Тим. Часть 3

Виктор Гутеев

Яркая вспышка стержня, воспринятая Тимом как обычный всплеск света, оказалась явлением совсем иного характера. Синхронизируя ДИ-107 с чужеродной материей, автоматика выявила дисбаланс пропорций и сбросила часть энергий. Мощнейший выброс частиц устремился прочь от стержня, мгновенно пронзил планету и ушёл в пространство.

Глава 4

«Период восстановления завершён. Ввиду отсутствия персонала необходимо самостоятельно изучить составленные рекомендации».

Тягучий звук, пробиваясь откуда-то издалека, ломая незримые барьеры, заполняет собой пространство.

«Период восстановления завершён. Ввиду отсутствия персонала необходимо самостоятельно изучить составленные рекомендации».

Теперь звук воспринимается как нечто неоднородное. Он мягко проникает в уши и, наполняясь смыслом, складывается в слова. Тим понимает их значение.

«Рекомендации составлены на основе персональных показателей. Во избежание осложнений вы обязаны их неукоснительно соблюдать».

Последняя фраза служит неким крючком для сознания. По её окончании Тим разом всё вспоминает и начинает чувствовать собственное тело.

Не открыв глаз, не шевелясь, он напрягает мышцы ног, пресса, руки. Тело отвечает, нигде ничего не болит. Не совсем понимая, чего ждать, Тим медленно, полной грудью вдыхает и открывает глаза.

Размытая картинка обретает чёткость. Он лежит на спине, взгляд упёрт в прозрачную крышку бокса восстановления. За ней тёмные тона с точками светильников, силы которых едва хватает, чтобы превратить кромешную тьму в густой полумрак.

Зная, что первое же приметное движение даст сигнал к открытию крышки бокса, Тим не торопится. Скосил взгляд, но увидел лишь крышки соседних боксов. Обмануть датчики, медленно приподняв голову, не получилось. Лёгкое шипение, прозрачная крышка беззвучно поднимается и громко щёлкает фиксатором. Тим ждёт появления Сурийцев, но их нет. Слух не может выловить ни единого звука, кругом густая звенящая тишина.

Тим не встаёт, голова ясна и свежа, в ней сразу выстроились в очередь сплошные вопросы.

«Зачем бокс? — думает Тим, — тратят ресурс, при этом сами меня калечили. Браслет? Но ни единого вопроса о нём я не слышал».

Нет сомнений, что у Сурийцев оказался по воле случая — о браслете они не знают. Тим уверен: от огня зенитного автомата прикрыл сгенерированный браслетом барьер. Он задался новым вопросом и упёрся в их бесконечное количество.

«Почему не бросили нас под бортом? — текут мысли, — Сурийцев заинтересовал их проход сквозь огонь? Но спросить об этом можно без бокса восстановления. А если сквозь огонь провёл браслет, то почему прошла висевшая на спине рыжая. Возможно, роль сыграла их близость. Рыжая», — отыграло сознание, зацепившись за всплывший образ.

Стоило подумать о женщине, и в голову хлынул поток связанных с ней воспоминаний.

Тим садится. Светильники плавно набирают яркость, раздвигая границы просторного медицинского отсека. Ему есть с чем сравнивать, взгляд царапнул зелёный цвет стенных панелей. Почему не белые, как везде, осталось гадать. Огляделся. Вокруг ещё восемь пустующих боксов. Рядами по три. Крышка того, что позади Тима, открыта. Кроме него в отсеке ни души.

Пользуясь свободой, Тим прислушивается к себе. Он машет руками, гнёт ноги в коленях, крутит шеей. Сдвигает боковой бортик бокса и для начала, держась за него рукой, спускает ноги и, коснувшись пола, выпрямляется в полный рост.

Напротив груди вспыхивает спроецированное окно. Уловил движение, присел, укрылся за соседним боксом. Одна из панелей сдвигается, в открывшейся нише на одной из полок Тим видит сложенную одежду.

Легкий свитер с карманами и такие же серого цвета свободные брюки, зачем-то прихваченные внизу резинками, Тиму нравятся. Не стесняют и ничего не весят. Мягкие тапки тоже легче пуха и отлично сидят на ноге.

Оделся, медленно обошёл отсек по периметру и направился к боксу.

