Повелители Тьмы

Виктор Шеметов

Политический детектив и одновременно роман-размышление о технике, человеке и власти в современном «цивилизованном» обществе. Молодой питерский программист Ярослав изобретает принципиально новую модель нейросети и получает предложение занять высокую позицию в загадочной иностранной компании. Неожиданно для себя он погружается не только в интересную работу, но и в зловещие секреты тайного общества членов западной элиты, волею судьбы принимает участие в непримиримой схватке света и тьмы… Книга содержит нецензурную брань.

На обложке: Деталь с фрески"Антихрист", Осоговский монастырь

© Виктор Шеметов, 2023

ISBN 978-5-0059-3311-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

I

Архимед открыл принцип, что объём вытесненной воды равен объёму тела, погружённого в воду, купаясь в ванне. Ньютон открыл закон всемирного тяготения, когда ему на голову упало яблоко. Ярослав Лопатин открыл новый способ создания искусственного интеллекта, когда получил в Телеграмме сообщение от девушки Ксюши с весьма фривольными фото в профиле. Он начал беседу, но почти сразу понял, что отвечает ему запрограммированный «чат-бот», цель которого — заманить на сайт оказания сексуальных услуг. И тут молодого человека осенило: «Все что сейчас понимают под искусственным интеллектом — жалкая пародия. Те же самые обычные компьютерные программы, только с весьма ограниченной способностью к „обучению“ самих себя и с опцией немного изменять своё „поведение“ в зависимости от обстоятельств, не более того. Все эти существующие на данный момент нейросети пытаются имитировать принципы работы человеческого мозга, но получается либо слабо, либо вообще никак. Нужен принципиально другой подход. Надо соединить компьютер с мозгом, сканировать мозговую активность в онлайн-режиме и сделать ее как бы матрицей для работы компьютера. То есть сам мозг человека должен обучить нейросеть по-настоящему мыслить».

Перед внутренним взором Ярослава тут же явился примерный общий дизайн системы, состоящей из трех звеньев. Первое звено — имплантированные в мозг чипы в режиме реального времени «считывают» электрические импульсы мозга, собирают всю информацию о мозговой активности. Информация от чипов поступает ко второму звену — прибору, который «расшифровывает», интерпретирует все эти импульсы и создает как бы цифровую голограмму» работы мозга. И уже с этим девайсом-дешифратором связано третье звено — искусственный интеллект компьютера. Однако, созданная таким образом нейросеть предполагает гигантское количество параллельно идущих процессов. Если попытаться разместить все необходимые для обработки параллельных процессов элементы на обычной кремниевой пластине, то занимаемое ими пространство окажется настолько большим, что на пластине не хватит места для размещения вычислительных цепей. Где выход?.. Выход в том, чтобы соединять элементы с помощью световых лучей. То есть это будет оптическая нейросеть. Пути передачи данных световыми лучами могут быть расположены в трех измерениях, могут работать одновременно, тем самым обеспечивая огромный темп передачи данных.

Ярослав заинтересовался темой искусственного интеллекта (ИИ) еще год назад, после окончания факультета информатики Политехнического Университета. Занимаясь программированием, он осваивался в том числе и в сфере написания программ ИИ. Но механически мыслящим программо-писателем он не был. Умелый практик, молодой человек в тоже время обладал теоретическим складом ума и качествами исследователя. Именно по этой причине пришедшая к нему идея не могла просто так отложится в его мозгу и не найти выход. Лопатин стал ходить по своей однокомнатной квартире, которую он снимал в новом, современном доме на Дальневосточном проспекте в Санкт-Петербурге и обдумывать научную статью с изложением своей концепции и аппаратной модели нейросети. Был уже вечер, начало декабря, за окном стояла тьма, холод, падал снег. Составив в голове план статьи, Ярослав сел за компьютер и стал писать. Он работал над этой статьей три дня, с утра до вечера и, когда она была готова, отправил ее в несколько российских научных журналов. Немного подумав, решил перевести работу на английский и послать ее в солидный англоязычный журнал, издающийся в Америке. Перевод занял немного времени, английским он владел в совершенстве, в свое время один семестр учился по программе студенческого обмена в Канаде.

Из редакций российских журналов ему пришло всего два ответа-отписки. Редакторы писали, что статья интересная, но опубликовать ее они не могут, так как «не их формат». По правде сказать, Ярослав не рассчитывал на какой-либо громкий эффект от своей статьи. У него не было ни известного имени в соответствующих кругах, ни каких-либо опубликованных научно-технических работ, ни ученой степени, ничего, кроме его ума. Он изложил свои идеи потому, что считал, что так надо сделать, что это его моральный долг. Чувство долга ему привил отец, профессор теоретической физики, относившийся к своему делу как к своего рода религиозному служению. Отец умер от инфаркта менее года назад и после его смерти Ярослав по-настоящему повзрослел. Несмотря на то, что молодой человек не ожидал быстрой славы, отписки из журналов раздосадовали его. Ведь работа изобиловала серьёзной научной аргументацией, математическими расчетами и описанием модели, а к нему, по всей видимости, отнеслись как к очередному изобретателю «вечного двигателя».

Но потом наступило утро, когда раздался звонок.

— Халло, вы говорите по-английски? — медленно выговаривая слова спросил на языке Шекспира мужской голос.

— Да.

— Здравствуйте, меня зовут Фрэнк Фитцджеральд, могу ли я услышать Ярослава Лопатина?

— Это я, — ответил Ярослав.

— Очень приятно, я представляю международную компанию «Ultimate Solution» со штаб-квартирой в США. Мы занимаемся разработкой программного обеспечения, и в том числе искусственным интеллектом. К нашим специалистам случайно попала Ваша статья и мы были просто восхищены ею. У нас есть к вам предложение. Могли бы мы с Вами встретится и обсудить?

— Хм, ну давайте. Можно и встретится.

— Прекрасно! Я остановился в «Гранд Отель Европа» на Невском проспекте. Если Вы не возражаете, мы можем встретиться там.

— А, Вы уже здесь, в Петербурге? Давайте, а когда?

— Вас устроит сегодня в семь вечера? Я встречу Вас в холле отеля.

— Хорошо. Я буду.

После разговора с Фрэнком Ярослав поискал в интернете информацию об «Ultimate Solution». Такая фирма действительно существовала, у нее был сайт, на котором, впрочем, было очень мало информации. Зарегистрирована она была в Бостоне, на Восточном побережье США. Ярослав был в холле гостиницы ровно в семь, он ненавидел опаздывать, считал это не вежливым. Фрэнк оказался изыскано и дорого одетым джентльменом лет 45-ти. Худой и высокий, с ухоженной черной бородой и усами — по внешнему своему виду и манерам он ничем не отличался бы от типичного менеджера западной фирмы при хорошей должности, если бы не странная, даже немного пугающая неподвижность глаз. Он почти не мигал, почти все время смотрел как будто бы в одну точку перед собой. Странным было также и то, что американец очень медленно выговаривал слова, походка его была тяжелой, мимика скудной. Фитцджеральда сопровождали двое крепких мужчин в одинаковых темно-синих пиджаках. Ярослав решил, что это охрана.

Обменявшись приветствиями, Ярослав и Фрэнк прошли в бар отеля и уселись за свободный столик. Мужчины в темно-синих пиджаках расположились поодаль, в креслах у стены, так, чтобы им было видно собеседников.

— Позвольте мне угостить вас. Не возражайте пожалуйста, все это за счет нашей компании. Что Вы предпочитаете, коньяк, виски? — спросил Фрэнк

— Я бы не отказался от обычного черного чая.

— Хм… А я, пожалуй, закажу себе французский коньяк, здоровье пока позволяет, — Фрэнк улыбнулся, но улыбка этого человека настолько диссонировала с его остекленевшим взглядом, что выглядела несколько жутковато.

Когда принесли чай и коньяк, Ярослав наконец задал вопрос, который интересовал его с того времени, как ему позвонил американец:

— Скажите, мистер Фитцджеральд, а как в вашей компании узнали обо мне? Я посылал свою статью в англоязычный журнал, но ведь она не была опубликована.

— О, это очень просто. Человек, который сотрудничает с нашей фирмой, работает в редакции журнала. Через него проходит все новые статьи, присылаемые в редакцию. Он информирует нас о самом интересном и важном по нашей тематике.

— Агент? Вы посылаете в редакции шпионов? Хотя, наверное, все компании посылают туда шпионов.

— Шпион — это слишком сильно сказано, — Фрэнк опять улыбнулся своей страной улыбкой, — Скажем так, дружественный нашей компании информатор.

— Хорошо, но почему тогда статья не была опубликована, если она интересная и важная?

— Хм… Знаете ли, есть такие вещи, ознакомление с которыми широкого круга людей преждевременно, пока они не стали реальностью. Понимаете, такие научно-исследовательские разработки как ИИ требуют больших ресурсов, единого руководства, единого плана. Только тогда результат будет достигнут максимально быстро. А ещё они требуют тишины. В эпоху интернета мы — технологи и изобретатели забыли, что есть такое понятие — технологическая тайна. Не государственная, а именно технологическая, коммерческая тайна. А ещё существуют плохие парни. Подумайте, что будет, если статью прочитали бы какие-нибудь специалисты, которые служат «плохим парням»… Как я уже сказал, нам очень понравилась Ваша статья. Ваш подход к проблеме. Мы знаем, что Вы — исследователь и программист высшего класса. Таких специалистов нельзя упускать. В связи с этим наше руководство официально предлагает Вам заключить контракт на работу в нашей компании. Мы — очень солидная фирма, у нас очень высокая капитализация и мы можем предложить Вам очень, очень хорошие условия.

— И какие условия? — спокойно спросил Ярослав, отхлебнув чай из фарфоровой кружки, разрисованной японским пейзажем.

— Мы предлагаем зарплату 200 тысяч долларов в год. Это намного выше среднего уровня зарплаты программиста в США. Ежегодный оплачиваемый отпуск с туром по Вашему выбору в любую страну за счет компании. Научно-исследовательский центр нашей компании по разработкам, связанным с ИИ, расположен в Берлине. Так нам удобнее по ряду юридических и финансовых причин. Соответственно, вам придется работать в Берлине. И очень важно, что аренда квартиры, коммунальные расходы, интернет и связь будут оплачиваться за счет компании. И сверх этого — премии и другие поощрения. Я уполномочен подписать с Вами контракт. К работе можете приступить сразу же после подписания контракта и приезда в Германию.

— Да. предложение действительно заманчивое… А как с рабочей визой? У меня есть только Шенгенская туристическая. А оформлять рабочую визу положено находясь здесь, в России. И это совсем не скоро, как я знаю.

— О, насчет этого не беспокойтесь, — заявил Фрэнк, — мы быстро оформим на Ваше имя паспорт какого-нибудь островного государства, Сент-Китс и Невис или Антигуа и Барбуда, и рабочую визу вы получите уже не в России, а в Германии.

Ярослав подумал: «Да, похоже, что они действительно готовы раскошелится. Такой офшорный паспорт стоит порядка 200 тысяч долларов. Черт возьми, я на самом деле их сильно заинтересовал». С одной стороны он был горд, с другой — в этой внезапной щедрости было что-то настораживающее. Однако, не в характере Ярослава было опасаться чего-то неопределенного. Предложение было слишком заманчивым, открывало перед ним большие перспективы на будущее. И поэтому он сказал:

— Ок. Я согласен.

