Под крестом и за пиками

Виктория Андреевна Соколова, 2023

В 1910-х годах Российская империя, сама того не замечая, находится на грани крушения.Княгиня Зинаида Юсупова хочет породниться с царской семьей, выдав своего сына за племянницу Николая II.Все попытки сблизиться натыкаются на серьезное препятствие: императорская чета не слушает никого, кроме старца Григория Распутина.Подруга Зинаиды, великая княгиня Елизавета Федоровна, пытается заставить свою сестру, императрицу Александру Федоровну, прогнать ненавистного шарлатана. Ей вторит Дума и знать, великие князья и сама Зинаида.А молодой наследник рода Юсуповых видит выход только в убийстве.

2 глава. Сватовство

Княгиня Юсупова не могла пустить женитьбу сына на самотёк. Потом она будет вспоминать, что прямо предвидела все трудности, которые будут связаны с заключением этого брака и как много их друзей окажутся тайными врагами.

Разумеется, дело с Дмитрием закончилось ничем. Молодые люди решили отправиться в Петербург к потенциальной невесте, не откладывая. Зинаида успела только телеграфировать отцу Ирины, великому князю Александру Михайловичу, о том, что у Юсуповых намерения были самыми серьезными в отличие от некоторых других лиц, которых доселе не брали даже в расчет. Не брали и правильно делали, потому что не о чем тут говорить, одна эмоция! Если Феликс уступит, Дмитрий сам первый же разорвет помолвку, оставляя девушку ни с чем. И кого — племянницу императора! Пусть Дмитрий и сам был ему кузеном, но это просто наглость какая-то.

Сын писал ей постоянно, так что Зинаида была в курсе всех перипетий.

Дмитрий Павлович не оказал серьёзного сопротивления. Феликс первым видел Ирину и долго разговаривал с нею, точнее говорил он, а она конфузилась и дичилась. Выросшая с четырьмя братьями и игнорируемая матерью, Ирина была неспособна на светские тонкости и жеманство. Ее странности не смущали Феликса, он, напротив, любил откровенность и терпеть не мог кокетство. Потом он поставил вопрос ребром, сказав, что они оба претендуют на ее руку, но пусть она сперва не отвечает, а выслушает его рассказ о всей жизни его, потому что меняться после свадьбы он не намерен. Ирина приняла рассказ очень ровно, и они во многом сошлись во взглядах на жизнь. В итоге она сказала, что выйдет за Феликса и только.

Дмитрий отказ принял уныло и без истерик и на том ему, конечно, спасибо, но их проблемы только начинались.

Главным в этом вопросе было мнение бабушки Ирины, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери Николая II, а она, прости Господи, истрепала им все нервы, пока не дала ответ. У Зинаиды были основания думать, будто Минни (так домашние звали Марию Федоровну) не уверена в Феликсе и тянет время, надеясь на появление лучшей партии.

Чтобы не оставлять сына без поддержки, Зинаида упросила Эллу съездить в Англию, где должно было произойти знакомство Феликса с Минни. В Лондоне императрица—мать навещала свою сестру, английскую королеву.

"Мнение Эллы, — заключила Зинаида, — было в стократ весомее, потому как если воспитательница Дмитрия думает, что этот брак не принесет ему счастья да и вряд ли вообще состоится, то не о чем и говорить. К тому же Элла дружила с вдовствующей императрицей, пользовалась ее искренней симпатией и могла переманить ее на их сторону".

Элла не заставила себя долго упрашивать. Всё-таки в Англии прошло и ее отрочество, и она, хотя и скрывала это, ужасно скучала. Элла и Аликс приходились внучками покойной королеве Виктории, которая часто принимала их у себя.

И вот как только Элла оказалась в своем драгоценном Лондоне, то сразу забыла обо всех обещаниях! От Минни она добилась только многозначительного подмигивания да двух аморфных фраз, которые ни к чему не обязывали, а сама все только гуляла, посещала музеи и общалась с родственниками. С тем и вернулась.

Как вовремя она всегда забывала, что монашку эти вещи не должны волновать!

Феликс в Англии добился куда более впечатляющих результатов. Он стремительно сблизился с Ириной и, что более важно, с ее родителями. Старый лавелас Сандро и равнодушная Ксения были сражены. Ничего удивительного, что быстрый успех заставил Феликса забыть об осторожности, и он рискнул появиться в театре вместе со всеми тремя, что было совершенно ни к чему на этом раннем хрупком этапе.

