можно было видеть, как Леонид Ильич с доброй улыбкой устремляется навстречу представителю иностранного государства — мужчине или женщине, все равно, обнимает его и совершает тройной поцелуй по-русски, в том числе часто и в губы. Да, это был самый добрый государственный деятель. На всю жизнь я запомнила случай, когда однажды Брежнев в телевизоре радостно устремился к высокому африканцу, но по мере приближения к товарищу улыбка стала исчезать с лица, и в конце концов Леонид Ильич протянул ему руку для рукопожатия. Это было на него не похоже. Показали африканца — ну, очень своеобразный, ну, очень похож на людоеда из сказки. Даже Леонид Ильич изменил своим привычкам.

После инсульта было видно, что Брежнев скорее всего уже не может выполнять обязанности главы государства. Говорили, что он хотел уйти со своего поста, но его не отпускали. Наверное, ответственные товарищи никак не могли поделить власть за его спиной. Брежнев умер в ноябре 1982 года, и рухнул спокойный мир. Советские люди в тревоге ждали перемен. И они не ошиблись.

Но буду рассказывать по порядку. О политике потом.

Сначала о более приятном — о даче.

Когда мне было 5, 6 лет, родители снимали дачу в Лианозово. Это была загородная местность, мы ходили гулять в лес, который казался дремучим, собирали грибы. А теперь это Москва — метро Алтуфьево.

Когда я училась в школе, каждое лето мы снимали дачу в местечке Клязьма по Ярославской железной дороге.

Хозяин первого дома, часть которого мы сняли, был доморощенным художником, художником-самоучкой. У него в гараже находилась настоящая мастерская. Особенно он любил писать копии с картин великих русских художников (в свободное от выпивки время). Я, например, не могла бы отличить копию от оригинала. У нас на Таганке долго висела подаренная им картина с зимним пейзажем (копия картины Репина). Вот так живут и умирают в деревнях неизвестные таланты. А если бы ему в свое время поучиться?

Когда мне было 8 лет, я уже сама ходила в магазин. Однажды мама попросила меня купить молоко, а я купила соблазнительную банку сгущенки, размышляя: «Сказали купить молоко. Я как раз и купила молоко. Это же тоже молоко».

Там я общалась с местными детьми и с другими дачниками. Очень много играли в карты в дурака и, главное, в кинга, в разные настольные игры (морской бой). Много играли в бадминтон. Никак не могу понять, почему теперь в него перестали играть.

Готовили на керосинках. И нужно было регулярно ходить за керосином. Молоко продавали в разлив. И я иногда ехала на велосипеде с рынка так: на одной стороне руля бидон с молоком, на другой стороне руля сумка, и сзади в багажнике сумка.

Ходили купаться на Клязьму. К речке надо было спускаться с крутого обрыва. На самом верху обрыва росла сосна, половина корней которой росла в земле, а другая половина — висела в воздухе. Мы всегда думали, что когда дерево упадет, мало не покажется.

Когда мне было 11 лет, я там чуть не утонула.

Я чуть-чуть дальше отплыла от пляжа, встала на ноги, и так получилось, что вода накрыла меня с головой. Я попала на глубокое место. Рассказывали, что на реке есть ключи, которые бьют из-под земли, и меня, наверное, стал затягивать такой ключ. Это уже потом я сообразила. А тогда ощущения у меня были удивительные. Мне показалось, что все вокруг стало голубое, как небо, и я подумала: «Небо, что ли, надвинулось?» Потом я подпрыгнула, и голова оказалась над поверхностью воды. Смотрю, все как обычно — пляж, люди. Потом опять очутилась под водой, и опять все вокруг меня стало ослепительно голубым. Я и не сомневалась, что это небо. В то же время я понимала, что надо звать на помощь. Но когда мне удавалось подпрыгнуть, никак не могла преодолеть неловкость: неудобно было отвлекать людей. Пока я собиралась с силами, меня уже снова увлекало под воду. Спасла меня мама. Она сидела на пляже и увидела, что моя голова то уходит под воду, то показывается на поверхности, и как заорет. Меня вытащил молодой мужчина. Он нес меня на руках, думая, что я в бессознательном состоянии, пока я не сказала: «Огромное вам спасибо, но я уже и сама могу идти». Тут он чуть меня не уронил. Я ему страшно благодарна, конечно.

