Линга Шарира. Третье возрождение Феникса

Виктор Романович Саморский, 2021

Что произойдет, если однажды осознанными сновидениями заинтересуются военные? Что если технологии ОС и практики Дзогчен будут использованы не для духовного развития личности сновидящего, а для сугубо практических и деструктивных целей противостояния между спецслужбами различных государств: шпионажа, чтения мыслей, контроля сознания, внедрения агентов влияния, физического устранения высших офицеров командования, наведения массовых галлюцинаций на войска противника? Кто сможет противостоять боевым магам в сновидческом и реальном мире, если это один и тот же мир? Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Россия. Московская обл. г Химки.

27 января. 2003 г. 06:10

***

Во сне Лена опять рисовала свою Картину…

Семен Михайлович, преподаватель по изобразительному искусству, неоднократно поправлял, — Елена, нужно говорить «писала». Она всегда соглашалась, не спорила, не вступала в дискуссию, ничего не доказывала старому и мудрому учителю. Только мысленно произносила, — все пишут, а я рисую. И даже сама не знала, почему так поступала.

Что это было? Глупое упрямство, желание противоречить авторитетам, отстаивание собственных убеждений, пусть даже и не всегда верных? Скорее всего, нет. Где-то там глубоко внутри себя она знала, что права. Чтобы не утверждал Семен Михайлович и орфографические словари, но пишут книги, а картины все-таки рисуют.

Это упрямство внутри нее было всегда. Мама говорит, что передалось по наследству от отца, и почему-то всегда начинала плакать, хотя к тому не было никаких причин. Сколько не пытала Лена, вытянуть из мамы подробности не удавалось. Какой-то комплекс запускал свои коготки в израненное сердце, и мама наотрез отказывалась разговаривать.

После того как из семьи ушел папа, в квартире появилось множество икон и сомнительной религиозной литературы. Мама очень часто плакала и все больше замыкалась в себе. В сорок шесть лет она выглядела древней старухой.

Лена аккуратно установила на мольберт предварительно загрунтованный холст, не спеша достала палитру и набор из почти сорока кисточек. Эти кисточки подарил папа. Они стоили каких-то совершенно немыслимых денег, и стоит ли упоминать, что в эпоху перестройки достать подобный дефицит, само себе уже подвиг. Лена очень дорожила ими, берегла, поэтому использовала всего пару раз. Они были слишком хороши, чтобы портить на какую-нибудь посредственную мазню или выполнение домашнего задания по художке.

Нет, эти особые кисточки были предназначены исключительно для создания шедевра, которым и была задумана ее Картина.

Лена никуда не торопилась, выдавила краски, налила разбавитель, нанесла на палитру и подобрала нужные тона.

Краски тоже папа подарил. Когда он узнал, что Лена увлеклась рисованием, приехал в гости и притащил целый чемодан подарков. Лена как-то, ради интереса, пыталась подсчитать стоимость, вышло почти на две маминых зарплаты.

Папа не был богат, работал простым инженером на оборонном заводе и получал копейки. У него была новая семья и двое детей от молодой жены. Работа вытягивала все силы и время. Жили скромно, перебивались от зарплаты до зарплаты. Заняться бизнесом или торговлей он не смог, спекулянтами не становятся, ими рождаются.

Но он каким-то непонятным образом сумел выкроить от семьи немалые деньги на подарки любимой дочери от первого брака. А через несколько месяцев привез еще и набор профессиональных кисточек. Лена никогда даже не пыталась узнать его стоимость, это было совсем не важно. Важнее было другое, таких кисточек больше ни у кого нет, даже у профессиональных художников кисти были гораздо проще и дешевле.

Именно тогда Лена твердо решила поступать в ВУЗ на художника-реставратора. Папа верил в нее, разве она могла подвести его? И поступила, хоть это оказалось непросто. А пару ночей перед экзаменами не спала совсем, — зубрила.

Успею еще, — думала она, — вся жизнь впереди.

Наметила композицию. Потом быстрыми, осторожными мазками стала набрасывать контур. Изображение словно само появлялось на холсте, как отпечаток проявляется на фотобумаге. Через некоторое время стало различимо огромное раскидистое дерево с тонкими и длинными ветвями. Потом появились опавшие желто-бордовые листья вокруг него. Постепенно возникла глубина, словно в плоское изображение добавили еще одно измерение. Вот небольшие кустики слева, а это соседние деревья. Фон не прорисован, но по отдельным, казалось, совершенно незначительным элементам, он безошибочно угадывался.