— Отлично! Знаете Ярослав, я был уверен, что Вы согласитесь. Поздравляю Вас. Я сегодня же скину Вам на емейл текст контракта. Только обратите внимание на ряд условий по безопасности.

— Каких условий?

— О, сущие пустяки. Стандартные условия, которые практикуются в случаях эксклюзивных контрактов. Мы не работаем на правительство и не занимаемся ничем секретным. Просто защита от недобросовестных конкурентов, чтобы внутренняя информация не попала к ним в руки. По условиям контракта, как в работе, так и вне работы Вы можете пользоваться только предоставленными нами устройствами — нашим ноутбуком, компьютером, смартфоном. Вы же не передумаете из-за таких, чисто формальных мелочей?

Ярослав уже принял решение и сказал, что не передумает. На следующий день Фитцджеральд явился в его квартиру, в сопровождении тех же мужчин, что были с ним в отеле. Ярослав подписал контракт и сказал американцу, что через несколько дней готов вылететь в Берлин. Он был рад, что работать ему предстоит в этом городе, который он уже несколько раз посещал и который ему нравился. Фрэнк заверил нового сотрудника, что компания немедленно приступает к поиску подходящей квартиры.

II

Через три дня после подписания контракта на имя Ярослава ускоренной почтой пришла банковская карточка с внушительной суммой от «Ultimate Solution». А еще через пять дней, закончив все дела в Петербурге, он сходил с трапа самолета в берлинском аэропорту Шёнефельд. Арендованная для него просторная двухкомнатная квартира располагалась на площади Софи-Шарлотте-Платц в западной части города. На следующий день после заселения, в его новом жилище появился Билл Ботрайт, лысый, низкорослый и коренастый господин средних лет. Ботрайт не был ни программистом, ни ученым. Он был менеджером — руководителем берлинского отделения компании.

— Ну, как Вы здесь устроились? Может есть какие-либо неудобства, пожелания? — спросил он на английском, удобно расположившись в обтянутом черной кожей массивном кресле.

— Спасибо, все хорошо, — ответил Ярослав.

— Отлично, тогда перейдем к делу. Проект, над которым работает наша команда и к которому сейчас подключились Вы, называется проект «Геката», — Ботрайт сделал паузу и Ярослав воспользовался ею, чтобы поинтересоваться:

— Почему «Геката»?

— Видите ли, наш босс, Вы ведь уже о нем слышали, Крис Элфорд, имеет хобби — изучение мифологии народов мира, мистических учений и всяких таких вещей. Хотя, как настоящий американец, он очень практичный человек. Просто увлечение в свободное время, для отдыха мозга. Ну вот, ему понравилось это название, Геката, по имени древнегреческой богини лунного света и магии.

— А, понятно.

— Так вот, — продолжил Ботрайт, — задача проекта — создать самую совершенную в мире систему искусственного интеллекта. Мы уже довольно далеко продвинулись в этом направлении. Мы шли именно тем путем, который Вы изложили в своей статье — путем построения работы ИИ на матрице работы мозга. Скажу больше — мы уже создали первую опытную модель нейросети. Но наша работа зашла в тупик. Мы столкнулись с такой проблемой, что нейросеть на кремниевых пластинах не может справится с обработкой такого количества параллельно идущих процессов. И тут мы узнали о Вашей статье. Ваше решение проблемы, оптическая нейросеть — это прорыв, это то, что нам нужно. Теперь нам с вами остается только реализовать эту идею технически. А это не так легко. Создаваемая нами нейросеть должна анализировать огромное количество данных, огромное количество факторов. И весь этот анализ данных и факторов должен работать на один результат — предложение оптимальных решений сверхзадачи.

— Хм, а какова, в общих чертах, сверхзадача? — с любопытством спросил Ярослав.

— Сверхзадача лежит в области управления процессами, — Ботрайт внимательно посмотрел на Лопатина, затем перевел взгляд на висевшую на стене весьма качественную репродукцию картины Эндрю Уайета «Мир Кристины» и продолжил, — Я буду Вашим непосредственным руководителем. И, в свою очередь, я буду докладывать о вашей работе непосредственно боссу, Крису. Надеюсь, что с Вашим приходом в нашу команду мы быстро продвинемся вперед, — Билл бросил на Ярослава многозначительный взгляд.

Ярослав с жаром принялся за работу. Фактически он стал руководителем команды программистов — молодых людей из Европы, Америки и Индии, работавших в берлинском научно-исследовательском центре «Ultimate Solution». Еще несколько человек работали над проектом «Геката» удаленно, находясь в разных городах Европы. Ознакомившись с технологическим бэкграундом проекта и текущим состоянием дел, Ярослав увидел, что необходимо улучшить способность чипа-импланта правильно считывать сигналы мозга. Было очевидно, что для решения этой задачи не обойтись без привлечения дополнительных специалистов — нейробиологов и других медиков, а также физиков и технических специалистов. Хельма, молодая 23-летняя девушка, была единственной представительницей прекрасного пола в команде и Ярослав поручил ей отобрать самых лучших из тех, кто могли бы работать на «Ultimate Solution». Девушка прекрасно справилась с порученным ей заданием. Ярослав видел, что Хельма отнюдь не глупа. Но кроме того, она была еще и красива — длинные светлые волосы, тонкая талия, голубые, искрящиеся радостью жизни глаза и немного вздернутый носик… Ее мягкий и приятный в общении, но твердый и решительный в делах характер также понравился молодому человеку. Сам не замечая того, он все более и более становился к ней неравнодушен, ему было приятно смотреть на нее, разговаривать с ней. И через какое-то время он осознал, что влюбился. Когда он стал внимательно присматриваться к ее эмоциям во время их общения ему показалось, что девушка также, со своей стороны, проявляет интерес, не только по рабочим вопросам, но и лично к нему, Ярославу Лопатину. Он пригласил ее в кафе и Хельма обрадованно приняла приглашение. А на следующий день Ярослав предложил сходить в оперу, где в тот день давали «Манон Леско». Хельма согласилась. После представления они долго гуляли по заснеженным берлинским улицам, и Хельма провела эту ночь не у себя, а в квартире Ярослава…

III

В середине апреля Ярослав решил съездить на два дня в Познань. Здесь жил Кшиштоф, один из наиболее способных сотрудников в группе программистов, занимавшейся ИИ и Ярослав хотел лично познакомится с ним, обсудить свои новые идеи по проекту, а заодно немного развеяться. Он любил путешествовать, путешествия нередко пробуждали в нем новые, оригинальные мысли. Он выехал в этот польский город всего в двухсот пятидесяти километров от Берлина рано утром на такси, заранее заказав дорогой номер в отеле «Шератон», недалеко от Старого города. Решив идти к Кшиштофу позже, сначала заселился в номер отеля, потом заказал такси до площади Старого Рынка, погулял немного по улицам Старого города, вернулся в отель, пообедал и направился к своему коллеге. Тот жил не слишком далеко от «Шератона», в Ежице, западном районе Познани, и Ярослав решил пройтись до него пешком, пользуясь GPS-навигатором на смартфоне.

Было тепло и солнечно, на деревьях уже распускалась листва. Он шел по тихой улице, смотря прямо перед собой и обдумывая текущие проблемы проекта. Вдруг… Большая, трехлитровая открытая банка с краской упала прямо перед ним, всего в полуметре. Густые брызги белой краски облили дорогие лакированные черные туфли и модные эксклюзивные джинсы. Ярослав бросил взгляд на верх. На третьем ярусе лесов, окружавших старинное здание, стояли, наклоняясь через металлическую стяжку—перила и смотря вниз, на Ярослава, мужчина на вид далеко за 50 лет и молодая девушка лет 20.

— Бл… ть! Вы что с ума спятили? — гневно закричал Ярослав по-русски. Потом, уже чуть спокойнее добавил по-английски: — Hey! You there, come on, come down!

Две фигуры отлепились от перил и направились вниз. Обстоятельства же, которые привели к падению краски были следующие. Марк Минимович, местный декоратор-граффитист, раскрашивал, стоя на лесах, здание. Студентка Университета Искусств в Познани, Алиса Киндзмараули, его юная жена, помогала ему. Они недавно поженились, девушка часто испытывала приступы сильного физического желания и всячески пыталась «завести» своего пожилого мужа. Вот и на этот раз, дабы пробудить слабеющую от возраста чувственность декоратора, она предложила ему заняться «любовью» в необычной обстановке, уединившись в подсобном помещении на первом этаже. Игривый тон и похотливая улыбка, с которыми было сделано это предложение возымели действие на Минимовича. Он положил валик на леса и повернулся к Киндзмараули. Та, увидев его возбуждение, со смешком сказала: «Догоняй!» и побежала к лестнице вниз. Распаленный Минимович бросился вслед за ней. Но он был неуклюж, кривоног и не одел очки. К тому же, незадолго до этого, в тайне от жены он отхлебнул изрядный глоток водки из фляжки, которую запрятал в своей рабочей сумке. Декоратор задел ногой банку с краской, и она полетела вниз.

— Прошу извинить меня, это произошло совершенно случайно, маленькая оплошность моей помощницы, — с испуганным видом сказал Минимович Ярославу по-русски, когда спустился вместе с Киндзмараули к нему. Минимович слышал русскую речь Ярослава, он был родом из Белоруссии и прекрасно знал русский язык, как и его жена-грузинка.

— Вы же чуть не убили меня. Как это произошло, объясните мне, я хочу знать.

— Моя помощница… То есть я… В общем неважно… Банка упала случайно… — язык Минимовича заплетался от страха.

— Вы испортили мою одежду. Я шел на деловую встречу, а теперь не могу идти в таком виде. А если это вы регулярно банки сверху кидаете, то завтра, глядишь, и убьете кого-нибудь. Нет, вы должны какую-то ответственность понести за это. Как Вас зовут? Кто Вы такой? Вы, должно быть, с Украины?

— Я Марк Минимович, художник стрит-арта. Я — всеми уважаемый член местного артистического сообщества. Я — шляхтич, мой шляхетский герб очень известен. Я не украинец, не беларус, я — «литвин». А Вы кто-такой? — Минимович постарался придать себе важный и даже вызывающий вид, но выглядел от этого еще более комично.

— Для Вас будет достаточно знать, что меня зовут Ярослав, а остальное для Вас же лучше не знать. Вот что, пан Минимович, я мог бы все это оставить как случайность, но мне кажется, что какое-то наказание для вас необходимо, иначе в следующий раз вы учините что-то подобное, но уже с другими людьми. К тому же я не собираюсь из-за Вас платить из своего кошелька за новую обувь и джинсы. Платите мне сейчас же три тысячи злотых в качестве компенсации.

— Нет! Вы сами виноваты! Вы должны были смотреть вокруг себя. Вы видели, что здание стоит в лесах, значит здесь ведутся работы и надо быть осторожным, — вмешалась в разговор Киндзмараули, и, обращаясь к Минимовичу, добавила, — Маркуша, не плати ничего, пан сам виноват.

— Это ваша дочь? — спросил Ярослав Минимовича.

— Нет, это моя жена, — с обидой в голосе ответил декоратор.