Минни в свою очередь не то что не пригласила Феликса к себе (это был бы слишком серьезный шаг), но и случайно не встретила, а уж это можно было устроить.

Когда все возвратились в Россию, Юсуповы направили свои усилия на то, чтобы выпытать благословение хотя бы из родителей Ирины. Понятно было, что без согласия Минни и императора это ничего не значило, но для приличий получить их на свою сторону было необходимо.

Сандро и Ксения не устояли перед личным шармом Юсуповых и масштабом их состояния. И тут началось.

Зинаида не знала, что именно было сказано императрицей (о, это точно была она, Юсупова узнавала почерк!), но это смутило и мать, и отца невесты.

Чтобы окончательно сразить Сандро и Ксению, Юсуповы скрепя сердце подарили Ирине имение Коккоз в Крыму. Та так и обомлела, не говоря уж о матушке.

— Надеюсь, они понимают, что подарок действителен только в случае их брака, — буркнул Феликс Феликсович, муж Зинаиды.

— Чшш! — шикнула Зинаида, которая и сама думала о том же. — А то услышат еще.

Феликс Феликсович Сумароков—Эльстон был простой гвардейский офицер из не самого знатного и совсем не богатого рода. По духу солдат, он мог стукнуть по столу кулаком и сказать свое финальное слово. Зинаида познакомилась с Феликсом Феликсовичем, когда ее сватали к болгарскому королю, и мигом отдала предпочтение решительному красавцу-офицеру из свиты неудачливого монарха. Феликс Феликсович тянуть не стал и сразу позвал ее замуж, она — тоже без раздумий — согласилась. Был большой скандал. Батюшка грозился чем только мог, страшно лицемеря: с матерью Зинаиды произошла похожая история. В итоге сменил гнев на милость, но от мысли, что его дочь могла бы стать европейской королевной, тосковал до самой смерти. Феликсу Феликсовичу впоследствии высочайшим указом позволили взять фамилию жены в интересах продолжения рода.

С сыном, названным в честь отца и деда, история набирала обороты. Удар следовал за ударом.

Иринино семейство распрощалось с Юсуповыми в лучшем виде и отправилось в Париж по делам. И вот там-то кто-то пришел к Сандро с откровенным доносом на Феликса, и теперь Сандро, а заодно с ним и Ксения, хотели чуть ли не повернуть корабль на полпути и разорвать уже совершившуюся помолвку!

Феликс, прослышав об этом, рванул в Париж, где на вокзале его встретил великий князь Дмитрий Павлович. Тот уже некоторое время находился во Франции и случайно прослышал о ситуации Феликса. Тогда он по собственному почину пошел к Сандро и два часа убеждал его в ложности всех обвинений против Феликса. Со слов Дмитрия Сандро и Ксения действительно оба были"очень расстроены", но ему удалось их поколебать.

Зинаида никак не ожидала поддержки с этой стороны, но была приятно удивлена. Сама она в первые мгновения грешила именно на него, а он, оказывается, повел себя образцово. Действовал Дмитрий, разумеется, из личных мотивов, ведь обвинения против Феликса бросали тень и на него как на его известного приятеля, но все же поступок был очарователен.

Зинаида вынуждена была согласиться с Феликсом, который был просто в восторге от благородства своего друга.

Приободренный разговором с Дмитрием, Феликс направился в отель к родителям Ирины совершенно без спросу. Там у него состоялся с ними тяжёлый и неприятный разговор. В итоге он совершенно их покорил.

— Да если бы хотя бы четверть из того, что про меня говорили, было правдой, то я не считал бы себя в праве жениться, — страшным шепотом сказал Феликс, когда они, пряча глаза, признались, в чем была суть обвинений. Посещение непотребных мест с более чем непотребной публикой, участие в такого рода мероприятиях, что и сказать страшно, пьянства, дебоши, а хуже всего, что он не только сам участвовал в подобном, но и увлекал с собой многих молодых приятелей. В целом, обществу женщин он предпочитал общество мужчин, над которыми с юности имел огромное влияние.

— J'ai peur de l'humanité!¹ — воскликнула Ксения спустя еще час уговоров. — Говорить такое о приличных людей в приличном обществе!

Весь Петербург — свидетель, что за приличное общество завела у себя дома великая княгиня Ксения Александровна, императорская сестра. Сама она жила с неким англичанином непонятного происхождения, пока ее муж кочевал от прекрасной даме к прекрасной даме — и это все на глазах у шести детей.