Теперь было ясно, что вокруг дремучий непроходимый лес. На небе сгустились тяжелые свинцовые тучи, и вот-вот должен обрушиться настоящий тропический ливень. А в самой глубине леса постепенно возникал контур одинокой человеческой фигуры. Скорее всего, мужской. В руках у возникшего из мрака небытия что-то было… Лена еще сама не могла понять, что это такое? Возможно, зонтик? А может быть, это какое-то оружие? Меч или шпага? Еще немного, и станет ясно. Не Лена творила картину, та сама собой возникала на холсте.

Получалось просто здорово! Она счастливо улыбнулась и проснулась…

И все еще улыбаясь, открыла глаза. Но тьма ночи не ушла, и уже не уйдет никогда.

И тогда Лена закричала…

А чуть позже, уже окончательно проснувшись, заплакала, громко, отчаянно, навзрыд. Из своей спальни прибежала мама, и стала успокаивать, как в далеком детстве, гладя по голове. Лена уткнулась маме в плечо и слезы ручьем текли на ночную рубашку.

— Ну что ты, Леночка, успокойся.

— Мама… — шептала Лена сквозь рыдания, — мама… я… не хочу… жить…

— Ну что ты, деточка, разве можно так говорить? Грех это! Самый тяжкий грех.

— Мама, мне все равно. Твой бог меня предал. Он создал меня художником, а потом сделал слепой. За что? В чем я провинилась?

— Доченька, — теперь мама тоже плакала, — бог посылает нам испытание. Мы должны его преодолеть.

— В чем смысл? — закричала Лена, — Как я буду рисовать в темноте? Ты понимаешь, что я никогда не смогу видеть? Зачем мне такая жизнь? Я хочу рисовать, но я ничего не вижу. Совсем ничего.

Ее тело сотрясла судорога. Это был первый нервный срыв за шесть месяцев…

Полгода назад Лена возвращалась домой из ВУЗа. Короткое светлое платье, белая сумочка, босоножки, в ушах затычки наушников с веселой мелодией. Сияло солнышко, вокруг бодро сновали прохожие. Когда она переходила перекресток, пьяный придурок на мерседесе, не успевший вовремя затормозить, вылетел на зебру. Лена не слышала отчаянных криков прохожих, поэтому отскочить в сторону от стремительно летящей машины не смогла. Краем глаза успела ухватить очень быстрое движение и повернулась. Последнее, что она увидела, это огромный красный капот в нескольких сантиметрах от себя. Страшный удар, Лена пролетела по воздуху несколько метров и упала, ударившись затылком об асфальт. И наступила тьма…

Через два часа Лена пришла в себя в реанимационном отделении центральной городской больницы. Голова осталась цела, но оказался поврежден зрительный нерв. Лена ослепла.

Потом были различные клиники и очень много врачей. Сколько денег потрачено на многократные обследования и лекарственные препараты, сложно сосчитать. Врачи развели руками и огласили окончательный приговор — амавроз необратим.

Лена выслушала диагноз без слез и истерик. С этого дня она превратилась в сомнамбулу, почти не разговаривала, глотала горькие таблетки, стойко переносила капельницы и уколы. Никогда не жаловалась, почти ничего не ела, но очень много спала. Словно пыталась навсегда уйти из реальности в сон. За полгода и без того худенькая девушка потеряла почти десять килограмм веса. Могла сидеть и часами не менять положения, уставившись в одну точку. Время шло, лечение не давало положительных результатов. Чуда не произошло, надеяться больше на что.

И вот теперь Лену прорвало…

— Бог никогда не дает испытания тяжелее, чем может вынести человек. Значит, у него на тебя другие планы.

— Я хочу рисовать! — сказала Лена успокаиваясь. Она вытерла слезы рукавом ночнушки, всхлипнула и повторила еще раз, — я хочу рисовать! Произнесла твердо, голос почти не дрожал.

— Я возьму на работе отгул в понедельник, и мы опять поедем в клинику. Поговорю с Виталием Федоровичем, может быть, все-таки операция возможна? — в голосе мамы была слышна надежда и сомнение одновременно.

— Хорошо, мам, — ответила Лена, всхлипывая, — я справлюсь, мам. Тебе на работу нужно идти.

Мама вздохнула, еще раз погладила Лену по голове и ушла одеваться. Некоторое время Лена сидела неподвижно на кровати, обхватив колени руками.

Когда за мамой закрылась входная дверь, она нахмурилась, спустилась с кровати и пошлепала босыми ногами в ванную. Долго плескалась у раковины, приводя себя в порядок. Затем перебралась обратно в спальню, переоделась в джинсы и розовую майку, расчесала волосы на ощупь, все так же на ощупь подкрасила губы. Долго стояла перед зеркалом, пытаясь увидеть собственное отражение. На долю секунды показалось, что она почти видит его.

