На дне океана. Переводы. Стихотворения

Виктор Балдоржиев

Скажу честно: я был вынужден заняться переводами авторов монголоязычной литературы по причине того, что не находил достойных переводов. Полагаю, что и мои переводы не столь совершенны, как хотелось бы взыскательным читателям.В этой же книге публикую свои стихотворения 1997 года подобщим названием «На дне океана».

Варианты переводов калмыцких народных песен

«Вот за нами и сопки Хангая…»¹

Вот за нами и сопки Хангая

Золотятся, синеют, вдали.

Степь в пыли, и идем мы до края,

До заветной земли…

Как бальзам оживит вода Волги,

Впереди — голубой окоем.

Пусть судьба будет верной и долгой,

Все живыми дойдем…

Как здесь сердцу легко и свободно,

И мы воздух сандаловый пьем!

Раз надежной судьбе так угодно —

Все живыми дойдем…

Нас изюбрь седой и голодный

Провожает, трубит и ревет,

И седая старуха без рода

Вслед за нами бредет…

«Когда покидал я родимый свой дом…»²

Когда покидал я родимый свой дом,

Вдруг вспыхнули яркие звезды вдали.

Хоть вспыхнули яркие звезды вдали,

Но сердце тоскует о доме своем…

Когда расставался с любимой своей,

Сверкнула звезда золотая вдали…

А нам далеко до австрийской земли.

Горит Кол-звезда³ над любимой моей!

Оставил давно я стоянку и дом,

А звезды все гаснут и гаснут вдали.

Но вот и окраины русской земли.

А сердце тоскует о доме своем.

Высокие горы в далеком краю,

Туманы и тучи клубятся меж них.

Я вспомнил дурбэтов, торгутов своих,

Мою колыбель и отчизну мою…

Все падает, падает мутный туман,

И тучи сквозь тучи, чернея, плывут.

Я вспомнил, как бился мой предок, торгут,

И войны великие, как океан…

А кони храпят, закусив удила,

Копытами бьют, и звенят стремена.

И враг нам не страшен, и смерть не страшна!

Вот сабли сверкнули, и — лава пошла!..

«Может быть, я буду ездить на кизиловом гнедом…»⁴

Может быть, я буду ездить на кизиловом гнедом,

На войне японской, может, мне придется воевать.

У Панчуркина⁵ возьму я наилучшего коня,

А потом я в Павлочине⁶ на нем буду гарцевать.

Из бутылки синеватой выпить что ли водки мне,

Кровь и кость разгорячу я, и волнуясь, и спеша.

На войну уходит тело, не волнуюсь я о нем, —

Только маму вспоминая, настрадается душа…

Что мне делать? В табуне ли самых диких усмирить,

Или вас мне, старших братьев, уважительно почтить?

Выбрать мне четвероногих и как раньше усмирять,

Или вас мне, младших братьев, на прощание ласкать?

«На высокую черную гору…»

На высокую черную гору

В день пришлось мне три раза шагать.

И когда в день три раза взбирался,

Вспоминалась покойная мать.

Но когда я достиг до вершины

И стал черную юрту искать,

На вопрос мой ответил прохожий,

Что на летник уехала мать…

«Закури свой привычный табак…»

Закури свой привычный табак

И любимую вспомни свою,

Чай привычный попей. Или так

Отдохни. Я постель застелю…

А чужая земля холодна!

Скакуна зауздай, оседлай…

Есть у каждого слова цена,

Только слушай и молча вбирай.

«Там в дремучих и черных чащобах…»

Там в дремучих и черных чащобах

Снова беркуты собрались…

Почему из очей твоих темных

Слезы светлые пролились?

«Я, как горный поток, отпускаю…»

Я, как горный поток, отпускаю

Удалого коня своего,

И все думы свои доверяю

Нареченной своей…

И, как реку степную, пускаю

Я гнедого коня своего.

Свои тайны любимой вверяю,

Говорю только ей!

Переводы сделаны ночью на 5 мая 1996 года.

«Ты на тонком кисете моем…»

Ты на тонком кисете моем

Вышивала мне имя свое…

Я живу, твое имя храня,

И тепло на душе у меня.

Голубая росинка цветка

Покатилась, искрясь, с лепестка.

Я живу, ясный взгляд твой храня,

И на сердце тепло у меня.

Ах, кисет мой, кисет дорогой,

Буквы четкие всюду со мной.

Как подруга моя хороша,

Как чиста и невинна душа…

«На широком степном половодье…»

На широком степном половодье

Будут птицы вовсю щебетать.

По желанию нежных невесток

От души будем ночью гулять.

Золотая каемка у чаши,

Там, искрясь, пузырится вино.

По желанию милых подружек

Нам гулять этой ночью дано.

Через край переполнены чарки,

Там двойной перегонки вино!

По желанию наших любимых

Нам гулять этой ночью дано…

«Я под ритм иноходный качался…»

Я под ритм иноходный качался,

И буланый вперед меня нес.

Кроткой матери я улыбался,

На руках ее креп я и рос…

Но подпругой седок, а не шпорой

Всегда прочен на быстром коне.

Мать с отцом были крепкой опорой

Малолетнему, слабому, мне…

«Где-то черный журавль отчаясь…»

Где-то черный журавль, отчаясь,

Лето жаркое стал призывать.

Я в начале весны так печалюсь —

Вижу кроткую, умную мать…

Одинокий журавль далеко,

Станет в сумерках вновь тосковать.

При луне мне всегда одиноко —

Помню я, как берег свою мать!

«Почернела земля и весною…»

Почернела земля, и весною,

Будет марево плыть голубое,

Голубеет весенняя даль.

И домой возвращаются птицы,

Им пора бы назад возвратиться.

И мне снова любимую жаль…

Вот и осень вернула права,

Быстро вянут цветы и трава,

И листва все желтей и желтей.

И вернулись болотные птицы,

Им пора бы назад возвратиться.

По любезной тоскую своей…

Переводы сделаны днем 5 мая 1996 года.

Примечания

1

2. Песня сложена в XVII веке во время перекочевки калмыков к берегам Волги.

2

3. Песня сложена во время войны 1812—1814 годов.

3

.Полярная звезда. Впервые упомянул Н. Заболоцкий в поэме «Рубрук в Монголии».

4

.Песня рекрута. Сложена во время русско-японской войны 1904—1905 годов.

5

.Панчуркин — владелец конного завода.

6

.Павловчин — селение, видимо, станица. На современных картах не значится.