Индийский дневник

Виктор Анатольевич Зайцев

Увидеть настоящую Индию может толкько тот, кто не едет туда в качестве туриста. Но такие люди обычно ничего не рассказывают: нет времени писать сразу, пока впечатления свежие, а после возращения воспоминания сливаются, подобно мазкам на картине импроессиониста и уже неразделимы. Автору повезло: судьба подарила ему командировку, в которй приходилось не только работать и ездить, но и ждать. Сделанные в моменты ожидания записи впечатлений одно-двух дневной давности сами собой сложились в книгу.

Тамил-Наду, или путешествие к десятому градусу

18.11

Наш амбассодор

Из гестхауса мы уехали в начале одиннадцатого в университет. Там мы оставили часть вещей, вылезли в Интернет и около двенадцати — стартовали вглубь страны.

Наша машина — Ambassador, приехавшая из Англии в начале шестидесятых, белый седан округлых, как тогда было модно форм, стекла которого оклеены голубовато-серой пленкой. Таких машин в Индии много, это первая модель, которую здесь стали выпускать. Внутри — два дивана, передний и задний, каждый с двумя подголовниками, но три человек садятся на них легко.

Из Мадраса по трассе мы доехали до Елагири. Местность, где проложена трасса, очень ровная, в таких местах идея, что земля плоская кажется единственно правильной. Вдоль дороги — череда полей, пальм, маленьких городков. Кое-где на горизонте синеют холмы, видимо, останцы интрузий. Там где они подходят к дороге видно, что они покрыты лесом, деревья в котором — с плоскими вершинами.

В Елагири мы свернули на местную, двухполосную дорогу, движение по которой, кажется, не менее оживлённое, чем по трассе: автобусы, грузовики, машины, тук-туки, мотоциклы, велосипеды. Вдоль дороги — корявые деревья тамариска, покрашенные в чёрно-белую шашечку. На мой вопрос Рам ответил, что это нужно, чтобы они отражали свет. Отражают маленькие красные катафоты, которые налеплены на стволы.

Поздно вечером мы приехали в Дермабури (Dharmapuri) — небольшой город, где нам предстояло ночевать. Хорошая (с кондиционером) гостиница в городе одна и дорогая — Рам сказал, что она ему не по карману, но нас он может туда поселить. Мы решили, что лучше перебьемся без кондея, но будем все вместе.

Вторая гостиница была в местном стиле — маленькие комнаты с двумя кроватями, едва помещающимися в них, телевизором и зарешеченными окнами в коридор. Наверху, почти под потолком — дырка для воздуха и комаров.

Туалеты в номерах в «западном» или «индийском» стиле. Первые представляют собой привычную для нас конструкцию. Вторые — тоже привычны — они представляют собой индивидуализированную кабинку от общественного туалета с эмалированным углублением в полу и двумя подставками для ног. «Такой же, каким я пользовался в Кандалакше», — охарактеризовал его Рам.

На верхнем этаже отыскалось несколько комнат классом повыше — просторные, с большими кроватями и мебелью, покрытой пластиком под дерево. В них мы и разместились.

Проблема комаров существует в Индии вне зависимости от класса комнаты. Владыкин промаялся всю ночь, а я натянул взятый из дома полог и спал спокойно.

19.11

Наутро оказалось, что кормят здесь исключительно индийской едой, что совершенно не устраивало наших индусов. За омлетом нам пришлось ехать в другой отель (все места, где кормят, здесь называют либо отель, либо ресторан). Там, правда, не было хлеба, но Рам послал за ним студента в лавку.

Bred’n omlet выглядел здесь как две лепёшки омлета, между которыми, проложенный кольцами лука, лежал кусок белого хлеба. Конечно, белого. Другого здесь нет. Есть, собственно, индийский хлеб — разнообразные лепёшки.

Тамарисковые деревья вдоль дороги.

После завтрака мы выписались из гостиницы и поехали в Хогенкал.

