Подаренная жизнь

Виктор Винничек (2025)

С каждым, случаются истории, не всегда планируемые заранее. Это жизнь. Жизнь полна неожиданностей и непредвиденных обстоятельств. Надо любить жизнь и принимать её такой каково она есть на само деле, в данный момент. Постараться приложить все усилия, чтобы она стала лучше и интереснее. Нельзя сетовать на судьбу и считать себя неудачником. Ведь огромная удача в том, что именно ты родился на свет и увидел наш мир, не забывай об этом.

Глава 2. Встреча с Пугачёвым.

Пугачёв Валентин Иванович приехал нежданно с проверкой. В округе было много разных объектов, сдать наш он уже не надеялся. Полковник не был здесь месяц, потому что понимал, до осени здесь делать нечего. Да и капитан Машнов Игорь Николаевич наверное расписался в своём бессилии, потому и не звонит. Он вышел с уазика не доезжая части, и зашел на объект с тылу, минуя проходную, а машину отправил в часть.

В это время мы со старослужащими монтировали очередную арку и не обратили внимания на гостя. Работа кипела: делали фундаменты под внутренние кирпичные стены и перегородки, заканчивали возведение наружной торцевой стены из бетонных блоков. Заливали полы и устанавливали в них закладные детали под оборудование, делали наружную гидроизоляцию арок из горячего битума и стеклоткани, и ни одного офицера поблизости. После строительства канализации, стройкой по распоряжению капитана командовал я. У солдат старослужащих я пользовался большим авторитетом, мои команды они исполняли. У них появилась надежда уйти на гражданку в первой партии. Я уже два раза по выходным съездил к жене в увольнение. Мы ждали ребенка. Полковник долго наблюдал за нами, пока не появился капитан. Ему доложили с проходной, что появилась машина полковника, и он побежал сначала туда. Только потом, узнав от водителя, что полковник сошёл, не доезжая части, прибежал на стройку. Капитан подбежал, посмотрел на нас, вытянулся по стойке смирно и подал команду:

— Рота смирно!

Затем подошёл к полковнику строевым шагом и отдал честь. Мы исполнили команду.

Полковник:

— Вольно!

Капитан повернулся к нам и отдал команду:

— Рота вольно! Продолжить работу.

Они поздоровались за руку. Полковник:

— Молодец! Такие сдвиги. Я доложу генералу. Хорошо устроился ни одного офицера, а солдаты работают да как! Я здесь десять минут стою, меня даже не заметили, душа радуется. Я всегда в тебя верил и приводил в пример другим командирам, говорил: «Поучитесь у капитана Машнова у него порядок в части».

Военные спустились в котлован и продолжили разговор:

— А офицеры твои где?

— Готовят к монтажу оборудование. Что им здесь торчать, без дела. Надо сроки навёрстывать, — пояснил капитан.

Они прошли мимо приёмного колодца, в это время сработала автоматика, и включился насос. Вода по гофрированной сто миллиметровой трубе начала подниматься с колодца и выливаться в дести метрах от котлована в деревянный лоток и уходить самотёком дальше по склону не повреждая траву. Полковник осмотрел стройку не нашёл замечаний, и ещё раз подошёл к приёмному колодцу. В это время сработала автоматика и насос отключился.

— Кто придумал? — Спросил полковник.

— Да есть тут у меня один солдатик, — нехотя ответил капитан.

— Позови мне его сюда, я хочу с ним побеседовать.

Капитан подозвал меня к себе. Я подбежал, отдал честь, стал по стойке смирно и произнёс:

— Товарищ капитан, рядовой Солнечный по вашему приказанию прибыл!

— Товарищ полковник хочет с тобой побеседовать, — произнёс капитан.

Я повернулся в сторону полковника, щёлкнул грязными сапогами, подчеркнул стойку смирно.

— Внимательно вас слушаю, — произнес я.

— Давно служишь? — Спросил полковник.

— Никак нет, товарищ полковник. Скоро два месяца будет, — ответил я.

— Ты придумал? — Спросил полковник и показал на насос.

— Так точно. Мы с товарищем капитаном сделали, — ответил я.

— Тебя здесь не обижают? — Поинтересовался полковник.

— Никак нет, товарищ полковник, — ответил я.

— Образование? — Поинтересовался полковник.

— БИИЖТ, факультет ПГС, инженер-строитель, — ответил я.

— Я хочу забрать тебя к себе, в штаб округа в Куйбышев будешь работать со мной. Как ты на это смотришь?

