Шатун

Виктор Стукалов

Развитие лесопромышленного комплекса и постоянное увеличение объёмов лесозаготовок неизбежно ведёт к сокращению естественного ареала обитания диких животных, изменение и ухудшение условий их обитания, сокращения кормовой базы. Всё это, вместе взятое, приводит к конфликтным ситуациям между дикими животными и человеком. Ситуация обостряется проявлением со стороны человека потребительского отношения к дикой природе, его стремлением бесконтрольного промысла диких животных, наглого и бесстыдного браконьерства. Но природа не остаётся в долгу и начинает мстить, калеча судьбы людей, а нередко – отнимая у них и жизнь… Повесть написана на основе реальных событий. Автор взял на себя смелость перенести место действия в один из таёжных посёлков района им. С. Лазо Хабаровского края, в дорогие его сердцу места, изменив при этом фамилии участников этих событий. Повесть посвящается моим дорогим друзьям, надёжным и верным товарищам – лесникам Катэнского лесничества Хорского мехлесхоза, лесорубам и охотникам, с кем мне пришлось пройти многие сотни вёрст по таёжным дебрям хорской тайги, всем жителям пос. Солонцовый района им. Сергея Лазо Хабаровского края, и ныне живущим, и уже безвозвратно ушедшим от нас…

IV

…Предрассветные сумерки прорезали лучи фар, и на стоянке бригады остановился грузовик «ЗИЛ-157» с обогревательной будкой в кузове.

Из сторожки выскочил Будулай и громко лая и, одновре-менно, виляя хвостом, подбежал к машине. Следом за Будула-ем, на ходу надевая куртку, вышел Демьяныч. Не доходя до ма-шины он остановился и подозвал к себе Будулая.

Продолжая лаять и оглядываясь на машину, Будулай вер-нулся к Демьянычу.

Из кабины вышел Михаил Немов, следом за ним вышли Степан Голотин и Пётр Меняйлов. Подойдя к кузову, Михаил постучал кулаком по борту: — Серёга! Жив ещё?

Дверь будки открылась, и из проёма двери показался Бредихин: — Живо-ой! А что мне сделается?

— Значит, так, мужики… — Немов внимательно посмотрел на подельников и напомнил: — Делаем, как договорились… Ты, Степан включай свой «микуни»^[4], и к нам, в будку. Надо перекусить, а то я очень торопился и не позавтракал толком… Немов, Бредихин и Меняйлов подошли к Демьянычу: — Ну, здорово, Демьяныч! Как ты тут — жив, здоров?

Увидев Немова, Будулай прижался к Демьянычу и злобно.

— Да, как видите — жив! — в тон им ответил Демьяныч — и вам доброго здравия! И что это вам… дома-то не сидится?

— Тут, такое дело, Демьяныч… — Немов замешкался и оглянулся на Бредихина и Меняйлова. — Степан нам сегодня нарежет новые волока, Сергею есть задание спилить несколько сушин для посёлка. Короче, нам работы на целый день. Сейчас Петро поедет в посёлок…Так, ты, Демьяныч, если хочешь, можешь с Петром съездть домой… А вечером он по-едет за нами и тебя привезёт… Ты, как?

Демьяныч внимательно выслушал Немова и, долго не ду-мая, согласился: ему очень не хотелось упускать возможность съездить домой, повидать Наденьку, детей, за которыми очень соскучился. — Вот, спасибо, Михаил, обрадовал! — и обратился к Меняйлову — Петро, ты подожди меня несколько минут, я сей-час…, я быстро… А, вы, ребята, проходите в сторожку, там, на печке, чай… Свежий, вот только перед вашим приездом зава-рил…

Пока прогревался двигатель бульдозера, Немов, Бредихин и Меняйлов вошли в сторожку Демьяныча. Степан разлили по кружкам горячий чай, и достал из кармана куртки горсть карамелек.

Демьяныч торопился, собирая в рюкзак одежду и бельё для стирки. Завязав рюкзак, Демьяныч обернулся к Меняйлову: — Всё, Петро, я готов… Поехали…

Пётр поднялся со скамейки, сунул в рот одну карамельку и кивнул головой: — Поехали…

Демьяныч ласково потрепал за ушком Будулуя, пообещал привезки ему гостинец от бабушки Нади и вышел из сторожки следом за Петром.

Переглянувшись со Степаном, Мишка довольно улыбнул-ся.