Из спроецированного окна вместо пунктов рекомендаций на него смотрят пустые строки, под каждой из которых стоят время и дата. Внизу пустой таблицы рекомендаций одна единственная строка, прочтя которую, Тим чешет затылок. Читает ещё раз и опять не понимает.

«Поправка. ДИ—107 в режиме восстановления. Прежние рекомендации отменены».

И всё. В Тиме зреют сомнения, что он у Сурийцев. Здесь что-то очень не так. Никто никогда не даст пленнику столько свободы.

Ведущий из отсека люк откатился в сторону, стоило встать напротив. Перед Тимом широкий яркоосвещённый проход с полукруглыми стенами. Всё, кроме пола, того же зелёного цвета. Длиной метров восемь, за ним темнота, в которой что-либо рассмотреть никак не выходит.

Кругом мёртвая тишина, и Тим делает первый шаг. Чем ближе к краю прохода, тем сильнее разгорается освещение впереди.

Открывшийся отсек мало чем отличается от подобных на крейсерах и эсминцах. Пункт питания не спутать ни с чем. И хоть зал здесь в форме овала, а столы расставлены в разнобой, раздатчики и утилизаторы вдоль переборки говорят о принадлежности помещения.

Зал рассчитан человек на двести, в нём пусто и чисто. Заметил лишь, что один из откатных стульев сдвинут, а перед ним на столе стоит полупустая кружка. Увидев её, направился к раздатчику. Всё знакомо. Тим машет рукой перед датчиком, включает экран, вызывает меню. В копилку странностей падает ещё одна: среди десятков доступных блюд и напитков Тим не видит ни одного знакомого названия. Количество предложенных раздатчиком блюд тоже выглядит странно. Интерфейс отличается, но методом проб Тим выводит на экран их изображение. Листая картинки, облизал пересохшие губы, но вниманием Тима уже владеют три прохода, куда-то ведущие из зала.

Он наугад выбирает напиток, получает высокий бокал с ядовито-жёлтой жидкостью. Не уловив запах, Тим с опаской пробует жидкость на вкус и через несколько секунд смотрит в тонкое дно бокала. Стекло в мойку, рука тянется к экрану. На третьем бокале Тим перестаёт поглощать влагу жадными глотками. Он цедит, получая удовольствие от вкуса и чувства отступающей жажды.

Едва теплящиеся светильники уже привычно набирают яркость. Короткий проход упирается в закрытые створы. Потоптавшись перед воротами и не получив отклика, вернулся обратно. Следующий привёл в тамбур с парой закрытых ворот. Ближние на приближение Тима не реагируют, за следующими открывается жилой отсек. Перед Тимом длинный коридор с нишами, по обеим сторонам двери кают.

Здесь тихо и пусто. Заглянул в каюту. Она больше привычных и кроме широкой кровати имеет пару массивных кресел, низкий столик и похожий на голограф прибор на нём.

Заглянул в душевую, в ниши шкафов. В одной из ниш наткнулся на прижимную трубку. В руках появилось хоть что-то, чем можно отмахнуться. Длинный коридор упёрся в закрытые ворота. Идя обратно, Тим насчитал в отсеке двести четыре каюты.

В последнем проходе горит свет. Проход длинный он плавно забирает вправо, и Тим не видит, что там дальше. Перехватив трубку, неторопливо пробирается вперёд. Сразу за поворотом проход расширяется и выводит Тима в большой яркоосвещённый отсек, напомнивший просторный вестибюль высотного здания. Здесь, как и везде, зелёные стены, как и везде, здесь пусто и тихо.

Потолок на уровне третьего этажа. По левую руку стена, по правую — что-то вроде открытого широкого балкона, глубину которого Тим снизу не видит. Балкон тянется метров на пятьдесят, с обоих его краёв вниз ведут две широкие полукруглые лестницы.

Уровень, на котором, озираясь, стоит Тим напоминает увеличенную в размерах кают-компанию. Кругом расставлены низкие диванчики, развёрнутые друг к другу, между каждой парой обязательный столик.

Под балконом Тим видит длинный высокий стеллаж, на котором стоят тысячи старинных бумажных книг. Такой роскоши и в таком количестве он никогда не видел. Вспомнилась кают-компания крейсера. Там тоже были книги, но их количество не шло в сравнение.

Пройдясь вдоль стеллажа, выяснил, что книгами заставлено две его трети, остальные полки заполнены множеством коробок разной формы и раскраски, сделанных из разных материалов. Снял одну с полки. Деревянная коробка, внутри разноцветные фигурки, отчасти похожие на людей, а отчасти на незнакомых животных. Фигурки трёх цветов, много одинаковых. Закрыв коробку, Тим вернул её на место.