— Я не против переезда, как же товарищ капитан, ему ведь надо сдавать объект? — Спросил я.

— Хорошо, оставляю тебя ещё на неделю. Через неделю приеду сам с проверкой или пришлю за тобой машину. А капитан сейчас костьми ляжет, но объект сдаст, в срок, и досрочно получит звание майора, я его знаю, — похвалил капитана полковник.

Три дня спустя, у меня заболел зуб. Он у меня болел и на гражданке. Первый раз заболел он давно ещё в стройотряде, я тогда ночь не спал, а утром пошёл к врачу в местный здравпункт. Где молодая женщина — врач просверлила мне дырку в зубе, и заложила туда мышьяк, на следующий день она удалила из него нерв, и поставила временную пломбу, и велела прийти через неделю, если зуб не будет болеть, то она поставит постоянную. Когда я пришёл, то моего врача не было, оказывается, сегодня ночью её увезли в больницу с приступом аппендицита. Там была молоденькая симпатичная девушка. Я видел её и первые разы, она лечила пациентов на соседнем кресле, но я выбрал врача постарше.

— От судьбы не уйдёшь! — Сказала девушка, когда я сел в её кресло.

Она была моя сверстница. И пока ставила пломбу, она умудрилась рассказать всё о себе, мне заезжему студенту. Она родилась в Гомеле, после восьми классов окончила зубопротезный техникум и сейчас работает в этой дыре, хотя она заслуживает не такой участи. Работала она медленно. Постоянно совало в дупло иголки, и говорила:

— Лучше потерпеть сейчас, чем оставить корешок нерва. Потом, что — то щёлкнуло в дупле зуба.

— Ой, наверное, я отломила вам маленький осколок зуба.

Потом она долго его искала, но не нашла.

— Показалось! — Решила молодой специалист.

Через полчаса она окончила свою нелёгкую работу, и нехотя отпустила меня. За время её работы, я не проронил ни слова, и не только потому, что держал открытым рот. Пломбу она поставила, наверное, неплохо, потому что до этого года он о себе не напоминал. Незадолго до ухода в армию я раскусывал лесной орех жене, и резкая боль мне ударила под зубом и в голову одновременно. Это был зуб в верхней части рта с левой стороны. Зуб день поныл, потом успокоился, а голова изредка побаливала. Я перетерпел, осмотрел его в зеркало, не нашел изъянов и решил по пустякам не тревожить врача, и тут снова через три месяца. Один солдат из молодого призыва из Коканда, когда понял, что я мучаюсь от того, что у меня болит зуб и голова, в знак сочувствия и уважения к моей персоне, размял кусочек разогретого на солнце битума, протянул мне и сказал:

— Брат, на, жуй, моя зуба болела, я жевала, прошло.

Я в душе посмеялся над ним, но из-за вежливости начал потихоньку жевать, слегка надавливая на зуб. Жевал я долго, и чудо, боль потихоньку успокаивалась.

— Вот черти не русские и всё-то они знают, что не знаем мы? —

Подумал я, когда мы строем шли с работы в столовую, и вынул битум изо рта.

В столовой я нечаянно надавил коркой хлеба на больной зуб, и сильная боль ударила мне в голову. Я чуть не потерял сознание. Если бы я стоял точно упал бы. Я перестал кушать, дождался, когда наш взвод поужинает и строем ушёл в казарму. Сразу обратился к сержанту-здоровяку нашему медбрату. Он измерил мне температуру 36.6 градусов. Осмотрел зуб и пломбу и нечего не нашёл. Сунул в рот две таблетки, заставил запить водой в его присутствии. Я ушёл, лёг на кровать, мучаясь от боли, в конце концов, ослабел и уснул. Проснулся я через два часа. Я уже не чувствовал зубной боли, весь горел, майка и простынь мокрая, хоть выжимай. Нетерпимая, головная боль. Шатаясь, я дошел до койки медбрата. Медбрат увидел меня и испугался. Левая сторона лица над верхней губой опухла. Медбрат измерил температуру 40,2 градуса. Он доложил дежурному по части, тот дал ему уазик и медбрат с двумя солдатами повёз меня в военный госпиталь в Куйбышев. Я уже не мог сам идти, солдаты под руки завели меня в машину и положили на сидения. По дороге я начал замерзать и бредил, что мне холодно, хотя был весь мокрый, а температура приближалась к 41 градусу. На улице летняя ночь и всего восемнадцать градусов. В госпитале дежурный врач — майор мне сделал снимок, и срочно послал машину за зубным врачом. Приехала крепкая, высокая, типичная женщина Поволжья, лет сорока пяти с развитыми, как у мужика руками. С помощью медбрата она усадили меня полуживого в кресло, и заставила того держат мою шатающуюся голову. Тот двухметровый крупный богатырь с Прибалтики по непонятным причинам попавший медбратом, после окончания медицинского училища, в роту связи. Как любил говорить капитан Машнов Игорь Николаевич, когда злился на него:

— Морская пехота по тебе плачет, а ты тут в белом халатике у меня отсиживаешься, да двойной поёк получаешь.