Погладила холодное и гладкое стекло рукой, постояла в задумчивости и нерешительности, несколько долгих минут, затем отправилась в свою комнату, переделанную под рабочий кабинет. По квартире Лена давно перемещалась спокойно и уверенно. За шесть месяцев темноты она наизусть выучила обстановку в квартире, научилась определять положение мебели простым прикосновением, а наличие мамы в комнате — по едва слышному дыханию. В последние дни она стала гораздо четче различать разговоры соседей за стенкой, лай собаки у подъезда, крики детишек с игровой площадки и шум автомобилей с улицы. А вместе с тем, обострились запахи, она уже точно определяла, что готовили соседи на ужин.

В кабинете стоял стол, на котором располагалась широкая и низкая чаша. Лена налила совсем немножко воды и принялась аккуратно разминать глину. Не спеша принялась ваять.

Лепить можно и в темноте, — пыталась успокоить себя Лена. Но это обман. Очень хотелось увидеть, что у нее получается. Но как это сделать?

Помучившись больше часа, Лена скомкала глину в большой комок и положила обратно в чашу. Снова наведалась в ванную и переоделась в любимое платье. Раньше оно было красным, теперь это просто набор осязательных ощущений…

Еще немного постояла у зеркала. Просто так, без всякой видимой цели. Наверное, привычка.

Присела за стол и стала ждать маму. Сидела и смотрела в себя, время от времени легонько дотрагиваясь до стрелок больших мужских наручных часов, у которых мастер снял стекло.

Часы тоже папины. Нелепо большие мужские наручные часы. И в этом оказался их плюс, можно аккуратно пощупать циферблат и узнать время, без риска поломать механизм или согнуть стрелки.

***

Мама пришла с работы без десяти шесть. Зашла в комнату, погладила дочь по голове и даже не стала ругать за то, что Лена не обедала. Ушла переодеваться и готовить ужин.

В 18:05 в дверь позвонили. Мама открыла визитеру. Некоторое время с лестничной клетки доносились голоса — взволнованный мамин и спокойный, уверенный мужской баритон. Голос спокойный, добрый, приятный и одновременно властный, не терпящий возражений. Лена внимательно прислушивалась, пытаясь понять, о чем идет речь?

Наконец мама вошла в комнату, и вместе с ней вошел еще кто-то, волна чужих, незнакомых и волнующих запахов.

— Лена, это к тебе, — сказала мама.

— Здравствуйте, Елена, — раздался приятный мужской голос.

— Здравствуйте, — бесцветным голосом отозвалась Лена и вздохнула. Пахло мужчиной и табаком, а сквозь очень дорогой парфюм, пробивался очень слабый, но четко различимый аромат. Он оказался ей незнаком. Мужской, агрессивный, очень неприятный, и в то же самое время, чем-то неуловимо притягательный. Словно стая волков… Словно табун лошадей… Словно стадо буйволов…

Лена внезапно поняла, чем пахнет от незнакомого человека — казармой.

— Вы военный? — спросила она.

— Капитан Ерохин, — представился мужчина, нисколько не удивившись вопросу.

— А по имени?

— Петр Яковлевич, — ответил он после секундной заминки.

— Петр, — задумчиво повторила Лена, — Петя. У вас очень красивое имя. Мужественное.

— Обычное, — пожал плечами Ерохин, — в переводе с греческого означает камень.

— Я знаю, — сказала Лена, — а можно, я вас потрогаю?

— Пожалуйста, — ответил Ерохин. Видимо, был готов к вопросу. Подошел ближе и слегка наклонился.

Лена подняла руку и плавно провела по лицу мужчины сверху вниз. Над левой бровью рука задержалась на секунду, нащупав небольшую вмятинку старого шрама. Мысленно нарисовала себе усатого мужчину лет сорока, но гость оказался чисто выбрит и усов не носил.

— У вас мужественное лицо, — сказала она вслух.

Кажется, я повторяюсь. Но ведь нужно же что-то сказать?

— Я знаю, — ее словами ответил незнакомец, и засмеялся.

Лена тоже улыбнулась, и это была ее первая улыбка за последние шесть месяцев.

— Скажите, Елена, а вам часто снятся сны?

Россия. Москва. ул. Матросская Тишина. 28 января. 2003 г. 15:37

Психиатрическая Клиническая больница № 3

***

Разговор в кабинете врача длился почти час, оба собеседника мечтали поскорее закончить, однако найти общий язык все никак не удавалось.

— Иными словами, — настаивал Ерохин, — это шизофрения?

