Я сегодня Ван Гог (сборник)

Виктория Левина, 2019

Что движет человеком, когда он вовлечен в творческий процесс? Что укажет поэту строфу, композитору – неведомую гармонию, архитектору – «застывшую музыку», художнику – экспрессивную палитру? Что это – творчество? Что лежит в его основе – пресловутый божественный поцелуй в темечко или мастерство, замешанное на размышлениях о смысле жизни? На эти вопросы берётся ответить автор книги о творцах и о процессе творчества, о мимолётных мгновениях, когда прилетает Муза и касается плеча… В книге собраны стихи, рассказы, зарисовки о тех, кто творил. Разные имена, страны, века. А общее одно – искра Божья в каждом творении.

Прага Марины Цветаевой

Прага Марины

Сюда вели дороги. И стремилась

сюда, к супругу, тёплая душа!

Вот в этом доме вновь соединились

и Прагою гуляли, не спеша…

Вот здесь учился. Здесь она стирала

и куховарила холёною рукой.

Страна благоволила к ним. Давала

какие-то гроши на их постой…

Но плыли рифмы! Ими захлебнувшись,

она писала ночи напролёт!

(Под тяжестью Горы, бледна, согнувшись,

вот здесь, по этим улицам бредёт…).

Под тяжестью Конца она писала

угрюмых строк о мести и судьбе

волшебные созвучья… и читала

их, преимущественно, ночью… и — себе…

Вот здесь она заказывала чаю

и мучилась ершистою строкой,

здесь — кладбищем бродила и в отчаяньи

глядела в воду Влтавы колдовской…

Что мне осталось? Горьких фраз прочтенье,

да строк поэм печальных острый нож,

да засвидетельствовать тихое почтенье

фигуре Брунцвика, что на неё похож…

Марина и Сергей

Ему не позавидуешь — Марина

женою неудобною была,

а тут ещё — невзгоды, и чужбина,

нет денег — эмигрантские дела…

Она стремилась и старалась очень,

чтоб обеспечить хоть какой-то быт!

Но то платёж за булочки просрочен,

а то — суповник праздничный разбит.

Мешали рифмы. Дочка тянет юбку,

и сын кричит, хоть звать былинно — Гор.

В белогвардейских судеб мясорубку

вовлёк их исторический позор!

Сергей учился в Университете, —

учёба и семья, стипендий — пшик…

Под Прагой, в доме, ждут Марина, дети.

И он в ответе за семью, — мужик!

Бывало всякое — огромным сердцем нежным

влюблялась, гениальная любить!

Хотела развестись. Но к узам прежним

вновь возвращалась, чтобы рядом быть!

Марина и Сергей. Судьбой вошедши

в историю литературных пар,

здесь проживали бурный, сумасшедший,

талантливых сердец шальной пожар!

Деревни Марины

Обнимаю то самое дерево,

что любила Марина… Избушкою,

где Марина жила, куховарила,

умиляюсь, хоть ветха изба…

И стою перед входом потерянно, —

не рублём золотым, а полушкою, —

перед той, что светила, как зарево,

многоликой любови раба!

Во Вшеноры въезжаю на станцию

(только стены расписаны граффити) —

всё как прежде: и столб «пастернаковский»,

где молила небесной любви…

В этой чешской глуши — иностранцами,

чуть значимей, чем нищий на паперти,

ею писаны, в горе и напасти,

строки, — «русский олимп» обрели!

Вот стоишь у окна, отрешённая,

после долгой прогулки покосами.

Дом в низине, а церковь — охровыми

камельками, в описанный вид…

Затянувшись врачом запрещёнными

и губительными папиросами,

ты восходишь созвучьями новыми

в мир поэзии русских элит!

Как жаль любви…

В завершение кружения по «цветаевским» местам Пётр Вайль, российский и американский журналист, писатель, радиоведущий, рекомендует лучший в Збраслове ресторан «Skoda lasky» — «Жалко любви», по названию всемирно известной польки композитора Яромира Вейводы, родившемся и жившем в этом доме:

«Жалко любви, которую я тебе дала.

Так бы всё плакала и плакала.

Моя молодость унеслась, как сон.

От всего, что было, в сердце моем только память».

(«Skoda lasky»)

Здесь памяти Марины — «Skoda lasky».

Как жаль любви в разгар её цветенья! —

сердечного героя откровений

в деревне Йиловиште не забыть…

На вилле у Чиркова, как из сказки,

возник в дверном проёме… Боже правый!

Как сердца стук унять? На берег Влтавы

бежать с любимым — до зари бродить!

Как жаль любви! Сын Гор, иль Мур — Георгий

(хотелось бы — Борисом…). Ариадна —

ладошкой тёплой по плечам отрадно

доверчиво и нежно проведёт…

Вчера встречались у прибрежной горки

(так зябко, если шалью не укрыться).

В груди трепещет сердце тайной птицей!

Когда ещё мой князь ко мне придёт?

Любить — не предавать! Любовь — как святость.

Глаза сверкают жаждой откровений…

В любовь — как в бездну! (Рифму под сомненье

поставить может и поэт, и бог.)

Позволена ль свиданий тайных радость

той, чью судьбу за юбку держат дети?

Любила, как последний раз на свете!

Как жаль любви, ушедшей за порог…

Марина попала в Прагу в 1922 году. Здесь ее ждал муж С. Эфрон, который на тот момент учился в Карловом университете. Они поселились на окраине Праги. М. Цветаева очень любила гулять по улочкам Праги, она часами могла наблюдать за рекой Влтавой и ее прекрасными островами. А Петр-шин холм на берегу реки стал даже героем ее «Поэмы Горы». Во времена язычества это было место поклонения богу Перуну. Именно здесь княгиня Либуше предсказала рождение Праги. Дорога по старым улочкам Малого града к Карловому мосту — и есть та самая дорога героев «Поэмы Конца». Поэтесса любила бывать на Древнем Малостранском кладбище. Недалеко от Староместской площади находилось здание, где располагалась редакция газеты «Воля России». Это одно из самых популярных эмигрантских изданий того времени. Главным редактором был Марк Слоним, друг Марины Цветаевой, благодаря которому тогда были напечатаны некоторые ее произведения. По пути из редакции поэтесса часто заходила в кафе «Славия». Замечательный панорамный вид и непринужденная атмосфера привлекали сюда творческую интеллигенцию и литераторов.

В Праге были написан поэтический диптих М. Цветаевой: «Поэма Горы» (февраль 1924 г.) и «Поэма Конца» (июнь 1924 г.). Эти произведения стали отражением чувств поэтессы к Константину Родзевичу, описанием великой любви и крушения неудавшегося романа.

Однажды Цветаева гуляла по столичным улочкам и увидела статую Брунцвика. Она нашла в его облике сходство с собственной внешностью. Так Цветаева и называла потом каменного рыцаря Брунцвика: «…друг в Праге… похожий на меня лицом».