Медбрат обнял мою голову своими ручищами через кресло за лоб и прижал её к спинке кресла. По просьбе врача, я открыл рот. Женщина — врач сказала:

— Я знаю, что тебе очень больно солдат, потерпи, пожалуйста, ещё немножечко, тебя нельзя делать заморозку.

Врач взяла инструмент похожий на плоскогубцы, ещё раз взглянула на снимок и выдернула мне зуб. Боли я почти не почувствовал. Только что-то жидкое, теплое заполнило мой рот, да противный гнойный запах ударил мне в нос. Женщина гордо держала серебристым инструментом мой зуб с пятнадцати миллиметровой кистой на конце, которая росла прямо с корня зуба. Я ещё долго сидел в кресле и сплёвывал поступающую жидкость, состоящую из крови и гноя. Мне значительно стало легче, я перестал дрожать от холода и постепенно голова просветлела. В это время врач показывала медбрату снимок и рассказывала:

— Ему когда-то лечили зуб, сломали кончик иглы полтора сантиметра, оставили в канале и поставили пломбу. Со временем корень загнил, образовалась киста, которая росла, а он всё терпел, кончик иглы вышел за пределы зуба, вокруг его образовался нарыв, ещё бы чуть — чуть и вы понимаете, это верхняя часть головы. Снимок останется у нас, если всё хорошо будет, пусть отмечает второй день рождения.

Врач поставила мне градусник под мышку.

— Где тебе лечили зуб, солдат, ты помнишь? Судить за такое надо! — Обратилась она ко мне, доставая градусник.

— В стройотряде в Белоруссии, пять лет тому назад. Бог ей судья, —

ответил я.

Женщина посмотрела на градусник и сказала:

— Температура падает 39,3 градуса. Сейчас, переодевайте его в больничную одежду, девятая палата, любая свободная койка. Завтра в восемь здесь у меня в кабинете. Врач закрыла рану тампоном. Я распрощался с сержантом и пошёл устраиваться на ночлег. Неделю я провёл в госпитале и вернулся в свою часть. Через две недели я тепло распрощался с капитаном Машновым Игорем Николаевичем, и меня отвезли к полковнику Пугачеву.

В округе проверили всю мою родню до третьего колена, взяли подписку о секретности. Полковник устроил меня в комендантскую роту, и оборудовал моё рабочее место в своём кабинете. Для меня поставили новый стол с телефонами. Полковник постепенно ознакомил меня с документацией объектов строящихся в округе. В документации я нашел столько ошибок, что главный инженер института Военпроект со своими ГИП-ами замучался исправлять их. Пугачёв Валентин Иванович оказался человеком хорошим и требовательным, если он уверен, что прав, то заставит любого работать, как надо. В нём была заложена, какая — то мужицкая чуйка. Он был в меру хитёр, добродушен и помнящий добро человек. На баталии с институтом он всегда брал меня и говорил:

— Ты нашёл, тебе и защищать свою правоту. Да и документацию, кому — то нести надо. У других полковников офицеры, адъютанты. А у меня ты вместо них. Я думаю, не прогадал, когда попросил солдата. Да и лишнюю ставку офицера для части сэкономил, — после этих слов Валентин Иванович смеялся во весь рот своих крепких зубов, довольный своим поступком.

Полковник заставлял меня предварительно готовить его к каждой встрече с институтом, красным карандашом делал пометки на листах чертежей и смет. Особенно тяжело институт исправлял свои ошибки в сметах, когда не хватало денег за счёт непредвиденных работ. Это и понятно, их генералу приходилось ехать в Москву и утверждать сметы в сторону увеличения. А за это по головке не гладили. Пугачёв часто посылал меня инспектировать объекты. Делать геодезические работы. Обязал отвечать по телефону с фразой:

— Инженер отдела форд сооружений слушает.