Теперь Ярослав с удивлением посмотрел на эту пару. Своими манерами и жалким видом — нелепыми седеющими бакенбардами, огромной плешью, выпирающим «пивным» животом, низким ростом, очками, которые он наконец надел — Минимович напоминал несчастного старика Паниковского из романа «Золотой Теленок» и, одновременно также кота Базилио из советского фильма «Приключения Буратино». Киндзмараули же выглядела так, как выглядят все молодые девушки средней степени внешней красоты, то есть выглядела неплохо — фигура, довольно высокий рост, черные волосы. Тонкий физиономист, Ярослав заметил, что выражение лица ее слишком уж часто и быстро меняется от несколько неестественной наивности до хмурой злости. Но во всех этих перепадах физиономия Киндзмараули сохраняла на себе печать отстраненно-холодного нарциссизма. Он сам не знал почему так, но ощутил в себе безотчетное чувство гадливости к этой девушке.

— Ну, значит Всемирная Лига Сексуальных Реформ помогла, — припомнил Ярослав роман Ильфа и Петрова и добавил: — Хватит уже. У меня дел полно. Платите компенсацию сейчас же или я сегодня же передам дело своему адвокату, пусть готовит иск в суд.

— Подождите, давайте обсудим, почему две тысячи? Я согласен дать компенсацию… Двести злотых…

— Маркуша, не плати ему ничего! — еще раз встряла в разговор Киндзмараули.

— Вы меня утомили. Оба. Пан Минимович, ждите вызова в суд. Будьте уверены, адвокат у меня очень хороший и очень дорогой. Но тут дело принципа, а не денег.

Это была правда. По контракту с «Ultimate Solution», в подобных случаях фирма брала на себя все расходы по оплате услуг адвоката.

Минимович капитулировал, согласился на три тысячи, но сказал, что у него нет сейчас с собой такой суммы ни наличными, ни на банковской карте. Ярослав разрешил ему принести деньги наличными в тот же день до девяти вечера и оставить их в конверте на ресепшене отеля. На этом они и разошлись.

Идти в таком виде к Кшиштофу было нельзя. Ярослав повернул назад, к отелю. К счастью, по пути оказался магазин одежды и обуви. Ярослав выбрал себе кроссовки и джинсы, не такие дорогие, как испорченные познанскими «художниками», но достаточно приличные. Он надел новое, а испорченное выбросил в мусорный бак у магазина.

Кшиштоф встретил его радушно, провел в гостиную, приготовил на кухне ароматный кофе, принес и поставил две чашки вместе с кремовыми пирожными на стол и опустился в кресло напротив Ярослава.

— Ну, как тебе наша Познань? — спросил он по-английски.

— Первое впечатление хорошее, город красивый. Единственное, мне показалось, что продавцы в магазинах и вообще сервисные работники тут не такие приветливые и дружелюбные, как в Германии, — ответил Ярослав, отхлебнув кофе.

— Да это есть, но это мелочь, по сравнению с нашими главными проблемами.

— Проблемы? Какие у вас проблемы? С украинскими гастарбайтерами наверное?

— И это, в сущности, не так уж и важно, есть куда-более глубокие проблемы. У власти в Польше стоит отвратительная клика президента Дуды, а такие люди как Ендаршевский определяют в нашем государстве идеологию.

— Ендарашевский? Кто это?

— Марк Ендрашевский, Архиепископ Кракова. Считает, что Польша — «последний оплот Латинской цивилизации» в борьбе с сатанизмом идей прав человека и еще бог знает чем.

— Ясно. А знаешь, почему я опоздал к тебе? Сейчас расскажу. Презабавная история, — И, улыбаясь, Ярослав рассказал Кшиштофу об инциденте с Минимовичем и его женой.

— А, знаю я их обоих, — так же с улыбкой ответил Кшиштоф, — Марка Минимовича тут в артистических кругах Познани многие знают, но не из-за его бездарных малеваний стен, а как активиста эмигрантского сообщества белорусов, грузин, украинцев. Я его встречал на всяких мероприятиях. Примитивный тип, помешанный на идеях возрождения Речи Посполитой «от моря до моря». Пьет как лошадь…

— А его жена? Для меня это какой-то нонсенс, молодая и внешне нестрашная девушка и какой-то облезлый и жалкий старый пес.

— А, эту я тоже, к несчастью, знаю. Алиса Киндзмараули. Мой троюродный брат Войцех, чуть было не попал из-за нее в психиатрическую клинику. Бездушная и эгоистичная как графиня Батори, патологически лицемерная и лживая. Примитивна, как и Минимович, но при этом безумно заносчива и спесива. Ты в курсе, что я немного знаю русский. Недавно попалась мне в Интернете очень глубокая мысль вашего писателя Куприна — «мужчина никогда не поднимет женщину до своего уровня, она же обязательно опустит его до своего». Некоторые недалекие феминистки пришли бы в бешенство от этой цитаты, но на самом деле она о женской силе и даже о некотором превосходстве этой силы. Женщина может быть и выше мужчины по своему уровню, или может быть вровень с ним. Но если она ниже его, то своей «мягкой силой» всегда приведет его к своему уровню. Выходит, что эта «мягкая сила» гораздо сильнее прямолинейной и простой мужской силы. Мой тебе совет, дружище, никогда не имей дело с женщинами которые ниже тебя по уровню духовного развития. И часто за внешней оберткой интеллигентной и творческой женщины прячется нутро примитивной и алчной торговки с рынка.

— Спасибо, приму к сведению, — с серьезным лицом сказал Ярослав.

— Печальная история Войцеха — пример всего этого. Он только-только закончил Лицей, был даже чуть младше ее, не имел ни денег, ни собственного жилья, ничего кроме чистого сердца. Встречаются у нас иногда такие люди — почти как святые, добрые и искренние. И таков был Войцех. Он думал о романтике, о смысле жизни, идеалах и принципах. А вся психическая машина Киндзмарули работала только на одну цель и один смысл — как бы ей не работать, но жить в достатке, рисовать свои картинки, чтобы неискушенные в искусстве люди называли ее «художницей». В итоге Войцех оказался на грани безумия, а она получила то, что хотела, включая страстно желаемое ей польское гражданство, став содержанкой, а затем выйдя замуж за старика Минимовича. Как будто ядовитая змея заползла в душу Войцеха и укусила. Бедный парень…

Кшиштоф опустил голову с хмурым видом. Ярослав хотел спросить, что произошло с Войцехом дальше, но не стал этого делать, так как видел, что его собеседнику тяжело говорить на эту тему.

— За Киндзмараули очень плохой шлейф тянется, — продолжил, встряхнувшись, Кшиштоф, — И при всем этом именно здесь она могла бы сделать карьеру, если бы не была так смехотворно бездарна. Знаешь почему? Потому что мы — индивидуалисты и молимся на «личное пространство». Есть у нас такое сленговое слово — «parawaning», ширминг. Только у нас люди на пляжах отгораживаются друг от друга ширмами. И заборы, нигде не увидишь такое количество заборов на каждом шагу, как в Польше. Я не утверждаю, что индивидуализм и «личное пространство» это по определению плохо. Я хочу сказать только то, что все имеет свою обратную сторону. Например, иногда происходит так, что индивидуализм и переоценка «личного пространства» может кого-то привести к нравственной безучастности и неискренности. Такие как Киндзмараули, усвоив эти особенности «социального этикета», активно этим пользуются в своих шкурных интересах. Она предъявляет на всеобщее обозрение фальшивую обертку, и никто не знает, что за ней на самом деле стоит, да никому это и не интересно. Когда некоторые тут видят безобразного пьяного старика и жену его, которая годится, теоретически, ему во внучки, они понимают, или по крайней мере догадываются, что это — завуалированная форма проституции. Может кто-то в глубине души и испытывает нравственное и эстетическое отвращение. Но внешне будут также улыбаться и говорить им любезные слова, потому что почитают «личное пространство». Я не понимаю зачем они нам нужны, все эти эмигранты из бывшего СССР? Я не говорю про украинских гастарбайтеров. Эти честно работают у нас, чтобы кормить свои семьи на Родине. Я говорю про этих, «образованных» эмигрантов. Эти приехали сюда надолго за «лучшей жизнью» и по идее должны вносить вклад в нашу культуру. Но большинство из них ничего не дает, а только потребляет. Во всех странах мира эмигранты часто более активны, целеустремленны, чем местное население. И понятно почему, им надо пробивать себе дорогу в чужой стране. Но все имеет обратную сторону. Например — беспринципность и аморализм. Эти «образованные» эмигранты нужны нашему правительству только для того, чтобы сеять вражду и ненависть. Сюда их позвал Пилсудский…

— Как это? Он же давно умер.

— Почитай в английской или польской Википедии биографию Пилсудского. Там пишут, что только польские эмигранты в Америке и Западной Европе могут позволить себе называть Пилсудского тем, кем он, в сущности стал под конец своей жизни — авторитарным диктатором вроде Франко в Испании или Антонеску в Румынии. Пилсудский был автором доктрины «Прометеизма», замысел которой в том, чтобы методично терзать «Русскую империю», поддерживая антирусские национальные движения как внутри России, так и по периметру ее границ. Вот эту доктрину и реализует наше правительство, импортируя эмигрантов и опекая их тут. Нигде, кроме Польши эту публику не ждут. А эта публика прекрасно понимает, чего от нее хотят и отрабатывает коврижки. Я не говорю, что они все до единого аморальны и бездарны. Есть и хорошие люди среди них. Но в целом портрет этого сообщества именно таков. Смешно, расскажу тебе как анекдот, но это на самом деле так. Мне рассказал Войцех. Эта Алиса Киндзмараули искала в Интернете перевод на белорусский язык поэмы Мицкевича «Дзяды». Не нашла его и решила, что это заговор, злая воля «москалей», что белорусы — это «литвины», и что надо бороться за то, чтобы белорусы объединились с литовцами и поляками. Вот такое умственное убожество типично для эмигрантской среды из постсоветских стран здесь. Знаешь, я очень люблю Мицкевича, читаю и перечитываю его. Но вот в той же поэме «Дзяды» он выдвигает идею, что «Польша — Христос народов». Это даже покруче, чем ваше руссское «Москва — Третий Рим».

— Да уж… — промолвил Ярослав, когда его коллега закончил, — Интересно, я это все обдумаю. Но, Кшиштоф, давай уже перейдем от Польши к нашей «Гекате». Вот смотри… — и они начали обсуждать одну насущную проблему проекта.

Ярослав вернулся от Кшиштофа в Шератон-отель уже поздно за полночь. Забрал на ресепшене оставленный для него Минимовичем конверт с деньгами, поднялся к себе, лег и сразу же заснул. Ночью ему снился сон. Геката, богиня лунного света и всего таинственного, лежала, раскинув в стороны ноги, как роженица, и тужилась. Из лона ее один за другим вылетали шары. Шары становились все больше и больше и превращались в ледяные планеты. «Это — современные художники», — понял во сне Ярослав. Планеты одиноко вращались по своим орбитам вокруг звезды, исчерпавшей свой жизненный цикл и ставшей черной дырой. А потом эти холодные планеты из льда все вместе и разом упали в черную дыру и исчезли.

