Измена мужа

Виктория Брежнева (2025)

— Я подаю на развод, Эммануил. Решение окончательное, я не смогу простить такое. — Не верю. У тебя кто-то появился, да? Да ты сама мне изменяешь, поэтому и повод нашла! — ударив входную дверь кулаком, крикнул муж. Он редко не мог сдержать агрессию, мы даже работали со специалистами раньше. Я же чувствовала себя спокойно, даже мысль не мелькнула о том, чтобы изменить решение. — Ты с головой уже не дружишь. Успокоишься и поговорим. — выталкивая его за порог, всовывая в руку бутылку коньяка, сказала я. Эммануил был ошеломлен таким поведением, реакция для него была настолько незнакомой, что он не сопротивлялся, только округлил глаза и податливо вышел. — Ты… ты не можешь. Я не допущу. — А что ты сделаешь? — он подошел к окну и все еще старался вывести меня на диалог. — Не подпишу. — Значит, через суд. Всего хорошего, муж.

Глава 4

[Амелия]

Пару дней мы не виделись, и я была глубоко в себе. Мне кажется, что стоит проживать все эмоции наедине, шуметь, плакать, кричать, швыряться стеклянными бокалами, если совсем ничего не помогает. Включить классическую музыку и сидеть на кафельном полу в ванной комнате, ухаживая за цветами, которые сама себе купила — огромная охапка, которая не помещалась даже в таз. Я обрезала шипы, стебли, аккуратно складывала — это меня успокаивало. Каждое растение прекрасно, такие изгибы, прожилки, градиент на лепестках или даже колючки.

Протрезвев от медитативного состояния, я услышала шаги. «Муж», все еще муж. Непоколебимое лицо, стакан воды и аромат кофейных зерен сопровождал меня на кухню.

— Ты когда-нибудь задумывался, что все вот так получится? — в ностальгическом состоянии, облокотившись на барную стойку, сказала я, подворачивая залитый утренним кофе рукав белой рубашки. Не смотрела в глаза ему, старалась как можно меньше касаться, между нами пропасть. Как бы не тянуло туда, не засасывало, нужно выбираться.

— Да, но гнал подальше мысли.

— Почему?

— Глупый вопрос.

— Все же. — хотела услышать? Хотела, разум говорил закончить диалог, разойтись по разным комнатам и занять мысли чем-то другим. Работой. Да, работой. Всегда меня вытаскивала из таких состояний. Я порой сидела, как работ или как самый продуктивный в мире человек, убивая большую часть суток за дизайнами новых моделей платьев, да даже целых образов для моей коллекции. Не хотела перекладывать задачи на подчиненных, платила им просто за то что они есть. Были даже состояния в браке, когда я задавалась вопросом, «Зачем я работаю? Муж хорошо зарабатывает, может и меня обеспечить и себя, до самой старости, даже если лишится бизнеса», а в моменты одиночества находила отдушину в красках, зарисовках, ассоциациях, которые воплощала в тканях.

— Семья — дом, семья — отдых и снятие напряжения.

— Для меня она была чем-то интимным, каждый разговор был, как диалог самой с собой, а в первые месяцы и год казалось, что мы настолько едины, что можем читать мысли друг друга. Если что-то случалось, то я могла не беспокоиться, что меня не выслушают или бояться, что упрекнут, оскорбят. Даже в обществе, если я была не везде права, ты, зная все, вставал на мою сторону, горой или стеной задерживал шквал негатива, который мог литься. Именно поэтому настолько больно и обидно.

— Именно? — тихо сказал он, задумываясь над моими словами. Он был и на моем месте, моменты, в которых его поддерживала только я. Хорошее забывается.

— Если бы я вышла замуж по расчету, воспринимала бы твою измену как оскорбление своего статуса. Возможно, даже унижение. Я тебя любила, доверяла. — почувствовав, как руки начали неметь, я взяла чашку с горячим кофе. Так было всегда, когда я сильно волновалась или наоборот — была опустошена. — Все, не хочу об этом. Давай сменим тему или вообще разойдемся по комнатам.

— Сделаешь мне кофе?

— Я не твоя секретарша. Дата расторжения брака через двадцать дней, я думаю, что ты все-таки придешь. Тебе терять нечего, все по брачному договору на тебя. Вот и задумайся, Эммануил.

— Не представляешь, но думаю. Я бы хотел все исправить, но язык не поворачивается сказать «прости» — это совершенно неуместно, словами тут ничего не исправишь, извинениями тем более. — он подошел к кофемашине, открыл кухонный шкафчик и достал пару капсул с эспрессо.

Когда у него были выходные, крайне редко, но они все же были. Я старалась устроить нам мини-свидания или что-то, что могло разнообразить наши отношения. Как-то раз притащила его на мастер-класс по гончарному делу, мы слепили пару стаканов, а затем благополучно про них забыли, в мастерской они обжигались неделю, это делал преподаватель, а мы просто их забирать не стали.

Так и с кухней, на которой он сейчас готовит кофе…

Готовили салаты, запекали индейку с апельсинами — гадость редкостная получалась, но приятно, что мы это делали вместе. Отдавали ее гостям, а сами смотрели за их реакцией, как маленькие дети.

Сложно, наверное, представить взрослого и успешного мужчину, бизнесмена, который может позволить себе такие шалости. Таким он был только со мной. Даже интересно, когда успел стать таким козлиной, а я и не заметила. Сейчас вот думаю, сколько было моментов, когда я могла их спалить на измене с Лизой, сколько было сообщений, якобы «по работе», командировок или «я задержусь». Духи чужой женщины или след от помады, который я посчитала в свое время, похожей на свою.

Какими ничтожными кажутся порой сигналы и красные флажки, указывающие на предательство. Я смотрела на все обстоятельства, ситуации, как через целлофановый пакет — это был эгоизм вперемешку с нарциссизмом, конечно, «как от такой женщины можно уйти, я ему и ужин готовлю, и выслушиваю, всегда на все готова»? Может быть, нежелание видеть правду? Или просто тупость?

Все равно. Главное, что ты подпишешь.

Не переживай так. — он уже приготовил кофе и взял телефон, набирая, скорее всего, знакомый номер, и вышел.