Опрос с ответственностью

Виктор Анатольевич Коробов, 2023

Попаданец в 1941 год. Не герой, обычный человек, пожилой. Историю не изменил.Обложка нарисована нейросетью.

Вообще-то я не люблю уличные опросы и никогда в них не участвовал. И дело не столько в том, что тратится время, непонятно на что, а в том, что я не люблю, когда меня загоняют в прокрустово ложе. Может, я бы по-другому вопросы сформулировал. Или хочу дать развёрнутый ответ. Или короткий, но которого нет в списке.

Почему я к ним подошёл? Я думал над этим. Да, их внешность — это внесло главный вклад. Мужчина и женщина, лет 35-40, и оба симпатичные. Лица такие — не только умные, но и честные. Приятно было на них смотреть. Ну и тема опроса — это второй фактор. Что-то про войну. Сегодня 22-е июня, отсюда, наверно, и тема. Я-то войной интересовался, многое знаю, а вот современная молодёжь… Многие знают очень мало. И мне стало интересно, насколько тупые у них вопросы. Вот если бы узнать вопросы, но самому не отвечать… Просто поговорить с ними.

И тут женщина мне улыбнулась, и я решился. Конечно, заметила, что я остановился, и пригласила улыбкой. Но к такой женщине хочется подойти.

— Простите, если у вас нет времени, или если кто-то ещё подойдёт… Дело в том, что я не уверен, что захочу отвечать на ваши вопросы. Но хотел бы ознакомиться с вопросами. Если я вам мешаю…

— Время у нас есть. А вопрос у нас только один. Но прежде, чем его задать, я должен вас предупредить…

— Интересно. А может быть, скажете сразу, что за вопрос?

Мужчина и женщина переглянулись, и заговорил снова мужчина:

— Это возможно, но при условии, что вы твёрдо обещаете не отвечать на этот вопрос, пока не выслушаете предупреждение.

Это как раз то, что я и хотел — вопрос узнать, но не отвечать. Так что я обещаю.

— Хорошо. Вопрос такой: если бы у вас была возможность перенестись в 1941-й год и рискуя жизнью воевать на стороне СССР, вы бы на это согласились? Только помните — отвечать нельзя, пока не выслушаете предупреждение.

И тут у меня по спине пробежал холодок. В жаркий июньский день. Я не слишком наблюдателен, но даже я заметил, что что-то произошло. Шум улицы слегка стих и как-бы отдалился, люди шли мимо не глядя на нас и даже обходя метра за полтора. Ничего особенного, они и всегда спешат по своим делам, но чтобы все так демонстративно отводили взгляд…

— Да, мы умеем так делать. Что-то вроде сферы невнимания, если вы читали Лукьяненко. Только не магия, а технология. Так что я теперь могу спокойно вам зачитать необходимое предупреждение.

— Интересно, в какой степени вы сами понимаете, насколько ваш вопрос сложен. Я и без всякого обещания затрудняюсь на такой вопрос ответить. Тут многое зависит от обстоятельств, а вы, вероятно, на уточняющие вопросы не ответите.

— Постараемся ответить. Но о предупреждении: оно короткое, так уж постарайтесь, пожалуйста, выслушать.

— Да, хорошо, говорите.

— Если вы ответите отрицательно, то просто идёте дальше по своим делам. Но опасайтесь ответить положительно: в этом случае вы и вправду отправитесь в 1941-й год, и отказаться уже нельзя. Это всё. Видите — это вовсе не страница текста мелким шрифтом.

— Да, не длинно. Но от этого не легче.

— Вы хотели что-то уточнить. Пожалуйста, спрашивайте.

— Я просто перенесусь в 41-й год? Меня там арестуют. Ни документов, ни денег, ни жилья.

— Документы у вас будут. Как и одежда, которая не вызовет вопросов.

— Почему вы думаете, что меня возьмут в армию? Возраст у меня не призывной. Или моя задача — пробиться к Сталину и рассказать ему, что знаю?

— Нет, речь идёт о том, чтобы именно воевать, убивать врагов. В армию вас действительно не возьмут по возрасту. Могли бы взять в ополчение, но оно будет позже…

— Да даже если мне дадут винтовку — пожилой человек, не служивший в армии… Боюсь, моя боевая ценность будет близка к нулю.

— Вы можете воевать современным оружием.

— У меня нет никакого оружия. И нет возможности его приобрести. Даже если где-то достать автомат Калашникова…

— Мы дадим вам оружие, столько, сколько сможете унести.

— Вот танк бы не помешал. Абрамс или Армата.

— Танк вы не унесёте.