Первую половину следующего дня Ярослав провел, посещая главные музеи города. Он не заметил черный БМВ, который отъехал от входа Шератон-отеля вслед за такси, которое он взял. Ярослав закончил свой осмотр достопримечательностей на Музее Вооружения. От него пошел по аллее Парка Цитадели чтобы выйти на берег Варты и вызвать там такси в отель. Как и вчера, он шел погруженный своими мыслями в проект «Геката». Узкая аллея была безлюдна. Вдруг он услышал шум бегущих ног и запыхавшийся голос молодой девушки произнес за его спиной по-польски: «Извините пан, Вы потеряли это». Ярослав остановился и повернулся. Перед ним была блондинка, одетая как для занятий бегом — в леггинсах и укороченной обтягивающей майке. Она быстро схватила его за руку, положила в ладонь письмо и бросилась бежать вперед. Все произошло так стремительно и неожиданно, что Ярослав смог только закричать ей вслед: «Эй, подождите!» Но блондинка не остановилась, а наоборот, пустилась бежать еще быстрее. Он посмотрел на конверт. Конверт был запечатан и на нем стояла надпись большими буквами по-русски: «Ярославу Лопатину лично. Читайте молча». Ярослав подумал: «Это какой-то сумасшедший дом. Сначала чуть не убили банкой с краской, теперь это». Он присел на ближайшую скамейку, распечатал конверт и прочитал следующий текст, напечатанный на принтере на английском:

«Здравствуйте, уважаемый господин Лопатин. Я был вынужден передать Вам это письмо таким способом, так как Ваш смартфон работает как диктофон-шпион. Если он не выключен, даже если Вы им в данную минуту не пользуетесь, он передает в «Ultimate Solution» все разговоры в радиусе нескольких метров от Вас. А факт передачи Вам послания от кого-то не должен быть известен боссам компании. Из дальнейшего Вы поймете почему. Письмо Вам передала случайная девушка-украинка, которой я заплатил за это. В чате Вашей команды Вы сообщили всем, что едете в Познань. И эту информацию мне передал один из членов команды. Я пока не могу сказать Вам, кто это. Я следил за Вами с момента Вашего появления здесь. Я — бывший сотрудник «Ultimate Solution» и хорошо знаю Элфорда и Фитцджеральда. Ботрайт — просто исполнитель, он «непосвященный». Теперь о сути дела. Я ушел из компании, когда стал понимать, что проект «Геката» задуман в неблаговидных и очень опасных целях. ИИ — это как энергия атома. Он может служить во благо человечеству, но может и принести вред. Проект «Геката» нацелен на обретение власти. Тотальной власти. За Элфордом стоят очень могущественные и очень богатые люди. У меня не было возможности понять, кто конкретно. Но и участвовать в этом деле я не желал. Поэтому я предпочел уйти в сторону. Своими идеями Вы дали проекту новый импульс. Возможно, Вам удастся узнать и понять намного больше, чем мне. Но это в том, случае, если Вы также как я считаете, что тотальная власть в руках какой-то «элитарной» группы — это не есть хорошо. Я не знаю ничего о Ваших убеждениях и ценностях, и это еще одна причина, по которой я выступаю анонимом. У меня семья, жена и дети, и я беспокоюсь за них. У «Ultimate Solution» и тех, кто за ней стоит нет недостатка в деньгах и иных ресурсах. Цель моего письма в том, чтобы Вы были информированы и смотрели на все, что происходит в рамках проекта «Геката» в соответствии с этой информацией. Когда Вы увидите, что я прав, возможно, Вы захотите связаться со мной. Если это произойдет, сделайте вот что. Сделайте вид, что стали увлекаться нумизматикой. Говорите об этом друзьям и знакомым. Потом дайте объявление вот на этом форуме сайта нумизматов в Интернете (адрес), о том, что Вы хотите купить серебряную таньгу Бухарского ханства времен династии Шейбанидов. Прошу Вас ни слова не говорить об этом письме даже тем людям, которым Вы полностью доверяете.

Искренне Ваш,

Доброжелатель.»

Ярослав размышлял: «Что это? Писал больной человек? Непохоже. А может быть это руководство компании проверяет меня таким образом на лояльность, не стану ли я сливать информацию конкурентам? Вряд ли. Они бы не стали прибегать к таким сложным штукам, просто подослали бы человека с предложением денег. А что, если это правда? Не исключено. Но я пока что ничего не знаю. Да, мне надо анализировать то, что происходит в этой фирме. И осторожно попытаться выяснить, правда то, о чем пишет этот „доброжелатель“ или нет… А там видно будет…»

Он вернулся в отель, быстро собрал вещи, заказал такси и выехал в Берлин.

IV

Первая рабочая модель системы устройств соединения компьютера и мозга на основе предложенного Ярославом принципа оптической нейросети приближалась к стадии практической реализации. Ярослав уже собирался ставить перед руководством компании вопрос о подборе кандидата для испытаний. Сложность задачи заключалась в том, что помимо чисто медицинских рисков — возможного отторжения имплантов и нарушения работы мозга, человеку, согласившемуся стать волонтером, пришлось бы очень долгое время безвыходно находится в одном помещении. Ярослав и его коллеги создали специальный шлем, который одевался на голову человека и внутри которого располагалась считывающая сигналы имплантированных в мозг чипов аппаратура. В этом шлеме находилось также устройство, которое с помощью световых лучей передавало информацию прибору — дешифратору. Технические ограничения системы не позволяли волонтеру удалятся от дешифратора на расстояние дальше, чем три метра. Кроме того, для оптимального «обучения» компьютерной нейросети на матрице работы мозга было необходимо, чтобы до того момента, когда нейросеть научится полноценно «думать», процесс «обучения» шел постоянно и не прерывался, также как не прерывается работа мозга, от рождения до смерти, даже во сне.

Узнав о существенном прогрессе в работе над проектом, бизнес-джетом из Америки прилетел Элфорд. Ботрайт встретил его в Аэропорту и привез в центр «Ultimate Solution», располагавшийся в районе Шпандау. После продолжительной беседы с Ботрайтом в его отделанном в стиле ампир кабинете, Элфорд отпустил своего берлинского менеджера и пригласил Ярослава.

— Здравствуйте, господин Лопатин. Очень рад видеть Вас лично, — Элфорд встал из-за массивного, покрытого зеленым сукном палисандрового стола, пожал Ярославу руку и предложил ему кресло, сам усевшись в кресло, стоящее рядом.

Ярослав впервые увидел главного босса «Ultimate Solution». Крис Элфорд был высок ростом, худ, коротко стрижен, носил маленькие усики и своим сухим взглядом и серьезным лицом напоминал учителя математики в провинциальной школе.

— Скажите мне, пожалуйста, Ярослав, как Вы видите текущее состояние нашего проекта и его ближайшие перспективы. Конечно, я в курсе дела, но мне интересно услышать непосредственно от Вас Ваше личное мнение, — сказал Элфорд.

Ярослав пустился в разъяснения и комментарии. Элфорд, встав со своего кресла, расхаживал по кабинету, внимательно слушая Лопатина и время от времени задавая вопросы. По этим вопросам Ярослав понял, что хозяин компании довольно глубоко разбирается в технических проблемах.

— Таким образом, мы свели к минимуму возможность осечек при работе с человеком — участником эксперимента. Что касается моей команды то в целом мы уже готовы начать работать с этим самым участником. Я докладывал Биллу. Насколько я понимаю, найти такого волонтера не совсем просто. Однако, мое мнение таково, что мы начнем тормозится из-за того, что нет этого человека, — закончил Ярослав.

— Мы предоставим такого человека, — сказал Элфорд, снова опустившись в кресло рядом с Ярославом, — Я думаю, что он будет довольно скоро…

— Замечательно. А кем он может быть по полу, возрасту, социальному положению?

— Это будет волонтер… Не спрашивайте меня о деталях. Я понимаю, что Вам интересно. Но все-таки… Вы работаете у нас не так давно. Мы Вам доверяем, господин Лопатин, Вы же уже практически в курсе всего, что происходит в рамках проекта «Геката». И все же, есть пока что некоторые вещи, которые находятся вне зоны Вашей компетенции.

— Хм, ок. Что я могу сказать… Буду работать еще успешнее на благо компании и постараюсь заслужить Ваше доверие, — сказал Ярослав, вспоминая письмо «Доброжелателя».

— Мне нравится Ваш подход, — улыбнулся Элфорд, — Скажите, Вы не скучаете по России?

— Работа не дает мне скучать. К тому же тут так много интересного. Мне здесь нравится, — Ярослав пристально смотрел на золотой перстень с черепом и костями на пальце босса. Задать прямой вопрос о том, что это значит, было не удобно, однако перстень его заинтересовал. Элфорд заметил взгляд, поднял руку и, глядя на перстень, произнес:

— Ах, это? Видите ли, я учился в Йеле и состоял в студенческом братстве «Череп и Кости». Это не масонская ложа, как считают некоторые. Просто такая форма связи между студентами одной Alma mater и если хотите игра в ритуалы и забава с символикой. Ничего серьезного.

Только после разговора с Элфордом, придя вечером домой и открыв Интернет, Ярослав узнает, что «Череп и Кости» — действительно тайное общество студентов Йельского Университета, существующее уже почти два века, членами которого были и сейчас являются многие представители политической и деловой элиты Америки.

— Скажите, Ярослав, Вы думали о том, как и где будет применятся наша нейросеть, когда мы ее создадим? — спросил Элфорд, внимательно смотря в глаза Лопатину.

— Я особо над этим не размышлял, все-таки я техник, а не гуманитарий, — Ярослав решил сыграть в наивность, — Но, полагаю, как всякий прогресс технологии, наша нейросеть будет служить общему благу.

— А в чем, оно, общее благо?

— Хм… Признаюсь, Вы ставите меня в тупик этим вопросом, мистер Элфорд. Но постараюсь Вам ответить… Я думаю, что общее благо — это процветающая экономика, всеобщее благосостояние, эффективное управление, эффективная медицина. И все это служит удовлетворению различных интересов людей.

— На самом деле интерес у людей один — жить хорошо и как можно дольше.

— В каком смысле «хорошо жить»?

— В прямом, материальном и грубом смысле. Больше потреблять.

— А как же потребность в познании, потребность в красоте, которую удовлетворяет искусство, моральные ценности?

— Все это вторично. Что касается всего этого — человек как кусок пластилина, можно лепить из него что хочешь.

— Да, — задумчиво произнес Ярослав, подыгрывая Элфорду, — вы правы.

— Так вот, — сказал Элфорд, снова встав и зашагав по кабинету, — В нашем сегодняшнем мире слишком много неопределенности и хаоса. Он бесконтролен, отдан во власть стихиям. Это плохо. Это очень плохо. От этого все бедствия. Конечно, проект «Геката» послужит общему благу, про которое Вы сказали. Но для этого нужно свести к минимуму неопределенность и хаос. С помощью нейросети мы должны перевести хаос в управляемый хаос, там, где это пока что необходимо. В итоге мы должны вообще избавится от неопределенности и хаоса.

— Кажется, я понимаю. В этом сверхзадача проекта, да?

— Можете считать так. И если Вы, господин Лопатин, не разделяете эту философию, то можете оставить проект прямо сейчас.

— Отчего же? Я ее разделяю и согласен с Вами. Еще раз повторюсь, я техник, не философ, не поэт или писатель. Вы как босс и идейный вдохновитель проекта понимаете все эти гуманитарные аспекты гораздо лучше меня.

— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Крис Элфорд, — желаю Вам дальнейших успехов, господин Лопатин. Идите, я вас больше не задерживаю.

Отпустив Ярослава, Элфорд пригласил Билла Ботрайта.

— Скажите Билл, как Вы оцениваете лояльность Лопатина? Не находите чего-нибудь подозрительного в его поведении, разговорах, контактах?