— Ну, что почаёвничаем и — за дело — Немов развернул кара-мельку, острожно положил её в рот и отхлебнул чаю.

— Сергей, о чём задумался? — окликнул его Михаил. — Думать потом будем, сейчас надо дело делать. А то, пока шкуру сде-рём, пока освежуем… Кто знает, сколько времени на это уйдёт. А сейчас не лето. Шкура на морозе задубеет, а её надо острожно снять… Она, брат о-о-чень бо-о-ольши-их копеек стоит…

В сторожку вошёл Голотин, налил в кружку чай сел за столик, не снимая шапки.

Слышь, Степан! — Повернулся к нему Михаил. — Я одного мужика в Хабаровске знаю, он там, «в верхах», — и Немов под-нял вверх указательный палец — какой-то шишкой ошивает-ся… Короче — «юным мичуринцем«…работает.

— Я не понял… кем работает? — Степан с удивлением по-смотрел на Михаила.

— Он…где-то в каком-то архиве работает… Короче — хре-ном груши околачивает и получает законную зарплату… Так он мне чё сказал… — Мишка отхлебнул глоток чая.

Степан отвернулся, громко высморкался, вытер нос гряз-ным носовым платком: — Так…, что там, Миша…, твой знако-мый, сказал?

— Так, он чё говорит…, — Михаил сделал глоток чая — еже — ли медвежачью шкуру снять, только так, чтобы на лапах когти были, и голова при шкуре осталась, то за это можно та-а-а-ки-и-ие деньги зашибить — нам втроём за месяц не заработать!

Там, у них, мужички есть — спецы высшего класса, так всё об-делают, только держись! А потом…, представляете, мужики, у какой-нибудь большой шишки… в шикарной квартире на полу в кабинете, или в гостиной… медвежачья шкура… с головой, с глазами и оскаленной пастью… Представляете?

— Представляю, Миша, представляю…, — поддержал его Степан — а ещё я представляю, как он гостям трепаться будет, что этого медведя он сам лично убил…

— Да пусть треплется, языком молоть — не мешки таскать. — Равнодушно ответил Михаил. — Только, чтобы деньги нам хо-рошие заплатил… Думаю, стоит попробовать. Ты, Сергей, как думаешь — стоит?

Сергей молча пожал плечами.

Михаил молча, с нескрываемой и какой-то ядовитой усмешкой, посмотрел на него и обратился к Степану: — Ну, что, Степан, прогрелся твой «пылесос»? Тогда, запрягай — и пое-хали: время не терпит.

Поднявшееся над сопками солнце проткнуло своими лу-чами густые кроны заснеженных елей, и они, рассыпавшись фонтаном искр, засверкали на снегу всеми цветами радуги.

Сергей смотрел на эти застывшие в скорбном молчании ели, на сверкающий разноцветными искрами и, какой-то не-обычно, золотистый снег. Запрокинув голову, он долго смот-рел на высокое, до боли в глазах лазурное небо, и чувствовал, как что-то горячими тисками давило его внутри.

Который раз, за эти несколько дней, он проклинал себя за то, что сказал Михаилу про найденную берлогу, за то, что не хватает смелости просто так, взять и отказать ему, не подчи-ниться.

Сколько раз он представлял себе, как смело говорит Ми-хаилу в глаза всё, что о нём думает, как уходит от него, не подчинившись, с гордо поднятой головой, как стоит Михаил, подавленный его смелостью.

Но, стоило Михаилу что-то приказать, и Сергей, стиснув зубы, матерясь и проклиная всё, выполнял его приказы. И при этом, убеждая себя, что это он делает в последний раз.

А приказывать и повелевать Михаил умел и любил. И не только в случаях производственной необходимости…

…В кабине бульдозера, рассчитанной на одного человека, было тесно: Степан сидел за ручками управления в удобном, подпружиненном кресле; слева от него, упираясь левой ногой в переднюю стенку кабины с заряженным ружьём в руках, пристроился Михаил.

Сергей сидел справа от Степана, на защитном кожухе ры-чага управления задним рыхлителем.

Бульдозер тронулся, гремя гусеницами, со свистом завы-вая на высоких оборотах.

— Степа, а мы твоим «танком» раньше времени медведя не спугнём? Может быть, нам его добыть как-нибудь по-другому, а? — робко спросил Сергей, ещё где-то в глубине души надеясь, что все задуманное ими сорвётся.