Вернулся к книгам, взял одну в руки. Приготовился увидеть что-то сногсшибательное, но увидел лишь строчки мелконапечатанного текста. Бегло прочтя абзац, Тим обнаружил, что многие слова ему неизвестны, часть написана с ошибками, а в паре мест встретил вообще непонятные буквы. О чём в книге речь — не понял. Какие-то люди выказывают друг другу крайнюю степень привязанности.

На обороте обложки взгляд цепляется за строку.

«Дата выпуска 7642 год».

На дворе семь тысяч девятьсот пятьдесят восьмой год от прибытия. Тим быстро выводит, что книге триста шестнадцать лет и создана она перед разрушившей содружество войной. Вернув книгу, снял ещё несколько и, не читая, просмотрел даты. Разница их издания максимум десять лет. Книги, несмотря на почтенный возраст, новые и совершенно не затёртые.

Поднялся по лестнице. Балкон глубже, чем казалось снизу. Пятьдесят метров в ширину и добрую сотню в глубину. На нём Тим видит ряды спортивных тренажёров. Воочию подобного Тим не видел, но, просматривая каналы, натыкался на подобные залы. Ассортимент здесь богат. От странной формы скамеек до громоздких тренажёров, рассматривая которые, Тим не совсем понимает, что с этим делать. Здесь же пара больших столов с блёклой расцветкой по периметру.

Вдоль всей дальней стены переливается звёздная россыпь, смотрящая на него сквозь толстое стекло длинного смотрового иллюминатора. Вдоль него тоже стоят длинные диванчики, а над спинкой крайнего Тим видит взлохмаченную шевелюру.

Укрывшись за стойкой тренажёра, он несколько минут не сводит взгляда с её затылка. Сидит не шевелится, подумал, что спит, но глаз уловил едва заметное движение. Увидел поправившую волосы руку. Оставив увесистую трубку на полу, Тим, не таясь, направляется к рыжей.

У неё крепкие нервы. Тим специально запнулся, дав понять, что идёт, но та даже не вздрогнула. Она не подняла взгляд, когда он сел на край занятого ей диванчика. Её взор направлен сквозь стекло, туда, где мерцают точки звёзд, где пёстрое свечение заполняет их скопления.

Навязываться не стал. Сделав вид, что тоже смотрит сквозь стекло, задумался. Когда она начнёт говорить, Тим задаст много вопросов, пока же исходит из собственных наблюдений.

Над лестницей светильники светят ярко; чем ближе к борту, тем свет их тусклее. Над диванами светильники едва теплятся, но света достаточно, чтобы внимательно рассмотреть рыжую.

Она свежа и хорошо себя чувствует. На правильном, вполне себе красивом лице ни царапинки, ни синяка. Одета в такие же брюки и свитер, что и Тим, но есть различия. Тиму всё в пору, но сидит свободно, рыжую одежда плотно облегает. Не заметить её стройность невозможно, но вместе с этим Тим видит, что одежда без подтёков, чистая и не рваная.

«По уму, — думает он, — надо было свернуть ей шею. Подойти сзади, правильно обхватить голову, дёрнуть до нужного угла».

Он честно пытался вызвать в себе порыв и решить всё разом, но в итоге сидит напротив неё и думает, что, будь рыжая стерва хоть чуточку проще, Тим значительно расширил бы собственные познания

Посидев ещё какое-то время, он молча встаёт и уходит прочь. Ловя малейший шорох позади, Тим показательно неторопливо направляется к лестнице. Зная, что исследовал все доступные зоны, он спешит к раздатчикам. Тарелки, кружки, поднос, и, вдыхая дурманящий аромат, он выбирает место так, чтобы контролировать ведущий с балкона проход.

Рыжую увидел к окончанию трапезы. Она, не глядя на Тима, молча делает заказ, подхватывает поднос и направляется в его сторону. Садится через стол к нему лицом и неторопливо принимается за пищу.

Тим молчит. Он откинулся на спинку, сложил на груди руки и смотрит, как она ест. Дамочка спокойна. Она молча перекусила. Долго, не торопясь, по глоточку, сбивая дыханием пар, разбиралась с напитком, после чего отставила кружку и впервые заглянула ему в глаза.