— Я вижу, что он вполне лоялен. Пока что ничего подозрительного или странного не видел. Он вполне откровенен в разговорах, дружелюбен и общителен с сотрудниками. Подозрительных контактов не имеет. Недавно завел роман с нашей специалисткой, Хельмой. Я Вам докладывал о ней. В общем, я не вижу причин сомневаться в его лояльности.

— Ясно. Лопатин нам очень нужен. Сейчас, по крайней мере. Что будет в будущем — неизвестно, это зависит от того, сможем ли мы ему доверять полностью. Но сейчас он нам нужен. Он мне нравится, но эти русские… Они такие непредсказуемые… Загадочная русская душа, черт бы ее побрал. Проверяйте его согласно нашему плану по обеспечению безопасности проекта. Его и эту, как ее…

— Хельму.

— Да, и ее тоже. Если что-то пойдет не так с ним — докладывайте мне в любое время дня и ночи. Он уже слишком много знает. А скоро будет знать еще больше. Утечек быть не должно. Хотелось бы чтобы он с нами работал не на время, но это зависит от его лояльности и поддержки наших целей. Если ему нельзя доверять полностью — в свое время мы подумаем о том, как решить вопрос с ним. Вы поняли меня, Билл?

— Да, шеф. Я все понял. Не беспокойтесь.

V

В начале мая, поздно вечером, когда уже стемнело, Ярослав и Хельма прогуливались по аллеям парка Тиргартен. Разговаривая о том и о сем, они шли мимо большого пруда, неподвижной темной глади которого нежно касались ветви ив. Дорожка привела их к шатру — летнему кафе-бару. Ярослав предложил своей спутнице зайти, выпить чашечку кофе. В кафе почти никого не было, стояли дощатые деревянные столы и такие же дощатые длинные скамьи вместо стульев.

— Ой, я же совсем забыла, в полночь с Главного Вокзала уезжает Магда на стажировку в Кельн! Я должна ее проводить. Поехали быстрее, — воскликнула Хельма, когда они уже допили кофе.

Девушка поднялась и быстрым шагом направилась к выходу. Ярослав шел следом за ней. Вдруг Хельма вскрикнула. Торопливо пробираясь в слабо освещенном пространстве шатра между столами и скамьями, она зацепилась ступней за ножку скамьи и упала. Ярослав тут же склонился над ней:

— Где болит? Сильно болит?

— Да. Сильно. Вот здесь, — она показала рукой на лодыжку правой ноги.

— Потерпи, я сейчас вызову скорую, — он осторожно поднял ее, держа руками за спину и ноги, усадил на скамейку, затем набрал номер экстренных служб.

Машина скорой помощи приехала быстро. Ярослав сопровождал Хельму в больницу. Врач, осмотрев пациентку, поставил диагноз — вывих. Наложили гипс и отпустили домой.

После травмы Хельма стала работать удаленно, из дома. Ярослав каждый день приходил к ней, покупал продукты и выполнял те необходимые дела, которые делать ей было сейчас затруднительно.

— Из за этого проклятого вывиха я не могу заниматься волонтерством. И это меня расстраивает, — как-то вечером пожаловалась она возлюбленному.

Хельма занималась волонтерской работой в одной некоммерческой организации по помощи детям в приютах, разносила подарки, организовывала концерты и экскурсии.

— Хельма, ты такая добрая и отзывчивая. Я люблю тебя, — проникновенным голосом сказал Ярослав и поцеловал ее за ушком.

Поцелуи перешли в страстный секс, которому не помешало, а наоборот, добавило чувственности то, что нога девушки была в гипсе. После кульминации они лежали в кровати, шептались и нежничали. Совсем не кстати в этот момент на смартфоне Ярослава раздался звонок.

— Здравствуйте, господин Лопатин. Меня зовут Дитер Штольц. Я — комиссар уголовной полиции Берлина. Не могли бы Вы зайти ко мне завтра утром и дать необходимые пояснения по одному делу?

— Здравствуйте, а по какому делу, позвольте поинтересоваться?

— Дело касается исчезновения человека. Вы ведь работаете в берлинском отделении компании «Ultimate Solution», не так ли?

— Да, именно так, но причем здесь я и компания в которой я работаю?

— Мы проводим проверку обстоятельств исчезновения человека. Не волнуйтесь, это только опрос.

— Хорошо. В какое время мне подойти к вам?

— К 11 утра по адресу Темпельхофер Дамм 12, кабинет 314. Всего хорошего, господин Лопатин, жду Вас завтра, — закончил разговор Штольц.

— Что случилось, милый? — обеспокоенно спросила Хельма.

— Ерунда какая-то. Меня вызывают в полицию дать объяснения об исчезновении какого-то человека и, судя по всему, это как-то связано с нашей компанией. Ничего страшного, лисичка, я разберусь, — Ярослав нежно провел ладонью по щеке девушки, потом по ее груди. Они прильнули друг к другу и их снова закружил водоворот страсти.

Перед тем, как пойти к комиссару полиции Штольцу, Ярослав позвонил Ботрайту и рассказал ему о вызове. Он должен был это сделать как по условиям контракта, в котором все мелочи были расписаны, так и потому что, не информировав своего начальника о таком случае, он вызвал бы сомнения в своей лояльности и преданности компании. Ботрайт нисколько не удивился новости и спокойно сказал Ярославу, что Штольц тоже его вызывал, что дело это касается случая, произошедшего несколько месяцев назад, еще до того, как Ярослав начал работать в компании. Человек, которого «Ultimate Solution» задействовала в испытаниях аппаратуры, куда-то исчез. «Он пропал, но никакого отношения мы к этому не имеем. Мало ли что с ним могло произойти. Впрочем, я надеюсь, что Вы сами все поймете. Это такая мелочь, что я даже не стал предупреждать Вас о возможном вызове в полицию, хотя заранее предполагал, что это не исключено. После беседы с комиссаром зайдите, пожалуйста, ко мне, поговорим».

Дитер Штольц, типичный полицейский чиновник лет сорока, худой коротышка с опустошенным взглядом больших карих глаз, поздоровавшись, сразу приступил к делу:

— Скажите, господин Лопатин, Вам известен этот человек? — сказал он, протягивая Ярославу фотографию черноволосого, кудрявого парня в возрасте чуть более 20-ти, с ближневосточными чертами лица.

— Нет. А кто это?

— Это Абдуззахир аль-Бахри. Беженец из Ирака. Он без вести пропал семь месяцев назад. Как раз после того, как закончился срок его договора на участие в качестве волонтера в научно-исследовательских испытаниях, проводимых вашей компанией.

— Понятно. Но, видите ли, это случилось еще до начала моей работы в «Ultimate Solution», так что я не могу ничего сообщить по данному вопросу. Я просто не знаю этого человека. Почему Вы думаете, что его исчезновение может быть каким-либо образом связано с компанией?

— Я просто изучаю обстоятельства и отрабатываю различные версии, господин Лопатин. Вам известно, какого рода испытания проводит Ваша фирма?

— То, в чем в данное время состоит моё личное участие в деятельности компании — мы испытываем новую модель нейросети. Я знаю, что участник экспериментов — доброволец, он заключает с компанией договор, который не противоречит закону. Полагаю, что государственные органы в Берлине, в компетенцию которых входит контролировать деятельность в науке и медицине — в курсе, и у них нет претензий.

— Ну да, это все так… Я просто хотел услышать от Вас Ваше личное мнение. Да… Гм… То есть в работах Вашей компании Вы не находите ничего такого, что могло бы вызвать у Вас сомнения, как у добропорядочного законопослушного гражданина?

— Нет, не нахожу, господин Штольц. А могу ли я узнать, чем занимался Абдуззахир? Что он за человек?

— Обычный беженец. Молодой парень без работы, без гроша в кармане, жил в Берлине на мизерное социальное пособие. Семьи у него нет. Отца убили в Ираке. Мать умерла здесь, не выдержала последствий многолетних скитаний по лагерям беженцев в Турции, Сербии, и тут, в Германии. Абдуззахир остался один с младшим братом 14-ти лет, которого после его исчезновения поместили в приют.

— Вот как? Печальная история.

— У нас есть разные версии исчезновения этого парня. Ладно, господин Лопатин, благодарю Вас, что пришли. Не смею Вас больше задерживать. Всего хорошего.

Приехав из полиции в центр «Ultimate Solution» на такси, Ярослав сразу же пошел в кабинет Ботрайта.

— Ну как Вы там поговорили с комиссаром Штольцем? Надеюсь, он Вас не замучил своими вопросами? — спросил Ботрайт, отрываясь от экрана монитора. На самом деле, он уже прослушал всю аудиозапись разговора, полученную службой безопасности компании через смартфон Ярослава.

— Нет не замучил, — улыбнулся Ярослав, — Господин Штольц интересовался, не знаю ли я чего-либо об исчезновении предыдущего волонтера испытаний в нашей фирме, иракского беженца. Я сказал, что я тогда еще не работал и ничего об этом не знаю.

— И правильно. Я расскажу Вам, в чем было дело. Тот араб действительно пропал вскоре после испытаний. Кстати, увы, испытания тогда кончились безрезультатно. Мы в то время действовали вслепую, методом проб и ошибок. Неудача постигла нас потому, что мы использовали традиционную компьютерную архитектуру на кремниевых пластинах, а не оптическую передачу данных, как Вы предложили. Так вот, парень пропал, но по своей вине. Когда на нас вышла полиция, наша служба безопасности начала собственное расследование. Беря его как волонтера, мы не интересовались, кто он и чем занимается. Но оказалось, что он связан с этнической мафией, приторговывал наркотой в ночных клубах, еще какими-то мелкими криминальными делами занимался. Мы выяснили, что мафиозный клан, на который он работал, ввязался в войну за передел сфер влияния с другим кланом, с албанцами. Парень был горячий, я с ним общался. Скорее всего, полез на рожон, или с кем-то сильно повздорил. Иногда такое случается даже в нашей, благополучной столице. То, что его исчезновение произошло вскоре после того, как он ушел от нас — ровно ничего не значит. Post hoc, non est propter hoc, после этого — не значит по причине этого. Это же элементарная логика, Ярослав!

— Да, Вы правы, — произнес Ярослав, думая про себя, что Бортрайт может говорить как правду, так и неправду.

— Ну вот и хорошо. Штольц Вас больше не будет беспокоить, я Вам это гарантирую. Эта ерунда отняла у нас время. Вы уже в курсе сегодняшней оперативной сводки? Пока что все идет хорошо. Но это значит, что надо не расслабляться, а работать еще плотнее, не сбавлять обороты. Идите, Ярослав, работайте. И выкиньте, пожалуйста, из головы этот случай, не отвлекайтесь.

Работы действительно было много. Только придя поздно вечером домой, поговорив немного с Хельмой по ватсапу и пожелав ей спокойной ночи, Ярослав задумался и о недавней своей беседе с Элфордом, и разговоре со Штольцем, и о разговоре с Ботрайтом, и о судьбе несчастного парня-беженца. Он все больше и больше думал о том, что, возможно, человек, подписавший свое письмо к нему «Доброжелатель», был прав. Что-то таинственное и зловещее происходит в компании «Ultimate Solution». Но никаких фактов у него не было. Действовать же исходя из одного лишь интуитивного подозрения было не в его характере. Нужны были факты, доказательства. Но как их раздобыть? Ярослав долго думал, но ни к чему определенному в тот вечер так и не пришел.