— Ты, чё, Сергей? — обернулся к нему Степан. — Мы с Мишкой позапрошлой зимой белогрудку, ну,… того, что ты в су-шине нашёл, три раза пытались ножом свалить. Первый раз тихонько надавили — сушина не подалась; мы тогда — второй раз посильней надавили — она только чуть треснула от комля. А медведю — хоть бы что! Сидит, окаянный, и не вылазит! Ну, мы тогда ещё раз на полном газу ка-а-ак даванули! Сушина — хрясь, вдоль напополам и треснула! А он, дурачок, из неё и вы-валился… и прямо под гуску… А этот в берлоге… Нет, не ду-маю… Мы «Топтыгина» тёпленького возьмём!

…Медведица тоже, до последнего, держалась… — продолжал Степан. — Мы ещё удивились, чего она не вылазит…Я ещё нож опустил и ножом по берлоге… Мы, Сергей, не знали тогда, что она с медвежатами и до последнего момента, их защищала… Могла бы убежать, так нет же… Медвежата… Вот она ради них…и под бульдозерный нож… Все же, как ни говори, а мать. Хоть и медвежачья, зверинная…, а всё же — ма-а-ать!

Степан замолчал, протерев толстой и рваной рукавицей обмерзающее лобовое стекло. Ни к кому не обращаясь, он смачно заматерился и, оправдывая себя, со злом почти выкрикнул: — Всё равно, не мы, так другие её, один хрен, убили бы! Что, на всю тайгу она одна, что ли, медведица эта? Тайга — вон она, какая, конца и краю ей не видно, в ней медведей этих — не сосчитать. Верно говорю, Михаил?

— Верно, Стёпа, верно… — поддержал его Михаил. — Ты, Серега, прикинь, сколько их гибнет при лесных пожарах. И не только медведей…Я, когда на Сукпае работал, нас на ту-шение пожара бросили, всю бригаду.

Там речка протекает, Кабули называется, это левый при-ток Хора. Она, пожалуй, чуток меньше самого Сукпая. Так вот, у этой самой Кабули есть правый приток — ключ Обваль-ный, ну…, по нему и горел лес… Так там, стадо кабанов от ог-ня спасалось и в сопку… А перед ними оказалась скала, как забор. Так они, кабаны, не догадались поперек склона обог-нуть её и вверх подняться. Они к скале прижались, да так все заживо и сгорели… Там они просто так погибли, зазря…

— А медведицу мы съели, получается — с пользой! Значит, не зря. — подвел итог Степан.

Трясясь всем корпусом, бульдозер медленно карабкался по волоку в сопку. Степан, часто протирая рукавицей обмерзающее стекло, пригнувшись, влядывался в окружающий лес, как бы принюхиваясь.

— Ты,…это…, Серега, тоже посматривай. А то, не дай бог — проедем. Ты хоть хорошо запомнил место? Не проедем? И не дожидаясь ответа, спросил: — Сергей, а ты, наверное, счастли-вый? Как думаешь?

Степан повернулся к молчавшему Сергею. Михаил мельком взглянул на Степана, потом выжидающе уставился на Сергея.

— Да, я почему так спросил? — продолжал Степан — Ты уже третьего медведя находишь — значит везучий, счастливый, значит. А говорят, кто счастливый — тот в раннем детстве из ночного горшка содержимое пригоршнями ел!

И Степан, довольный собой, дико захохотал своей глупой шутке. Михаил, взвизгивая по-поросячьи, тоже засмеялся, обнажив свои жёлтые, прокуренные и крупные, как у старого жеребца, зубы.

Сергей, стиснув зубы и не показывая обиды, промолчал, вглядываясь в проталину на лобовом стекле. Наконец, увидев знакомое место, он тронул Степана за плечо и молча показал рукой налево.

Степан, резко сбавив скорость, осторожно повернул буль-дозер, куда ему указал Сергей. Теперь ему предстояло, не сби-ваясь с основного направления, осторожно провести бульдо-зер в просвет между крупными деревьями, обойти крупный валёжник. С каждой минутой бульдозер приближался к бер-логе.

Мишка, переломив ружьё и убедившись ещё раз, что оно заряжено, открыл дверцу кабины и взял ружьё наизготовку.

В его задачу входило добить медведя из ружья, если он не погибнет под гусеницами бульдозера.

В открытую дверцу кабины Сергей увидел знакомый вы-воротень, на мгновенье мелькнувший в просвете между дере-вьями, чуть левее и немного ниже по склону. Он показал его Степану и теперь уже Степан сам, опираясь на свой опыт, ос-торожно подводил бульдозер к заветному выворотню и, в то же время, выбирая самый короткий путь.