Феликс подозревал семью девушки, которая претендовала совсем недавно на роль его невесты и которая была жестоко разочарована, когда оказалось, что в своих мечтаньях она ушла далеко за грань фактов и затерялась в стране мечтаний.

В итоге договорились о том, что вопрос будет передан на суд Минни. Зинаида про себя думала, что эти переговоры не могли быть особенно трудными: Сандро, обворожительный и пустоголовый денди, отличался ветренностью и сам первый мечтал об этой свадьбе — он был бы счастлив передумать. А апатичную Ксению волновала только она сама.

Так или иначе, теперь Феликс ехал в Копенгаген услышать вердикт Минни. В Данию императрица-мать перебиралась каждую осень навестить родных.

С ней Зинаида состояла хоть и не в очень бурной, но в переписке. Последние письма Юсуповой к Минни выражали только безмерную преданность и обожание. И завуалированные намеки на то, что двух женщин связывала не только давняя взаимная симпатия и дружба, но и нечто куда более весомое в их неспокойные времена. Общий враг.

Некто Распутин появился при дворе, и в отличие от других"людей божих", которых царь и царицы привечали, этот никуда не собирался уходить.

О том, как все прошло, Юсупова узнала сразу. Феликс рассказал ей все, а он унаследовал от нее дар подмечать детали.

По приезду в Копенгаген Феликса звонком пригласили в Амалиенборг, резиденцию датский королей. Там он имел честь отобедать с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, ее дочерью Ксенией и внучкой Ириной, с которой бабушка пообщалась заранее, чтобы выяснить, насколько твердым было намерение девушки.

Во время ужина Минни исподлобья наблюдала за Феликсом. Поведение ее было как всегда приятным и располагающим к себе, а шутки — юморными. Мария Федоровна была вдовой самодержца Александра III и матерью нынешнего императора. Ее обожали в России с того самого мига, как ее ножка вступила на причал Санкт-Петербурга. Маленькая и бойкая, она всех покорила своей живостью и энергией, а ее умение управлять двором заслужили ей уважение нескольких поколений государственных мужей. Мария Федоровна молодилась до крайности и в свои шестьдесят шесть лет выглядела ровесницей невестки-императрицы. Усилия ее заходили далеко: она первая в России сделала себе пластическую операции. Для Зинаиды это казалось каким-то сумасшествием, а от подробностей ей чуть не стало дурно. Сама Юсупова даже седину не закрашивала, хотя седеть начала рано из-за нервов.

Минни зубами вцепилась в роль матриарха. В первые годы правления Николая II она на всех официальных церемониях шла бок о бок с сыном, а молодая императрица следовала позади.

За обедом говорили о том, о сем, как вдруг Ксения придвинулась к матери и, понизив голос, сказала:

— Знаете, мама́, ведь я вспомнила еще один фактор, который надо принять во внимание. За день до отъезда меня пригласила к себе Аликс (то есть императрица Александра Федоровна). Она сказала среди прочего, что свою дочь за Юсупова не выдала бы.

Бледная копия матери, но в целом такая же узколицая брюнетка с кучерявыми волосами и выразительными глазами, Ксения была от природы апатична и со сдержанной улыбкой реагировали на любые жизненные перипетии.

— Поняла тебя, спасибо, — сказала Минни. — Предлагаю тост за здоровье молодых!

Помощь пришла откуда не ждала! Мария Федоровна терпеть не могла свою невестку. Стоило ей взглянуть на Аликс, и ее лицо искривляла гримаса неприязни. Конечно, на зло такие решения не принимаются, но всё—таки то, что Александра Федоровна была против, уже повод прислушаться к аргументам"за".

Когда закончили трапезу, Минни пригласила Феликса на личную беседу. Ирина бросила на них обеспокоенный взгляд и ушла. Мария Федоровна была само дружелюбие и благожелательность, но какие шипы прятала эта роза!

— Ваш песик прелестен! — восхитился Феликс на чихуахуа, которого слуга подал прямо в руки вдовствующей императрицы.

— А, заметил! Это моя любимица Чифу, — ласково потрепала собачку Мария Федоровна. — Она со мной уже много лет.

— Великолепна.

— Скажите мне, Феликс, каковы Ваши намерения по отношению к моей любимой внучке?

— Самые серьезные. Стать мужем Ирины для меня величайшая радость. Я ее обожаю и восхищаюсь. Я обещаю, что сделаю все для ее счастья и буду любить ее до гроба.