Дорога в Хогенкал асфальтовая, узкая и почти пустая. По обеим сторонам дороги в ряд стоят тамарисковые деревья, украшенные белыми и чёрными полосами вокруг ствола. Эти деревья — собственность дорожного департамента. Они обозначают границу между дорогой, где земля принадлежит государству и частными владениями, где могут быть построены дома. До Западных Гат по плато Дермабури непрерывно тянутся крестьянские хозяйства: пальмы, рис, пасущиеся стада коз. Периодически на дороге встречаются кучи разложенного на дороге сена. — Это крестьяне молотят раги колёсами проезжающих машин. Через некотоое время они собирают стебли, сметают с асфальта семена с шелухой и тут же, у дороги провеивают их, высыпая с высоты своего роста на землю из больших круглых корзин. Рам сказал, что раги — что-то вроде горчицы, но не горчица, из него делают похлёбку.

При въезде в Гаты картина резко меняется: покрытые лесом холмы выступают серией волн, последние из котрых теряются в сизой дымке. Сама же дорога серпантином петляет и жмётся к поросшим кустарникам выходам гнейсов, смятых в мелкие (до первых метров) изоклинальные складки. Иногда дорогу перебегают обезьяны. Так она быстро спускается к Хогенкали.

Хогенкали оказалась зоной отдыха. Для работы здесь Раму пришлось брать разрешение в лесном департаменте. Помимо этого, за въезд пришлось заплатить.

Внутри этой зоны оказалась деревня. Нормальная деревня, с полями, козами, курами и утками. В деревне — церковь рядом с христианским кладбищем и индуистский храм. Вообще, в Индии религии постоянно соседствуют и это, вроде, никого не напрягает.

Рам взял проводником какого-то местного парня, которого он научил, что такое карбонатит.

Проявление карбонатитов оказалось большой дайкой карбонат-пироксеновых пород с обильным апатитом, согласно залегающей в моноклинали, либо зоне рассланцевания гнейсов. Дайка содержит обильные ксенолиты гнейсов, переработанных в сиениты и кварцевые сиениты, ксенолиты карбонат-пироксеновых пород без апатита, кое-где — пегматоиды полевошпат-ортопироксенового состава, полевошпат-биотит-кварцевые пегматиоды, иногда — секущие карбонат-апатитовые прожилки с тенями полосчатости.

Вид на деревню Хогенкали от карбонатитового проявления.

Помимо этой дайки в гнейсах залегают силлы долеритов — тела, невыдержанные по простиранию, иногда — превращенные в серию согласных тел, иногда — резко выклинивающиеся на расстоянии порядка 15 см.

Здесь же я впервые увидел псевдотахилиты — породы, переплавившиеся в тектонической зоне и окружающие остроугольные обломки материнских пород по сети трещин.

В зоне отдыха есть отель, кучи лавок и толпы народу. На подходе к водопаду — куча лавок с умывальными принадлежностями, игрушками, фруктами и жареной рыбой.

В ресторане при гостинице Владыкину сделали курицу без специй, мне — рис с курицей и почему-то тоже без специй, хотя неострую еду мы просили только для него. Чтобы получить еду без специй надо об этом говорить заранее и убедиться, что вас правильно поняли. Могут принести такую же острую, но могут и принести и сделанную вообще без соли. Это не проблема разного английского языка — просто эти люди не могут понять, как можно есть неострую еду.

Развитие зоны отдыха связано с наличием здесь системы водопадов, где местные купаются, стирают бельё, ловят рыбу.

Кое-где видно, что эти водопады частично образованы рукотворными зубчатыми стенами, скрытыми под водой. Основных купален две: мужская и женская. Не знаю, как женская, а мужская представляла собой душ падающей воды, под которым в набедренных повязках плескались индусы и Владыкин в плавках.

Индусы плещутся и в заводях перед водопадом, на островках которых растет водяной перец.

Дорога в Салем идет сначала обратным путем — на плато, там — сворачивает в сторону с пути, которым мы приехали, и спускается в широкую густонаселенную долину. На спуске и в долине тамарисковых деревьев стало меньше. Исчезло и раги.