Но что это было голубое? Я потом в маске смотрела под водой, вода выглядит по-другому. Есть здесь что-то мистическое. Может быть, я чуть на небо не попала (грехов у меня тогда точно было мало).

Я не один раз подвергалась опасности, живя на даче. В подростковом возрасте у меня была склонность к экстриму, свойственная некоторым подросткам. И вот я из лихости каталась на велосипеде, никогда не пользуясь тормозами. Я ездила вниз с горки перпендикулярно шоссе без тормозов и на скорости пересекала шоссе. Страшно вспомнить. Да, сейчас я бы так не поступила.

Последний раз мы снимали дачу, когда я переходила в 10-й класс. Только через 40 лет снова посетила я с Марго эти места. Мы быстро нашли участки, на которых снимались дачи. (Мы жили сначала в одном месте, потом в другом). В памяти все сохранилось.

На одном участке стоял тот самый старый домик, а на другом участке все было новое, кирпичный дом и железный забор.

Спустились к речке по заросшему деревьями обрыву (той самой сосны уже не было), и, о, ужас, я увидела, что речка обмелела. Она уже больше похожа на ручей. Почему? Как это грустно. Правда, утонуть там теперь точно невозможно.

Школу я окончила с хорошим аттестатом. После выпускного вечера гуляли по Красной площади.

Перехожу к институту. Я поступила в Московский экономико-статистический институт (МЭСИ). Сейчас его уже нет. Его, к сожалению, объединили с Плешкой (Плехановским).

Когда я сдавала экзамен на дневной факультет (математика письменная), я почему-то ужасно волновалась. Такой был настрой, что вот обязательно надо поступить. И получила двойку. Потом я сдавала экзамены на вечерний факультет, совершенно уже не волновалась и сдала все экзамены на 4 и 5. Было образовано 6 групп на вечернем, и тех, кто лучше сдал экзамены, назначили старостами. И меня назначили старостой. В группах было человек по тридцать. Я вела журнал, в котором должна была отмечать отсутствующих. Если препод не делал перекличку, я, конечно, никого не отмечала.

Помню, как я в первый раз увидела список фамилий нашей группы: Бельмесова, Брюханова, Беляева… Каких только фамилий не бывает!

К вопросу о том, надо ли загадывать себе будущее. Перед институтом я мечтала о том, чтобы в первый же день в институте, где-нибудь перед расписанием, познакомиться с будущим любимым человеком. И точно, познакомилась с человеком, который очень быстро вызвался провожать меня домой и вручал мне любовные стихи. Но это точно был герой не моего романа. Я сделала вывод, что Вселенная стремится к тому, чтобы выполнить наши желания, но не всегда попадает в самую точку. (Доверяй, но проверяй. На бога надейся, а сам не плошай.) Вся мудрость заключается в народных пословицах.

Помнишь?

Вечер, огни над дорогой,

Троллейбусный шум, голоса,

Помнишь?

И было сказано много,

И мы смотрели друг другу в глаза,

Помнишь?

Ты в туфельках красных шагала,

Плащишко набросив на плечи…

Миша писал стихи, которые казались мне ужасно глупыми, я смеялась и показывала их девчонкам. Конечно, я вела себя очень плохо. Надо сказать, к чести Миши, он относился к этому совершенно философски, не обижался и подсовывал мне новые стихи.

После второго курса папа настоял на том, чтобы я перевелась на дневной. И следом за мной перевелась моя подруга Оля. И на вечернем, и на дневном — мне нравилось, было весело и доброжелательно. Но вот что интересно: на вечернем было полно красивых девчонок. А на дневном факультете их было мало. Не знаю, почему такая закономерность наличествовала.

