ГЛАВА 2

Виктор Владимирович Бондарюк, 2018

Сможет ли человек, зная что он единственное живое существо на земле, надеяться на то, что его ещё может ждать что-то хорошее? Каково это, живя в обнесённом гигантской стеной, разрушающемся от времени аналоге Эдемского сада, осознавать что для своего создателя ты просто рядовой элемент системы. Об этом расскажет история нашего современника Адама Фёрста. Обычного человека, попавшего в необычные обстоятельства.

3

Глаза открылись, и белая бесконечная глубина поглотила собой всё. Мозг, заставляя зрачки хаотично метаться, старался сфокусировать взгляд, выискивая точку в пространстве за которую можно было бы зацепиться. Но белизна была настолько однородна и глубока, что ничего не выходило. Веки устало опустились, снова закрывая расширенные от ужаса зрачки. Осознав, что рассмотреть ничего не удалось, мозг начал прислушиваться к телу: “Никаких болевых ощущений. Мне тепло и спокойно. Это хорошо, — шепнуло сознание. — Но что-то не так, не могу понять что. СТОП… Похоже, я не дышу… Этого не может быть, но я не дышу”. Мысли наскакивали одна на другую, не давая сосредоточиться. “Я не дышу, не дышу. Я… я… Кто я?”

Несколько секунд мозг, словно зависшая система компьютера не отзывался. И вдруг лавина образов и воспоминаний резко, словно единовременно выплеснутое в миску большое количество воды, заполнила собой всё пространство сознания, заставив тело дёрнутся в рефлекторной судороге. Огромная подминающая под себя громадина грузовика, изрыгающая пронзительно-громкий сигнал, который, кажется, снова оглушающе ревел, как настигающий добычу кровожадный хищник. “Я Адам. Адам Фёрст, и меня… сбил грузовик”, — беззвучно зашевелились губы. Страшная мысль, пугающая своей непоправимостью, взорвала мозг: “Я умер”.

От волнения глаза открылись уставившись в белое ничего, а тело начало мелко трясти. И тут, он осознал, что подушечки пальцев непроизвольно касаются чего-то физически ощущаемого, находящегося прямо под ним. Пришла спасительная мысль, за которую мозг тут же ухватился, как за соломинку: “Раз я мыслю — значит, существую. Ощущаю движение, значит… Я ЖИВ. Возможно, нахожусь в коме, но жив, жив. И ЭТО ГЛАВНОЕ!.. Первая хорошая новость. И к тому же раз у меня ничего не болит, — подумал он, — возможно удар был не такой сильный и повреждения минимальны. Отлично! А если это кома? Тогда надо из неё выбираться. Но как? Нужно хотеть жить, и я хочу, очень хочу… Мой стакан всегда наполовину полон”.

