Поле солнышонков

Вера Пчелинцева, 2021

В книгу автора вошли две повести и рассказ о жизни обычных женщин, которые мечтают о счастье, строят планы, встречаются и расстаются со своими избранниками. Перед читателями разворачиваются картины современной действительности, как в калейдоскопе кружатся модные веяния, чередуясь с вечными ценностями. Автор ищет баланс между социальными требованиями эпохи и традициями, рассуждает о правильных и ложных убеждениях, ищет способ совмещать то, что кажется несовместимым для достижения внутренней гармонии. Любовь – лейтмотив книги, но показывается она под разными углами. Романтические привязанности, семейное счастье, утраченные мгновения чуда, отношения между детьми и родителями, дружеские чувства создают эмоциональный узор сборника, в котором растворяешься без остатка, узнавая свои переживания в чужих и на примере незнакомцев находя ответы на важные вопросы из собственной повседневности.

Юлия

Повесть

1

Поезд бежит с востока на запад и старается изо всех сил обогнать время. На какой-то период создается ощущение, что солнце будет постоянно с нами. То есть все пять дней, которые предстоит провести в пути, за окном будет светло. Но вот на одной из станций сделаем остановку, потом на другой. И всё. Солнышко убежит вперед. Далеко-далеко. И мы будем отчаянно догонять его. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Сейчас пейзаж за окном окрашивается в лилово-серые тона. Над полями стелются туманы. Так бывает после жаркого летнего дня…

Она сидит на своей нижней полке, правой рукой подпирает голову, и смотрит, и смотрит. Голубые глаза широко раскрыты, взгляд устремлен за горизонт в попытке поймать, ухватить нечто неуловимое, но такое важное, нужное, может быть, даже жизненно необходимое. Губы, от периодического покусывания припухшие, как у ребенка, не нуждаются в помаде. Светлые волосы собраны в небрежный пучок. Ветерок из полуоткрытого окна путается в нежных завитках около висков и ниже, за ушами. Дрогнули ресницы, но нет… Год назад, тогда, в клинике, пообещала себе никогда больше не плакать.

Интересно, где ее соседи по купе? А вдруг они опоздали. В некоторых городах поезд стоит от получаса и больше, и пассажиры выходят погулять. Долог путь от Владивостока в Москву. Проживается маленькая жизнь. Недельное общежитие. Кондуктор провела в купе со словами, что с соседями повезло. Но вот поезд идет уже минут сорок, а никого нет.

— Добрый вечер. Будем знакомы? — словно в ответ на ее вопрос, в купе зашла женщина лет пятидесяти, с двумя девочками.

— Юль… Юлия, — невольно улыбнулась молодая пассажирка.

Невозможно было смотреть на эту компанию без улыбки. Доброй и озорной, в которой нет ни грамма иронии. Наталья Николаевна, невысокая, крашеная блондинка. Для своего немалого веса очень живая, подвижная. И девчонки, ее маленькие копии, только наоборот — ну уж очень худенькие. Наталья Николаевна — посередине, девчат крепко держит за руки и тащит за собой. А те еле успевают переставлять свои тонюсенькие ножки в одинаковых оранжевых гольфах.

— А я — Наталья. Нет-нет, просто Наталья, — говорит попутчица, заметив протест, готовый сорваться с Юлиных губ. — Надоели мне эти все официальности. Я не на работе. А это мои крошечки, мои любимые внучечки — Любочка и Надечка.

— Надежда и Любовь?

— О! Молодец, заметила. Их маму, жену моего Костички, зовут Вера. Она, конечно, та еще зараза, но внучек мне родила прекрасных. При этом, знаешь, что самое смешное? — Женщина заговорщически подмигивает. — Сама-то Вера — брюнетка, а эти пигалицы все в меня. Светленькие. — Она любовно гладит внучек. — Это я сейчас крашусь, потому что седых много. А в молодости, знаешь, какая была? Прям, как ты. Эх, — мечтательно вздыхает и наконец-то усаживается на свою нижнюю полку.

Всё это время, пока говорит, она перекладывает вещи с одной полки на другую, снимает с девочек гольфы, что-то достает из сумки на стол, а что-то прячет в чемодан.

«С ней не соскучишься!» — подумалось Юле, и от этой неугомонной суеты ей стало тепло и уютно, как дома. У мамы.

Любочка, которой было не больше шести, уже уселась рядом с Юлей и бесцеремонно рассматривала лежавшую рядом книгу.

— Ба, я наверх, можно? — Надя, старше сестры года на два, собралась на верхнюю полку.

— Нет. — Наталья Николаевна всё старалась восстановить дыхание. — Сейчас умываться пойдем. Спать уже пора.

Женщина достала из-под нижнего сиденья черную сумку, оттуда извлекла пакет с зубными щетками, набросила на плечо полотенце.

— Девочки, за мной! — Она первой вышла из купе, а следом потянулись внучки.

Юля опять осталась одна. Сидела и улыбалась. С одной стороны, хотелось тишины и одиночества. Полтора года в больнице, и ты успеешь соскучиться по этой, такой простой возможности — сидеть, молчать, думать о чем-то своем. Но там постоянно кто-то был рядом. Мама, медсёстры, врачи, соседи по палате. За это время их сменилось немало. Кто-то выздоравливал и с виноватой улыбкой прощался с Юлей, кто-то не успевал сказать прощальных слов. Стоп. Не надо об этом. Вот и хорошо, что такие неспокойные соседи.

— Чай будешь? — заглянула в купе проводница.

— Ой, спасибо! Да, конечно.

Юля достала булочки, которые в дорогу испекла мама. Есть теперь один очень положительный момент — сладкое и мучное больше не было в списке запрещенных к употреблению продуктов. Вероятно, со временем, нужно будет опять следить за весом, но, судя по измерениям, проведенным перед отъездом у лечащего врача, это произойдет не скоро.

— Чай пьешь?

Вместе с Натальей в купе опять влетел ее запах — что-то такое сладко-ванильное. Юля уже влюбилась в свою соседку.

— Да. Присоединяйтесь? Я сейчас вам принесу.

— Вот спасибо! Чай — это обязательно. Сейчас только своих козявочек уложу.

Тем временем Надя уже сама обосновалась на полке, с Юлиной стороны. Любочке помогала бабушка.

— Давайте она сперва на стол встанет, — предложила Юля, отодвинув пакет с пирожками. Чай в красивых подстаканниках крепко держала в руках. Кипяток вылить на колени совсем не хотелось.

Когда все разместились по своим местам, Наталья Николаевна, быстрым движением скинула летний сарафан и набросила на себя просторный хлопчатобумажный халат в голубые и белые ромашки.

— Во, какую красоту купила, — указывая на оборочки вдоль подола и карманов, женщина присоединилась к Юле. — В вашем городе, недалеко от станции.

— Да, у нас неплохая текстильная фабрика. Она старая уже, но ткани у них очень хорошие. — Юля сделала паузу, чтобы дожевать пирожок, и продолжила: — А недавно новый цех оборудовали и стали шить. Постельное белье, сорочки, халаты. Качество замечательное, и цены невысокие.

— Да! Очень недорого! — тут же подхватила собеседница. — Юленька, ты вот бери. Мы сладостей всяких накупили на вокзале. Вышли прогуляться, думала, поужинаем. Какой там! Одно увидели, другое. Вместо того чтобы поужинать, гуляли около вокзала. А уже когда поехали, в итоге пришлось пойти в вагон-ресторан.

— А, так вот почему вас не было, когда я пришла, — догадалась Юля.

— Бабулечка, дай пирожок, — над соседкой свесилась рука с верхней полки.

— Это не наше, — начала, было, Наталья Николаевна.

— Да вы что! На, возьми, — Юля взяла по пирожку, привстала и угостила заодно и Надю.

Девочки лежали на своих полках. Старшая читала какую-то книжку с яркими картинками, а Любочка играла с маленькой куколкой. Тут же послышалось: «Ты тоже хочешь пирожок?» — «Да, очень!» — «Ну, дам тебе кусочек. Он вкусный. С вишней».

— Вот только что ведь ужинали. Хотя какой там ужин. Одно название. Все-таки рестораны в поезде никакие. А детей-то кормить надо. Чё думают?

— Жаль, что вы не пошли в ресторан, который рядом с вокзалом. Я там работала одно время. Вот там бы вас накормили! Недалеко, видели, «Весна»? — улыбнулась своим воспоминаниям Юля.

— Да, видела. Вывеска такая красивая. С цветком.

— Очень красивая! Это они недавно ее повесили.

— Ой, сейчас так много всяких делают украшений. То светящиеся вывески, то мигающие. Во Владивостоке какая красота! Растет мой город, такой стал весь современный, яркий! Совсем как столица, — мечтательно вздохнула женщина.

— А вы из Владивостока?

— Да. Была. Сын уехал сразу после института. Работу ему в Москве хорошую предложили, — в голосе сразу послышались горделивые нотки. — Костик у меня умный. Он там по компуктерам.

— Ба! — тут же возмутилась Надя. — Ком-пью-тер! Говори правильно.

— Ну, короче, по этой всякой технике специалист большой. А мне что одной-то делать? Я, конечно, очень люблю свой город и море… но родителям надо быть ближе к детям. Старикам одним страшно, а детям трудно. Потом и пенсия пришла. Да-да, мне уже через два года шестьдесят, — Наталья Николаевна знала, что выглядит моложе своих лет, и откровенно этим хвалилась. — А когда Вера родила, они меня к себе позвали. Поначалу очень тяжело было, — женщина понизила голос и оглянулась на внучек: — Хоть и трехкомнатная, а как могут две хозяйки ужиться? Теперь-то я одна живу. Хорошо. Купили мне. Маленькая квартирка, но моя. Недалеко от детей — одна станция метро, и мои лапушки рядом.

