Двойня в подарок

Виктория Волкова, 2022

– Почему сразу не сообщила? – киваю на близнецов, спящих в люльках. – Я вроде тоже имею отношение… Обычно с выдержкой у меня полный порядок. Но сейчас жестко плющит от обиды. Зачем ты так, Лерочка? – Откуда… – тянет растерянно. – У меня везде свои люди, – перебиваю резко. – Думала, не узнаю? Серьезно? – Ты же сразу предупредил, что продолжения не будет. – шепчет потупясь. В груди давит от гнева. Даже дышать тяжело. Дети мои, и я не собираюсь от них отказываться.

7. Фей или не Фей?

Утро 2 января неожиданно начинается со скандала. В шесть в палату тайфуном влетает медсестра Роза.

— Толстопузики, подъем! Быстро кровь сдавать! — кричит с порога.

Унылой толпой выдвигаемся к процедурной.

— Почему нельзя сразу уколоть в палате? — зябко кутается в халат соседка Лена.

— Такие порядки, — пожимаю плечами. Ни с кем не спорю. Никого не обсуждаю. Меня так бабушка учила.

Возвращаюсь в палату последней. И как только проваливаюсь в короткую дрему, из Шанхая звонит Джон, представитель поставщика.

— Поставка срывается, Лей-а! — кричит в трубку. Не понимает, почему задерживается оплата. Как это в России выходной?

— Новый год в марте, — лопочет он и снова переходит на крик.

Пытаюсь его успокоить. На китайском, конечно!

Медленно поднимаюсь с кровати. Выхожу в коридор. Но и минуты хватает, чтобы разозлить соседок. Каждая провожает негодующим взглядом. А когда после завтрака на обход приходит хмурый главный врач, то и вовсе устраивают акцию протеста.

Но Виктора Петровича Торганова воплями не проймешь. Он высок, надменен и чувствует себя королем роддома. Персонал в нем души не чает. Пациентки молятся. Врач от бога.

Обычно он к нам заходит редко. Но сложные случаи типа моей двойни курирует лично. А тут пришел сам, без свиты. Решил узнать, как обстоят дела в праздники.

— Виктор Петрович! Ну, никакого покоя нет от этой Ушаковой. Все время «ляо-мяо» по телефону! — придерживая животик, жалуется Лариса Дроздова, невысокая худая тетка. Мать четверых детей.

— Хоть вы ей скажите! — подает голос из своего угла толстая Лена. — С шести утра на телефоне висит. Спать мешает!

Прикусив губу, опускаю голову. Только бы не разреветься от обиды и жалости к себе. У каждой из моих соседок семья. Мужья дважды в день приходят.

А я одна!

Понимаю, что мешаю. Могу извиниться десять раз. Но бросить работу не могу! У меня дети. И сейчас вся надежда на комбинат. Где я еще устроюсь по специальности? И кто разрешит работать по удаленке?

Тяжело. Но вывезу. Бабушка поможет. Родители… когда оттают немного. И начальство терпит. Хотя куда ему деваться? В этой глуши только один переводчик с китайского…

— Ну, если Ушакова вам мешает, — устало вздыхает Торганов, — я ее отселю. Делов-то!

Пожимает широкими плечами и, выглянув в коридор, зовет медсестру.

— Ушакову в пятнадцатую переводим, Роза Николаевна.

— Это в люкс, что ли? — охает Лара.

— Все-то вы знаете, Лариса Леонидовна, — улыбается главврач и добавляет философски. — Вы тут в невыносимых условиях мучаетесь, а там у меня целая хата простаивает.

— А можно меня туда? — набравшись наглости, предлагает Дроздова.

— Нет, — категорически отрезает главврач. — Вы же никому не мешаете. Ведете себя прилично. А вот Ушакову придется изолировать…

«Хорошенькое дело», — думаю я, собираясь поспешно. Тут скарба немного. Зубная щетка, полотенце, телефон. Родственников у меня в Шанске нет. Передачи изредка подружки приносят. Халат с ночнушкой на мне. И еще один комплект на смену. Ноги в шлепанцы сунул и пошел.

— Давайте-давайте, — хлопотливо забирает у меня пакет Роза. Обычно это самая ленивая медсестра. Но сегодня она просто лучится от радости.

— Пока, — равнодушно киваю бывшим соседкам и, переваливаясь с боку на бок, тяжело спешу за Розой. А та веселой рысью несется по коридору. Сворачивает за угол в небольшой холл. Распахивает белую невзрачную дверь и произносит торжественно.

— Повезло тебе, Лерочек!

Делаю шаг внутрь и замираю в изумлении.

Небольшая светлая гостиная. За ней спальня. Самая настоящая! Даже плазма к стене прикручена.

— А тут удобства, — с видом радушной хозяйки Роза открывает дверь цвета венге.

Вижу просторную душевую кабину, биде и прочее весьма нужное оборудование.

Куда я попала? В пятизвездочный отель?

— Устраивайся, Лер, — на правах лучшей подруги заявляет медсестра. — Если что нужно, звони. Вот кнопочка, — показывает на вмонтированное устройство. Обедик тебе сюда принесут. Не беспокойся. Работай спокойно.