Один из наших предметов назывался сокращенно ИОиМО (расшифровку я забыла, увы. Наверное, что-то очень умное). И на весь институт орали: «Когда у нас Е-мое?» В институте был даже компьютер. Помню, как мы ходили на него смотреть. Это была огромная, страшного вида машина, на которую можно было только взирать с почтительным восхищением. Нам вроде бы даже объясняли, что надо нажимать на какие-то кнопочки. Но делать этого никто не стал.

В нашей группе, на дневном, конечно, учились два монгола и монголка из дружественной страны, армянин с замечательной фамилией Сукиасян и чеченец. В параллельной группе учились две немки из ГДР: Петра и Кэрстин. И вот, подчеркну важную примету времени. К чеченцу и армянину относились полностью как к своим. Никому бы никогда в жизни не пришло в голову сказать слово «черные». Этого просто не было. Союзные республики были как отдельные комнаты в одной квартире. Да, была дружба народов. Не космополитизм, а дружба народов, за которыми признавались их особенности и обычаи. После краха СССР потеря этой дружбы была одним из самых страшных ударов.

Петра и Кэрстин были очень приветливы. При этом они выделялись среди наших девчонок своим внешним видом. Наши все стремились одеться получше. А немки всегда были в довольно страшных бесформенных брюках и мужских рубашках в клетку. Может быть, они уже тогда становились феминистками.

Монголы держались немножко особняком, особенно парень и девушка, которые ходили парой. Забыла я их имена. Третий монгол немножко дружил с нашими ребятами.

Когда я перевелась на дневной на третий курс, я сразу обратила внимание на Сережу. Мне показалось, что я давно его знаю. Эффект узнавания. Может быть, мы виделись в другой жизни. Еще мне казалось, что он очень молодой. Я даже думала, не вундеркинд ли он, поступивший в институт в 14 лет. На третьем курсе мы не общались. Но у меня была примета — если я пойду на экзамен следующей после него, то сдам хорошо. И я всегда так делала. Когда я выходила в коридор, сдав экзамен, его, конечно, уже не было. Он сдал экзамен и ушел домой. Так что это я не для того, чтобы поближе познакомиться. Просто примета такая была.

Кончился третий курс.

Пусто на душе.

Ах, тяжело иногда

Вечером в темноте.

Правда, грустить нет причин.

Жизнь у меня легка.

Только вот нет мужчин,

Мать говорит: «Не беда».

Правильно, я и сама

Не знаю, чего хочу,

Только сижу одна

Вечером и грущу.

Но это сладкая грусть,

Надеюсь я, все впереди,

Открытие жизни смысла

И красивые дети мои.

Найдет ли меня любовь?

Иль только подобье ее?

Ах, полностью мне никто

Не нравился еще:

Казался один дураком,

Другой — простоватым чуть-чуть,

А третий — расчетливым слишком,

Четвертый развратный — жуть.

Все в нашем мире сложно,

Но все же скажу: «Не беда,

Хоть сложно,

А все-таки можно

Счастливой быть… иногда.

Это одно из моих стихотворений. Когда мне было 19, 20 лет, я сочинила несколько стихотворений. Первое стихотворение пришло ко мне в голову, когда я тяжело болела, с температурой выше 39 градусов. Говорят, так бывает, на основе возбуждения пришло, так сказать, вдохновение. В молодости, наверное, многие пишут стихи, как могут. Потом это желание прошло.

Мама! Что за блестящие струи

Прилетают на землю с небес?

Это только капли дождя

Достигают земли наконец.

Мама! Что за волшебный свет

Этот праздник вокруг сотворил?

Это только солнечный луч

Поверхность земли осветил.

Мама! Мне улыбнулась прохожая,

Как все люди добры и прекрасны.

Это только, когда у них просят немногого,

Я надеюсь на большее, но пока что напрасно.

Мама! Что за огромная нежность

Таится в душе моей.

Это только защита от бича одиночества,

Которое все же сильней.

Мне кажется, что стихи пишутся, когда грустно, когда обостряется чувствительность. Боль высекает стихи. «Не пиши, если нет изболевшей души», — цитата из стихов моей подруги Лены Далматовой.

Возможно, это не всегда так.

Даже мне однажды залетело в голову шуточное стихотворение. Оно пришло как бы со стороны, то есть это не мои чувства, в отличие от других стихов.