Адаму было тяжело смотреть в пустоту, в которой не было и одной точки, позволяющей зацепится взгляду, и он снова закрыл глаза. “Продолжу рассуждать логически, — подумал он. — Скорее всего это госпиталь. Ну конечно, я в больничной палате… Тогда почему не слышно никаких звуков и совершенно никого нет рядом? — и тут же без паузы: — Просто здесь очень тихо, и никто не обязан постоянно находиться рядом с пациентом. Но если всё так, почему я не могу ничего увидеть?.. Да потому что видеть пока нечего, возможно, у меня на глазах специальная повязка, или я сплю, или… СТОП, — его пронзила новая мысль. — Я же могу попробовать посмотреть на свои руки! — Радость найденного решения наполнила сознание: — Если не сплю, то увижу их. А если сплю, то?.. Я же читал Кастанеду. Первый этап управления сновидением. НУЖНО УВИДЕТЬ СВОИ РУКИ, и тогда я смогу управляя сном, приказать себе выйти из комы. Ну конечно, мне нужно посмотреть на свои грёбаные руки. В любом случае это правильный путь”. Собравшись с духом, он послал мозговой импульс, и локти, повинуясь приказу, пришли в движение: “Я могу ими управлять, уже кое-что”, — обрадовался Адам. Мысленно приказав себе, он поднёс пальцы к закрытым глазам, и переборов внезапно нахлынувший страх, снова попробовал поднять веки. Мутные расплывающиеся контуры сперва испугали его, но пришедшая тут же спасительная мысль наполнила сердце робкой надеждой. “Пусть не чётко, но я вижу. Я ИХ ВИЖУ!” — довольно подумал Адам. Стараясь сфокусировать взгляд, он решил отодвинуть кисти дальше от лица. Но, приподняв их буквально на пару десятков сантиметров и почувствовав при этом лёгкое сопротивление среды, он внезапно упёрся во что-то упругое. Потрогав аккуратными дрожащими пальцами эту неожиданную преграду, Адам вдруг понял, что то, что до этого казалось белой бесконечной глубиной, на самом деле является стенками окружающего его со всех сторон кокона, расположенными настолько близко, что он без труда мог до них дотянутся. Аккуратно погладив пальцами приятную на ощупь прорезиненную ткань, он вдруг краем глаза заметил выходящую из неё, чуть закручивающуюся и теряющуюся где-то под ним кожистую трубку.

Чуть помедлив, Адам решился и аккуратно дотронулся до неё. Она оказалась тёплой и равномерно пульсирующей. Лёгкий страх заставил его на секунду остановиться, но, собравшись с духом, он приказал себе продолжать. И перебирая пальцами, начал аккуратно продвигаться по её извилистому телу сверху вниз. “Что это?” — внутренне холодея, спрашивал он себя. Не находя ответа, собрав силы, Адам приподнял голову, оказавшуюся достаточно лёгкой. И к своему ужасу, пусть не чётко, но увидел, что трубка вторым свои концом торчала прямо из него, ровно в том месте, где должен располагаться пупок. Подскочившее давление бросило его в жар, заставив тело дёрнуться. “Что это? Это похоже… похоже на… пуповину, — подумал он. — Какая дрянь, её нужно вытащить. Это не должно торчать из меня”. Осторожно обхватив теплую плоть трубки-пуповины непослушными пальцами, Адам попробовал потянуть её вверх. Резкая боль пронизала живот, рождая ощущение того, что кто-то провернул обоюдоострый нож, воткнутый в тело. От неожиданности он закричал, широко открыв рот, но голосовые связки не выдали ни звука, а его лицо сморщилось, скривившись открытым ртом, заходящимся в беззвучном крике. Перестав тянуть и пытаясь хоть как-то уменьшить адскую боль, он убрал руки. Но затем снова осторожно взялся за основание трубки, обхватив её ладонями. В какую-то секунду в горле что-то булькнуло, и оттуда выпрыгнул фонтанчик белой, с небольшими сгустками массы, которая, к его удивлению, грибовидным облачком повисла прямо перед лицом. Совершенно теряясь в происходящем и боясь отпустить пуповину, Адам попытался прочистить горло от остатков рвоты и со спазмом изрыгнул из себя новые облачка белой, с элементами слюны массы, добавляя их к уже висящей перед его глазами субстанции. От отвращения и ужаса его затрясло, и он, не в силах более выносить градус напряжения, незаметно для себя отключился.

В какой-то момент чёрная глубина небытия, в которой находился его разум, перестала быть пустым ничем. Повторяющийся звук, постепенно возвращающий сознание обратно, потревожив его, заставил сперва слабо, но затем всё активнее концентрироваться. И уже через мгновенье Адам осознал, что кто-то монотонно повторяет его имя. Сознание реверсом включило мозг. “Адам, — словно заведённый, произносил глухой, лишённый высоких частот голос через равные промежутки времени. И снова с той же интонацией: Адам”. “Будто пластинка заела”, — с какой-то глупой радостью подумал он. С одинаковыми интервалами, не меняя тона, голос всё звал и звал его: “Адам… Адам”. Устав от этой монотонности, он выдавил из себя, широко открывая не выдающий не звука рот: “Я”. “ПОРА…” — тут же требовательно произнёс голос. И в эту секунду Адам заметил неспешно пролетающую мимо него маленькую, с блестящими краями сферу. Она показалась ему очень знакомой, он где-то уже видел её. И вдруг мозг, совершенно не напрягаясь, родил простую ассоциацию. Воздух, это просто пузырёк воздуха, который?.. Что который?