Юля, скинула босоножки, облокотилась спиной и, подтянув колени, обняла их, положив на них подбородок.

— Сейчас вот Надюша уже в школу ходит. Во второй пойдет. Этот год, ох, как набегались. Отведи — приведи. Кружки еще всякие. Разве Вера бы сама справилась? Они все в работе. Ну и хорошо. А я с девчонками уже третий год в мае уезжаю на родину. Там сестра и брат. У брата свой дом недалеко от города. И девочкам полезно для здоровья. В Москве разве воздух? А тут, только выходишь из поезда, и пахнет. Чем? Морской капустой!

— Давайте еще чаю принесу? — предложила Юля, заметив, что у собеседницы опустел стакан.

— Сходи, Юленька. Только и себе тоже возьми. А то одной скучно.

Юля вышла из купе. Пассажиры готовились ко сну — кто-то уже умылся, кто-то шел в туалет. Мужчина в тамбуре курил. На минуту мелькнула мысль «Вот бы сейчас к нему присоединиться!» И так захотелось закурить! Помять в пальцах сигарету, понюхать табак. А если сигареты хорошие, то пахнут очень приятно. Потом попросить огоньку и затянуться. Вдохнуть в себя терпкий дым… «Не-е-е, больше я курить не буду», — улыбнулась своим мыслям Юля и подошла к титану. Налила два стакана.

— А ты куда? — Наталья за последний час поведала Юле все подробности своего переезда в Москву. Слушать ее было интересно.

— В Москву.

— Я поняла. В отпуск?

— Надеюсь, что жить.

— О, это хорошо! Молодец. Правильно. Ты молодая, красивая. Чего тебе там, в Энске, делать? Сейчас все едут в Москву. Из деревни молодые уезжают в большие города, а из городов — поближе к центру. В Москве все блага жизни. Сама ж видела, знаешь… Как не видела? Ты там не была?

— Не-а, — улыбнулась Юля.

— А кто там? В Москве?

— Мамина сестра. Она меня как родную любит. Хотя я ее плохо помню, в основном по фотографиям. В последний раз тетя Надя приезжала к нам, когда дедушку хоронили. Это мне лет 13 было. Еще тогда она звала меня к себе.

— И правильно, что звала. Если есть куда, то почему бы не поехать? Надо было тебе сразу после школы и поступать в Москве.

— Думала, но не получилось, — с грустной улыбкой ответила девушка.

— Ну, значит, так и надо было. Значит, сейчас всё получится. Ладно, девочка моя. Заговорила я тебя. А уже двенадцать. Давай-ка спать. Ты вон какая бледненькая и худенькая. Но я попробую тебя откормить.

— За пять дней? — улыбнулась Юля, натягивая на себя одеяло.

— Нет, ты ко мне будешь в гости приходить в Москве. Мы ж почти землячки.

С этими словами женщина встала, проверила своих любимых блондиночек, которые мирно посапывали на вторых полках, потом взбила, как могла, подушку, больше напоминавшую множество клочков чего-то совершенно немягкого. И, пожелав спокойной ночи, отвернулась к стене.

А Юля продолжала сидеть, прижав колени к груди и закутавшись в тоненькое одеяло. В купе тускло светила маленькая лампочка, как ночничок в детской. За окном проносилась темнота. Иногда среди тьмы вспыхивали огоньки далеких домов или дорог. Так приятно сидеть и слушать стук колес! И думать, что же там такое проносится мимо и остается позади? А еще очень приятно мечтать о том, что там впереди.

Постепенно, словно поддавшись этому равномерному стуку колес — успокоительному гипнозу, Юля начала дремать. Подсунула подушку повыше к голове и так, сидя, уснула. Через какое-то время сильно затекла шея. Девушка открыла глаза. За окном светлело небо. За горизонтом еле-еле пробивался свет. Поезд притормозил на пару минут около какой-то станции. «Странно, зачем? Ведь кроме будки обходчика больше ничего нет», — подумала Юля. Вздохнула, сладко вытянулась на всю длину полки, благо, невысокий рост свободно позволял это. И уснула легко и безмятежно. Впервые за последние полтора года.

* * *

Снилось, что она с Юркой в их комнате. Еще совсем маленькие. О чем-то шепчутся, чтобы не услышали родители. Ох, сколько у них было секретов от мамы с папой!

Однажды, зимой, пускали самолетики. Каникулы у детей, а родители на работе, вот фантазия и разыгралась. Решили запустить самолетик на улицу. Как? Через форточку!

— Юлька, тащи табуретку! — брат командовал на правах хоть и маленького, но мужчины.

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы к форточке удобнее дотянуться было, — очень грамотно обосновал свой ответ семилетний Юрка и полез на подставленную табуретку.

За окном позднее утро. Погода сумрачная, на небе темно — серые тучи обещают метель. Самолетик, подгоняемый пока еще несильным ветром, летит далеко.

— Юлька! А давай его зажжем?

— Как зажжем? — Юлька подставила еще одну табуретку и приплюснула свой курносый нос к холодному стеклу.

— Крылья ему зажжем! Он будет лететь и светить огнями! — глаза у брата словно бы тоже зажглись и светились радостным восторгом.

У Юльки аж дыхание перехватило от той картины, которую мигом нарисовало юное воображение.

— Давай!

Сложили еще один самолетик. Взяли спички. Юрка залез на подоконник, держа в руке новый летательный аппарат. Юлька аккуратно подожгла два бумажных крыла, чуть коснувшись огнем плотной альбомной бумаги. Как только второе крыло загорелось, Юрка быстрым движением запустил самолетик в зимний город. Лишь на долю секунды они увидели в реалии свою нарисованную фантазию — красивый самолет летит высоко над городом и его крылья пылают, неся огонь, как символ победы. Над чем? Ну, например, над зимним сумраком. Через секунду порыв ветра не только нарушил всю траекторию полета, но и жестоко погасил оранжевые огни.

— Ты всё неправильно сделал! — рассердилась старшая сестра. — Ты рано его запустил! Надо было дать огню как следует разгореться!

— Ага, смелая какая! Давай теперь ты.

Юрка очень стеснялся того, что, дожив до первого класса, до сих пор боится зажигать газовую конфорку. Поэтому легко согласился на то, чтобы передать пилотирование сестре.

— Юль, а у нас нет больше альбомной бумаги, — крикнул брат из комнаты. — Взять разрисованный лист? Тут какие-то твои принцессы, — хихикнул Юрка, радостный от того, что опять есть повод проявить собственное мужское достоинство: то ли дело нарисовать танк!

— Не, — Юлька прибежала из кухни спасать свое творчество.

Она выхватила из рук брата нарисованных красавиц и убрала подальше на полку.

— Из тетрадного сделаем. Но для прочности возьмем двойной.

Свободных чистых тетрадок не было. Всё, что мама покупала, тут же сдавали классному руководителю, а та выдавала подписанные тетрадки по мере надобности. На свой страх и риск Юлька взяла тетрадку по математике и вырвала из середины двойной лист. С точностью до миллиметра сложила новый самолет.

— Пошли! — скомандовал первый пилот, и экипаж отправился на кухню.

Теперь Юлька стояла на подоконнике, держа в одной руке бумажную конструкцию, а другой пытаясь чиркнуть спичкой по коробку. Юрка отважился только на то, чтобы подержать спичечный коробок.

— Как неудобно, — пыхтела девочка, — подойди поближе!

«Чирк». Вспыхнула спичка. Раз! Поднеслась спичка к одному крылу. Два! Огонь быстро схватился за тонкую бумагу. Три! Спичка ко второму крылу! Но это не толстая альбомная бумага. Пока Юлька поджигала второе крыло, первое уже полыхало, как настоящий костер.

— Юлька! Ты сейчас загоришься! — совсем не по-мужски завизжал брат и, бросив коробок, отскочил к двери.

Девочка и сама поняла, что всё пошло не по плану, хотела выбросить полыхавший самолет в форточку, но огонь уже коснулся ее пальцев, и… вскрикнув, Юлька отпустила самолет! Подбитый вражескими силами беспилотник упал… В проем между двумя рамами!

Это потом, когда Юлька уже поступила в техникум, родители поставили красивые пластиковые окна, а тогда у них были обыкновенные деревянные рамы. Аккуратные хозяева скоблили и красили их, на зиму конопатили старой ватой и тщательно заклеивали тряпичными полосочками. Юлька очень любила этот процесс заклеивания окон. Мама достает какую-нибудь старую тряпку, режет на лоскутки, сантиметра три-четыре. Юлькина обязанность состоит в том, чтобы мочить эти лоскутки, тщательно елозить об кусок хозяйственного мыла и подавать маме. А мама заклеивает щели. Чтобы зимой не дуло. Между рамами, посредине, прокладывается вата. Вату можно обмотать тряпочками, так, во всяком случае, делала соседка, Юлька видела. Но мама предпочитала дизайнерскую работу. Вата стелилась неровно — клубочками, словно это сугробы белоснежного снега намело с улицы. Потом на вату клали елочные игрушки. В этом году там между золотистыми сверкающими шариками стояла зеленая бумажная елочка, которую смастерила Юлька на уроке труда. И вот теперь, елочка с пятиконечной красной звездочкой на макушке вспыхнула вместе с белоснежными сугробами в одно мгновение!

