Как пишется история: Кронштадтские события 1921 года

Виктор Владимирович Попов, 2020

Ровно век назад – весной 1921 г. – в Кронштадте произошло одно из самых дискуссионных событий Гражданской войны. Ученые и публицисты сломали немало копий, стараясь разобраться в причинах конфликта между большевиками и революционными балтийскими матросами – героями 1917 г. В книге кандидата исторических наук Виктора Владимировича Попова мы увидим, как на протяжении века менялось наше отношение к кронштадтским событиям 1921 г., почему такой накал принимала идеологическая борьба и как дискуссия сегодняшнего дня влияет на наш взгляд на прошлое. Также автор приглашает к обсуждению дальнейших путей осмысления этого конфликта – знакового события всей Российской революции.

Введение

Современный человек может найти в Интернете информацию о любом историческом событии. Практика показывает, что люди чаще всего обращаются к какому-то справочному ресурсу, например к «Википедии» — этому современному аналогу печатных энциклопедий прошлого. Это и не странно — всегда ли под рукой Большая советская энциклопедия? К тому же она устарела уже в день своей публикации. А в Интернете информация обновляется чуть ли не день в день. К тому же сейчас на нас обрушилось столько информации, что мы волей-неволей тянемся к простым, доступным информационным решениям. Страшно подумать, что с нами будет, если завтра нам всем отключат Интернет.

Любители истории не всегда задумываются над тем, а откуда в той же «Википедии» берутся эти короткие информационные статьи, кто дает событиям те или иные оценки. Понятно, что есть какое-то сообщество, которое этим занимается. И большое количество людей в этом комьюнити является своеобразной гарантией того, что мы не найдем в «Википедии» совсем уж откровенных фальсификаций. Конечно, человек современный понимает, что Интернет, скажем мягко, не является источником объективного абсолютного знания. И «Википедия» в частности. И если непосредственно на изложенную в «Википедии» фактуру в какой-то степени положиться можно, то возможно ли довериться трактовкам и интерпретациям — уже большой вопрос. Тем более в статьях по истории.

Историческая наука не может исследовать непосредственно само прошлое. Поэтому каждое исследование несет на себе печать субъективных оценок. Документы не дают полной картины прошлого и содержат многочисленные ошибки. Усугубляет ситуацию еще и то, что нет никакой гарантии, что мемуаристы верно описывают те ли иные события. Злую шутку с ними могла сыграть память. А может, ввести потомков в заблуждение они хотели и вполне осознанно. Все это тоже дает основу для многочисленных противоречивых версий, появляющихся на основе субъективного опыта отдельных исследователей. Бороться с этим бессмысленно. Многие гипотезы попросту нельзя проверить — мы до сих пор не имеем четко сформулированных, принятых всем научным сообществом исторических законов¹. Мы все понимаем, что закономерности в развитии человечества есть, но до сих пор не удалось их четко сформулировать. Описать эти законы так, чтобы все специалисты сошлись во мнении, что да, они работают. Чтобы потом эти законы подтверждались на любом историческом материале любой эпохи и страны. Это неудивительно. Объективные исторические процессы замаскированы под огромным слоем случайных событий — от стремительно меняющейся экономической конъюнктуры до природных катаклизмов и военных перипетий. Ключевые участники событий часто не обладают полной информацией и вынуждены прибегать к эвристическим алгоритмам принятия решения. А если это еще умножить на культурный фон, различные мировоззрения, традиции, личные конфликты и т. д.? Совсем неудивительно, что исторические процессы часто идут в направлениях, которые просто невозможно объяснить какой-то логикой. Да и мы сами можем интерпретировать их как-то не так: если даже наши предки обладали неполной информацией, то мы зачастую знаем еще меньше.

Увы, если кто-то пишет об объективности своего исследования, то он немного лукавит.

Есть несколько способов создать у читателя впечатление объективного подхода. Главный способ — научный стиль повествования. Отвлеченность повествования, отсутствие эмоциональности, обращение к читателю от третьего лица — все это призвано создать впечатление непредвзятого отношения к исследуемому событию. Кроме создания впечатления объективного подхода научный стиль преследует цель продемонстрировать уважение к другим участникам дискуссии. Не переступать грань, за которой дискуссия переходит в конфронтацию. В маленьком профессиональном сообществе продуктивнее избегать бескомпромиссного противостояния. А ведь многие темы очень спорны, конфликтны. И даже одно неосторожное слово может спровоцировать оппонента. А эти эмоции и еще больше бросят исследователя в объятия субъективизма.