— «Кобылу подними-ка ты, да пронеси её полверсты». Нужно полверсты тащить, или только поднять?

— Десять километров. Причём время ограничено, четыре часа. Местность разная, здесь, в Подмосковье. Не по дороге.

— Тогда, наверно, гранатомёт. Или систему «Фагот». Или, ещё лучше, что-то зенитное, типа Стингера. Стингер сколько весит?

— Ракета 10,1 кг. А само устройство, в зависимости от комплектации, от 5,6 кг и больше.

— Три ракеты, больше не утащить. А советская Игла не легче?

— Ракеты тяжелее на полкило, установка примерно столько же весит.

— Тогда, наверно, Стингер. Под сорок кг, многовато. А как они упакованы, для них рюкзак нужен?

— Будут удобные ремни для переноски. Вам как удобно?

— Ну, скажем, ракеты за спиной, в ряд вертикально. Как раз тридцать с чем-то кило, нормально. А сама труба… Даже не знаю. Спереди, чтобы уравновешивать? Попробовать надо.

— Теперь отправляйтесь домой, а завтра за вами заедут. К восьми часам успеете собраться? Постарайтесь. Всего один день и на переноску, и на обучение.

Почему-то я сразу им поверил. Ну, сферу невнимания сам видел. Возможно, это какой-то трюк, и они на самом деле жулики? Денег не спрашивают пока что… Ладно, завтра всё увижу. С вечера приготовил трекинговые ботинки, термоноски, крепкую рубашку с длинным рукавом, панамку, штаны из декатлона. Ну и завёл будильник на полседьмого.

Приехало за мной обычное такси с водителем из Киргизии. Я даже не знаю, куда поедем, но водитель знал. Куда-то на север, за Дмитров. Больше полутора часов ехали, в конце по какой-то совсем узкой, но асфальтированной дорожке. Тот самый мужик — я и имени его не спросил, да и зачем? — ждал меня в круглой деревянной беседке. Такси сразу же уехало.

— Вот, примерьте. Сначала ракеты за спину. Удобно сидят? Пояс затяните, на него основная нагрузка. Не давит? Теперь установка. Можно закрепить сверху поперёк, тогда у вас всё в одном рюкзаке. Но в лесу будет цеплять. Или вот так, спереди. Отрегулируйте, как удобно. Хорошо, теперь карта. Вот, изучайте. Мы здесь, финиш здесь. Идти лучше всего примерно вот так, по этому пунктиру. Через четыреста метров свернёте вот в этот лес, там есть тропинка, не очень широкая, но лучше, чем просто азимут. По лесу, как видите, около двух километров, немного поменьше, потом поле. Его придётся пересечь. Дальше вот эта дорога, грунтовая. Здесь мост, ещё небольшой лесок, и последние два километра — по дороге. Здесь я вас встречу. Выход в десять, через 12 минут. Изучите пока карту. Ну и — контрольное время — 14 часов. Не успеете — завтра с другим снаряжением попробуете, полегче. Не успеете и во второй раз — отправитесь с трёхлинейкой.

Я времени стараюсь не терять, заучиваю карту. Вроде, несложно, но сбиться с пути всегда можно, а с грузом под сорок кг это тяжело.

В десять стартую. Решаю идти по полчаса с десятиминутными привалами. К счастью, надевание-снимание снаряжения занимает в сумме полминуты. Удобно устроено.

По лесу быстро идти не выходит. То под деревце наклонное надо подлезть, то через бревно перешагнуть. От графика километр за 24 минуты я отстал минут на пять. Но в конце тропа стала шире и ровнее, и отставание стабилизировалось. Идти тяжело, такой груз я и в молодости таскал с трудом, но постепенно организм вспоминает, как под рюкзаком в гору пёр. Главное, нигде пока не натёрло и не намяло.

Лес прошёл, на поле я надеялся отыграть отставание, но не вышло. Поле неровное, похоже, в прошлом году трактор его распахал, и идти неудобно. Отставание даже слегка выросло, минут до восьми. Но, главное, организм держится. Вспотел весь, но ноги идут, плечи держат. После привалов встаю нелегко, но пока что ничего непреодолимого.

