Окруженец

Виктор Найменов, 2013

Военная драма о второй мировой войне. Лейтенант Красной Армии после гибели всей своей заставы в лесу пробирается к своим мимо постов нацистов. Образы: заболоченный лес, мертвые солдаты с пулеметами, немецкие портфели с документами, полковничий коньяк, долгий и кровавый путь. Я очнулся от того, что кто-то пытался забраться мне на голову. Открыл глаза и увидел лягушку прямо перед носом, снова закрыл и открыл несколько раз подряд, но видение не исчезало, и сознание, наконец-то, вернулось ко мне. Я приподнялся, прислонился спиной к шершавому стволу сосны и медленно осмотрелся. Было уже сумрачно, но угадывалось, что вокруг меня лес. У меня болела голова, но не очень сильно, но самое неприятное было то, что я не помнил ничего: ни кто я такой, ни как здесь оказался. Начал осторожно ощупывать себя, все вроде бы нормально, но ощущение чего-то страшного меня не покидало. Я оглядел себя, на мне была офицерская форма, хотя гимнастерка разодрана в клочья. И тут меня как будто кто-то крепко тряхнул за плечи, и я стал вспоминать то, что случилось со мной за последние сутки. Самое главное, я вспомнил, кто я есть такой и что делаю в этом лесу. Лейтенант Красной Армии, заместитель начальника заставы – Герасимов Виктор, вероятнее всего контуженный, но терпимо. Командир в общем, но без войска – все мои бойцы остались лежать на своей заставе.

21

Мне снилось, что я скачу на лошади, но голова у меня как-то странно мотается из стороны в сторону. И сквозь сон я услышал далекий голос:

— Витя, Витя, очнись!

Я с большим трудом разлепил веки. Ольга стояла передо мной на коленях и трясла за плечи:

— Немцы, Витя!

Я подскочил, как ошпаренный. Ольга принесла мою, уже высохшую, одежду, я начал торопливо одеваться, а она в это время рассказывала:

— Это Осип сейчас прибежал. Говорит, что слышит звук моторов со стороны станции, напуганный такой! Господи, неужели кто-то узнал про тебя и немцам успел доложить? Не верю я в это, народ-то у нас хороший. Но сейчас все может быть.

А я уже успел полностью одеться и привлек к себе Ольгу:

— Не бойся, я рядом, в обиду тебя и твоих детей не дам.

Я нежно поцеловал ее и побежал через огороды в сторону леса. А звук моторов все ближе и ближе. Да, действительно, или у них какая-нибудь акция, или они меня хотят прихватить за жабры. Вообще-то, насчет меня это маловероятно. Немцы тогда бы все сделали тихо, без лишнего шума. Что же, будем посмотреть, как говорил один мой знакомый.

Я снова выбрал дерево повыше и с густой листвой, чтобы не сидеть, как аист на столбе. Черт возьми, если так дальше пойдет, то скоро начнется обратное превращение из меня в обезьяну какую-нибудь, например, в шимпанзе. В зеленой фуражке и с автоматом в волосатых лапах. Ну, тут я уже хватил, конечно, через край, чего только в башку не лезет!

А в деревне, надо сказать, было такое местечко, что-то вроде площади. С колодцем посередине. И оно очень хорошо просматривалось с моего поста. Ага, вот и немцы появились, сначала подъехал мотоцикл, потом легковушка и тупорылый грузовик с солдатами. Из «опеля» вышла парочка каких-то чинов, один из них что-то пролаял, солдаты попрыгали из грузовика и рассыпались по всей деревне. А начальство осталось под охраной мотоциклетного экипажа. Я, конечно, хорошо устроился, но вся деревня мне была не видна, и что там происходило, было неизвестно. Похоже, что немцы сгоняли людей на площадь, опять, наверное, будут болтать о своем «новом порядке». Хорошо, если так! Вот тут-то к высоким чинам и подбежал полицай Осип, вскинул руку в нацистском приветствии, что-то сказал и стал переминаться с ноги на ногу. Это у него, наверное. Что-то вроде нервного тика. Волнуется он так. Офицер еще что-то спросил через переводчика, Осип заговорил, разводя руками и мотая головой в сторону станции. Начальник удовлетворенно кивнул, жестом приказал замолчать и обвел взглядом уже согнанный в толпу деревенский люд. Он поднял руку вверх и начал гавкать, а переводчик говорил уже человеческим языком, причем довольно громко, поэтому я тоже прослушал эту речь:

— Мужики и бабы! Подданные Великой Германии!

После этих слов я не выдержал и плюнул в его сторону:

— Вот сволочь лупоглазая!

Действительно, его глаза чем-то напоминали лягушачьи. Такие я уже видел в первый день войны. А, между тем, фашист продолжал:

— Вы должны понимать, что становитесь цивилизованными людьми, поэтому должны подчиняться новому порядку. Потому, что он несет всем полное освобождение от большевистской заразы. В лесах начали появляться бандиты, они всегда действуют не по правилам войны, нападают из-за угла и убивают немецких солдат и офицеров. Поэтому, при появлении этих, так называемых, «партизан», вы обязаны сообщить об этом командованию немецкими оккупационными силами. В противном случае виновные будут повешены, а члены их семей будут отправлены в Германию.

Немец продолжал все в том же духе, надоел уже порядком. Я решил осмотреть деревню, у меня было ощущение того, что здесь не все правильно, что-то не сходится. Несколько автоматчиков, между тем, шныряли по покинутым домам, в надежде отыскать какое-нибудь съестное. Вот тут до меня дошло — в деревне не было видно ни одной курицы, и за все время я не слышал петушиного крика. Вот ведь, гады, даже полицаям своим ничего не оставили.