В частях считали, что у аппарата офицер и представлялись по уставу, а мне было велено его тревожить, когда не могу вопрос решить сам, или звонит чин выше майора, тогда я передавал трубку Пугачёву Валентину Ивановичу. У нас всё было на доверии. Пачка подписанных увольнительных с печатью

лежала в моём столе, я их выписывал сам, когда выходил за пределы части по делам службы. Я прикрывал полковника, когда он возил врачей к болеющей жене или отлучался по другим причинам. Однажды он меня спросил:

— Ты сможешь привязать типовые проекты нескольких объектов в военном городке в посёлке Мирный?

— Смогу! Съёмка местности и геология у нас есть, на месте я бывал много раз и хорошо помню этот район, — ответил я.

— А то, генерал Военпроекта, мне передали, включил наши объекты в последнюю очередь. Сказал, если хотят быстрее, пусть сами проектируют, они со своим солдатом такие умные, почти все проекты заставили нас переделывать. Штамп института мы поставим, да они сразу подпишут, проверять не будут. А мы проверим, проверять ведь легче,-

проинформировал меня полковник.

Объекты были простые, я привязал три за два месяца и отдал полковнику.

Однажды я пошёл в увольнение и явился на три часа позже. В ночь у жены начались схватки. Хорошо, что я поехал с ней, со скорой помощью. В роддоме требовали какие-то документы, я в этом ничего не понимал. Паспорт жены был, свидетельство о рождении её было, даже свидетельство о браке было. Что им ещё надо? В первом роддоме из-за не полного комплекта документов жену не приняли, послали в роддом на окраине города. Там так же начали требовать, какую-то карту роженицы и закрыли дверь. Врачу скорой, молодой девчонке сказали:

— Не примем, езжайте за документами, знали, куда ехали,-

и закрыли входную дверь.

Водитель сказал девчонке — врачу:

— Я не поеду, она родит в машине, что тогда делать?

Услышав его слова, я снёс дверь с петель. Тогда старшая акушерка испугалась и дала команду:

— Примите роженицу, пока её муж не разнёс род дом. А тебе будущий папаша задание, до прихода на работу главного врача найти карту и привезти мне. Дверь починишь, сейчас, не май месяц, или мне вызвать милицию?

Я попросил у водителя инструмент, починил дверь. Водитель помог мне её навесить. Одна из акушерок приняла у меня работу. Водитель молодец, подождал меня, по дороге довёз до дома и сказал:

— Прости солдат, всё, что могу! Дальше нам на вызов, и так столько времени потеряли.

Я целый час искал злополучную карту, а она лежала приготовленная на стуле у кровати, ученическая тетрадь, с записями наблюдений врача и смеялась надомною. Первым автобусом я уехал от школы. Мы жили тогда недалеко от платформы Толевой, заехал в роддом, потом в Округ, с множественными пересадками, вот и опоздал. Сейчас ждал самого сурового наказания. И всё честно рассказал полковнику.

— Всё!? — Строго спросил полковник.

— А самое главное то утаил? — продолжал допытываться полковник.

— Никак нет, товарищ полковник! — Ответил я.

— Утаил, утаил. Кто же родился? — Одолело любопытство полковника.

— Мальчик два семьсот. Максимом назовём, — ответил я.

Полковник поздравил меня с рождением сына, а уже к обеду зачитал приказ о досрочном отпуске на десять суток за отличное несение службы и в связи с рождением ребёнка. Так, что жену я забирал во всеоружии в подготовленную комнату. После рождения сына, полковник в основном гонял меня в командировки. Он сам сначала ездил по объектам, если организация работ его не устраивала, он посылал туда меня, и я подсказывал командирам, как организовать работу. В свободное время я готовил документацию к сдаче, и был у полковника за палочку выручалочку. Я всегда выкраивал денёк другой, чтобы заскочить домой, поэтому меня такие командировки устраивали. Даст мне полковник задание на десять дней, а его выполню за восемь, два дня мои. Но и работал я иногда даже после отбоя по ночам, чтобы выкроить время. Командиров на местах это даже устраивало. Да и сухой паёк я не ел, а привозил домой. Что было подспорьем безденежной молодой семье в чужом голодном городе. В армии я научился ни от кого не ждать помощи, набил руку на вводе объектов, почувствовал силу и уверенность в своих решениях. Это очень помогло мне в моей дальнейшей работе. Особенно в лихие девяностые, когда отдельные личности, умышленно разваливали страну, армию, беспокоясь только о своей личной наживе. Мы со своим коллективом в это время продолжали строить бесплатное жильё, для наших работников, несмотря на помехи со стороны бандитов, жулья и проходимцев.