Вот и грунтовка, это уже легче. Отставание сократилось на пару минут, и… опять стабилизировалось. Да, иду как старик, ковыляю под тяжёлой ношей. А надо бодрее бежать, всё равно же полчаса ноша будет на плечах. Это удаётся, и я начинаю сокращать отставание, а затем даже и опережаю график на 4 минуты. Но ноги постепенно становятся ватными, не отказали бы…

Вот и второй лесок, метров четыреста надо пройти, чтобы его пересечь. Если нет тропы, я в заднице. К счастью, выхожу прямо на тропу. Похоже, не я первый иду таким маршрутом, ходит здесь народ. Но запас в четыре минуты я потерял. Два километра до цели, и 13:12 на часах. И мне ещё привал делать, значит, 38 минут. Дорога идёт среди соснового леса, она ровная, без подъёмов. Обочина хорошая, без колдобин, и иду я теперь в тени. Вероятно, это мне помогло. В 13:52 я увидел впереди ворота с красной звездой, до них недалеко, метров сто пятьдесят. А вон и мужик тот самый стоит.

— Хорошо, вы успели, на четыре минуты раньше пришли. Пойдёмте внутрь, нас пропустят.

Ему легко говорить! А я всё ещё почти сорок кило тащу! Но — потерпел я ещё несколько минут. И КПП прошёл, и на какую — площадку, покрытую травой меня мужик отвёл, и там я, наконец, снял с себя всё это вооружение, пусковую установку и ракеты.

— Сейчас немного отдохнёте, потом обед, а потом вас обучат обращаться с этой техникой. Да, всего несколько часов. Но вы ведь не безграмотный талиб, просто внимательно отнеситесь, и всё поймёте.

Талиб — это учёный на каком-то восточном языке. Безграмотный учёный. Да, вот в такое время живём…

Мы не торопясь идём в столовую. Похоже, солдаты уже пообедали, но и нам остались суп на основе тушёнки, и котлеты с пюре. Так себе котлеты, но сколько-то мяса в них, кажется, положили. К чаю — только сахар и белый хлеб.

— Здесь же и ужин будет, и завтрак. И ночуете вы здесь, выделим вам койку. Завтрак в 7 утра, ну а после завтрака… Там от вас всё будет зависеть, и от удачи.

Обучал меня целый подполковник. Не намного моложе меня мужик. Возможно, он уже пенсионер, но вот, ходит пока что в погонах. Теорию я освоил быстро, минут за сорок, и мы перешли к практике. Ракету перед спуском надо подготовить. Ничего сложного, главное не перепутать последовательность операций, ну и не допускать совсем уж тупых ошибок. Последовательность я вскоре наизусть выучил, да так, что мог как скороговорку протараторить. Но мы с подполом и память рук нарабатывали. Наверно, раз сорок я зарядил устройство, и имитировал пуск. Норму 50 секунд стал под конец перекрывать, один раз даже за 42 секунды справился.

Тут как раз и время ужина наступило. После ужина я изложил подполу теорию — без единого замечания — и ещё двадцать раз проделал цикл подготовка-пуск.

Железная кровать с прогибающейся сеткой. Когда-то я спал на подобных. Тридцать с лишним лет назад. Но — заснул, как ни странно. А в шесть часов — подъём. Я не в казарме ночевал, а в небольшом домике, видимо, для офицеров. Так что санузел без очереди. Но — только умывание холодной водой, ни помыться нельзя, ни побриться. И даже не дали почистить зубы. Сюда же, в домик, мне принесли и завтрак. Увы, не слишком обильный. Манная каша, да кусочек сыра, да сливочное масло, да белый хлеб с сахаром. И чай. А потом появился тот же мужик.

— Вот ваша одежда, примерьте. Да, туфли. У вас образование на лице написало, так что там вы будете учитель. Это паспорт. Вот билет на поезд, на котором вы ехали в Брест на конференцию учителей физики и математики. Не доехали, и теперь идёте пешком на восток. Правда — и мужик улыбнулся — стингер в эту легенду не вписывается. Ну, вы окажетесь немного восточнее Кобрина, там война теперь, всё смешалось. Ещё раз повторю — всё зависит от вас и от удачи. Постарайтесь не быть растяпой и использовать оружие по назначению.

Рядом с домиком, метров пятьдесят всего, какой-то солидный ангар. Капитальный, бетонный. Как только мы вошли — я увидел устройства, которые я вчера так славно пронёс аж десять километров.

— Надевайте. Вам пора.

Плечи немедленно заболели. Не восстановились за 20 часов. Но и идти далеко не надо. Мужик открыл крепкую железную дверь, мы прошли помещение с какой-то военной электроникой, и вошли в дверь, ещё более внушительную. За ней зал, квадратов на двести.

— Идите медленно вперёд, с этой минуты ваша миссия начинается.

