Шкатулка

Виктория Артамонова

Книга о том, что жизнь прекрасна и удивительна несмотря ни на что. Короткие рассказы о жизни и смерти, о любви, об удивительном переплетении человеческих судеб, о чудесах, которые случаются в жизни каждого, но не всегда бывают замеченными, о гармоничном взаимодействии с миром и природой.Книга была написана в 2017 году, допущена к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви (ИС Р16-605-0211) и издана. В издательстве РИДЕРО книга была переиздана в 2021 году.

Война

Мне снова приснилась война — Великая Отечественная, священная… Не понимаю, почему она мне снится? Зачем? Мне, знающей о ней лишь по учебникам истории и из художественной литературы. Может, я вижу всё это, погибаю во сне уже который раз для того, чтобы проснуться в реальности и порадоваться, что я жива и что сейчас не свистят пули и не разрываются снаряды над моей головой? Или ещё для чего-то?

Вот и сейчас… Ночь, сижу на диване в гостиной с дрожащими руками, которые ещё минуту назад, там, за гранью реальности, были окровавленными. Поле битвы, я медсестра. Раненые. Бинты давно закончились. Кругом стоны, трупы. Сердце стучит в ушах, боль, ужас, смерть…

Я снова это пережила, и к этому невозможно привыкнуть. Вспомнилась почему-то пожилая гардеробщица из детской библиотеки, тётя Валя. Странная она немного была, блаженненькой её называли: если что не так сделает — шапочку детскую уронит или номерки перепутает, — шепчет всё некстати: «Вась, ты прости меня… Прости меня, глупую…» — и слёзы на глазах.

Как-то заждалась я своего старшенького, заскучала, а она подсела ко мне и разговорилась. И открылся мне смысл её причитаний.

Война ворвалась, вторглась в её маленький мир, когда ей было семь, а младшему братику три. Тяжёлые и страшные годы медленно ползли, но дети есть дети: они играли в свои незатейливые игры в свободные от домашней работы короткие минутки — между бомбёжками и обстрелами — под унылое завывание пустых желудков.

В один из таких дней Валя подметала, а Вася, её братишка, катал деревянную машинку по полу и, заигравшись, не заметил кучки мусора, наехал на неё колёсиками.

Когда девочка вернулась с совком, она страшно рассердилась на братишку, закричала на него и ударила.

Он заплакал и стал просить прощения у сестры:

— Валечка, милая, прости меня, прости неуклюжего, я всё уберу сейчас…

— Никогда, никогда я не прощу тебя, Васька, дурака такого! Никогда! Слышишь?! — закричала она в ответ.

Тут они услышали взрывы, началась бомбёжка. В дом вбежала запыхавшаяся мать, схватила детей и выбежала вон из жилища. Василия она спрятала под корытом на огороде, Валю в кустах чёрной смородины и сама куда-то схоронилась. Так было надёжнее — прятаться в разных местах: если кто и погибнет, то один. Потом было страшно: рычали двигатели самолётов, взрывались бомбы, где-то вдали строчили пулемёты…

Когда всё стихло, ни корыта, ни Васи они с мамой не нашли — только яма от разорвавшегося снаряда зияла посреди почерневшей ботвы картофеля.

Если бы… если бы мы, люди, каждый день проживали как последний, так, будто бы завтра могло и не наступить, не надеялись на долгую жизнь, на новый лист календаря, то разве стали бы обижаться, злиться, ругаться? Разве становились бы причиной чьих-либо слёз и боли? Разве не прощали бы своих обидчиков? И людей, ценящих каждое мгновение этой жизни — да, непростой, со своими изюминками и перчинками, иногда очень долгой, а иногда безумно короткой, — было бы, возможно, гораздо больше…