Прежде чем двинуться вперёд, он тщательно протирал от инея лобовое стекло, потом внимательно изучал то, что видел перед собой, и, только убедившись, что бульдозер пройдет, не зацепив ножом стоящих деревьев, осторожно, на малом газу продвигался вперед. Теперь бульдозер был похож на стально-го хищника, огромного, беспощадного и жаждущего кровавой дани…

До кедра осталось пройти всего несколько метров, когда на пути бульдозера оказались несколько невысоких ёлочек, густо запорошенных снегом. И почти сразу за ними снежной горкой угадывалась большая валёжина с торчавшими толсты-ми сучьями.

Степан молча посмотрел на Михаила, ожидая его ответа.

Михаил, облизав пересохшие от волнения губы, молча показал Степану на стоящие по обе стороны от елочек толстую липу и, почти такой же величины, ясень.

Поняв, о чём хотел спросить его Михаил, Степан утвердительно кивнул головой, убеждая его в том, что бульдозер пройдет между этих деревьев.

Внимательно глядя на Михаила, Степан ждал команды, не решаясь принять решение самостоятельно.

Прищурившись, Михаил о чём-то напряжённо думал, пе-реломив ружьё, ещё раз убедился, что оно заряжено, потом, спустив предохранитель на ружье и взглянув на Степана, рез-ко кивнул головой.

Степан облизал пересохшие от волнения губы, ещё раз посмотрел на липу и ясень, как бы примериваясь и убеждаясь, что бульдозер свободно пройдёт между ними. Оглянувшись на Михаила, он снял рукавицы и, поправив на голове шапку, рез-ко убрал ногу с педали газа…^[5]

Взвыв на высоких оборотах, бульдозер разъярённым зверем рванулся вперёд, ломая и круша всё перед собой.

От резкого удара бульдозерного ножа, сбитый с елей снег плотным снежным облаком окутал бульдозер. Снежный вихрь, прикрыв снежной круговертью окружавшие бульдозер деревья, ворвался в открытую дверку кабины, И почти в это мгновенье бульдозер вдруг полез на валежину, скрытую под снегом за ёлочками.

Сначала он резко наклонился влево, влезая правой гусе-ницей на валёжину и ломая траками торчащие сучья.

Михаил, опасаясь вывалиться в открытую дверку, успел упереться левой ногой в переднюю стенку кабины. Он при-жался всем телом к боковой стенке рядом с открытой двер-кой, не выпуская из рук ружья.

Сергей всей своей массой тела навалился на Степана.

Бульдозер ещё какое-то мгновение влезал на валёжину, круша стальными траками мёрзлую древесину, потом на секунду завис на валёжине и вдруг стал стремительно провали-ваться вниз, наклоняясь вправо.

Степан успел только крикнуть — Держись! — как бульдозер всей своей массой рухнул с валёжины, и резко наклонившись вправо, ударился кабиной о ясень.

Какая-то сила бросила Сергея вперёд, и не успев среагиро — вать и найти точку опоры, он со всего маху ударился головой о стенку кабины.

Михаила бросило на сидящего справа Степана и вперёд на приборный щиток. В эту же секунду открытая дверка кабины с огромной силой ударила по торчащим из кабины ружейным стволам, выбивая ружьё из рук Михаила. Инстинктивно Миха-ил сжал руки, и ружьё выстрелило.

Теперь, соскочив с валёжины, бульдозер резко качнулся влево.

Не ожидавший это Михаил не успел бросить ружье и ухва-титься руками за что-нибудь в кабине. От резкого броска буль-дозера дверка широко распахнулась и Михаил, с ружьём в ру-ках, провалился в открытую дверку кабины на отпополиро-ванные камнями широкие траки гусеницы…

Сильный удар ножом бульдозера в ствол выворотня и дикий, нечеловеческий крик раздались одновременно.

Этот страшный крик кнутом хлестнул Степана по нервам.

Остановив бульльдозер, неистово матерясь, он выскочил из кабины.

Между валёжиной и гусеницей, по-волчьи завывая, кор-чился Михаил. — Рука, Степан…, рука…

Степан кинулся к Михаилу: — Миша, жив? Миша?

— Рука…, рука…, я… руку…сломал…Степан! Помоги-и-и, Стёпа… — продолжал выть Михаил.