Но если исследования необъективны, то что же делает историю наукой? Иногда студенты спрашивают меня: «А что если в летописях врут, что, если там много неверных фактов?» На мой лично взгляд, это прекрасно, что авторы исторических текстов иногда приукрашивают, иногда что-то «забывают», иногда что-то додумывают, а иногда даже обманывают. Зачем авторы это делают? Осознанно или неосознанно они пытаются повлиять на читателя. Они дают аргументы, желая склонить читателя поддержать ту или иную сторону. Плохо это или хорошо? Давайте задумаемся: если бы у историка не было желания как-то повлиять на своего читателя, написал бы он хоть строчку? Просиживал бы месяцами в архивах? Занимался бы переводами зарубежных изданий? Искал бы свидетелей событий? А оплачивали бы его труд государство или какие-то фонды со спонсорами? Боюсь, что в этом случае мы вообще ничего не узнали бы о прошлом. И если говорить о тех же летописях, в результате мы имеем дело с версией прошлого авторства великого Нестора Летописца. А если мы научимся понимать его мотивы? Какое у него было мировоззрение? Даст ли тогда нам его текст больше информации? Думаю, ответ очевиден. Читатель еще убедится, что и у меня, автора этой книги, тоже есть своя точка зрения на различные исторические и историографические вопросы. И я буду отстаивать эту точку зрения в своей книге. Формального и описательного подхода читатель тут точно не увидит.

Если этот текст читает профессионал, он знает, что ищет в этой книге. Ему предстоит проанализировать мой труд, мои выводы. Какие-то мысли ему покажутся удачными, что-то он беспощадно раскритикует. Может, он что-то упустит. Возможно. Но в результате он сможет создать убедительную концепцию, еще менее конфликтующую с имеющимися на сегодня данными. Так историческая наука и работает. Так и выглядит диалектический процесс познания в исторической науке. Дискуссия двигает ее вперед, от концепции к концепции, все ближе и ближе к разностороннему восприятию прошлого. А столкновение различных взглядов и интересов и есть главная гарантия того, что развитие исторической науки никогда не остановится.

А если мой текст читает простой любитель истории? Значит, у него есть интерес к прошлому, значит, он уже что-то слышал о Кронштадте и уж точно о Российской революции. У него уже есть определенное сложившееся представление об истории. А каким образом в нашей голове сформировалось то или иное представление о прошлом? Неужели не может быть интересно, как те или иные мифы о прошлом появляются в нашем сознании? Откуда и при каких обстоятельствах появилась та самая статья в «Википедии»? Почему там звучит то, а не иное определение? Как и зачем авторы пытаются манипулировать нами с помощью этих формулировок? Ответы на эти вопросы, по большому счету, и ищет такая историческая дисциплина, как историография. На примере Кронштадтских событий 1921 года мы увидим, что не только история влияет на сегодняшний день, но и сегодняшний дискурс в очень многом управляет нашим представлением о прошлом.

Когда я брался за эту тему, многие знакомые искренне интересовались, а что такое историография. И почему мне неинтересно писать про само событие. В этой книге я постараюсь убедить читателя, что историография, как и идеологическая борьба, — это реальность сегодняшнего дня. Она гораздо ближе к нам, чем то, что произошло целый век назад. А потому и гораздо важнее. Только поэтому мне и было так интересно исследовать ее.

Перед читателем результат моего многолетнего исследования историографии одного довольно заметного исторического события — конфликта в Кронштадте весной 1921 года. А как, кстати, определить масштаб исторического события? Понятно, что любому исследователю именно его тема кажется наиболее интересной и значимой. Но тут даже я понимаю, что, судя по непосредственным последствиям, события в Кронштадте на судьбу Страны Советов практически никакого влияния не оказали. Да и по количеству участников были относительно небольшими по меркам Гражданской войны. А вот в идеологическом плане выступление матросов оказалось для потомков более заметным, чем многие другие конфликты того времени.