Шуточная французская песня 16 века.

(на мотив «Как родная меня мать провожала…)

Предложила я себя, ну и что же,

Ведь не крестьянину, как ты, а вельможе.

Очень я ему тогда приглянулась,

И сердечко тут мое встрепенулось.

Ты прощай, прощай, мой друг,

До свиданья, я к нему сейчас пойду на свиданье.

Может, даст тебе оброк он поменьше,

Ну, а здесь уже меня ты не встретишь.

У него дворец большой и богатый,

Не сравнить его никак с нашей хатой.

Там вино все пьют, едят и не тужат.

Ах, пойду к нему губить свою душу.

…

В начале четвертого курса мы с Сережей случайно встретились у деканата и вместе ждали, когда откроется дверь. Журнал, что ли, хотели посмотреть. И тут мы очень хорошо разговорились, шутили, смеялись, и мне показалось, что это родная душа. Он тоже этот день запомнил. И однажды пригласил меня к себе домой. Но это было не в моих правилах. Как это, сразу домой? Ну, думаю, такой мальчик, а ведет себя как заправский Дон Жуан. Я не пошла. Но я уже влюбилась в него и долго ждала и надеялась, что он пригласит меня в кино или еще куда-нибудь. К этому времени мы уже сидели на лекциях и семинарах рядом. Как-то Сережа шел по проходу и остановился в глубокой задумчивости около места, где мы с Ольгой сидели. Я гордо молчала, а Оля сказала: «Да ладно, чего уж там, садись». Он радостно сел, и с этого момента всегда сидел с нами. И вот в один прекрасный день Сережа выдавил из себя: «Пошли в кино». Я подумала: «Ура!». Нужно было, конечно, не кино, а выполнение формальности — вот куда-то пригласил, поухаживал. Мы пошли в кинотеатр «Зарядье».

Там мы увидели примету времени — огромную очередь за билетами часа на два на какой-то западный фильм. Мы постояли две минуты и ушли. Формальность-то была выполнена. Мы пошли пешком ко мне домой на Таганку. Дома была мама. Пили чай, разговаривали. Так мы начали встречаться.

А в первый раз к Сереже я поехала, вооруженная фартуком и большим куском мяса. Я на полном серьезе думала, что буду варить суп, так как поступили сведения, что его мама болеет, и нужна помощь. Но супом заняться мне тогда так и не удалось.

…

В студенческие годы каждое лето я путешествовала. Естественно, путешествовать свободно можно было только по Советскому Союзу, страна была закрытая.

После первого курса в августе мы с папой на самолете полетели в Крым, в санаторий «Золотой берег» по путевкам от его работы. Я в первый раз увидела море и самолет. Это было нетипично для того времени. Все ребята из нашего класса в детстве ездили с родителями в Крым, на Кавказ, в Прибалтику, и только я все сидела на даче.

Место тоже называлось «Золотой берег», недалеко от Ялты. В санатории папа общался с несколькими своими друзьями-коллегами. Мне все, конечно, очень понравилось. Ездили на экскурсии, ходили по Царской тропе, которая называлась Солнечной. Вечерние развлечения были обычными, санаторскими: почти каждый день показывали какой-нибудь известный фильм в летнем кинотеатре, и была дискотека. Отдыхающим было где познакомиться.

Ярче всего вспоминается праздник Нептуна, в котором мне поневоле пришлось играть активную роль. Так получилось, что на этом самом празднике я сидела в рядах зрителей одна, без папы и недавно приобретенных знакомых. Действие разворачивалось на пляже. Был дедушка-Нептун, какие-то то ли его слуги, то ли морские разбойники. По ходу дела было решено принести жертву богу моря. Разбойники стали ходить по рядам зрителей и довольно быстро подошли ко мне. «Ну, пошли,» — сказали эти люди в зеленых водорослях, подняли меня на руки и потащили к морю. Я интеллигентно, тихо говорю: «Вы ошиблись. Я просто тоже в красном купальнике». Я, естественно, подумала, что должна сидеть подставная девушка с приметой: красный купальник. Но меня уже раскачали и бросили в море. Потом меня отнесли к Нептуну, и он подарил мне подарок. Так проявилось и закончилось мое актерское мастерство.