Наклонившись над Михаилом, Степан попытался под-нять его, но Михаил, закричав от боли, обложил Степана ди-ким матом.

— Серё-ё-ёга! — голос Степана сорвался: — Серге-ей! — Тво-ю мать, иди помоги-и-и! Слы-ышь, ты-ы-ы, помо-ги-и-и!

Из кабины, пытаясь одной рукой найти хоть какую точку опоры, согнувшись, показался Сергей. Другую руку он прижимал к лицу. Между пальцами руки по тыльной стороне ладони тонкими струйками текла кровь.

— Серёга…ты…ты…это…чё? — Степан растерянно смотрел на Сергея, голос его задрожа. Он посмотрел на Михаила, как будто пытаясь найти у него поддержку, потом на Сергея.

Сергей убрал руку от лица. С каким-то равнодушием по-смотрел на окровавленную ладонь, потом, посмотрев таким же безразличным взглядом на Степана и на притихшего Ми-хаила, и спросил: — Ну, как, сильно?

— Ну, ни-и-и хре-е-на себе… — медленно, словно подбирая слова и с изумлением разглядывая разбитое лицо Сергея, тихо произнёс Степан, — Где ты так?

— Что, сильно? — вместо ответа спросил Сергей. — Не видишь, что ли — с кабиной… поцеловался. Сильно, да?

— Можно было бы и сильней, да дальше некуда… — Ты по-годи, Серега, не торопись…Я сейчас тебе подмогну, ещё ты, не дай бог, ходули свои переломаешь. — С этими словами Сте-пан поднялся и протянул руки Сергею.

— Миха, — Степан растерянно оглянулся на Михаила — ты… это…потерпи малость…я сейчас Серёге помогу, а ты, ты… это… потерпи…, потерпи малость. Я сейчас,… вот Се-рёге помогу только… и сразу тебе…

Опираясь на руки Степана, Сергей медленно опустился на снег. Степан, зачерпнув пригоршнями снег, поднёс его к лицу Сергея.

Прислонившись спиной к гусенице бульдозера, Сергей с каким-то безразличием смотрел, как Степан острожно снимал с Мишки куртку, как резал ножом её подклад на ленты и свя-зывал их в одну длинную ленту.

Связав ленты, Степан вырезал ножом две небольшие пих-товые ветки и теперь острожно накладывал эти шины на сло-манную руку Михаила, прибинтовывая их связанными лента-ми из подклада куртки.

При каждом неосторожном движении Степана, Михаил материл его, и Степан, что-то ворча вполголоса, терпеливо переносил Мишкину брань.

Наблюдая за ними, Сергей набирал полную горсть снега и прикладывал к лицу. Снег таял на лице Сергея и вместе с кровью розовыми слёзками стекал на подбородок и шею…

Когда снег в руке таял, Сергей набирал полную горсть снега и снова прикладыва её к разбитому лицу.

Наложив шину на руку Михаила, Степан подошёл к Сергею и опустился на колени: — Ну-ка, Серёга, покажи, что там у тебя?

Сергей убрал руку от лица: приложенный к лицу снег стал красным. Сергей бросил его, и зачерпнув горстью снег, прило-жил его к лицу.

Степан, поднявшись с колен, засуетился, стал оглядываться, словно что-то разыскивая. Вытащив из ножен нож, он на-правился к сломанным бульдозером ёлочкам. Ещё раз что-то поискав глазами, Степан наклонился над молодой пихтой и стал ножом срезать с неё кору.

Михаил, морщась от боли, внимательно следил за ним; Сергей, отбросив окровавленный снег, зачерпнул полную ладонь новой порции и снова приложил к разбитому лицу.

Срезав несколько кусочков пихтовой коры, Степан подо-шёл к Сергею и присел рядом на корточки.

— Сергей, убери руку, ты мне мешаешь. — Степан приложил к ранам на лице Сергея кусочки пихтовой коры — Сейчас я тебя вылечу.

Сергей, прижимая рукой к лицу снег, одним глазом смотрел на Степана.

— Понимаешь, Серёжа, пихтовая живица, — Степан показал небольшие кусочки пихтовой коры — вот она прилипает к ране и не даёт крови течь. Она ещё и всякие микробы убивает…

— Ты, Серёжа, руку-то убери. Сейчас я тебе ещё кусочки ко-ры на ранки приложу, живица к ранке и прилипнет. Понял, Сергей? Вот хорошо, держи,…держи, держи… — Приложив ку-сочки коры к лицу Сергея, Степан снял со своей шеи шарф пе-ревязал им его лицо.