На секунду Юлька просто ошалела. Но тут же в ее сознание проник визг брата, забывшего, что он мужчина.

— Не ори! Соседи услышат! — четко скомандовала сестра и бросилась к окну.

Быстрыми движениями отодвинула шпингалеты и распахнула внутренние рамы. Схватила кухонное полотенце и ловко притушила уже разгоревшуюся вату.

— Чего стоишь? — ворчливо бросила Юрке. — Бери ведро, будем порядок наводить.

Юрка собирал остатки сгоревшей ваты в мусорное ведро. Потом он мыл золотые шарики в раковине, а Юлька отмывала от копоти стёкла и рамы. Некоторые места даже пришлось подкрашивать белой гуашью, которая была в подарочном наборе для рисования. Как раз подарили на Новый год родители. Беленькие полосочки, предохраняющие от продувания, кое-где пришлось заново смачивать мылом и водой, чтобы они опять приклеились. Ох, как тяжело!

Стрелки часов неумолимо бежали по своему вечному кругу. И брат с сестрой в процессе восстановления кухонного окна регулярно следили за временем. Теперь его не оставалось ни на приготовление чего-нибудь на обед, ни даже на то, чтобы просто пообедать. Юлька отрезала по ломтю батона, налила в кружки молока. Присели отдышаться и перекусить. Окно, на первый взгляд, было как новое. Но предстоял второй этап работы.

Юрка мыл кружки из-под молока и выносил мусор, а Юлька на скорую руку клеила новую елочку. Хорошо, что в аптечке лежал новый моток ваты. Но и этого катастрофически не хватило на всю реставрацию. Пришлось вскрывать окна в комнатах и понемногу «отщипывать» оттуда. Когда на часах было уже почти пять, между рамами кухонного окна снова выросли белоснежные сугробы, на которых красовались золотые шарики вокруг зеленой елочки с красной звездочкой на макушке.

— А что это тетя Оля говорит, вы опять дрались? — спросила за ужином Людмила Сергеевна, пристально глядя на своих необыкновенно притихших детей.

— Ничё мы не дрались, — не поднимая глаз пробурчал Юрка.

— А почему тогда кричали? — настаивала мама. — Вы что ж думаете, вас не слышно? Вас прекрасно слышно, и она мне всё докладывает.

— Он мою краску пролил. Белую, — выкрутилась Юлька. Очень ловко придумала, как объяснить и вопли, и отсутствие новой краски.

А перед сном, лежа каждый на своей кровати, они опять шептались. Как же хорошо, что родители ничего не заметили! И что ловко придумали пожарить хлеб перед их приходом, а то вдруг запах гари не выветрился? Шу-шу-шу…

* * *

Юлия открыла глаза. Рядом на нижней полке сидели Надя с Любочкой и шёпотом спорили, в какой цвет лучше раскрасить платье Белоснежки.

— Ты разве не помнишь, как в мультике? — наставительным тоном вопрошала Надя.

— Помню, синее, но я хочу розовое, — сопротивлялась Любочка.

Открылась дверь и крадучись вошла Наталья Николаевна.

— Цыц! — погрозила девчонкам.

— Доброе утро! — заулыбалась Юля. — Вот я засоня. А сколько уже?

— Девять. Спать и спать еще можно, это всё они, — строгим голосом пожаловалась бабушка на своих внучек, но взгляд темно-серых глаз говорил о безоговорочном обожании.

— Ба, она проснулась, — подпрыгивала младшая. — Давай завтракать, а?

— Боги, — смеясь, пристыдила себя Юля, — я виновница детского голода!

Быстренько встала и начала убирать постель.

— Юленька, ты вон наверх, к Наде складывай. Она всё равно всю полку не занимает, а зато внизу свободнее будет, — посоветовала Наталья Николаевна.

Пока Юля ходила умываться, на столе появились вареные яички, бутылка домашнего молока, блинчики с оладушками и еще куча всяких сыров-колбасок.

— Ого! — Юля чувствовала себя необыкновенно свежей то ли от прохладного утреннего туалета, то ли от крепкого сладкого сна. — Это откуда?

— А вот как раз перед тем, как ты проснулась, я выглядывала на станцию. Проезжали какую-то деревеньку, а там такие бабушки фантазийные. Чего у них только нет! Видишь, как будем завтракать? Садись.

Отнекиваться от Натальи Николаевны было бесполезно, да и не хотелось особо делать это. С каждым километром, удаляющим Юлю от родного города, она физически ощущала, как к ней приходили новые силы, новые желания и новые надежды. Странно. Она очень любит свой город, свой дом, тогда почему при отдалении от него испытывает это ощущение легкости, и даже в некоторой степени эйфории?

Юля не просто плотно позавтракала, а наелась до икоты. После стакана молока еще и горячий чай, и потянуло в дрему. «Тук-тук-тук…»

— Юленька, можно тебя на минутку? — вдруг неожиданно серьезным тоном попросила ее соседка.

Юля удивленно покосилась на игравших девочек и вышла из купе.

— Что-то не так?

— Нет, что ты! Извини, если напугала, — Наталья Николаевна пыталась отшутиться, но Юля явно ощутила исходящую от нее тревогу. — Через полчаса мы будем м-м… проезжать, там стоянка больше получаса. А мне надо к начальнику станции сходить. Я тебя очень прошу, посмотри за девочками!

— Бог ты мой! — не скрывая облегчения, вздохнула девушка. — В чем вопрос? Конечно!

— Юленька, только вот прямо ни на минутку не выпускай их из виду. И выходить лучше не надо.

— Не выходить? — разочарованно спросила Юля. — Такая большая стоянка, мы бы погуляли.

— Нет-нет, — быстро прервала девушку Наталья и сжала ее руку своими пухлыми, но сильными пальцами. — Ни в коем случае. Кто его знает, что там случиться за это время.

* * *

За окном сменялись картины, как в красивом кино. Сперва на горизонте показалась зеркальная гладь, даже издали были видны солнечные блики. Потом река почти вплотную приблизилась к железнодорожному полотну. Поезд подъезжал к мосту. Зелено-голубая вода манила к себе в наступающей жаре июньского полудня. Закончился мост, и замелькали небольшие березовые рощи, дачные домики и теплички.

И вот въехали в город, заскрипели тормоза, и состав остановился. Массивное здание вокзала — старинная архитектура, колонны, балюстрады и арочные окна. Юля с девочками приникла к окну. Так хотелось выйти на прогулку, тем более после того, как поезд остановился, жаркий воздух перестал продуваться.

С перрона доносились шумливые голоса: бурные радости встречи, строгие наставления провожающих. Чтобы отвлечься, Юля предложила сестричкам поиграть в слова.

— Я говорю первая. Вагон. Надя, на какую букву заканчивается слово?

— На «эн», — сморщила носик старшая, — я поняла. Носок. Люб, теперь ты.

— Я?

— Да, Любочка. Надя сказала «носок», слово заканчивается на «к», значит, ты придумай слово на букву «ка».

— Картошка!

Минуты потихоньку бежали. Когда весь словарный запас девочек был исчерпан, Юля принялась учить их игре в крестики-нолики. Любочка всё хотела играть в прятки, но где ж тут спрячешься? Попробовали в жмурки, и то тут же проигрались.

— А вот и я! — Наталья в проеме дверей купе выглядела чуть ли не ангелом-спасителем.

— Бабуля! — повисли на ней девчонки.

— Осторожнее! Осторожнее! Смотрите, чего я принесла! — И бабушка-красавица поставила на стол, полный черновичков с крестиками-ноликами, красивую коробку, перевязанную красненькой ленточкой. А в Юлины руки попал огромный пакет со всевозможными сладостями.

— Юленька, спрячь пока. Не выкладывай! Сейчас покушаем, а потом будем праздновать.

С этими словами Наталья Николаевна извлекла еще одну коробочку, попроще, и все сразу удивились, как они не почувствовали с первого мгновения прекрасный аромат запеченной курочки! Курочка с золотистыми бочками лежала в окружении небольших кругленьких, таких же золотых картошечек…

— Надо еще проводницам отнести немножко, угостить, — рассуждала радушная хозяйка. — А вот и ваш любимый кепчук, — обратилась она к внучкам, доставая красивую пластиковую бутылочку с изображением сочных помидоров.

— Бабушка! — вспыхнула Надя. — Опять ты слова коверкаешь!

— Что я не так сказала?

— Надо говорить кет-чуп! — четко, по слогам произнесла девочка.

— Ну, я и говорю, кеп-чук! — так же четко, по слогам отчеканила Наталья Николаевна, и все дружно рассмеялись.

— Бабушка, ты не исправима! — Махнув на нее рукой, Наденька первой уселась за столик.

После такого необычного для пассажирского поезда застолья баба Наташа разрешила девочкам побегать по вагону. Маленькие непоседы только и ждали этой минуты и, словно парашютики белого одуванчика, полетели вперед, до тамбура и обратно. Прыг-скок, и снова полет.

— Это меня начальство задобрило, — кивая на щедрое угощение, пояснила Наталья.

— За что? — Юля с нетерпением ждала объяснений всего случившегося.

— За то, что случилось с нами, когда во Владивосток ехали, — Наталья Николаевна еще раз выглянула в коридор, окинув взглядом внучек, до упора открыла сдвижную дверь, чтобы она не захлопнулась на ходу, и начала свой рассказ:

— Так хорошо, впрочем, как и предыдущие два года, начался наш маленький отпуск. Сели в Москве. Втроем, целое купе наше. Мы с Костиком и Верой решили, что коли уж путешествуем на поезде, то надо максимально себя обустроить. Шутка ли, неделю в дороге?