С борта долины открывается величественный вид на возделанные участки, на город вдалеке и на далёкие горы, над которыми висят дождевые тучи. Дождь нас и вправду слегка прихватил в долине, — водитель даже дворники на несколько минут включал.

В Салем мы приехали затемно. Поселились в гостинице Vedha loge. Номера в ней оказались меньше, чем те, в которых мы ночевали в прошлую ночь, но больше, чем те, в которые нас пытались поселить вначале.

Я сходил за едой. Основная задача была купить хлеба, но мне не удалось его здесь найти. Я купил сладкого печенья и белых сухарей.

Переходить улицы оказалось неожиданно сложно. Движение в Индии левостороннее, так что смотреть нужно не как у нас, сначала направо, потом налево, а наоборот. Глубоко въевшийся в голову рефлекс мешает это делать. Пропускать пешеходов в Индии, как и у нас, не принято, зато каждый считает своим долгом погудеть. Гудят они по любому поводу: пытаешься ли ты перейти дорогу, идешь ли по обочине, так что даже если ты далеко от потока от неожиданности хочется вжаться в обочину ещё глубже. Гудят они, догоняя едущего впереди, и приближаясь к повороту. Над пробкой гул стоит вообще непрерывный.

В тот вечер Рам взял нас с собой есть индийскую еду — баротта (parotta) и доса (dosa).

Баротта — лепёшка из слоеного теста, по виду напоминающего тесто для наполеона или пирожных. Вкусно, особенно когда горячая. Доса — в данном случае представляла собой белую пористую лепёшку из смеси рисовой муки и какими-то бобовыми. Этому тесту дают забродить и пекут. Получается кисло и невкусно. В других местах я видел доса другого вида — широкие большие лепёшки. Видимо, в разных местах в это слово вкладывают разный смысл.

В простых местах едят на ровных кусках банановых листьев, предварительно брызгая на них водой и протирая руками. Я на всякий случай протираю спиртовой салфеткой. Она становится серой.

20.11

Из Салема мы поехали смотреть два карбонатитовых проявления — Пакканаду и Муллакаду, находящиеся внутри единой зоны то ли полосчатых сиенитов, то ли фенитизированных гнейсов, образующей кольцо гор. Внутри этого кольца, в депрессии находятся культивируемые земли двух больших деревень.

Зебу

Всё выращивается на земляных террасах, укреплённых рядами камней. В центральной, нижней части землю поливают из глубоких и широких колодцев. Выше по склону сажают то, что не требует полива, и пасут зебу, коз и овец. Зебу — крупные животные, похожие на наших коров и быков. В отличие от обычных быков, у них на спине, прямо за шеей есть большой жировой горб. В отличие от коров, зебу не причислены к священным животным. Они повсеместно используются в качестве тягловых: их запрягают в плуги и телеги. Тащат телегу они обычно по два, реже — в одиночку. Делают они это неспешно, с чувством собственного достоинства, демонстрируя публике крашенные рога. Упряжь для зебу примитивная, Т-образная. Перекладину кладут зебу перед горбами и привязывают к шее веревкой.

Местные овцы похожи на коз: у них прямая короткая шерсть, совершенно не соответствующая привычному для нас облику. Уж не знаю, что можно из неё спрясть.

Дома в деревнях разные. Частью — прямоугольные, из местного коричневого кирпича, крытые пальмовыми листьями, часть — плетеные из пальмовых листьев. Некоторые, поменьше, стоят на помостах. Есть и круглые хижины, сложенные из кирпича или плетеные. Дверей в хижинах нет. Вместо них — плетеные щиты.

До Ероде мы добрались поздно ночью, долго колесили по улицам, разыскивая отель Shamuga Loge. «Отель бизнес класса» значилось на вывеске, стоящей в коридоре. Отель находится в глубине, граничит с каким-то большим частным владением, жизнь в котором можно наблюдать с балкона.