— Ну, а ты, Миша, как? Терпишь? — Степан обернулся к Ми-хаилу.

Михаил кивнул головой.

— А ты, целовальник моей кабины, — Степан пытался шу-тить — оклемался малость? Тогда, помоги мне Мишку на «колёса» поставить…

Подхватив Мишку с обеих сторон, они осторожно под-няли Мишку на ноги.

Поддерживая сломанную руку на весу, Михаил присел на тягу больдозерного ножа и попросил закурить…

Жадно затянувшись дымом, Мишка посмотрел на Сергея и Степана и с раздражением сообщил: — Короче, мужики, мы вляпались в такое дерьмо, что хуже быть не может. Серёга два-три дня побудет на больничном — и пойдет на работу. У него морда быстро заживёт. А вот как мне объяснить перелом руки… А? Молчите… Ну, что делать будем?

Степан молча курил, внимательно разглядывая, какими-то пустыми глазами, свои старые унты из рыжей собачей шкуры.

Сергей сосредоточенно оттирал снегом кровь с руки.

Все молчали, и каждый из них думал о чем-то своём.

Михаил ещё раз внимательно посмотрел на них, и с не скрывая раздражения, ещё раз спросил: — Ну? Что молчите?

Наелись и медвежатины на праздник, и шкуру продали…

При этих словах Михаила, вспомнив, зачем они здесь, Степан с завидной прытью влез сначала на гусеницу бульдозе-ра, затем на капот. Держась за предохранительные дуги, он осторожно прошёл по капоту вперёд и, подавшись всем кор-пусом, пытался сверху заглянуть за нож бульдозера.

Взглянув на Михаила, он осторожно встал одной ногой на нож, потом, опустившись на четвереньки, ухватился за ко-рень выворотня, торчавщий из снега. Ещё раз оглянувшись, Степан стал медленно приподниматься, стараясь при этом заглянуть за выворотень.

Сергей и Михаил застыли в напряжении.

Вот Степан медленно поднялся, потом со злом плюнул и, взглянув на Михаила, махнул рукой в сторону распадка.

После этого, спрыгнув с ножа, он смело пошёл к выворотню. Из-за торчащих ветвей видна была только его шапка, которая то исчезала, то появлялась. Наконец из-за выворотня показался Степан, постояв немного в раздумье, он подошёл к ожидавшим его товарищам. Молча достав сигареты, он заку-рил и, сделав несколько глубоких затяжек, тихо произнёс: — Я не знаю, как мы объясним то, что с нами случилось. Но то, что мы наделали большой беды — мы объяснить не сможем: берло-га пуста. Медведь, и очень крупный, ушёл… Следы на снегу огромные… А до посёлка каких-то километров двадцать. Это — если идти по дороге… А, если идти через тайгу, на прямую — то на половину ближе… Вот и думайте-гадайте, мужики…

И Михаил, и Сергей очень хорошо представили себе, какими последствиями грозит сообщение Степана и где-то там, внутри, потянуло неприятным холодком. Хорошо, если медведь пойдёт вглубь тайги, а если нет… Если, не дай бог, медведь пойдёт в сторону посёлка?

Затянувшееся молчание первым нарушил Михаил: — Зна-чит так, мужики. О том, что произошло здесь никому ни сло-ва. За полученные травмы я договорюсь, нам это могут про-вести, как несчастный случай на производстве и нам оплатят больничный. Ты, Сергей, не смотри на меня так, не смотри… Что, мы за бесплатно пострадали? А ты, Степан, сейчас буль-дозером поработай так, чтобы ни одна собака не догадалась о том, что здесь произошло. И чтобы от этой берлоги и памяти не осталось! А завтра здесь трактора такое наделают, что в жутком сне не увидишь. Я ещё в свидетели Петра Меняйлова возьму, только надо всем договориться так соврать, чтобы на правду похоже было. Ну, это мы сегодня сделаем, только вот Петро приедет. Ты, это, Серёжа, помоги мне подняться. Только осторожно…, осторожно я сказал! Значит так, Степа, поработай здесь немного, поработай, а мы с Серёгой пойдём на стоянку бригады.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Микуни когё» — электорический подогреватель, позволяющий запускать двигатель в холодное время года.

5

на бульдозере «Катерпиллер» увеличение оборотов двигателя осуществляется освобождением педали газа