VI

Решение пришло утром, на свежую голову. И когда оно пришло, Ярослав удивился, как он сразу не додумался до этого. Он найдет в берлинском приюте младшего брата Абдуззахира аль-Бахри и разузнает у него все обстоятельства исчезновения иракца. Но сделать это надо было в абсолютной тайне от «Ultimate Solution». Ярослав сразу же подумал о Хельме и о ее волонтерской работе в приютах. Он думал, что если за ней и была слежка, то по крайней мере, не такая вездесущая, как за ним — через нее проходил только маленький фрагмент информации по проекту «Геката». Но мог ли он всецело доверится ей и рассказать о письме «Доброжелателя» о разговорах с Элфордом и Ботрайтом, о своих подозрениях? Да, он доверял ей, он был уверен, что она поняла бы его, но он опасался, что она могла случайно проговорится, случайно пренебречь правилами предосторожности, невольно проявить невнимательность. Поэтому он решил пока что сказать ей, что он хотел бы найти сироту просто для того, чтобы прояснить лично для себя это туманное дело с исчезновением человека и, если нужно, помочь бедному мальчику. Так он и сказал Хельме и попросил ее ни слова не говорить об этих поисках никому из «Ultimate Solution», объяснив это тем, что для Ботрайта дело как бы закрыто и ему очень не понравится такая несанкционированная активность. Хельма согласилась и через неделю сообщила:

— Я нашла его. Посещала с подарками от спонсоров нашей волонтерской организации приют в Фридрихсфельде и увидела там подростка, по виду с Ближнего Востока. Спросила у директора приюта, как зовут. А она говорит: «Шамсуддин аль-Бахри». Ну, я поговорила с ним немного. Умный и живой паренек, не то, чтобы запуганный, а недоверчивый, как бы прячется в себя, неохотно идет на контакт. Директор мне рассказала, что он увлекается пением и у него, по ее мнению, есть способностим

— Спасибо, Хельма. Знаешь что, мне необходимо поговорить с ним. Расспросить, что он знает об исчезновении брата. Поможешь?

— Конечно милый. Мы можем поехать туда вместе. Когда ты хочешь?

— Хм, можно послезавтра вечером?

— Да, давай.

Невысокое белое здание приюта располагалось у небольшого сквера. Ярослав оставил свой смартфон дома во включённом состоянии, якобы «забыл», попросил Хельму выключить ее смартфон и вынуть из него аккумуляторную батарею и поехал вместе с ней на метро, а от метро они прошли к приюту минут двадцать пешком. Зашли в кабинет директора, полной, добродушной женщины.

— Фрау Калленберг, — начала разговор Хельма, отыгрывая сценарий беседы, который они вместе обсудили по дороге в приют, — Я хотела бы поговорить с Вами насчет Шамсуддина аль-Бахри. Если у него действительно талант к пению, то нельзя допустить, чтобы он бесполезно пропал. Вот этот молодой человек, — кивнула она в сторону Ярослава, — учился в Академии Музыкальных Искусств. Он недавно приехал к нам из России. Он мог бы прослушать Шамсуддина и сказать свое квалифицированное мнение. А у меня самой есть знакомая в очень хорошей музыкальной школе, и я могла бы поговорить с ней о приеме мальчика на обучение.

— Ах, Хельма, милая, как ты добра! Разумеется, господин…

— Лопатин, — подсказала Хельма.

— Господин Лопатин, — с улыбкой продолжила фрау Калленберг, — может прослушать нашего подопечного хоть сейчас. У нас уже должен закончится обед. Пойдемте в столовую, Шамсуддин должен быть там.

Втроем они прошли в столовую. Шамсуддин, черноволосый худой подросток с большими умными глазами, допивал свой компот, когда директор приюта позвала его. Хельма с ласковой улыбкой на лице поздоровалась с ним и представила Ярослава как музыканта из России. Затем все вместе направились в небольшой зальчик, где стоял рояль. Фрау Калленберг пошла заниматься своими делами. Хельма прекрасно играла на рояле. Узнав, что Шамсуддин может спеть «Оду к радости» Бетховена, она стала аккомпанировать.

— Неплохо, очень неплохо, — сказал Ярослав с видом знатока, когда юный иракец закончил пение, — Но, чтобы стать настоящим профессиональным певцом, тебе необходимо учится.

Глаза мальчика загорелись.

— Да? Вы думаете, что я хорошо пою, правда?

— Конечно.

— Но как же мне учится? И где?

— Если ты хочешь учится, мы можем устроить тебя в музыкальную школу. Ты будешь посещать ее три раза в неделю, в вечернее время. Решай сам, хочешь ли ты этого и сможешь ли потянуть это обучение вдобавок к тому, что ты учишься в обычной школе, — ответила Хельма.

— Смогу! — рассмеялся Шамсуддин. — Что мне делать, чтобы меня приняли в эту школу?

— Ничего. Хельма все уладит и скажет тебе, когда и куда придти на занятия. Но, возможно, потребуется согласие твоих родственников. У тебя есть кто-нибудь из родственников здесь в Германии?

Лицо Шамсуддина мгновенно накрыла тень.

— У меня был брат, — с грустью в голосе произнес он, — но он пропал без вести более полугода назад.

— Да ты что? А как это случилось если не секрет?

— У нас не было денег. Чтобы заработать, мой брат поступил как волонтер на испытания какого-то научного медицинского прибора в компанию «Ultimate Solution». Он вышел оттуда очень больной. У него постоянно и ужасно болела голова, его мучили рвота и сильные боли в почках и сердце. Он забывал самые простые вещи через десять минут, а ночью по несколько раз просыпался от кошмаров. Ну вот, а когда через три дня после того, как вернулся домой, он вышел один на улицу днем, он исчез…

— «Ultimate Solution»? Ты знаешь, я ведь работаю в этой компании, — Ярослав решил идти ва-банк.

— Но ведь Хельма сказала, что Вы — музыкант?! — отпрянув, с настороженным недоверием в голосе воскликнул Шамсуддин.

— Да, в свое время я учился вокалу в Академии Музыки, я хорошо разбираюсь в этом, но все-таки пение стало моим хобби, а моей профессией — программирование. Поэтому я сейчас работаю в «Ultimate Solution». Но я приехал из России и стал работать в этой компании уже после того, как исчез твой брат. Вот посмотри копию моего контракта с компанией. Видишь дату? — Ярослав достал из бумажника сложенную вчетверо копию первого листа контракта и дал ее Шамсуддину.

— Да.

— Ты веришь мне?

Шамсуддин очень внимательно посмотрел в глаза Ярославу и после паузы произнес:

— Да. Я верю Вам.

— Постой-ка, я припоминаю что один наш сотрудник рассказывал историю об иракце — волонтере на испытаниях. Как он сказал, не помню точно… Абдулрашид? Адуззахри?

— Абдуззахир…

— Точно! Так вот он рассказывал мне и еще паре коллег на обеденном перерыве в столовой, об исчезновении Абдуззахира. По его словам, твой брат якобы был связан с мафией и его убрали люди из враждебного клана.

— Это ложь! — глаза мальчика загорелись гневом, — Мой брат никогда не был членом мафии! Он считал, что такие дела противны воле Аллаха! Он хотел честно работать! После того как здесь в Германии умерла наша мать, мы остались совсем одни. Нам дали маленькую квартиру и пособие. Мой брат постоянно искал работу, но мог найти только случайный временный заработок, на месяц или два. Его не брали на работу. Сначала говорили, что он плохо знает язык, потом не было свободных вакансий. Не верьте им, пожалуйста!

— А я и не верю им, Шамсуддин. Мне очень жаль, что твой брат исчез. Знаешь что… Я попробую выяснить, что на самом деле произошло с Абдуззахиром. Но только давай сразу договоримся — никто, абсолютно никто, кроме меня и Хельмы не должен знать о наших с тобой разговорах по поводу твоего брата. Ты сам должен понимать причины. Если исчезновение Абдуззахира не случайность, а дело рук плохих людей — о наших разговорах не следует говорить никому.

— Я понимаю это и буду хранить тайну, можете не беспокоится. Я уже взрослый. Это мои ровесники в школе, местные, еще дети. А я из Ирака… Я взрослый.

— Ну вот и отлично, Шамсуддин. Хельма будет навещать тебя. А я, если что узнаю — расскажу тебе.

VII

После приюта Хельма поехала на девичник с подругами, а Ярослав отправился домой на метро, по дороге погрузившись в раздумья. Теперь было ясно, что Ботрайт солгал. Исчезновение Абдуззахира аль-Бахри не было связано с мафией. А почему он солгал? Не иначе потому, что к этому как-то причастна «Ultimate Solution». «Я должен выйти на «Доброжелателя» чтобы распутать этот клубок и узнать, что же на самом деле таится под покровом проекта «Геката», — решил Ярослав.

И он начал действовать согласно рекомендациям в письме «Доброжелателя». Рассказал всем своим коллегам о своем новом увлечении — нумизматике. Стал покупать тематические журналы и оставлять их на своем рабочем столе, начал сайты и форумы в интернете по нумизматике. А через неделю опубликовал на форуме, который дал «Доброжелатель» объявление о том, что хотел бы купить серебряную бухарскую таньгу времен династии Шейбанидов. Для связи он дал адрес электронной почты на публичном крипто-сервисе. Практически этот почтовый ящик невозможно было взломать, по крайней мере за несколько дней, а все сообщения безвозвратно удалялись в течение 24 часов. Он дал объявление утром, а уже вечером на почту пришло письмо:

«Дорогой друг,

Я очень рад что Вы приняли решение пойти на контакт со мной. Давайте встретимся завтра в 17.30 в Музее Фотографии у Зоологического Сада. Людей там обычно мало, и Вы легко найдете меня в главном зале экспозиции. Вы узнаете меня по красному шарфу и журналу «Конкрет» в руке. Спросите меня сначала о продаже монеты, чтобы я был уверен, что это Вы. Смартфон с собой не берите. Если по каким-либо причинам прийти завтра не сможете — через неделю дайте это же объявление на форуме повторно, я назначу другую дату и время.

Искренне Ваш,

Доброжелатель».

В главном зале Музея Фотографии, когда в нем появился Ярослав, было всего три человека — пожилая женщина, молодой человек богемного вида и черноволосый, короткостриженый мужчина средних лет, в очках, с умным вытянутым лицом, в черном пиджаке и с изящным красным шарфиком на шее. В руке он держал свернутый номер журнала «Конкрет».

— Добрый день. Позвольте спросить, это Вы продаете монету?

— Да, — с широкой доброжелательной улыбкой произнес мужчина, — Однако, тут не очень удобно, давайте выйдем на улицу, прогуляемся.

— Меня зовут Роберт, я родился в Англии, жил в Америке, во Франции, сейчас живу здесь в Германии. Вы знаете, Ярослав, я почему-то был уверен, что вы обязательно поверите мне и свяжетесь со мной, — сказал «Доброжелатель» когда они вышли из Музея и неторопливым шагом направились в сторону парка Тиргартен, — Да, ну так вот, дело в том, что я давно знаю Элфорда. По образованию и по роду деятельности я — системный аналитик. Пять лет назад я стал работать в «Ultimate Solution». Тогда они не занимались еще искусственным интеллектом, а выполняли высокотехнологичные заказы Пентагона. Основателем компании и ее руководителем был тогда отнюдь не Крис Элфорд. Основал эту компанию Фрэнк Фитцджеральд.