В конце отпуска мы с папой на «ракете» (такой быстроходный корабль, похожий, действительно, на ракету) поехали в Севастополь. Там жила бывшая папина одноклассница Алла Старкова, дружбу с которой он пронес через всю жизнь. Она есть на школьных фотографиях, очень хорошенькая. В свое время она вышла замуж за моряка и с северного моря переехала на южное. Папа по этому поводу сказал, что он не мог бы жить там, где полгода ужасная жара. Мы пообщались с Аллой и ее дочкой, ходили смотреть панораму Севастопольской битвы. В то время никто не думал о том, Украина Крым или Россия. Ну, переложили политики при Хрущеве что-то из одного кармана в другой (Крым передали Украине в 1954 году, раньше он был частью России), этого никто и не заметил тогда. Это было неважно.

После второго курса я два раза ездила в путешествия «по просторам нашей сказочной страны». Кто это пел? Юрий Лоза.

Совершенно неожиданно мне позвонил один дальний знакомый и предложил путевку в дом отдыха в поселке «Янтарный» Калининградской области. Ехать одной не хотелось, но я решила, что надо.

Никаких особенных дел на июль запланировано не было, и я решилась. Ведь и родители отпустили. Этим летом мне исполнялось 19 лет. Ехать все-таки было далеко и неизвестно куда. Видимо, считалось, что ехать безопасно. Я получила документы у парня и в нужное время села в поезд, помахав рукой папе.

И начались приключения. Во-первых, в поезде мне стало плохо, как никогда. Меня тошнило и рвало, я не могла ничего есть, а ехать надо было около полутора суток. Я плохо переношу транспорт, но такого не было ни до, ни после. Когда поезд стал подходить к Калининграду, я слезла с верхней полки и села внизу с умирающим видом. Думаю, сейчас выйду, сяду где-нибудь на вокзале и буду сидеть. Искать поселок «Янтарный» — об этом не могло быть и речи. И тут мой умирающий вид заметила соседка — девочка из Калининграда.

— Что с тобой?

— Мне что-то плохо.

Видок был, видимо, тот еще. Девочку — Лену встречали родители. Она вышла, о чем-то с ними поговорила, я тоже вылезла. Тут они подходят ко мне, забирают чемодан, берут под руки и ведут к себе домой. Три дня я у них лежала, и эта семья меня поила — кормила, ухаживала за мной. Не знаю, что со мной было бы, если бы я их не встретила. Тогда я подумала, что, наверное, когда положение совсем критическое, бог посылает помощь. И как верна поговорка «Мир не без добрых людей», и надо в нее верить. Это были редкие люди. Ведь они меня видели в первый раз.

Потом я познакомилась с Леной и ее родителями поближе. Калининградская область отошла к России только в 1945 году, после войны. Раньше эта область с городом Кенигсбергом принадлежала Германии, ее части Восточной Пруссии. Я была там в 1980 году. Город был уже вполне русским. Не знаю, жили ли там немцы. Среди достопримечательностей города можно назвать могилу Канта, который всю жизнь прожил в этом городе, замечательную органную музыку в костеле. Еще мы с Леной были в довольно интересном зоопарке.

Лена рассказала, что ее папе, как коммунисту, дали направление на работу в этот город. Надо было осваивать новые места.

В городе было много моряков. Лена спросила, где в Москве девушки и молодые люди знакомятся. Я затруднилась с ответом. На дискотеках? Бывало, но не часто. Лена сказала, что они с подругами всегда знакомятся в Доме офицеров. Хочешь познакомиться — иди в Дом офицеров на танцы. Я даже позавидовала ей.

Еще, уже после «Янтарного», мы ходили с Леной на Военно-морской парад Балтийского флота. Потрясающее зрелище. До сих пор помню.

Потом мы с Леной переписывались. У меня сохранились некоторые ее письма. Через какое-то время переписка заглохла. Ругаю себя за это. Я не должна была этого допускать.

Конец ознакомительного фрагмента.