— А почему не на самолете? — осторожно поинтересовалась Юля.

— Потому что мне кардиолог запретил. Может, он, конечно, и преувеличивает, паразит этакий, но мне так даже больше нравится. Я люблю поезда. И люблю ездить по нашей России-матушке. Ну вот, едем. А через три дня подходит проводница и слезно просит на одну ночь подселить попутчика. Я ей: «Вы что, с ума сошли? Ладно бы еще женщину, а тут мужик». Да какой, говорит, мужик? Парень молодой еще совсем, лет двадцать пять, не больше. Что-то ему срочно нужно в М., а билетов нет. Ну ладно, грех не помочь. Пришел, сел в уголочке. Такой скромный, ну точно ученый. В очках, с блокнотиком. И всё что-то там помечает, записывает. Спать укладываться, он извинился, вышел. Мол, вы переодевайтесь, я подожду. Я девчат уложила, сама переоделась. Юленька, нас точно Господь уберег!

Наталья Николаевна опять выглянула из купе. К девочкам присоединился мальчик лет пяти, и они втроем о чем-то там хихикали на весь вагон.

— Представляешь? Сплю, и словно меня в бок «Вставай!». Открываю глаза и спросонья ничего понять не могу. Что-то большое между верхних полок зависло. Проморгалась, глядь, а это тот очкарик, мать его дери, на полку к Надюшке лезет. И уже трусы снял, подлец. Я, как была, в ночнушке, соскочила. Одной рукой его за ногу, а другой дверь открываю и ору благим матом!

— Боже мой, — Юля руками зажала рот. — Наталья, какая вы молодец!

— Чего молодец-то? — видно было, что при одном только воспоминании женщина опять взволновалась до предела.

— Не побоялись!

— А чего его бояться? Урод! Прости душу грешную. Правда, он ногой-то мне хорошо так по лицу двинул, — Наталья Николаевна потерла левую скулу, словно физически снова ощутив тот удар. — Но куда он отсюда денется? Быстрее проводницы примчался мужчина из соседнего купе. Потом еще один. Ой, я думала, они его убьют… — Женщина замолчала, погрузившись в раздумья.

— И что дальше?

— Да ничего. Проводница тут же вызвала дежурного по составу. А когда к М. подъехали, этого маньяка сдали в участок. Они очень просили, чтобы я заявление написала. Сейчас вот ходила на еще один допрос. Сильно взялись за это происшествие. О таком же не любят говорить. — Наталья поморщилась, словно увидела что-то неприятное, вызывающее отвращение, что ли. — А дети вообще боятся… Сколько случаев — терпят, страдают и молчат… Но, представляешь, а мы-то ни одни такие! Еще нашли…

— Какой кошмар! А проводница та с ним, что ли, заодно?

— Не-е-е. Он деньги хорошие дал, вот она и рискнула… без билета. Ее уволили. Жалко, ведь она ни при чем все-таки… А теперь начальство боится, что я решу и на них в суд подать.

— Наталья, у меня слов нет. А как девочки?

— Испугались, конечно. Представь, спят себе ангелочки, а тут бабуля их вопит, кто-то орет, потом маты сплошные. Но, Юленька, это же мелочи по сравнению с тем, что могло бы произойти!

На Юлю нахлынули собственные воспоминания, и, еле сдерживая слезы, она поведала свою историю новой подруге.

* * *

Нетерпение достигло апогея. Поезд приближался к своему конечному пункту на Ярославском вокзале, и усидеть на месте стало просто невозможно.

— Юленька, ты точно записала мои координаты? — в сотый раз спрашивала Наталья. — В ближайшую неделю жду тебя в гости, — вновь приглашала она Юлю, которая снова отвечала утвердительно. — А тебя точно встретят? Ну ладно тогда, девочка моя! Иди, я тебя обниму.

Юля обняла Наталью Николаевну от всего сердца. Пять дней в пути, сто двадцать часов бок о бок, семь тысяч двести минут откровенных разговоров. Они сблизились, и не хотелось расставаться. Потом расцеловалась с Наденькой и Любочкой. Это так символично было — уезжать в новую жизнь с такими попутчицами: Надеждой и Любовью.

— Ну, всё, ты иди. Не жди нас, — подтолкнула ее к выходу Наталья. — Мы пока свои баулы упакуем.

Москва в последний день первого летнего месяца была прекрасна. Солнечная, радостная, словно специально для Юли, она накануне умылась теплым ливнем и сегодня к обеду срочно высушивала оставшиеся кое-где небольшие лужи. Юля на пару секунд замешкалась в дверях вагона, зажмурилась от солнечных бликов и вдруг… увидела маму.

— Юленька! — «мама» радостно помахала ей.

— Как же вы похожи! — вместо приветствия выдохнула девушка.

— Ну, так мы же сестренки, — Надежда Сергеевна радостно улыбалась и обнимала взрослую племянницу. — Пойдем, давай мне сумку. Там такси уже ждет.

Юля была благодарна тете Наде за то, что та не мучала ее расспросами в дороге и позволила вдоволь насмотреться на широкие проспекты, на сплошной поток машин, на красивые ухоженные клумбы. Москва. И манила и пугала одновременно. Между тем Юля верила, что не зря. Не зря она сейчас здесь. Юля верила в Москву.

Вечером, сидя на кухне с тетей Надей и ее добродушной лабрадоршей Марусей, Юля потихоньку приходила в себя, переваривая увиденное.

— Жаль, конечно, что Ивана нет уже, — вздохнула Надежда Сергеевна, — он бы тебе точно помог с работой. Но ничего, мы и сами справимся. Юля, ты только ее не корми. Она, как пылесос, всё сметает.

Девушка не могла не улыбаться и не в силах была не кормить эту забавную собаку. Умное белое лицо (ну как его назвать мордой?) с коричневыми глазами следило за Юлиными движениями, ни на миг не отводя сосредоточенного взгляда.

— Не верь ей, она не голодная. Маруся, иди отсюда! — хозяйка легонько стукнула по спине ласковую попрошайку.

— Теть Надя, какая она у вас уматная!

— Какая? Уматная?

— Ну да! Классная! — Юля больше не хотела сдерживать эмоций и, присев на корточки, обняла Марусю, тут же начавшую ее тщательно вылизывать.

— Ладно, хватит вам, уматные девчонки. Давайте укладываться. Кто-то и может завтра законно отсыпаться, а мне — на работу.

* * *

Московское утро начиналось с прогулки — утренний туалет Маруси стал обязанностью провинциальной гостьи. Юля с удовольствием знакомилась со столичной жизнью. «Спальный район», в котором жила тетя, наполняли пятиэтажки и красивые дворы. В наличии были все удобства для детских игр и развлечений, и невольно сравнивались эти яркие горки и карусельки с единственным разломанным деревянным грибом-песочницей в Юлином родном дворе. Однажды она с удивлением наткнулась на пышные кусты вишни. И потом долго рассказывала маме по телефону, что «представляешь, просто растет вишня! Не в саду! Просто во дворе! Конечно съедобная. Да, я ела, а мальчишки какие-то смотрели на меня, как на побирушку!»

Еще одним приятным открытием стали московские березы. Не было там, откуда приехала наша героиня, таких берез. Юля подходила к тонким свисающим ветвям и осторожно трогала веточки. Такие же листья, такой же запах, но эта кружевная утонченность приводила её в восторг. И до самой земли свисают ветви-ленточки, словно косички зеленоволосой русалки.

Пока девушка с собакой обходила ближайшие дворы, Надежда Сергеевна собиралась на работу. Потом все втроем завтракали. И каждое утро Юля испытывала неловкость от того, что сидит на шее у своей тети. Да, тетя. Да, родная. Да, прошло всего несколько дней. Но это так неловко, непривычно.

— Юленька, смотри, что я тебе принесла!

Заканчивалась вторая неделя московского местожительства. Юля как раз домыла полы перед приходом тети Нади и вышла из туалета, вытирая руки об подол домашнего сарафанчика.

— Привет!

— Ой, ты ж моя пельмешечка, — на свой лад прозвала тетя Надя племянницу, — опять всё намыла! Смотри!

Юля взяла в руки протянутую ей небольшую коробочку.

— Что это?

— Открывай! Тебе!

— Мобильный? Теть Надь, это мобильный телефон? — Юля не могла поверить своим глазам.

Это было из области фантастики. Правда, за последние дни она, гуляя по Москве, обратила внимание, что маленькие компактные телефоны всё глубже и глубже проникают в людской мир, но чтобы заиметь свой собственный…

— Это ж дорого!

— Мне директор на работе сказал купить за счет фирмы. Ему же нужно, чтобы его любимый главбух всегда была с ним на связи. Ну а я заодно выпросила еще один! В счет квартальной премии, — радовалась Надежда Сергеевна.

— Теть Надечка, я не могу. Это очень дорого.

— А ты считай, что я тебе на день рождения подарила, — выкрутилась женщина.

— Так еще почти два месяца, — засмеялась Юля.

— Ну и что? Мы ж не суеверные!

— Ну ладно, — сдалась девушка, — у меня нет сил сопротивляться этому искушению. А маме можно позвонить? А то, когда с почты звоню, такое чувство, что весь район в курсе наших событий.

— Навряд ли. Лучше, наверное, по-городскому. Межгород по сотовому дорого. Но ты всё узнай, будем что-нибудь придумывать.