— Как шея?

Тим усмехается. Ему было интересно, как она себя поведёт, и она не разочаровала. Глядя на неё, вспоминает Лилу, но даже та, откусив от него кусок, вряд ли бы спросила, болит или нет?

— Хорошо, — слышит она в ответ, — сразу предупреждаю: не вздумай подойти ко мне со спины, поняла?

— Услышала, поговорим?

— Ты их видела?

— Нет.

— Давно мы здесь?

— Скажу тебе на будущее, — она подошла и присела за его стол, — «поговорим» в моём понимании — это диалог, не допрос. Понял?

— Услышал.

— Твоё мнение? — продолжает она.

— Моего мнения ещё нет, но начинаю подозревать, что мы не у Сурийцев. Это пока всё. Давно мы здесь?

— Двадцать семь суток, — она тоже откидывается на спинку, скрещивает руки, — за это время здесь ни разу никто не появился.

С языка рвётся следующий вопрос, но, приняв правила, Тим их соблюдает.

— Почему все мертвы кроме нас?

На этот вопрос мог бы ей ответить, но, конечно, не стал.

— Сбой наведения, несколько трасс мелькнули рядом, автомат мог смазать.

— Не мог, — заявляет она, — по нам не стреляли.

— Ты не можешь об этом знать, мы подходили спиной.

— Ты спиной, — выпятив губу и смахнув дыханием непослушную прядь, говорит рыжая, — работу автомата я видела от начала до конца, по нам не били.

— Уверена?

— Я видела, — твёрдо повторяет она, — мой вопрос прежний. Почему мы прошли, а остальные нет?

— Не знаю, — почесав на манер Гернота щёку, заявляет Тим, который после её слов потихоньку теряет нить понимания, — давай подумаем, чем мы так отличались от остальных, может, здесь причина.

— Тем, что шли в связке, а остальные нет.

— Вот и ответ.

— Тупой ответ.

— Какой есть.

Тим поднялся, направился к раздатчику. Получив бокал с соком изумрудного цвета, вернулся на место.

— Как тебя зовут?

— Тим Вирон.

— Я Аня Тау.

— Почему, Аня Тау, ты так упорно хочешь меня убить?

На какое-то время она задумалась, но всё же дала ответ.

— Приказ. В чужие руки ты попасть не должен.

У Тима было время над этим подумать, и в мыслях версия мелькала.

— Спрашивай, — напомнил он, видя, что она опять задумалась.

— Смысл. Ты здесь три часа, что ты можешь мне сказать? Хотя один вопрос есть: почему ты не сдох?

— Лет через двести после тебя, — улыбается Тим, — почему приказали меня убить и кто приказал?

— Кто-то.

— Понял, — прихлебывает он из бокала, — и ты умрёшь, но приказ выполнишь, правильно?

— Не сейчас, — держа взгляд Тима, отвечает она, — возможно, позже. А в свете фактов, возможно, никогда.

— Каких фактов?

— Таких, что людей здесь нет, а эта железная рухлядь, — обвела Аня пункт питания взглядом, — висит здесь с войны в содружестве.

Такая версия Тима ещё не посещала.

— Поясни.

— Подумай, зачем Сурийцам такие сложности с нашим убийством? Они нашли это, — разводит она руки, — и пытаются разобраться, как проникнуть на борт. Они не зря здесь такую толпу Адритийцев собрали, — и нас попутно прихватили, — добавляет она.

— И ещё дали в след ракетный залп, остановленный силовым барьером вот этого, — Тим тоже в свою очередь обводит пространство взглядом.

— Помнишь, что было в шлюзе? — продолжает она.

— Помню твою злую морду, — усмехается Тим, — я терял сознание, видел лишь силуэт, шагающий к шлюзу.

— Верно, — кивает она, — в шлюз наведался «Ортэр»

Решил, что она шутит, но выражение на лице не оставляет сомнений. Это название человекоподобной машины, используемой ещё в первой войне.

— Говорят, Сайдон смог воссоздать подобные машины, — делится Тим слухами.

— Сайдон испытал их в схватке за Мелорон, — добавляет она.

— Значит, мы у своих.

— Не значит. Ортэр вырубил меня глушаком, а на произведённых Сайдоном образцах его нет. Я знаю, о чём говорю. И я говорю ещё раз: это железо живёт своей жизнью и висит здесь очень давно.