— Мне приятны эти слова, но Вы должны понимать, что, женившись на Ирине, Вы станете представителем династии. Ужасно неприятно, когда новые члены семьи не могут соответствовать возложенным на них ожиданиям. — Она сжала губы — вспомнила императрицу Александру Федоровну, не иначе. — Ирина и слышать о другом женихе не желает, все топает ножкой и плачет. Но ведь у вас как никак мезальянс да и…

— Если Вы говорите о гнусных слухах, что распространяют обо мне, то это все ложь и клевета, я ни в чем не повинен, — говорил Феликс с пылом. — Да, признаюсь, во времена первой молодости я поддавался искушениям, но, распробовав их вкус, понял, что они не по мне. Теперь я готов, я жажду семейной жизни. Я намерен быть достойным того доверия, что Вы мне оказываете. Я не только намерен не очернять, но и всеми силами защищать честь императорской семьи от тех, кто хотят навредить ей, а заодно и всему государству!

— Кто же? Хочет навредить?

Он поколебался, но в итоге решил подкупить ее откровенностью.

— Григорий Распутин.

Вдовствующая императрица засмеялась, но без веселья.

— Как же, по-вашему, мой мальчик, безграмотный сибирский мужик может повредить семье моего сына, российского императора?

— Невозможно, чтобы он мог! — вскричал Феликс патетично. — Но, видит Бог, он пытается, и в сердцах самых неверных преуспевает. Я лично всегда думал об императоре и императрице, как о людях, находящихся под гнетом истории и судьбы. Я увидел их впервые ребенком и понял, что никогда не смогу развидеть над ними ореол божественного света!

Растроганная, она сжала его руку.

— Ваша преданность меня трогает.

Впоследствии Феликс объяснял матери свою решимость тем, что:"Куй железо пока горячо".

— Распутин играет религиозными чувствами императрицы и любовью императора к ней. Он обычный шарлатан. Он вмешивается в дела церкви, и православная церковь поднялась против него и оказалась бессильна. Из Царского села он распространяет свой яд, и Дума восстала против него, и тоже nihil. В конце концов, сколько не отсылай его император, он всегда возвращается, и каждый раз его сила все больше. Вы говорили о слухах обо мне, но… нет, я не могу повторять то, что говорят о нем. Как он позорит царскую семьи уже одним своим присутствием рядом с ними. Ведь как он их обманывает — как раз таки тем, что они и поверить не могут в то, что такое можно совершать и называть себя их другом!

— Твоей матери Распутин тоже не по вкусу, — заметила Минни прохладно. — Она писала мне. И как, по-твоему, член императорской фамилии должен отреагировать на такого человека?

— Его надо убрать из Царского села любыми средствами, если потребуется силой, но любой ценой защитить императора и Россию.

Мария Федоровна улыбнулась.

— Ничего не бойся, — сказала она Феликсу. — Я с вами.

На этом и порешили.

Для Юсуповых породниться с царской семьей было невиданной честью и новой вехой в истории рода. Раньше их предел составляла племянница Потемкина, екатерининского фаворита. Зинаида была на вершине блаженства и полагала даже, что не за горами окончательное и бесповоротное примирение с императорской четой. Юсуповы настояли на том, чтобы оплатить все увеселения, и не поскупились, отдав львиную долю своего годового капитала. Для изголодавшихся по балам дворян это было настоящее пиршество, ведь в нынешнее царствование двор был по сути распущен.

К разочарованию Зинаиды Элла решила не смущать гостей видом монахини и не приняла приглашение. Феликс съездил к ней накануне свадьбы в Москву, чтобы получить напутствие.

Сам император подвел Ирину к алтарю и передал Феликсу, а потом вместе с молодыми принимал поздравления. Минни разрешили провести церемонию в своей личной церкви в строгом розоватом Аничковом дворце. Празднование завершилось в роскошном желтоватом дворце Юсуповых на Мойке, где по трем этажам рассыпались бесчисленные парадные залы и даже личная опера.

На вокзале Феликса и Ирину провожали тонны празднующих друзей и родственников. Среди них стояла на краю перрона одинокая фигура Дмитрия.

Когда молодожены возвращались из свадебного путешествия по Европе, Зинаида попросила их заехать в немецкий город Киссинген. Там она в июле 1914 года вместе с мужем проходила курс лечения.

Практически одновременно с Феликсом и Ириной прибыли и дикие невообразимые вести: Австро—Венгрия объявила войну Сербии, Россия якобы начинала мобилизацию…

Как шторм, вдруг налетевший на берег, началась война.

Примечания

1

(фр.) Я боюсь человечества!