И он закрыл за мной дверь, я остался один. Долго с таким грузом не постоишь, так что я двинулся вперёд. Вдруг в темноватом помещении загорелся голубой свет. Я хотел посмотреть, откуда он идёт, но не успел. Свет вспыхнул ярко, я закрыл глаза. Меня слегка ослепило, и я не торопился снова их открывать. Появились какие-то звуки, где-то поблизости были люди, причём женщины и, кажется, даже дети. И пыль — столько, что я носом её почувствовал.

Открываю глаза — всё нормально, видят. Я в лесу, но совсем близко, метров тридцать, грунтовая дорога. Плохонькая дорога, просёлочная. Но вот народу там — как на Арбате в праздник. Идут на восток, навстречу солнцу. Большинство, 90%, идут пешком. Есть телеги, каждую тащит одна лошадь. На телегах в основном вещи, и иногда дети. Взрослые рядом идут. Один грузовик с какой-то мебелью в кузове пробирается со скоростью пешехода. Вон там — корова, её ведут на верёвке.

Люди разные. Мужчин, женщин и детей примерно поровну. Наверно, многие женщины с детьми остались дома. Примерно треть мужчин — в форме. У некоторых за спиной винтовки, но у большинства оружия не видно. Просто идут вместе с гражданскими. Почти все угрюмо молчат, даже дети. Но всё равно какие-то возгласы или обрывки фраз всё время слышны.

Не долго думая, я разворачиваюсь, и иду глубже в лес. Могут и заметить, и заинтересоваться, подойти. Но, видимо, марш по пыльной песчаной дороге всех вымотал, никто не пошёл проверить, что там за человек в лесу. Скидываю стингер под что-то среднее между большим кустом и невысоким, но широким деревом — с десяти шагов уже ничего не видно в траве — и снова иду к дороге.

Мой план — присоединиться к каким-нибудь войскам. Один я далеко не уйду. Во-первых, тяжело, во-вторых, чуть ли не любой встречный спросит, что это у меня такое военное. Можно просто сидеть в засаде и ждать самолётов, но вдруг наземные немцы появятся раньше? Они, наверно, не так далеко. Или дезертиры. Или просто местные жители. А у меня никакого оружия кроме стингера, даже пистолета нет. Да и не помог бы мне пистолет.

Солдат по дороге идёт немало, но мне они не нравятся. Сразу видно, что они просто идут на восток, надеясь встретить тех, кто их организует, укажет, что делать. Все очень уставшие и растерянные. Даже те, кто идут группами и с командирами.

Я стою у дороги, смотрю, и никому нет дела до меня. Наконец, топает сравнительно организованный отряд. Около сотни бойцов, наверно, рота. Или остатки чего-то большего. Впереди сразу два командира. У одного аж четыре кубика в петлице — капитан. Другой — старлей.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться.

— Не разрешаю.

Капитан равнодушно отворачивается, и рота проходит мимо меня. Все уставшие, даже сил поинтересоваться моей персоной у них не осталось. Как будто сорок километров уже прошли.

Да, неожиданно. Что теперь делать? Ладно, ещё подожду. В крайнем случае, вернусь к варианту засады. Хотя — когда фронт пройдёт, самолёты вряд ли будут часто летать.

Я постепенно начинаю понимать, кого вижу. Иногда грузовики проезжают, загруженные всяким барахлом. Похоже, это начальство драпает. Я даже не пытаюсь к ним соваться. Люди — это, наверно, те, кто был за советскую власть и их семьи. Приезжие и местные. Люди в форме — думаю, значительная их часть это те, кто строил укрепления на новой границе. Ну и остатки разбитых частей, дезертиры, просто отставшие. Никто их не останавливает, не разбирается. Всё это наладится позже.

А вот эта группа с зелёными погонами — это пограничники. Семь человек во главе с капитаном, и выглядят они организованной силой. Тоже пыльные и уставшие, но в глазах нет безнадёжности и растерянности. Вроде, то же самое делают, что и все, но по виду отличаются.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться.

— У меня люди устали. Коротко говорите, в чём дело.

При этом он продолжает идти, вроде, без спешки, но довольно быстро.

— Секретное оружие против самолётов. У меня есть. Хочу к вам присоединиться и прикрыть вас от налётов.

— Где?

— Здесь, рядом, в лесу.

Капитан, наконец, останавливается.

— Ладно, привал. Вяткин и Салакудинов со мной, остальным отдыхать.

Сержант и трое рядовых не плюхаются на землю, а с достоинством устраиваются. А ведь устали, очень устали! Да, хорошие бойцы у капитана.

До разлапистого куста близко, и я показываю стингер.

— Что это?

— Это три ракеты, а это пусковое устройство. Нужно запустить в сторону самолёта, а дальше они сами наводятся.