— Как? Фрэнк Фитцджеральд? — удивленно переспросил Ярослав.

— Да, так. А что, Вы знакомы с ним?

— Я видел его и говорил с ним. Именно он приезжал ко мне в Петербург для того, чтобы предложить контракт на работу в «Ultimate Solution», — и Ярослав рассказал Роберту подробности своей встречи со странным господином.

— Хм, очень интересно. Фрэнк Фитцджеральд — потомственный мультимиллионер, принадлежит к элите Америки. Именно он, а вовсе не Элфорд и придумал проект «Геката». И именно он является основателем «Ultimate Solution». Поначалу я, как и Вы, воспринял этот проект как обычную научную разработку. Однако, в процессе работы, а в мои функции входило ставить задачи проектно-производственным командам, сопоставляя и анализируя информацию — я стал все больше и больше понимать цели проекта. На самом деле, цель проекта «Геката» — соединить возможности человеческого интеллекта с быстродействием и мощностью компьютерной машины, создать самую совершенную, качественно новую нейросеть, способную управлять всеми глобальными процессами, создавать хаос и управлять им в своих интересах, просчитывать все действия враждебных создателям нейросети сил на много ходов вперед, купировать все угрозы, манипулировать реальностью так, как того захотят создатели. Однажды, я случайно получил доступ к компьютеру Элфорда на короткое время и обнаружил один документ. Вот возьмите, он здесь, — Роберт достал из внутреннего кармана пиджака флешку и передал ее Ярославу, — Так вот, из этого документа я узнал, что Фитцджеральд и Элфорд регулярно посещают собрания одного тайного общества. И это не детский сад с парамасонскими ритуалами как «Общество Печати» Гарварда, где учился Фитцджеральд или «Череп и Кости» Йелля, где учился Элфорд, а серьезная штука, судя по всему. Все члены этого общества имеют псевдонимы, но насколько я понял, в нем состоят некоторые люди из числа самых богатых и самых влиятельных не только в Америке, но и в Европе. Общество называется «Орден Могущества». Их главная идея и их главная цель — власть. Абсолютная власть над миром… А средством к этой цели должен служить проект «Геката».

— Но есть же правительства, законы… Как они собираются править миром? — спросил Ярослав.

— Ах, молодой человек, вы не представляете, насколько наши правительства зависят от денежных мешков. Они зависят от них больше, чем от избирателей. Правительства уже сейчас достаточно управляемы. Но дело даже не в этом. Все процессы в обществе, в экономике, в политике, в кадровых назначениях чиновников и так далее — будут полностью управляемы нейросетью. Выборы, назначения правительств и тому подобные формальности станут просто элементом дирижируемого процесса. Какой результат захотят члены «Ордена Могущества» такой и будет, понимаете?

— Да, понятно. Но что же произошло дальше? Почему и как Вы ушли из «Ultimate Solution»?

— Я осторожно пытался узнать больше об этом их тайном обществе, но, к сожалению, мне это не удалось. Работать же над проектом и вносить свой вклад чтобы планы этих людей реализовались я не считал для себя этически приемлемым. Поэтому, я решил отойти в сторону, сохранив в тоже время дружеские контакты с некоторыми людьми, простыми исполнителями, работавшими вместе со мной в компании. Проект в это время забуксовал в плане технического исполнения, и я использовал этот факт, мотивируя для Фитцджеральда и Элфорда свое желание уйти. Кроме того… За год до этого у меня погибла жена… И я сказал им что я психологически надломлен, а работа в компании слишком напряженная и поэтому я хотел бы поработать в другой сфере — журналистике, где я буду более свободен и это поможет мне. Ведь на самом деле я имею второе образование журналиста и даже работая в «Ultimate Solution» не прекращал сотрудничество с несколькими изданиями, изредка публикуя в них свои статьи. Короче говоря, судя по тому, что я еще жив, — улыбнулся Роберт, — они поверили мне, поверили в то, что я решил, что проект неосуществим и скоро заглохнет и в то, что я буду молчать о целях проекта.

— А почему такой важный человек, как Фитцджеральд, специально приехал ко мне, чтобы нанять меня? Это странно… И почему, если, как Вы говорите, он является основателем компании, теперь всем руководит не он, а Элфорд? — задумчиво спросил Ярослав.

— Видите ли, дело в том, что около года назад у Фрэнка Фитцджеральда обнаружилась тяжелая болезнь. Это сообщили мне мои бывшие коллеги, оставшиеся работать в компании. Точный диагноз неясен, мнения врачей разделились. Судя по всему — болезнь моторных нейронов, или иначе — болезнь Лу Герига. По этой причине Фитцджеральд передал непосредственное руководство компанией Элфорду. А почему он приехал к Вам лично? Что ж, я могу только предположить, но скорее всего так и есть, что Вы были им крайне необходимы, учитывая тот факт, что проект «Геката» топтался на месте. А эти люди, про которых Вы рассказывали, сопровождающие Фрэнка, они на самом деле не столько для охраны были, сколько для того, чтобы помогать больному в случае чего.

— Хорошо. Теперь я многое понимаю. Но что Вы посоветуете мне делать? Как мы можем сорвать планы этих людей?

— Давайте подумаем. Что нам известно на текущий момент? Есть некая фирма, которая занимается проектом нейросети. Боссы этой фирмы входят в какую-то тайную структуру, объединяющую людей, про которых мы знаем только то, что они очень богаты и влиятельны. У нас почти нет реальных доказательств. Я мог бы опубликовать в прессе документ, который я раздобыл, но там нет имен и все очень туманно. Но этого мало, чтобы привлечь внимание. Нужны более весомые доказательства.

— Понимаю… То есть я должен глубже проникнуть в планы Фитцджеральда, Элфорда и той тайной ложи, в которую они входят?

— Да. И у Вас есть такой шанс, Ярослав. Когда Вы раздобудете реальные доказательства — тогда я используя свои связи в журналистском сообществе и в политических кругах, чтобы обнародовать информацию и поднять волну общественного возмущения.

— Вы считаете, что этого будет достаточно чтобы остановить их?

— Посмотрим. Пока что у нас нет выбора… Если Вам нужна будет какая-либо помощь с моей стороны — я всегда готов. Приходите по этому адресу в бар «Петер Пане» у Главного Вокзала, — Роберт передал Ярославу клочок бумаги с адресом, — Там работает мой друг, очень надежный человек. Зовут его Отто. Найдете его, скажете, что хотели бы купить у господина Доброжелателя еще и другие старинные монеты. Он мне немедленно сообщит. Бумажку уничтожте.

Они вышли из парка на площадь Большая Звезда. Теплый июньский вечер толкнул на свежий воздух немало бегунов и велосипедистов. Ярослав и Роберт пожали друг другу руки и разошлись. Роберт остался ждать такси, а Ярослав решил воспользоваться электросамокатом, чтобы добраться до дома.

VIII

Ботрайт вызвал Ярослава к себе в кабинет:

— Ну что, хочу Вас обрадовать, мы нашли волонтера.

— Наконец-то, я рад, — с искренним воодушевлением воскликнул Ярослав, — кто он?

— Я понимаю, что по-человечески Вам интересно, кто этот человек. Но, видите ли — к Вашей работе это не имеет непосредственного отношения. Да и какая, в сущности, разница, кто он? Просто человек…

— Да, но… Как-то странно… Впрочем, Вы правы… Когда он будет у нас и мы сможем подключить к нему нейросеть?

— Уже завтра в три часа дня его привезут сюда. Но я должен Вас уведомить — мы приняли решение, что ни Вы, ни работники Вашей команды не будут участвовать в процессе подключения волонтера к аппаратуре. Это сделают другие специалисты. Также, мы решили, что Вам необязательно иметь непосредственный доступ к этому человеку.

— Почему? — спросил Ярослав с оттенком разочарования в голосе, — Вы не доверяете мне?

— Не в этом дело. Просто мы хотим диверсифицировать объем работ между разными рабочими группами. Для конечного результата будет эффективнее, если каждый сосредоточится на своем деле. Вся информация по работе мозга нашего, скажем так, «подопечного» и по работе нейросети будет поступать к Вам в режиме онлайн. Для того участка работы, который выполняет Ваша команда, непосредственный доступ к пациенту совершенно необязателен.

Ярослав, поняв, что Ботрайт, а точнее Элфорд (ибо решение принимал он), не доверяют ему, и, возможно, что-то скрывают, перевел разговор на другие, технические и организационные моменты.

Как и сказал шеф, на следующий день в три часа дня, в специально отведенный бокс в научно-исследовательском центре компании «Ultimate Solution» в Шпандау был доставлен волонтер. Никто из участников команды Ярослава Лопатина не знал, кто этот человек. Операцию по вживлению чипов в мозг волонтера, подключение аппаратуры — все это осуществили несколько сторонних нейробиологов, хирургов, техников. Еду «подопечному», как его сразу же стали называть все в центре, приносили неизвестные молчаливые люди — сотрудники какой-то частной охранной фирмы, но не службы безопасности «Ultimate Solution». Они же делали уборку помещения.

По информации, которую сразу же получал Ярослав, имплантирование чипов в мозг подопечного прошло успешно. Дизайн устройства был спроектирован таким образом, что на голове волонтера постоянно находился шлем из пластика. В этот шлем была вмонтирована сеть микроприборов, получающих сигналы от вживленных в мозг чипов и в свою очередь передающих их устройству-дешифратору. Первые данные мозговой активности стали сразу же поступать в дешифратор, который начал их анализировать и создавать матрицу — всеобъемлющую интерпретацию работы человеческого мозга. Но самым сложным звеном в этой цепи было обучение нейросети на сверхмощном компьютере, с которым был связан прибор-дешифратор. Процессоры этого компьютера занимали площадь около ста пятидесяти квадратных метров и располагались в помещении, соседнем с небольшой комнатой, в которой на кровати лежал волонтер. Технические ограничения всей этой системы не позволяли волонтеру «отсоединится» от нее. Если бы он снял шлем и покинул свою комнату, то таким образом весь процесс «обучения» нейросети, который необходимо было поддерживать в режиме 24 на 7, даже во время сна — пошел бы насмарку.

Первоначальный уровень, с которого началось «обучение» нейросети, был уровнем сознания только что родившегося младенца — то есть простейшие реакции на внешние раздражители, позитивные или негативные. Но так и должно было быть. Ярослав рассчитывал, что нейросеть будет идти от таких простейших реакций к освоению лексики языка (за основу планировалось взять английский язык), далее — к оперированию словами в контексте все более и более сложных задач, и наконец — к полному аналогу человеческого мышления.

Через несколько дней после того, как в Центре в Шпандау появился волонтер, Ботрайт спросил у Ярослава:

— Скажите, пожалуйста, а как у Вас отношения с Хельмой? Прошу понять меня правильно, Ярослав, я не вмешиваюсь в Вашу личную жизнь, боже упаси. Но, видите ли, Хельма — наш сотрудник, она взяла на себя определенные обязательства в плане безопасности проекта. И вот, недавно я получил насчет нее кое-какую информацию… Прямо сказать — неоднозначную информацию…

— Мои отношения с Хельмой прекрасны, мистер Ботрайт, — сухо ответил Ярослав, — Что за информацию Вы получили, позвольте узнать?