Рассуждая о преимуществах мобильной связи, Надежда Сергеевна переоделась в домашний халат, прошла в ванную умыться, а потом — на кухню.

— Ну и чем ты меня на ужин порадуешь?

Юля уже накладывала в тарелки какие-то тушеные овощи, красиво поджаренные кусочки мяса.

— Как же хорошо, что ты приехала! — довольно вздыхала хозяйка. — А то я одна совсем уже задыхаюсь. Работа и Маруся — всё, что осталось.

— Да ладно тебе, теть Надя, — так же в сотый раз возражала ей Юля. — А Влад?

— Что Влад? Укатил в свою Америку, и всё. Сколько уже? Четыре года. Как только Ивана похоронили. И еще ворчит, что, если бы отец не болел тогда, раньше бы уехал. Не, ну, звонит, конечно. Так мне этого же мало. Вот Людке-то повезло. И сын, и дочка.

— Так у нее дочка укатила, — засмеялась Юля.

— Это не то. Дочка — счастье для матери. Они самые близкие. Я слышала, как ты с ней разговариваешь. Влад мне так никогда не говорит. Да ладно, ладно. Всё. Не ворчу. Он прекрасный сын. Работает там, деньги шлет. Но хочется-то… вот станешь мамой, поймешь.

Последние слова вылетели сами собой, и Надежда Сергеевна чуть ли не прикусила в прямом смысле свой распоясавшийся язычок.

— Ой, Юленька, что сказать-то хотела. Совсем меня эти телефоны с ума свели, — неловко попыталась перевести разговор на другую тему тетя Надя. — Сегодня совещание было, и мой замечательный директор озвучил планы на ближайший месяц. Короче говоря, Павел Петрович решил, что одной стройки и магазинов ему маловато. Он хочет открыть ресторан. Уже помещение нашел. Завтра с юристами поедет договор подписывать. Улавливаешь? — заговорщически подмигнула она.

— Не-а.

— Кто будет шеф-поваром в нашем ресторане?

— Кто?

— Пельмешечка, ты ж у меня девушка умная, или я уже сомневаюсь, — тетя Надя даже перестала улыбаться. — Ты!

— Я? Теть Надь, ты с ума сошла? Я кондитер. Да и то второй год не работающий. И работала-то всего ничего. Какой ресторан?

— Небольшой. Ресторан, конечно, это громко сказано, а начать планируется с чайного салона, с вкусняшками всякими. Не спорь, я знаю, что ты хорошо стряпаешь пирожные. Мама мне рассказывала. Да и попробовать уже успела. И вообще, ты работать собираешься? — тетя применила тайное оружие, так сказать, запрещенный прием. Она прекрасно понимала, что Юля согласится на эту работу.

— Так нечестно, это удар ниже пояса, — попыталась проявить сопротивление Юля.

Хотя чего уж тут сопротивляться? Надо быть откровенной с самой собой. За последние дни столько мест оббегала в поисках работы, но это были в основном какие-то чебуречные, разные вагончики с сомнительной шаурмой, хозяева которых смотрели на худенькую блондинку сальными глазами.

— Мне страшно, — наконец выдавила из себя девушка.

— Юленька, доченька, даже не сомневайся. Мне тоже страшно. Это ж я тебя советую. Так разрекламировала, — улыбнулась Надежда Сергеевна. — Я понимаю, всё новое, всё страшное. Но Павел Петрович — хороший мужик. Это не те скабрезные заведения, где ты бывала. Пойми, реально наш вариант. В хорошее московское заведение тебя возьмут простым поваром, и то, если повезет. А куда с удовольствием возьмут, я тебя не пущу, даже если сама захочешь. А ты не хочешь. Ты умница. Так что и думать нечего.

* * *

Через пару дней зазвонила Юлина Motorola. Девушка никак не могла привыкнуть к тому, что можно просто продолжать сидеть в кресле и ответить на звонок. Хоть и созванивались с тетей первые дни по поводу и без.

— Юленька?

— Да, это я.

— Ну да, — засмеялась главный бухгалтер, — а кто же еще может быть? Ладно, опять я не о том. Собирайся и подъезжай ко мне на Серпуховскую. Чтобы к шести успела. Ты не забыла, как от метро до офиса добраться?

— Нет, я зарисовала себе в блокнотик. — Юля теперь постоянно носила с собой небольшую записную, в которую вклеила и карту метро.

— Ну и хорошо. В общем, жду.

Московское метро. Это целый прекрасный город. Юля никак не могла понять рассуждения москвичей о том, что они стараются годами не спускаться «под землю». Возможно, они и правы, что, перемещаясь наземным транспортом, ты больше увидишь, но ведь метро такое красивое! Юля специально один день посвятила знакомству с кольцевой линией. Высаживалась на каждой станции. Долго ходила и рассматривала. Терла нос псу на «Площади Революции». И не раздражала ее вечная суета и толкучка. А эти убегающие вдаль эскалаторы! Ведь она их видела только в мультике «Ну, погоди!». Каждый раз, сходя с эскалатора, Юля улыбалась, вспоминая свой первый шаг, сделанный на этой «беговой дорожке». Хорошо, что в тот раз никто сзади не подпирал, потому что на какой-то миг девушка растерялась, замешкалась — стало страшно переступить движущиеся ступеньки, заворачивающиеся куда-то внутрь. Она почти подпрыгнула и облегченно вздохнула, ощутив под ногами твердую основу.

Перед тем как спуститься в метро, Юля долго стояла у входа, изучала схему, прокладывая маршрут «“Братиславская” — “Серпуховская”». Зашла, купила билет, спустилась к платформе, вдыхая горячий подземный воздух.

* * *

— Павел Петрович, а это моя Юлия. — Надежда Сергеевна подтолкнула племянницу вперед и вошла следом в небольшой, но очень уютный кабинет.

Юля осматривала светло-серые стены, на которых красовались различные дипломы и благодарственные письма, не известное ей причудливое дерево с зелено-бордовыми листьями в массивном вазоне и большой письменный стол, занимавший чуть ли не половину кабинета.

Мужчина, жгучий брюнет, что-то подсчитывавший в бумагах, поднял ручку вверх, как бы говоря: «Минуточку, не отвлекайте».

Главный бухгалтер по-свойски придвинула один из стоящих вдоль стены стульев поближе к столу и спокойно, уверенно села.

— Садись! — кивнула племяннице. — Не маячь.

Юля не рискнула передвигать свой стул и теперь сидела около стены, как на смотринах. Собственно говоря, это и были смотрины.

Через две минуты директор поднял глаза и широко улыбнулся.

— Добрый вечер, — он, как-то сразу ловко окинув Юлию взглядом всю целиком, обратился к Надежде Сергеевне. — Это ваша Юлия, — не вопрос, а утверждение, — а вы, Надежда Сергеевна, уже смотрели договор аренды?

— Да, есть небольшие нюансы, но, думаю, это не критично. Я исправлю.

— Хорошо. И разберитесь со сроками. Меня не устраивают сроки по оплате.

— Мы всё это пропишем и оформим как договор лизинга. С последующим выкупом.

— Очень хорошо. Я на вас рассчитываю, как, впрочем, и всегда. А вы, Юлия, как думаете? — он резко встал и вышел из-за стола.

— Я? — Юля на долю секунды растерялась, потому что вот он разговаривает с тетей Надей и тут же обращается к ней.

— Ну, если вы — Юлия, то, да, вы, — усмехнулся Павел Петрович, но Юля четко уловила совсем не шутливое настроение.

Она вспомнила рассказы своей тети о том, что нерадивых сотрудников директор всегда увольняет в пять минут и с улыбкой на устах.

— Идея с чайным салоном мне очень нравится. Я прикинула ассортимент предлагаемых десертов. На первое время, чтобы и скромно и со вкусом. Пока не наберем обороты. Кроме чая, считаю, надо предлагать и кофе. А к кофе подаются несколько иные сладости. Еще я прикинула идеи с дизайном. За август можно и нужно управиться. Потому что с сентября как раз пойдет наплыв студентов и вернувшихся из отпусков. Вот, здесь всё прописано, — и Юля протянула Павлу несколько тетрадных листков.

Через полчаса, когда она шла с Надеждой Сергеевной к метро, до сих пор ощущала небольшую дрожь в коленях.

— Ну, пельмешечка, — тетя не пыталась скрыть свое восхищение, — я от тебя не ожидала! Ты, конечно, у нас умница, но чтобы вот так. И когда только успела? Мне ничего дома не говорила, не показывала, — несколько ревнивым тоном заметила она. — И так всё преподнесла. Четко, по-деловому. Прям как и любит наш Павлуша.

— Теть Надя, ты ж сама мне всё про него рассказала. — Юля ласково взяла тетку под руку. — А давай еще погуляем? Так сегодня хорошо!

* * *

В середине августа Юлия уже только под вечер вспоминала о своей прошлой жизни. В помощники ей дали водителя Вадима, и она носилась по всей Москве в поисках нужного оборудования, необходимых материалов и требуемых на первое время продуктов. Павел Петрович отдал ей все бразды правления, но при этом так тактично и так строго держал руку на пульсе, что Юля испытывала одновременно и гордость по причине собственной самостоятельности, и приятное чувство защищенности, потому что «не одна».

— Надежда Сергеевна, к вам можно? — постучала в дверь кабинета главного бухгалтера новая сотрудница «Чайного домика».

— Да, конечно.

— Я счета принесла на оплату печи и кофейных автоматов.