Кронштадтские события 1921 года — одна из тех тем нашей новейшей истории, которая затрагивается практически в любом исследовании Революции и Гражданской войны. Как советские историки, так и зарубежные исследователи всегда чувствовали общественную значимость изучения этой темы, ее политическую злободневность. Однако в силу различных политических задач, стоящих перед исследователями в СССР и на Западе, отечественная и зарубежная историография шли разными путями в осмыслении Кронштадтских событий. В итоге в историографии оформилось три принципиальных подхода к трактовкам этих событий: советская концепция «Кронштадтского мятежа», западная концепция «Кронштадтского восстания», которая была синтезирована выборочно из эмигрантских социалистических и анархистских концепций «Третьей революции». Также до сих пор находятся приверженцы оригинальной концепции Л. Д. Троцкого. На протяжении всего ХХ века, заочно дискутируя между собой, приверженцы этих концепций и формировали наш взгляд на прошлое.

Сразу обязан предупредить читателя: я не специалист в военном деле. Поэтому вопросы организации и проведения штурмов или обороны Кронштадта предлагаю оставить знатокам военной истории. Благо у нас в стране и за рубежом они есть. За скобками мы оставим также очень дискуссионный вопрос о масштабах репрессий в отношении участников мятежа, а также вопрос амнистии 1921 года. Эти вопросы скорее относятся к изучению всей советской системы, истории ее карательных органов. В этой же книге предлагаю обсудить, как в литературе и общественном сознании формировался миф о Кронштадте. Слишком уж по-разному увидели современники и потомки этот конфликт. Почему это событие вызвало столько споров? Почему получило такие разные оценки? Как в разных политических лагерях виделись причины этого конфликта?

Дискуссия о Кронштадтских событиях — это дискуссия об упущенных возможностях или их отсутствии в русской истории ХХ века. Это дискуссия о перспективах так называемой «Третьей революции», о «перерождении» правящей партии, о демократии в России и диктатуре большевиков. Все это определяет чрезвычайную идеологическую, аксиологическую и историографическую значимость этой темы.

Кронштадтские события 1921 года стали не только мифологемой для всего мирового анархистского движения, но, что важнее, удобным поводом для критики коммунистической партии.

Разрушение советской политической системы в конце XX века активизировало дискуссии об истории Российской революции в целом и Кронштадтских событий в частности. В России начали издаваться книги западных исследователей, а также новые работы отечественных историков. Было опубликовано большое количество ранее засекреченных документов. Обсуждение продолжало развиваться в парадигме противостояния либеральных и советских ценностей.

Указ Президента Российской Федерации от 10 января 1994 г. № 65 «О событиях в г. Кронштадте весной 1921 года»² официально отменил постановление Совета труда и обороны от 2 марта 1921 г., объявившее кронштадтских мятежников вне закона. В указе признаны «незаконными все репрессии в отношении матросов, солдат и рабочих Кронштадта на основании обвинений в вооруженном мятеже» и, таким образом, полностью реабилитированы участники этого движения. Однако реабилитация не завершила споры политиков и историков. Да и сам этот указ не избежал самых противоречивых оценок. В наше время — в первой четверти XXI века — тема Кронштадта остается востребованной и в политическом, и в научном дискурсе.

В нашем обществе до сих пор во многом сохранились однобокие черно-белые подходы в оценках Российской революции. Однако наметился и новый историографический тренд — более сдержанные подходы, менее резкие оценки. В отдельных работах можно увидеть признание непрерывности многих социальных и экономических процессов первой половины XX века. Эти изменения требуют по-новому взглянуть и на проблему Кронштадта, сформулировать новые исследовательские задачи, синтезировать новые подходы. При этом специальных исследований историографии Кронштадтских событий 1921 года, ее концептуального анализа, обобщения накопленного исследовательского опыта и теоретических построений ранее практически не предпринималось.

Необходимость обобщения и систематизации накопленного историографического опыта обусловлена новыми историческими условиями. Для определения новых исследовательских задач необходимо выявить особенности имеющихся методологических и исследовательских подходов к определению причин, исторического значения и оценки Кронштадтских событий 1921 года в отечественной и зарубежной историографии за период с 1920-х годов по настоящее время. Этому и будет посвящена данная книга. Но, прежде чем перейти к этим вопросам, я просто обязан рассказать, а что, собственно, мы будем исследовать.

Примечания

1

См., например: Ипполитов Г.М. Объективность исторических исследований. Достижима ли она? Дискуссионные заметки // Изв. Самарского науч. центра Рос. акад. наук. 2006. Т.8. № 3 (июль — сент.). С. 676–688.

2

Труд. 1994. 15 января.