— Хельма ни с того ни с сего почему-то заинтересовалась судьбой брата нашего бывшего волонтера. Ну того иракца, который пропал без вести, помните? А с чего это вдруг ей начать помогать именно брату волонтера? Разве мало сирот в Берлине? Может она не доверяет официальной версии нашей компании и стремится что-то раскопать, найти какие-то «улики» против нас, которых нет и быть не может? Согласитесь, что возникают обоснованые сомнения в ее лояльности компании.

Ботрайт говорил об этом Ярославу потому, что сотрудники службы безопасности «Ultimate Solution», которые наблюдали за самим Ярославом и за всеми членами его команды, и в том числе за Хельмой, установили, что девушка устроила Шамсуддина аль-Бахри на учебу в музыкальную школу и доложили об этом Ботрайту. Ботрайту также доложили, что Хельма нередко посещает приют, где находится Шамсуддин. В свою очередь Ботрайт рассказал об этом Элфорду. Никакого другого «компромата» на Хельму и Ярослава не было и, немного обождав, Элфорд решил не тянуть кота за хвост, а прямо спросить Ярослава, что ему известно об этом и что он об этом думает. Ботрайту Элфорд дал указание записать разговор с Ярославом на видео и предоставить запись ему, Элфорду.

«Они все равно об этом узнали бы рано или поздно», — подумал Ярослав, — «Но что если они знают не только это, а и то, что я был в приюте? Вряд ли, но… так, спокойно, мне нужно отыграть все это дело в свою пользу». Смотря Ботрайту прямо в глаза, он ответил ему тоном человека, расслабившегося после напряжения:

— Ах это. Да. Хельма мне рассказывала. Как Вы, наверное, знаете, она в свободное время занимается, так сказать, добрыми делами, в одной некоммерческой организации по помощи детям-сиротам, посещает приюты. И кроме того, Хельма увлекается пением. Она мне недавно сказала, что встретила в приюте подростка из Ирака с редким голосом и решила помочь ему поступить в музыкальную школу. То, что это оказался брат того самого злосчастного волонтера — простое совпадение. Поверьте мне, мистер Ботрайт, если бы я заметил что-то странное в поведении Хельмы, что-либо, что указывало на ее нелояльность нашей компании — я бы немедленно сообщил бы это Вам.

— Вот как? Вы ставите нашу компанию выше своей привязанности к женщине?

— Я люблю Хельму, но больше всего я люблю свою работу, свое дело. Если бы я обнаружил нелояльность Хельмы к компании, я бы сообщил Вам и в тоже время открыто сказал бы об этом Хельме. Но, я уверен — Хельма преданна компании и нашей работе так же сильно, как и я сам.

— Хм, это правильный подход к делу, Ярослав. Хорошо, идите, жду от Вас отчет сегодня вечером.

Ярослав вышел, а через полчаса Ботрайту по видеосвязи позвонил Элфорд:

— Ну что ж, Билл, я просмотрел запись Вашего разговора. Лопатин убедителен… Мне бы хотелось ему верить, но надо бы еще проверить его.

— Каким образом, шеф?

— Я подумаю. И скажу Вам скоро.

IX

Проект «Геката» сдвинулся с мертвой точки и набирал обороты, нейросеть успешно проходила процесс «обучения». Элфорд и Ботрайт были очень довольны. Но Ярослав, хотя он видел, что по некоторым параметрам его (он про себя говорил именно так, и это было, по сути, верно, так как основу концепции представляли именно его идеи) нейросеть на данный момент несопоставимо «умнее» всех иных нейросетей — все таки начинал испытывать некое смутное беспокойство. Беспокойство же его было связано с тем, что иногда он отмечал слишком медленное продвижение нейросети в плане самостоятельной постановки задач. Впрочем, беспокоило это его тогда не слишком уж сильно. Он утешал себя мыслью, что нейросеть находится еще на «несознательном», «детском» уровне и надо просто подождать, когда «матрица», заимствованная от человеческого мозга, наполнится более сложными элементами и когда связи между этими элементами в нейросети станут более многообразными и многоуровневыми. «Рано или поздно, но количество должно перейти в качество», — говорил он себе.

Рабочее место Ярослава представляло собой комнату, отделенную звуконепроницаемой стеклянной стеной от зала, в котором за столами с компьютерами трудились остальные члены команды. Однажды, под вечер, когда несколько раздосадованный Лопатин обсуждал с тремя своими коллегами причины сбоя в серии задач, поставленных перед нейросетью, в его кабинет заглянул Ботрайт:

— Привет всем! О чем разговор? Что случилось?

Ярослав рассказал. Билл Ботрайт обескураженно покачал головой и произнес:

— Да, не вовремя я зашел. Хотел поговорить лично с Вами, Ярослав, по одному важному делу. Вы еще долго собираетесь обсуждать? Я могу посидеть, подождать и послушать.

Ярослав понял, что дело, с которым пришел его начальник, действительно важное и сказал:

— Нет, нет. Мы, в сущности, уже почти закончили, самое важное выяснили. Вы свободны, коллеги. Викрам, я пришлю Вам инструкцию.

Сотрудники ретировались. Лопатин и Ботрайт остались наедине.

— Прошу прощения за нескромный вопрос, Ярослав, но Вы поймете, что он не случаен с моей стороны, когда мы перейдем к делу. Поясните мне, пожалуйста, намерены ли Вы женится на Хельме? — неторопливо начал Ботрайт, сидя на стуле у стены и смотря на Ярослава сбоку.

«Опять он о Хельме! Вот черт! Что на этот раз? Надо быть начеку», — пронеслось в голове Ярослава. Он ответил искренне:

— Да.

— Понимаете, в чем дело… Руководство считает, что необходимо расширить проект таким образом, чтобы подключить к нейросети не только мужчину, но и женщину. Вы сами знаете, что женская эмоциональность и другие особенности могут оказывать влияние на мозговые процессы. Элфорд, и я с ним согласен, думает, что если мы подключим еще и женщину, то дела пойдут и быстрее и лучше. К тому же — это в духе времени, мы же не сексисты какие-нибудь, — рассмеялся Ботрайт.

— Погодите, если мы подключим одновременно двух человек к нейросети, то она, грубо говоря, начнет путаться, она будет постоянно дезориентирована и весь процесс ее «обучения» пойдет к чертям.

— Ну, это понятно. Но мы же можем подключать людей не одновременно, а попеременно. Допустим 12 часов на одного и 12 часов на другого. Технически можно это сделать мгновенно, так чтобы процесс не останавливался.

— И вы хотите подключить Хельму, правильно я понимаю?

— Совершенно верно.

— Но почему именно она?

— Потому что она — единственная женщина в команде. Мы не хотели бы брать для этого кого-нибудь постороннего.

— Понятно, — сосредоточенно произнес Ярослав, — А с самой Хельмой вы уже говорили об этом плане?

— Пока нет. Я хотел бы знать Ваше мнение. Хельма, конечно, независимая девушка. Но, учитывая Ваши особые отношения, я решил прежде всего узнать Ваше мнение.

Ярослав интуитивно почувствовал, что идет какая-то игра. Подумал: «Возможно то, что он говорит, правда, но, с другой стороны, если бы они очень хотели согласия Хельмы, они не стали бы церемонится и начали бы разговор прямо с ней, а не со мной. Чего же он добивается…? Так, я подыграю ему сейчас, а с Хельмой мы потом вместе решим, что делать. У нас еще есть время подготовится к тому, чтобы сразу же покинуть Германию. Хотя это и положит конец попытке разоблачить те силы, которые стоят за „Ultimate Solution“. А если все же это игра, проверка на лояльность — я выиграю этот раунд.»

— Знаете, я уверен, что нейробиологи и медики обеспечили полную безопасность для волонтера. Вы правы, волонтер-женщина повлияет на «обучение» нейросети самым положительным образом. Разрешите мне самому поговорить с Хельмой. Я приложу все усилия к тому, чтобы она согласилась.

— Да да, поговорите с ней об этом первым. Это будет лучше.

Хельма в это время уже ушла с работы и после того, как Ботрайт удалился, Ярослав позвонил ей и попросил приехать сегодня к нему. Когда она вошла в квартиру, сделал условный знак, что надо оставить смартфоны дома и выйти на улицу поговорить. Занимаясь делом Шамсуддина, Хельма уже привыкла к этой конспирации и не удивилась. Они вышли из дома и присели на скамейку в маленьком скверике у дома Ярослава на Софи-Шарлотте-Платц. Было уже близко к полуночи. Темнело и сквер был безлюден.

— Что случилось, милый? — с тревогой в голосе спросила девушка.

— Хельма, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Действительно, кое-что случилось. Но прежде я бы тебе хотел кое-что объяснить. Я не могу больше скрывать от тебя одну вещь…

— А раньше ты скрывал? — с грустью в голосе прервала она его.

— Ну не то чтобы скрывал, просто обстоятельства были такие что я не мог говорить тебе всего.

— Хорошо, говори, я готова услышать твою правду, — сказала она, опустив голову.

— Я говорил тебе, что не хочу, чтобы Ботрайт знал о наших поисках Шамсуддина, потому что не хочу чтобы меня заподозрили в нелояльности. Так вот, я на самом деле нелоялен компании, и даже более того, считаю, что «Ultimate Solution» занимается очень плохим делом, — и Ярослав рассказал Хельме всю историю своих взаимоотношений с фирмой, начиная с визита Фрэнка Фитцджеральда в Петербург. Лишь о «Доброжелателе», Роберте, он рассказал в самых общих чертах, сказав Хельме только что один человек, имеющий информацию, подтвердил его сомнения в планах «Ultimate Solution».

— Это все? — с улыбкой произнесла Хельма, когда он закончил, — Боже, а я уже подумала, что ты хотел мне сообщить, что нашел какую-то другую девушку.

— Мне не нужна другая, у меня есть ты, — рассмеялся Ярослав, обнял Хельму за талию и нежно поцеловал.

— Я так счастлива, что встретила тебя, — с проникновенностью произнесла она, — Я абсолютно доверяю твоим словам, милый, и готова делать все, что ты скажешь.

— Хельма, сегодня со мной разговаривал Ботрайт. Он сказал, что они планируют испытать в качестве волонтера женщину. И для этой цели хотят использовать тебя, так как ты единственная женщина в команде, а они не желают брать «чужих». Ты помнишь, что рассказывал Шамсуддин, что было с его братом, когда он вышел из центра? Этот план может быть опасен для твоего здоровья. И вообще, с тобой могут поступить как с Абдуззахиром в итоге. Возможно все это блеф, и они таким образом проверяют меня на лояльность, но возможно, что это серьезно. Я не знаю. Я предлагаю делать вот что — соглашаться сейчас с ними для вида, до того момента, когда мы увидим, что они реально готовы запереть тебя в бокс и подключить к нейросети. И как только мы убедимся, что они готовы, мы в тот же момент покинем территорию Германии и Европы. Что ты думаешь об этом?

— Я согласна с тобой и буду делать все, как ты скажешь.

— Мне кажется, что эти люди ни перед чем не остановятся, чтобы реализовать свои планы. Они убрали Абдуззахира. Они могут убрать и нас с тобой, инсценировать какую-нибудь автокатастрофу, какой-либо несчастный случай или просто на просто мы вдруг пропадем без вести, как Абдуззахир. Это дело рискованное, Хельма. И если ты не уверена, скажи мне сразу, я пойму. Я просто не имею морального права тебя втягивать в такие дела, пользуясь нашими отношениями.

Конец ознакомительного фрагмента.