И как-то сразу всё встало на свои места. До него вдруг дошла элементарная в своей банальности мысль. Всё окружающее пространство кокона заполнено прозрачной жидкостью, а он висел в ней, еле заметно плавно покачиваясь вверх и вниз. Снова накатившая паника заставила шею максимально высоко тянуть голову вверх в неосознанной боязни утонуть. С бешено бьющимся сердцем, чуть продавливая податливую упругость материала, он тщетно попытался упереться руками и ногами в стенки кокона, скользя по гладкой ткани в попытке прорвать её и вырваться. И уже Адам почувствовал, как где-то там, с внешней стороны завибрировали какие-то механизмы, и он, против своей воли, начал плавное движение головой вперёд. С ужасом заметив, что пуповина начала вытягиваться, боясь скорого возвращения адской боли, Адам снова схватился одной рукой за её основание у своего живота. А второй продолжил скрести кокон, пытаясь уже не вырваться, а задержаться на месте. Стараясь не дать натянуться тёплому кожистому телу своего мучителя, он не понимал, чего хочет больше: остаться или поскорее покинуть это странное заточение. Но ничего не помогало. И Адам яростно дёргался, пытаясь хоть как-то уменьшить вернувшуюся режущую боль, снова возникшую от натянувшейся трубки. В какой-то момент он почувствовал, как его голова упёрлась в эластичную ткань кокона, растягивая её всё больше и больше. Ещё секунда, и мучившая его пуповина, блеснув длинным стальным жалом штыря на конце, оставляя после себя растворяющийся в прозрачной жидкости кровавый след, с утробным чавканьем оторвавшись от него, осталась где-то внутри, по другую сторону этого ада. Неведомая сила, открыв удерживающие выход невидимые запоры, буквально выплюнула его вон из кокона.

В потоках тягуче прозрачной, жидкой слизи он скатился по хромированному жёлобу на пол.

Лишённый питательной трубки организм требовал кислорода, и Адам, рефлекторно открыв рот, сделал вдох. Раздирая горло и лёгкие, воздух наполнил его жидким огнём, вызывав нестерпимую боль. От невозможности остановить прожигающее его изнутри пламя, Адам скорчился в позе эмбриона. Прикрывая обильно кровоточащую рану на животе, он громко и протяжно закричал: “Бог мой!” И тут же исходящий одновременно отовсюду голос, настолько громогласный, что казалось, он своей силой разорвёт голову, ответил: “Я здесь, Адам”. Животный ужас, помноженный на адскую боль, заставил его ничего не соображающее тело, не глядя, ползти подальше от желоба, оставляя за собой на кафельном холодном полу обильно окрашенную кровью склизкую дорожку, дышать обжигающим огнём, плакать навзрыд, размазывая по лицу слёзы, слюни и сочащуюся из носа тягучую жидкость, перемешанную с соплями. Попытка открыть глаза окончилась неудачей. Сетчатку обжёг нестерпимо яркий свет, пронизав голову адской болью, мучающей его как с снаружи, так и изнутри. Испытываемые им муки пытались вырваться наружу и проникнуть вовнутрь одновременно, заставляя пылающее огнём горло протяжно кричать одно только длинное: “Аааа!!!”

Но уже силы его иссякали, и Адам, уперевшись головой в холодную стену, подтянув ноги к подбородку, рыдая, понемногу начал затихать, свернувшись в позе эмбриона.