— Так разве бывает?

— Как видите. Но, вы правы, это экспериментальные экземпляры, больше таких нет. Да и эти делали долго. Знали бы вы, сколько усилий…

— Ладно, чего вы хотите?

— Ракеты примерно по десять килограмм. Я бы хотел, чтобы ваши бойцы несли две. А третью я понесу, и пусковое устройство тоже.

— Вы уверены, что оно того стоит?

— А вы как думаете? Три самолёта, не хвост собачий.

— Это если вы попадёте.

— Если всё пойдёт так, как предполагалось, ракеты сами попадут. Но оружие экспериментальное, так что гарантировать…

— Как это сами? У них что, глаза есть?

— Есть некое подобие. Видят, правда, не очень чётко и в инфра-красном спектре. То есть, видят, где горячо. А мотор у самолёта как раз горячий.

— Ладно, пока что возьмём, а там посмотрим. Их надо выпутать из этих ремешков?

— Нет, подождите, я их рассоединю. Вот, теперь каждую можно отдельно нести, как винтовку на ремне.

Вяткин и Салакудинов явно не рады, но не только не возражают, но и недовольства стараются не показывать. Порядок у них с дисциплиной.

И мы пошли по дороге, теперь ввосьмером. Я тащу примерно 18 кг, это не так уж много, когда основная нагрузка на пояс и подвес удобный. Бойцы капитана Климова тащат, кажется, побольше. Но они здоровые мужики, молодые. А у меня ещё и туфли, в которые попадает песок и пыль. Пыль + пот, вот и грязь по всему телу. Но ноги — они особенно критичны.

— Вам бы сапоги и портянки, но где их взять. Или хоть ботинки с обмотками. Ладно, выйдем к своим — там попросим.

А пока что отряду приходится двигаться медленнее, чем они бы шли без меня. Примерно в полдень около небольшой речки обеденный привал. Меня угощают ржаными сухарями. Мне такая пища не очень подходит, кислотность желудка повышенная. Но другой пищи нет, или она у пограничников в НЗ. Пьём мы все тёплую воду прямо из речки. Не очень гигиенично, но все так устали, что… Бойцы ещё и фляги наполняют.

А мы всё идём и идём. Я уже и по сторонам не смотрю, только бы продолжать идти, не сильно задерживая отряд. Один раз появились самолёты, но они далеко, и капитан не стал останавливаться. Когда солнце было уже над верхушками деревьев, мы, похоже, вышли к своим. Во всяком случае, поперёк дороги расположились позиции батальона. Может, и не батальон, но их точно больше роты. Все повеселели, но капитан Климов поговорил с каким-то лейтенантом, и мы двинулись дальше.

— Вам какая позиция нужна? Позади окопов? Насколько? — это он меня спросил.

— Не слишком далеко. Вон тот холмик подойдёт.

И мы забираемся на холм в километре за окопами батальона. Климов уходит с командиром батальона встретиться, а я предлагаю бойцам выкопать щели на обратном склоне.

— Сам-то не хочешь покопать, интеллигенция?

— Завтра может быть налёт, мне стрелять, не хочу, чтобы руки дрожали.

— Может, и нам стрелять придётся.

Климов возвращается радостный:

— Живём, товарищи. Пожрать нам дадут. Лапшаев, Егоров — берите большие котелки, и за едой, вон к той кухне. Да не стесняйтесь там, берите всё, что дают, и ещё добавку просите. Обещал я им прикрытие от авиации. Вам что нужно, как-то позицию оборудовать, или ещё что?

— Стрелять я буду прямо с земли, вон оттуда, с опушки. А надо бы щели выкопать, от артобстрела и от самолётов прятаться, могут заметить, откуда стреляют, и прилететь.

— Так в чём проблема? Вон четыре бойца, две сапёрных лопатки есть. Пусть роют по двое и меняются.

— Приказ нужен.

Двое уходят за едой, у каждого котелок литров на 7-8. Остальные начинают копать. А я разглядываю ноги. Вместо хороших термоносков мне сегодня утром выдали носки х/б, причём они без резинок. Сейчас носки грязные, местами и ноги грязноваты. И три мозоли обнаружились. Спрашиваю иголку — и мне её дают. Прокалываю мозоли, выдавливаю. Жаль, нет зелёнки. За холмом, метрах в двухстах, есть ручей. Я умываюсь, мою ноги и стираю носки. Туфли пока держатся, но, боюсь, далеко я в них не уйду. Про обещанные сапоги капитан не вспоминает.

Конец ознакомительного фрагмента.