Типичный отель такого класса представляет собой четырех-пятиэтажное здание, с одной лестницей, иногда — лифтом, закрывающимся раздвижной решёткой. Коридоры на этажах заканчиваются балконами, везде есть отверстия для обмена воздуха с уличным. Номера в этих отелях как правило, двухместные, хотя, в одном случае нам достались два одно местных номера. В отеле бывает пьюрификатор — ящик с кнопкой и краном, откуда льется вода, прошедшая систему очистки. Индусы пьют эту воду так, с моей точки зрения, её можно пить после кипячения, в отличие от воды из-под крана, которая которую пить нельзя (солоноватая).

Из Эроде наш путь лежал в Тени. По дороге мы заехали в Сиванмалай, на два проявления сиенитов. Одно из них — на горе — метаморфогенные жилы нефелиновых сиенитов, отделённые от вмещающих гнейсов полевошпатовой оторочкой.

Второе — темно-зеленые фаялитсодержащие сиениты, слагающие небольшой холм под горой. Эти сиениты добывают и используют в качестве облицовочного камня.

Сиванмалай.

По дороге у нашей машины что-то начало стучать в задней подвеске, и мы заехали в автосервис.

Под небольшим навесом стояло шесть амбассоадоров, включая наш, восемь разных судзуки-марутти (индийское подразделение), пара нексий — здесь их называют сielo и один опель астра. Кажется здесь делают все: от мелкого ремонта и регулировки мотора до полной разборки машины, включая снятие краски с кузова. Сход-развал здесь регулировали при помощи верёвки, протянутой П-образно, рядом с колёсами с наружной стороны. Мастер с гордостью сказал, что в отличие от компьютерной регулировки этот старый метод никогда не дает сбоев.

На наших машинах такой регулировке будут мешать передние брызговики. У амбассодора каждый из передних брызговиков представляет собой дюжину небольших цепочек, соединённых двумя кусками проволоки: внизу и на середине высоты, в занавесь. Задние же — привычный нам кусок резины.

По пути на юг вдоль дороги нам стали попадаться целые леса банановых и кокосовых пальм с горами кокосовых орехов под ними, громадные рисовые поля, виноградники.

Мы остановились на обед в каком-то маленьком городе. Я не думал, что мне придется какое-то время идти и оставил шляпу в машине. Свою ошибку я понял быстро — отвесно падающие лучи солнца при температуре больше сорока, вызывают неприятные ощущения, усиливающиеся смрадом, который при такой жаре исходит из сточных канав по сторонам улиц и стаями мух. В ресторане я ограничился бутылкой пепси и белым хлебом, от которого мы отгоняли мух, непрерывно махая руками.

В одном месте обоим по краям дороги на протяжении нескольких километров на равных промежутках стояли пары длинных — в полтора-два человеческих роста палок. Скоро между ними стали попадаться красно-чёрные полотнища с какими-то надписями на хинди. Я спросил у Рама, что это такое, и он ответил, что в этот город приезжает глава политической партии и народ приветствует его.

Ближе к закату мы приехали в Тени — районный центр, спускающийся с холма на равнину. Тени просторнее других городов, поэтому, кажется приятнее и чище. Лавки здесь не жмутся одна к другой, хотя их и много по нашим меркам, особенно на центральной улице, где расположен наш отель.

При въезде в Тени бросается в глаза, что помимо обычного транспорта — машин, тук-туков, мотоциклов и велосипедов здесь стоят повозки, запряженные лошадьми. Эти повозки, крытые наподобие шарабана, не имеют сидений. Сидят в них прямо на полу, обитом кожей. Под повозкой, почти до земли свисает привязанный за четыре угла кусок материи, на котором лежит запас сена. Лошади миниатюрные, — я сначала принял их за мулов.

Офис лесного департамента, где нам надо было получить разрешение, находится в верхней части города в элитном районе. Дома здесь новые, двух и трехэтажные, не похожие один на другой. По большей части они отделены от улицы забором, до половины человеческого роста сплошным, и ещё пол человеческого роста — прутья. Между забором и домом находится не двор, а скорее проход с бетонным полом.

Конец ознакомительного фрагмента.