А вечером дома они смеялись от души и радовались такому успешному старту столь прекрасного начинания.

— Я каждый раз вздрагиваю, когда ты ко мне по имени-отчеству, — шутливо ворчала тетя.

— Теть Надь, ну не буду же я тебе «тетькать» на людях?

— Нет-нет, всё правильно. На работе должна быть работа. Я просто никак не привыкну.

Накануне открытия «Чайного домика» собралась вся администрация фирмы. Павел Петрович, начавший в молодости с косметических ремонтов квартир, постепенно дорос до вполне себе успешной компании, специализирующейся на строительстве частных коттеджей. Но, будучи человеком энергичным и не любившим стабильной размеренности, он открыл пару магазинов. Причем совершенно другого направления — хозяйничала в этих магазинах косметики и парфюмерии Лилия Викторовна, его жена. Сейчас Лилия Викторовна, высокая и очень эффектная брюнетка, ревниво осматривала небольшой зал «домика». Бледно-голубые и лавандовые тона отштукатуренных стен прекрасно гармонировали с деревянной светлой мебелью и нежными цветастыми занавесками. На каждом столике — небольшой букетик фиалок.

— Прям-таки Прованс! — не смогла скрыть своего восхищения женщина. — И кто вас надоумил? — она повернулась к мужу, довольно потирающему ладони.

— Да вот, наш шеф-повар и временный администратор. Хотя, скорее всего, теперь и постоянный, — Павел Петрович кивнул на Юлю.

В рядах остальных сотрудников прозвучали нотки зависти и одобрения.

— Юлия, это всё вы? Сами? — темные красивые брови взлетели к белому высокому лбу.

— Да нет, — Юля смущенно улыбалась, — мы все вместе. Зачем вы, Павел Петрович, несправедливо отдаете мне пальму первенства?

Потом все дружно сидели за столиками, пили душистый чай из больших цветастых чашек. На каждом столике лежали на выбор круассаны и различные ягодные тарталетки.

А на следующий день «Чайный домик» принял первых посетителей.

* * *

Одинокий желтый листочек клена, растущего около входа в чайную, упал на широкий отлив арочного окна. Юля, на минутку задержавшись, загляделась на этот первый признак приближавшейся зимы. О том, что бывает холодно и неуютно, как-то позабылось в вихре последних событий. Даже Наталья заметила это, когда Юля пришла к ней в очередной раз в гости.

— Юленька, от той девочки, которая ехала со мной в поезде, практически ничего не осталось!

— Почему? — Юле стало жутко страшно и стыдно от такого замечания.

— Нет-нет, милая моя, это хорошо. Просто тогда со мной ехала уставшая и замученная, но не потерявшая надежды девочка, а сейчас это уверенная в успехе, ну, не бизнесвумен, но близко к этому.

— Наталья, да вы-то знаете, как мне страшно и насколько неуверенно я себя чувствую, — горько усмехнулась комплименту своей старшей подруги девушка.

У них завелась маленькая традиция — каждую среду, ну почти (девушка очень старалась), Юлия приезжала к Наталье в гости, один раз даже оставалась ночевать. Для Юли эти встречи были неким связующим звеном с ее с прошлой жизнью. А свое прошлое она не хотела ни оставлять, ни забывать. Да, в нем было много чего плохого, но и достаточно хорошего. В то же время, ни с кем из родного города Юля не общалась. Только с мамой. Даже с отцом и Юркой не говорила по телефону. Маме писала каждые два-три дня и звонила, обязательно раз в неделю. Но как бы ни скучала Юля по Кате, она не станет сейчас писать ей или звонить. Потом. Потом она обязательно с ней свяжется. Опять будут дружить, но не сейчас.

Наталья — это другое. Наталья как волшебный коридор из прошлого в будущее. Там, впереди этого коридора, тетя Надя, «Чайный домик», водитель Вадим и весь коллектив, а позади — мама и большой родной город Энск.

С Натальей Юля ходила в торговый центр, купила два недорогих брючных костюма. Ах, как ей нравилась ее худенькая фигура! Вот уж точно — во всем есть свои плюсы. Даже при таких отвратительно больших минусах.

— Юлия, а почему вы не сказали, что у вас день рождения?

Юля чуть ли не вскрикнула от неожиданности — теплая и большая ладонь легла на ее тоненькое, прикрытое шелковой строгой блузкой плечико.

— Здравствуйте, Павел Петрович, — она подняла глаза на высокого мужчину, стоявшего рядом. — Да какой день рождения? Уже почти месяц назад был.

Девятое сентября выпало на четверг, не на выходной. Вторая неделя, как открыли чайную, и у Юли голова шла кругом от волнения и вихря идей и мыслей. Официанты, молодые девушки и парни, в основном студенты-третьекурсники, требовали постоянного внимания. Нашелся прекрасный вариант с поставкой слоеного теста для круассанов. Ну, какой тут день рождения? А посетителей всё больше и больше. Вот уж действительно удачное место для «Чайного домика».

В обед позвонила мама. У них-то уже вечер, и они решили с папой выпить за ее счастливые двадцать три года. Как хорошо, что можно вот так просто созвониться, услышать родные голоса! Юля словно сама очутилась в маленькой теплой кухоньке на небольшой табуреточке с мягкой подушечкой тёмно-зелёного цвета. Родителям недавно поставили городской телефон, и теперь появилась прекрасная возможность разговаривать, так сказать, наедине. Ведь до этого Юля звонила с почтового отделения маме на работу, и с одной стороны их разговор слушали все сотрудницы почты, а с другой — весь большой коллектив маминого планового отдела. Теперь «лишние уши» не присутствовали при разговорах. Правда, входящий межгород на мобильном стоил недешево, но Юля об этом не думала.

Собственно, этим звонком родителей и ограничился весь день рождения. С работы ушла после десяти. А добравшись до дома, только и смогла, что попить чаю с тортиком, как сказала тетя Надя, «для порядка».

— Вот-вот. Моя самая любимая сотрудница до сих пор без поздравления, — лукаво улыбался директор.

Юля, привыкшая к строгому и порой даже грозному виду Павла Петровича, совершенно растерялась. Стояла как подросток и молча улыбалась.

— Ну так что? Идем сегодня праздновать? — уже без улыбки и даже как-то без вопроса спросил мужчина.

— Как скажете.

«Чайный домик» закрывался в одиннадцать вечера, но Юлия работала до семи. Разумеется, первые дни она тоже уходила лишь после закрытия, однако всё понемногу устаканивалось, и администратор старалась делегировать полномочия на старшую по смене.

В своем маленьком и очень уютном кабинетике Юля переобувалась в кроссовки. Не было ни времени, ни возможности купить какие-нибудь деловые сапожки, да особо и не хотелось. Так приятно после трудового дня дать возможность ногам комфортно разместиться в кроссовках и не спеша идти домой.

Ровно в девятнадцать ноль-ноль заиграла мелодия мобильного.

— Да, Павел Петрович, — Юля так надеялась, что утреннее предложение окажется просто шутливым замечанием.

— Юлия, я вас жду около входа.

Девушка застегивала курточку и пыталась ответить хоть на один из ста роившихся в голове вопросов. Потом не выдержала и нажала клавишу «2» — автонабор номера телефона тети.

— Да, Юленька, ты уже домой?

— Теть Надь… Я что-то не поняла. А ты не идешь праздновать? — Юля окончательно растерялась.

— Что праздновать? Солнышко, я не понимаю, — тетя Надя, несмотря на всю свою столичную представительность, иногда не к месту повышала голос. Она почему-то думала, что по телефону всегда нужно чуть ли не кричать.

— Ну, мой день рождения…

— В смысле? — по голосу стало ясно, что тетя — главный бухгалтер, совершенно не в теме.

— Теть Надечка, я перезвоню.

Юля уже всё поняла. Значит, последнюю неделю ей не казалось. Значит, ей не привиделось, что Павел Петрович как-то поменял свое отношение к ней. И дважды заезжал в чайную, так и не объяснив четко причины своего визита. И какое-то срочное совещание образовалось, на котором была только она. Нет, совещания были. Но общие. И она, как администратор «Чайного домика», на них обязательно присутствовала. Но тут — срочно и лично. Она еще напугалась, что к ней появились какие-то претензии. Однако генеральный директор рассеянно выслушал ее внеплановый отчет и отпустил, так и не сказав ни слова.

* * *

— Ой, Наташа, у меня столько для вас новостей!

Октябрь зачастил дождями, и Юля насквозь промокла, пока добежала от метро до дома Натальи Николаевны.

— Подожди с новостями, девочка моя, давай, держи вот полотенце, суши волосы, — хозяйка ловко подхватила мокрую Юлину куртку, протянула взамен большое полотенце и пошла в ванную, повесить куртку на сушилку. — И ноги обтирай. Насухо! А то, не дай бог, простудишься. Я даже и не думала, что ты придешь сегодня.

Наталья взяла у гостьи кроссовки, прислонила к батарее и уже наливала чай на кухне.

Юля с удовольствием расположилась в мягком кресле, вытянула ноги в вязаных тапочках, специально выделенных для нее, и блаженно улыбнулась.

— Наталья, как же у вас хорошо!

Квартира у Натальи Николаевны была однокомнатная, но огромная кухня и лоджия, на которую можно было выйти как из кухни, так и из комнаты, создавали ощущение столь необходимого порой простора.

— И что ты на этот раз принесла? — будто любопытная девочка, Наталья заглянула в белую коробку, которую Юля поставила на кухонный стол.

— Это мы, вернее я, экспериментирую. Давайте пробовать?