Осип-то, последние яйца приносил вчера ко мне, все-таки, наверное, неплохой мужик, и немцам пока не выдает. Хотя, может быть, у него свои планы. Но скорее всего, что нет. Не похож он на хитрожопого, просто замученный, боязливый мужичок. И семья ему дороже всего на этом свете.

Я разглядел в толпе Ольгино лицо, похоже, она думала о чем-то другом, более приятном, чем болтовня этого краснобая. А оратор так разошелся, что казалось, он сейчас слюной изойдет, и глаза выскочат на дорогу. Переводчик даже переводить не успевал, а «докладчик» все больше входил в раж, орал что-то о «тысячелетнем» рейхе, ну и тому подобную дребедень. Слушать его я уже перестал и думал, что хорошо бы всадить несколько пуль в этот слюнявый рот. Но он внезапно заглох, как будто его выключили из розетки, и немцы стали торопливо собираться. Ну, вот и славно!

Фашисты упаковались в свою технику и укатили, а народ расходиться не спешил, похоже, что-то обсуждали, временами поглядывая на Ольгу. А она, скрестив руки на груди и покачиваясь с пятки на носок, хмуро наблюдала за людьми. Наконец, к Ольге подошли два каких-то деда и принялись ей что-то внушать, а она, молча, их слушала. Говорили они довольно долго и показывали руками на деревню. Ольга согласно кивнула головой, развернулась и медленно пошла прочь. Я еще подождал, пока народ разойдется, слез с дерева и осторожно направился к Ольге домой. Когда я вошел, она сидела за столом, положив голову на скрещенные руки. Я погладил ее по волосам:

— Что у вас там случилось, что за разговоры?

— А дела вот такие! Люди уже про тебя все знают, здесь же деревня, ничего не скроешь.

— Ну, и что?

— А то, Витенька, что уходить тебе надо. Потому, что боятся люди и за себя, и за деревню. Сегодня-то промолчали, а что дальше будет, неизвестно. У кого-нибудь язык развяжется, что тогда? В общем, просят тебя люди уйти, вот так-то! Сегодня переночуешь, и все!

— Конечно, Оленька, конечно. Не буду же я людей под монастырь подводить.

Она обняла меня и вдруг разрыдалась:

— Не хочу я, чтобы ты уходил.

Я снова погладил ее по голове:

— Нет, это правильно, я должен уйти.

Ольга вдруг прижалась ко мне всем телом и затихла. Тут я заметил в окно, что возвращаются пацаны, осторожно отстранил Ольгу и вышел в сени:

— Вот что, ребята, разговор есть.

Они остановились, вопросительно глядя на меня, а я продолжил:

— Значит, так! Завтра я ухожу, а ваша задача на сегодня будет такая. Когда стемнеет, дойдете до полицая Осипа, и пусть он мне принесет винтовку брата своего, Архипа. И патронов, сколько есть. Понятно? Выполнять!

Пацаны вытянулись в струнку:

— Так точно, товарищ командир!

Я потрепал их по головам и пошел в сарай, чтобы обдумать, что мне делать дальше. Улегся на сено и прикрыл глаза. Да, конечно, удобно устроился лейтенант Герасимов! И крыша над головой, и жратва с выпивкой, и баба под боком, и опасности почти никакой. Живи, да радуйся! Вот только от присяги меня никто не освобождал, и гнать врага с родной земли все равно придется. Как ни крути, но это моя обязанность и мой долг, и с этим я полностью согласен. Мне просто погано видеть эти сытые рожи и то, что они распоряжаются здесь, как у себя дома, где-нибудь в Баварии или в Саксонии. Мне вспомнился сегодняшний «лектор» с выпученными глазами. Ничего, у вас глаза еще не так вылезут, когда погоним мы вас отсюда поганой метлой. Здесь еще Наполеон горе мыкал!

Я принял решение и задремал, но задремал чутко. И когда скрипнула дверь сарая, автомат был уже у меня в руках. Но это пришла Ольга:

— Витя, Осип пришел.

— Хорошо, Оля, давай его сюда.

Полицай осторожно зашел, присмотрелся и протянул мне винтовку:

— Вот, принес.

— Молодец, патроны давай!

— Сейчас.

И он выложил три обоймы.

— А теперь присаживайся, поговорим.

Осип нашел себе местечко и угнездился.

— Немцев много на станции?

— Не очень, человек пятьдесят.

— А полицаев твоих сколько?

Он даже как-то обиделся:

— Почему это моих? Я же за вас головой рискую.

— Ну, ладно, извини!

— Точно не знаю, сколько их там. То приходят, то уходят. Наверное, рыл двадцать — двадцать пять наберется.

— Теперь дальше, какие охраняемые объекты там имеются?

— Ну, сам вокзал, он каменный, там у них и комендатура, и казарма. Еще у стрелки пост, у водонапорной башни. Ну, и пленных охраняют. И еще патрули ходят. Больше не знаю.

— А пленных, сколько солдат охраняют?

— Двое. Там же амбар тоже каменный, да и двери крепкие.

— Хорошо, пойдем дальше. Лупоглазый этот, кто такой?

— Сам комендант.

— Живет где?

— Живет на вокзале, там у него комната.

Я замолчал, обдумывая поступившую информацию. Потом отправил полицая домой. Да, силенок-то у меня маловато, но на моей стороне внезапность. Это все так, но нужно еще оружие, и его надо где-то добывать. И искать его придется в стороне от станции. Пусть там пока все будет тихо и спокойно, как на кладбище. Вот это сказал, так сказал! Хорошо. Что чувство юмора у меня еще не совсем пропало. Значит, поживем! Так лежал я и размышлял, но все равно ждал появления Ольги. И она пришла! И была еще одна чудесная ночь! Все это я запомню надолго.