— Да-да, спасибо, — обескураженно киваю головой, не смея присесть. Так и стою посреди спальни.

— Мне бы обратно вернуться, Роза! — выдыхаю, обалдело оглядывая все великолепие.

Кровать хоть и медицинская, но с удобным изголовьем и выезжающим столиком. Комод и туалетный столик у стены напротив.

— Меня, наверное, с кем-то перепутали. Я даже одну ночь в этой палате оплатить не могу… Правда! Давай я вернусь. Пусть тут Лариса живет. Или Лена…

— Да не переживай ты, — морщит нос Роза. — Эти дуры уже достали Виктора Петровича. Постоянно бегали ему жаловаться. Вот и решил, пока люкс свободен, перевести тебя. Считай, повезло. И про договор я ничего не слышала. Живи себе спокойно.

— Может, у Виктора Петровича уточнить? — чуть не плачу я. Такая палата явно платная и рассчитана на совершенно другой контингент.

— Выдыхай, Лера! Люкс у нас всегда пустой стоит! — запальчиво объясняет Роза. — Вот отгрохали красоту, как в отеле. Цену за нее ломят бешеную. А клиенты к нам не спешат! Те, кто могут себе роскошь позволить, едут в областной центр или в Москву. Так и стоит пятнадцатая, ветшает. Пусть хоть тебе послужит…

— Ну, если так, — вздыхаю я. Объяснение так себе. Но вполне логичное. Накрутили красоты. Накуролесили. А богатых пациентов в Шанске нет. Да и откуда им взяться в захолустье?

Проводив Розу, тяжело подхожу к окну. Из этой палаты открывается вид на городскую площадь и стоянку. И елка видна во всей красе.

«Спасибо вам, Виктор Петрович», — шепчу, улыбаясь. Смотрю на пушистые еловые лапы, припорошенные снегом, на разноцветные шары, сверкающие на ярком солнце. И на душе становится радостнее.

Волшебство, да и только!

Лениво перевожу взгляд на заваленную снегом клумбу, разбитую прямо под окнами, на белый фонтанчик с облупившимся боком. Замечаю неподалеку женщину с ребенком. Мальчик лет трех крошит хлеб на утоптанный снег. Кормит воробьев и голубей.

«В следующем году мы с вами тоже пойдем птичек кормить, — поглаживая выпирающую пяточку, обещаю дочкам. — Во дворе кормушки повесим. Может, синички прилетят и щеглы».

Вздыхаю печально и уже собираюсь лечь в постель, как взгляд случайно останавливается на знакомой фигуре.

Замираю на месте от страха.

Отмороженный Фей! Здесь?! О господи! Как его сюда занесло?

Сердце совершает немыслимый кульбит и падает куда-то в пятки. Руки трясутся, а ноги подкашиваются.

Ухватившись за подоконник, с жадным любопытством таращусь на спешащего к роддому мужчину в красном пуховике.

Сосредоточенный и властный человек прет, как конь. Тянет несколько пакеты и даже по сторонам не смотрит. Из-за капюшона не могу понять, Морозов это или нет? Может, мне померещилось. Всматриваюсь пристальней. Лица не видно. Но походка и фигура как у Фея. Или я с перепугу ошиблась?

Да и что ему тут делать? Семьи нет. Тут бы точно на руках его жену носили. Лежала бы она в этом самом люксе. Да и какая жена?

Наслышана я о нем!

Циничный наглый тип. Ничего святого. Не зря его отмороженным зовут.

Прожженный эгоист, холостяк и бабник. Такие никогда не женятся, до самой смерти гуляют. Прикрываются карьерой, деньгами и неспособностью любить.

«Это точно не он», — успокаиваю себя.

Какой-то заботливый папаша спешит к своей семье. Мужик скрывается за поворотом. А я так и стою у окошка. Терпеливо жду, когда пойдет обратно.

Не отрываясь, смотрю на безлюдную аллейку и выдыхаю, когда человек бегом возвращается. Отдал передачу и спешит обратно.

Перехожу в санузел. И оттуда выглядываю в окно. Сначала кошусь на елку. Потом кошусь на парковку перед входом. Став на цыпочки, тяну шею, пытаясь разглядеть машину на стоянке. Для меня сейчас это еще тот акробатический номер. Но оно того стоит. Отчетливо вижу, как человек садится в старый черный внедорожник, обляпанный грязью.

«Выдыхай, Лера», — улыбаюсь, переводя дух. Как говорит бабушка, «у страха глаза велики».

Это не Фей! Точно…

У него же новый Крузак. А это какой-то страшный внедорожник с огромным кенгурятником.

Резко дав по газам, машина уезжает прочь. А я, обессилев от волнения, возвращаюсь в постель. Улегшись под одеяло в сатиновом пододеяльнике, устало прикрываю глаза.

Кладу руки на живот и, почувствовав шевеление, напеваю дочкам.

— Все хорошо, малышки. Мама с вами. Мама рядом.