— Нет, это не так, — воспротивился врач, — Очень многие путают, но диссоциативное расстройство идентичности это отнюдь не шизофрения. Это очень редкое психическое расстройство, при котором, под влиянием стресса личность человека разделяется на две или более. Болезнь, как правило, развивается в период раннего детства, когда ребенок беззащитен и нуждается в опеке, но недополучает ее в нужном количестве. Либо приобретает сильный травматический опыт, нанесенный близким человеком. Так же, заболеванию может способствовать ранняя смерть родителей, война, техногенная катастрофа, насилие, критический эмоциональный стресс, серьезное заболевание или какая-то другая стрессовая ситуация. В любом случае, оно связано с эмоциональной дизрегуляцией и пограничным расстройством личности. Психика человека — крайне мало изученная область.

В дальнейшем на стресс накладывается врожденная способность к диссоциации, то есть отделению воспоминаний от сознания, которая порождает новую личность, гораздо более устойчивую к стрессовой ситуации. Можно считать это защитным механизмом психики. Чтобы выжить, личность вынуждена приспосабливаться к условиям окружающей среды.

— А это точно не симуляция?

— Многие психологи и психиатры считают, что диссоциативное расстройство идентичности имеет слегка надуманный характер. Другие, наоборот, уверены, что это не расстройство, а естественная вариация человеческого сознания. Так, например, Джеймс Хиллман утверждал, что персонификация личностей относительна. И поэтому не нужно считать «синдром множественной личности» психическим заболеванием, а скорее, следует рассматривать как уникальную особенность психики. С течением времени у любого человека под влиянием социума слегка меняется характер и привычки, но это же не считается отклонением. Вы согласны?

— Я не сумасшедший, я просто не такой как все, — произнес Ерохин задумчиво, пошевелился в кресле, слегка поменяв позу — а как происходит процесс переключения между личностями? Что является спусковым механизмом для хм… рокировки персонажей?

— Что является триггером? — психиатр задумался, — как правило, это возникновение определенных условий, характерных для стрессовой ситуации. Либо максимально близкое приближение окружающей обстановки к таковым. Для каждого больного сугубо индивидуально, кому-то нужно угрожать оружием, кто-то должен увидеть труп. Иногда достаточно даже негромкого звука, щелчка выключателя, сигнала автомобиля, телефонного звонка, единственного произнесенного слова или ключевой фразы. Да все что угодно! Как я уже сказал, длительное наблюдение в стационаре поможет, выявить механизмы и факторы, вызывающие смену идентичностей.

— То есть, заочно вы не можете однозначно идентифицировать механизм?

— Нет, это невозможно. И я вам вполне серьезно заявляю, не нужно тянуть. Чем быстрее вы привезете больного, тем скорее мы сможем начать лечение.

— Как? — удивился Ерохин, — Вы же сами сказали, что медикаментозное лечение малорезультативно. Как вы тогда собираетесь его лечить? Лоботомией?

— Ну что вы, молодой человек, сейчас не сороковые годы двадцатого века. Никто из психиатров уже давно не применяет топорик для колки льда. Диссоциативное расстройство довольно успешно лечится с помощью когнитивной психотерапии, клинического гипноза, инсайт-ориентированной психодинамической терапии. А медикаментозное лечение применяется для облегчения сопутствующей депрессии. Вполне достаточно самых распространенных антидепрессантов.

— Понятно, — кивнул головой капитан, — нисколько не сомневаюсь в эффективности лечения, скорее сомневаюсь в его целесообразности. Напичкаете пациента таблетками, и он превратится в овощ…

— Иногда можно отказаться от реинтеграции различных личностей в одну хорошо функционирующую идентичность, достаточно обеспечения бесконфликтного и сотрудничающего отношения между ними. Понимаете?

— А вот это уже интереснее, — Ерохин слегка наклонился вперед, внимательно прислушиваясь к словам собеседника.

— Каких-то универсальных рецептов просто не существует, для каждого больного схема лечения назначается врачом исходя из клинической картины. Но самое главное, это конечно отношение к больному. Фармакология вторична, в первую очередь нужно обеспечить душевный покой, отсутствие стрессов и тревог, раздражающих факторов, тогда лечение будет иметь эффект. Нужно добиться внутреннего равновесия, гармонии личности. И вам не понадобятся ни таблетки, ни топорик. Понимаете меня?

Ерохин кивнул.

— Рекомендуется с равным уважением относиться ко всем альтер-личностям, потому что это части единого целого. Любая попытка насильственного подавления одной из них неизбежно приведет к внутреннему конфликту и лишь усугубит ситуацию. В конечном счете, все может закончиться суицидом.

— Понятно, — сказал Ерохин, поднимаясь из кресла, — учтем. Доктор, большое вам спасибо за консультацию.