— Давай, давай. Но и новости не забудь, которыми ты меня заинтриговала прямо с порога, — лукаво улыбнулась хозяйка.

— Ну, вот пирожные, это первая новость. Мне Павел Петрович дал добро на эксперименты. Он тоже считает, что у нас должна быть своя какая-то фишка, — Юля откусила кусочек от своего сладкого эксперимента. — М-м-м-м-м, а ничё так, да?

— Очень ничё! — засмеялась Наталья. — Не видишь, я уже съела?

— Надо еще с формой поработать, — Юля задумчиво крутила в руке кусочек пирожного, рассматривая его с разных сторон.

Потом, словно вспомнив о чем-то очень важном, решительно отложила вкусняшку и, наклонившись к собеседнице, произнесла:

— Я — любовница!

— Кх-кх-кх, — закашлялась Наталья, встала, резко подняла руки вверх, снова откашлялась, постучала себя кулаком в грудь, отпила большой глоток чая и только после этого села и серьезно посмотрела на Юлию. — Кто?

— Я любовница Павла Петровича. Уже четыре дня. И мне нравится. И он мне очень нравится. Я не знаю, зачем я это сделала, — отмахнулась Юля от срывавшегося с губ Натальи Николаевны вопроса. — Вы тоже меня осуждаете? — Юлина решимость вдруг сникла, и она, ссутулившись, глубже задвинулась в большое кресло.

— Юленька, девочка моя, кто я такая, чтобы тебя осуждать? — искренне воскликнула Наталья, встала, подошла к Юле и легонько приобняла ее. — Нет и еще раз нет. Просто я не ожидала. А почему «тоже»?

— Не поняла, — Юля подняла глаза на свою немолодую подругу.

— Ну, ты спросила: «Вы тоже меня осуждаете?».

— А-а-а-а, это теть Надя. Она не то чтобы осуждает. Она очень недовольна. В общем, мы три дня не разговариваем. Вернее, сперва серьезно побеседовали, а теперь «да — нет». И всё. При этом, Наталья, она же сама мне говорила, что брак Павла Петровича и его жены — это сплошные формальности и договоренности. Она же и помогала составлять брачный контракт. — Юля опять вся встревожилась и, сдвинувшись на краешек кресла, отчаянно жестикулировала. — Три года назад они решили не разводиться, потому что общие дети, бизнес и так далее. Лилия Викторовна в отпуск ездит со своим любовником, все это знают. Да! — ответила девушка на вспыхнувший огромный знак вопроса в глазах Натальи. — Но это их дело, не мне судить. Я не знаю. — Юля грустно вздохнула, опустила плечики и снова задвинулась в кресло, словно ища у него защиты.

— Юленька, ну и ладно. В чем проблема? Ты же не уводишь его из семьи и от малолетних детей. Не уводишь? — Наталья заглянула в глаза собеседницы.

— Нет. Я всё понимаю. Я даже не скажу, что влюбилась и тем более, что люблю. Просто… Если выразиться грубо — для секса. А если не грубо — чтобы не быть одной. А тетя Надя говорит, что надо мужа искать. А не растрачивать себя на пятидесятилетнего мужика.

— Ему пятьдесят? — искренне, чисто по-женски заинтересовалась собеседница.

— Да, через четыре месяца. Но, Наталья, вы бы его видели. Ему не дашь столько. Он высокий, подтянутый. Немного седины, но так красиво. Да дело не в этом. Я не хочу замуж. Я не готова к каким-то отношениям, серьезным отношениям, — уточнила Юлия. — Семья — это дети. — Губы девушки задрожали, она резко встала, отвернулась к окну. — Я хочу заниматься только работой. — Вздохнув, снова села в кресло и повторила как заклинание: — Я люблю свое дело и хочу работать. Мне очень нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Павел Петрович приветствует все мои идеи, он сам предложил мне экспериментировать с ассортиментом…

Наталья слушала и слушала. А сердце кровью обливалось за сидящую напротив, почти прозрачную девочку. И неважно, что девочке уже двадцать три.

Постепенно Юлия увлеклась рассказами о работе, принялась опять восторженно строить планы и мечтать.

— Юленька, можно нескромный вопрос? — Наталья прервала Юлию на полуслове.

— Да, что?

— Ты говорила, что в Энске у тебя была квартира?

— Да, мама ее сдавать начала, когда я попала в больницу. Тогда очень трудно было с деньгами.

— Девочка моя! Ну что у тебя за манера? Сразу оправдываться — извиняться! Я ж ничего и не сказала даже. А ты, — грустно усмехнулась Наталья, — и уже не в первый раз замечаю. Ладно. Я не об этом. У меня мысль. Давай я помогу тебе, и мы провернем одно дельце?

— Наталья, вы меня заинтриговали, — Юля сдвинулась на краешек кресла и сложила руки на коленях, как послушная первоклассница.

— Всё по порядку. Ты выпишешь нотариально заверенную доверенность на маму. Мама продаст твою квартиру. А потом ты купишь себе квартирку здесь.

— Ой, Наташечка! — Юля была готова кинуться на шею собеседнице от радости, но застеснялась своих бурных эмоций. — Ничего, что я так фамильярно?

— Всё нормально, — довольно улыбалась Наталья.

— Да я сама уже стала подыскивать квартиру. Думала, со следующего месяца начну снимать. Я ж не буду вечно жить с тетей. Она-то, конечно, очень не хочет, чтобы я съезжала. Так смешно вышло, приглашала меня, так сказать, перекантоваться первое время, а потом — всё. Сроднились родственники, — засмеялась Юлия своему каламбурчику.

— Юленька, не нужно снимать. Ты свои деньги отдаешь. А надо, чтобы денежки работали на тебя.

— Наталия, а что я смогу купить-то? Комнату только.

— А не надо в Москве. На первоначальный взнос у тебя хватит, и подберем тебе что-нибудь приличное недалеко за МКАДом.

— Да? — Юля даже представить не могла, что такая огромная проблема, о которой она боялась и думать, может, оказывается, очень неплохо решиться.

— Я понимаю, что ты и с Москвой-то толком не знакома, а уж «замкадом» вообще страна неизведанная, но у меня много наших земляков живет в Подмосковье. Есть очень симпатичные райончики, города. В общем, давай действовать. Ты договаривайся с мамой, чтобы она начинала продавать квартиру, потом выписывай доверенность, а я буду подбирать тебе жилье.

2

Весна пришла ранняя и сухая. В середине апреля, к Пасхе, уже сошел весь снег, Старая Купавна была чистенькая и уютная. Каждое утро Юлия бежала к электричке и любовалась красочным пробуждением природы. На некоторых деревьях уже проклюнулись маленькие уголки зеленых листочков, словно крошечные клювики, разбивающие скорлупу, что сковывала их свободу. Вдоль дорог и кое-где под деревьями распустилась мать-и-мачеха. Когда в первый раз девушка увидела маленькие желтенькие цветочки, то приняла их за одуванчики.

— Теть Надя, какая весна-то нынче, — Юлия мечтательно смотрела в окно кабинета Надежды Сергеевны.

— Вот только не пойму, почему такие одуванчики в Подмосковье маленькие.

— Это мать-и-мачеха, — засмеялась главный бухгалтер. — Да ладно, — увидев смущение племянницы, махнула рукой, — я тоже не знала их. А когда узнала, сильно полюбила. Неизвестно почему.

Вот и Юлия, спустя почти пять лет, продолжала любить эти маленькие солнечные подснежники. И так же, как и пять лет назад, в состояние восторга Юлию по-прежнему приводили березки. Светленькие, тоненькие, вьющимися ленточками спадают вниз веточки. Словно желто-зеленые в коричневых пятнышках червячки — созревают сережки. Листиков еще не видно целиком, но они добавляют свой зеленый окрас в общую картину деревца. Только ох и ах. Но вот подошла электричка, и девушка привычно живо протиснулась в глубь человеческой чащи. Народу в электричке по утрам не просто много. Очень много! Все стоят вплотную, спина к спине, плечо к плечу. И вроде бы понимают, что это не специально, что по-другому не получается, но всё равно много недовольных, передергивающих брезгливо плечом — не дай бог, ты его заденешь! Стоишь, держась за ближайшее сиденье самыми кончиками пальцев, смотришь на тех, кто успел занять сидячие места и завидуешь. Завидуешь тому, как они мирно посапывают, еще добрые час-полтора имея возможность отдохнуть. Но потом понимаешь, что тебе-то ехать всего сорок пять минут, а они, севшие где-то там, изо дня в день проводят в дороге туда два часа и еще два часа обратно! И смягчаешься. Смотришь на уставшее уже с самого утра лицо и думаешь, как же человек силен. Сколько могут выдержать люди! Сколько в них стремления, веры и надежды! А может, это от безысходности?

В кармане легкой светло-голубой курточки прожужжал телефон. Юлия изловчилась, извлекла на свет свою «моторолку». Теперь это была серебристая удобная «раскладушка», и Юля уже не могла представить себе, как они раньше жили без сотовых телефонов. Даже родители приобрели, правда, один на двоих, и звонили по нему только дочери.

Доброе утро. Жду на нашем месте.

Так завелось у них. Иногда Павел встречал ее на Курском и они ехали куда-нибудь позавтракать, потом он завозил ее в «Чайный домик», а сам исчезал по делам. В другой раз Павел встречал ее после работы, они где-нибудь ужинали и ехали к Юлии домой. И тогда, несмотря на то что следующий день, как правило, был рабочим, утро затягивалось и в свой кабинет Юля приезжала только к обеду. Приятно иногда иметь некоторые привилегии. А Павел любил такие мини-выходные, как он их называл. Ему нравился спокойный райончик, в котором поселилась Юля, нравился разливающийся в утренней тишине колокольный звон старинных храмов.

На работе уже все привыкли к тому, что Юля с Павлом Петровичем. Хотя, надо отдать девушке должное, она особо этим не бравировала. Так же, как и все ведущие менеджеры их немаленькой компании, много работала, порой засиживалась по вечерам и принимала участие в регулярных, а время от времени — и в экстренных планерках. Хотя прекрасно понимала, что вот уже почти три года прошло с тех пор, как Лилия Викторовна с детьми переехала в Европу и она негласно стала «гражданской женой» директора фирмы. Но нет. Никаких обязательств — всё легко и непринужденно. Иногда. Это главное слово в их отношениях.

Полгода назад ей прибавилось нагрузки — открыли второй «Чайный домик», и теперь у Юли была Илона — очень комфортная в общении молодая женщина и надежный заместитель. Павел Петрович хотел, чтобы и магазины жены перешли под руководство Юли, которая, как выяснилось, имела столь необходимое в предпринимательстве, какое-то тонкое чутье к тому, «что, где и как?». Но девушка не согласилась, во-первых, потому что хотела все-таки продолжать заниматься любимым «кулинарным» творчеством, отнимавшим немало времени и сил, а во-вторых, не желала занимать место Лилии Викторовны. Хотя та особо и не беспокоилась. Старший сын окончил школу, и семья решила, что ему надо учиться в Европе, младший прекрасно знал иностранные языки, поэтому женщина спокойно оставила супруга на заработках, а сама полностью отдалась воспитанию подрастающего поколения.

— Юлия, а давай купим тебе машину? — Павел допивал вторую чашку американо и неторопливо просматривал почту в ноутбуке, разложенном на столике. — Уже два года, как ты получила права, между прочим.

— Павел, а давай все-таки закончим эту тему, хорошо?

Девушке нелегко давалось общение с любовником и одновременно генеральным директором. Кроме того, поначалу сказывалась разница в возрасте — ей постоянно хотелось обратиться к нему по имени-отчеству Со временем отчество осталось только для служебных диалогов, но имя никак не сокращалось — Павел. И никаких Паша, Павлуша. В минуты особой теплоты чувств она называла его «дорогой». Он и действительно был ей очень дорог. Периодически ее захлестывала такая волна благодарности к этому мужчине!

— Он мой ангел хранитель! — задумчиво сказал Юля, сидя однажды у Натальи в гостях.

— Почему? — женщина удивленно приподняла брови.

— А разве нет? — теперь удивиться пришла очередь Юле. — Защищает меня, оберегает. Он такой добрый!

— А ты — дурочка! — засмеялась Наталья. — Не пользуешься! Я, конечно, тоже не могу прямо так меркантильно, но все-таки? Могла бы уже жить в Москве!

— Не, это не мое…

Вот и сейчас, сидя за завтраком в уютном кафе где-то в районе Садового кольца, она в очередной раз объясняла Павлу, что не может ему позволить купить себе машину. А то, что права получила, так это очень удобно, всегда пригодится. И спасибо и ему, и Вадиму (водителю) за «бесплатные» уроки по вождению…

— И зарплату не надо мне поднимать, — вновь предотвращая дальнейшие предложения, рассмеялась девушка, — у меня очень хорошая зарплата. Я в следующем месяце уже расплачусь за квартиру! Представляешь, как здорово?

— Но мы ведь поедем в отпуск? В августе?

— Поедем. — Юлия положила свою тоненькую ладошку на его руку и улыбнулась.

* * *

Небольшой храм на окраине Купавны. Когда Юля переехала в этот маленький городок Подмосковья, ровно четыре года назад, в старый храм как раз назначили отца Дмитрия. Молодой, лет тридцати, священник. Высокий, красивый мужчина с прямым взглядом добрых темных глаз, аккуратной курчавой бородкой и теплым, несколько хрипловатым голосом. Его жена — матушка Ольга, как сразу ласково назвали ее прихожане, была по внешности его полной противоположностью — светленькая и маленькая. Но это лишь внешне, душа ее была так же открыта каждому навстречу со всей возможной любовью и добротой.

Поселилась семья батюшки в домике рядом с храмом. И началась реставрационная работа. Не раз, пробегая мимо на электричку поутру, Юлия видела, как отец Дмитрий наравне с рабочими таскает раствор, лезет по приставленной к стене лестнице с кисточкой к окнам или же пытается починить старенькую «шестерку». Служба на Пасху в тот, первый, год была чисто символической. Обошли крестным ходом вокруг обшарпанных стен несколько старушек и семья батюшки. Но за лето многое изменилось. Вот уже и окна поменяли на пластиковые. И роспись на фасаде почти полностью восстановили. И всё чаще в храм заходили не только старушки.

В первый раз Юлия зашла в него тридцатого сентября. Был рабочий день, небо с утра хмурилось, моросил дождь. Обычный путь от дома до станции, но, увидев, как несколько раз открылись тяжелые двери старинного здания, Юля остановилась. Храм Святителя Николая Чудотворца, как было написано на новенькой золотой табличке, был основан в начале двадцатого века и по своему строению не являлся образцом классической церковной архитектуры. Издалека напоминал обыкновенное двухэтажное здание администрации или какой-нибудь небольшой школы. Собственно говоря, как позже Юлия узнала, именно в качестве школы он и задумывался с самого начала, с домовым храмом в честь Святителя Николая. Нелегкая выпала ему доля — в годы войны служил госпиталем, в советское время в нем располагалось строительное управление. Но вот он, светлый и отмытый, принимает прихожан. В холе стоят вешалки.

Юлия нерешительно сняла курточку и поставила в угол мокрый зонтик. Рядом — большая комната, в которой тихо играют дети. Широкая лестница на второй этаж, откуда доносится голос батюшки, читающего молитвы.

Нащупав под платьем крестик, Юлия поднялась в главный зал, где проходила служба. Зайти так и не отважилась. Стояла в распахнутых дверях с самого краешка и завороженно слушала пение «Символ Веры». Стало стыдно, что она, по собственному незнанию, не может присоединиться к дружному хору прихожан. Вкусно пахло ладаном, от свечей исходил теплый свет, на иконах мерцали золотые искорки. Умиротворение и спокойствие наполняли всех и каждого.

С первого этажа пришла матушка в сопровождении своих четырех дочек. За ними парами шли другие дети. Прихожане расступились, пропуская их вперед. Когда запели «Отче наш», в общем хоре звонко зазвучали детские голоса. По Юлиному телу побежали мурашки. Она, словно в оцепенении, вслушивалась в непонятные слова.

— Дочка, ты что стоишь как не родная? — маленькая старушечка притронулась к Юлиной ладони. — А почему без косынки? Вон, видишь, лежат на окошке, возьми.

Несколько разноцветных шелковых платков лежали на широком подоконнике. Юля взяла первый попавшийся и завязала сзади, на крестьянский манер.

— Иди, иди сюда, — шепотом подозвала ее старушка. — Причащаться будешь?

— Нет, — так же шёпотом ответила Юля. — Я так, просто.

— Да я и смотрю, что новенькая, — улыбнулась пожилая женщина. — Ну теперь заходи почаще. Тебя как величать?

— Юлия, — девушка не могла не улыбнуться в ответ этому светлому и доброму взгляду.

— А я — Вера. И у меня сегодня именины.

Тут из алтаря вышел батюшка:

— Со страхом Божиим и верою приступити!

Словно по команде, все прихожане опустились на колени и запели «Верую, Господи, и исповедую…». Юля не поняла, что с ней случилось в это мгновение, но она тоже опустилась на колени и торопливо зашептала: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

— Вставай, дочка, — опять ласковое прикосновение светлой старушки.

С этими словами женщина сложила крестом руки на груди и встала в конце образовавшейся очереди. Отец Дмитрий стоял перед алтарем, держа святую чашу. Верующие поочередно подходили, целовали чашу и называли имя. В этот день чаще других имен звучали: Вера, Надя, Люба.

Новая Юлина знакомая тоже причастилась и опять подошла к девушке.

— Крестик на тебе?

— Да, — Юлина рука автоматически поднялась к груди, где маленький символ христианства приятно холодил кожу.

— Вот, смотри, — женщина подвела девушку к красивой иконе на стене с правой стороны от алтаря. На ней была изображена высокая женщина, вокруг которой стояли три миловидные девочки. — Это Вера, Надежда, Любовь и мать их София. Такая же икона, только маленькая, сейчас лежит перед алтарем в честь их праздника. Проси этих святых и свечи ставь. Они помогут.

Потом Юля вместе со всеми подходила приложиться к кресту, который держал батюшка. Так всё удивительно было для Юли, непонятно. Чтобы в обычных условиях подходить и целовать что-то, к чему до тебя прикоснулось несколько десятков чужих губ? Но это были не обычные условия. Здесь так принято. И Юле нравилось принимать эти правила.

* * *

— Павел Петрович? — девушка заглянула в кабинет директора.

Заехав по делам в центральный офис, решила сделать маленькое исключение — личная встреча в рабочее время.

— Да, Юлия, что-то срочное?

— Нет-нет, я перезвоню.

В кабинете руководителя сидели посторонние — представительные мужчины с какими-то большими альбомами, шло обсуждение очередного проекта нового дома.

Конец ознакомительного фрагмента.