Притяжение. Будь рядом, когда я умру

Виктория Мальцева, 2023

Мэтт однажды обидел хорошую девушку, друга детства, а если верить его прозорливой матери, то и вовсе – свою судьбу. Но он не представлял реальных последствий.Ива становится случайным свидетелем аварии и по браслету на руке узнаёт в погибающем мужчине того, кого когда-то любила. Перед ней выбор, кого спасти: Мэтта, его жену или ребёнка?Иногда любовь приходит не сразу. Бывает, ей нужно не просто время, а годы, чтобы достучаться. Главное, чтобы не целая жизнь.

Глава 7. Встреча

Иве пришлось выпить два больших стакана капучино, чтобы заставить свой организм прийти в нужный для фокуса тонус. Работы было полно, как и всегда, впрочем. Приёмная ломилась от пациентов, а у неё ещё было на сегодня три неотложных вызова.

— Лу́на, я на вызов. В приёмной ничего серьёзного, я посмотрела, ты точно справишься.

— Не беспокойся, я всё сделаю. Только скажи, Каролина не звонила, как он?

— Не звонила. Её смена сегодня ночью будет.

— У тебя же один из вызовов в Порт Муди, да? Так может, ты заедешь в больницу, спросишь, как он? Жив ли?

Луна не знала Маттео Росси лично, но по природе своей была очень сострадающей девушкой, и история спасения Ивой мужчины, которому грозила верная смерть, уже прогремевшая по всем новостям, не давала ей покоя. Она и раньше безмерно уважала подругу, начальницу и хозяйку небольшой деревенской ветеринарной клиники, а теперь и вовсе видела в Иве богиню, отважную Амазонку, способную на любой подвиг.

— Не знаю, посмотрим.

Ива терпеть не могла раздавать обещания, но Луна знала — Ива сделает всё, что в её силах. Она спасёт, если это возможно. И если у неё выдастся свободная минутка, она обязательно заедет в Игл Ридж и узнает, как там спасённый ею мужчина. Луне очень хотелось, чтобы он выжил. Ива столько сил вложила в его спасение! Чего только стоит её каскадёрский номер с железнодорожным переездом! А как она срезала по тротуару возле самой больницы? А эта её изворотливая змея в таком загруженном потоке, что «любой бы растерялся, но только не Ива» — диктор по телевиденью так и сказал, пока за его спиной мелькали кадры, снятые то придорожной камерой, то видеорегистратором очередного очевидца.

Ива добралась до больницы Игл Ридж только к семи вечера. Смена Каролины начиналась в восемь, и ей совершенно не хотелось целый час ждать мать.

Она терпеливо дождалась своей очереди и обратилась к дежурной в приёмном покое:

— Привет, Ламисс.

— Привет, Ива. А У Каролины смена только через час. Следующий! — позвала она стоящего в очереди за Ивой.

— Я знаю, — не сдалась сразу Ива. — Мне только нужно узнать, как дела у…

— Ива, ты же знаешь правила. Только члены семьи и родственники.

— О! Это ко мне! — внезапно воскликнул чей-то голос, похожий на колокольчик.

Ива обернулась и увидела Маккензи — та катила тележку для забора крови.

— Я тут уже закончила, — объяснила она Ламисс. — Поднимусь наверх, отнесу в лабораторию образцы, а тележка пусть пока у вас тут постоит?

— Прижми её к стенке возле комнаты триажа, — отозвалась Ламисс, уже повязывая ленту тонометра вокруг руки следующего пациента.

В лифте Маккензи закатила глаза и сообщила:

— Ива, даже я уже знаю, что Ламисс — жуткая зануда. А ты уж и подавно должна это знать! Нашла у кого спрашивать! Даже если бы ты подошла к окошку Брайана, и то у тебя было бы больше шансов на успех.

Ива ничего не ответила. Ей было неудобно, потому что она явно знала о новенькой Маккензи гораздо меньше, чем Маккензи знала о ней. Мать часто повторяла Иве, что её манера не интересоваться людьми (а Ива называла это «обсуждать» людей) когда-нибудь сыграет с ней злую шутку.

— А ты разве не в одной смене с Каролиной? — спросила Ива.

— В одной. У меня сегодня две подряд — девочка попросила заменить. Ну как, девочка: трое детей у неё, старшему девятнадцать, — выпучила глаза Маккензи. — И называй меня Мак — так привычнее.

Они поднялись наверх, и Ива почти с завистью смотрела, как Мак открывает своим пластиковым ключом любые двери — такой же ключ был и у её матери, и обе медсестры больницы Игл Ридж казались Иве посвящёнными жрицами священного больничного храма.

— Я хочу у тебя кое-что спросить, — сказала Мак. — У меня тут такое дело… в общем, моя хаски, кажется, гульнула.

— Так.

— А ей, на минуточку, тринадцать лет, артрит, проблемы с желудком, а всё туда же — бес в ребро. Я даже не знаю, с кем она погуляла — прогрызла дырку в заборе, и вернулась счастливая… с языком на перевес. А теперь еле ходит и, мне кажется, у неё бока начали дуться.

— Когда были последние роды?

— Девять лет назад, и они же единственные.

— Как всё прошло?

— Не очень хорошо, ей тогда помогали, но один щенок всё равно родился мёртвым. А после каждый год у неё ложная щёность да так, что все кишки уже вымотала.

— Мак, собаку нужно срочно стерилизовать, иначе она погибнет.

Мак вздохнула.

— Этого я и боялась. Что, совсем шансов нет?

— Шансы есть всегда, но, судя по тому, что ты рассказала, они очень невелики. Ты должна срочно показать собаку своему ветеринару.

— Ива, у меня нет ветеринара. В последние годы мне это было не по карману.

— А прививки?

— Есть те, что ставили ей как щенку и парочку после.

Ива вздохнула.

— Мы открываемся в девять. Я приеду в половине девятого, чтобы посмотреть твою собаку. Вот адрес, — Ива протянула свою визитку. — Осмотрю твою девочку, сделаем анализы и примем решение. Я постараюсь сделать операцию завтра же, если мы на неё решимся.

— Хорошо. Ива, а сколько это будет стоить?

— Сама операция около трёх тысяч, плюс осмотр и анализы, медикаменты.

— О боже… — сразу поникла Мак.

И Ива снова вздохнула.

— Привози завтра в восемь тридцать. Я посмотрю, и мы решим. Если собаке угрожает смерть, я прооперирую бесплатно.

Ива заметила, что у Мак покраснели глаза.

— Всё будет хорошо. Ты ведь хочешь, чтобы твоя девочка как можно дольше оставалась с тобой?

Мак всхлипнула и втолкнула Иву в помещение.

— Ты очень хорошая, Ива, — шёпотом сказала она. — Он в порядке. Показатели в норме. Получает серьёзные болеутоляющие и седативные. У него сейчас медикаментозный сон, но из наркоза он вышел, всё в норме. Я оставлю вас, у тебя есть пять минут.

Мэтт лежал на больничной кровати, весь обвитый трубками. Его лицо было плохо видно из-за кислородной маски, однако теперь он был узнаваем, невзирая на синяки, отёк и наложенные на скулу и верхнюю часть головы повязки.

От вида вытянутых вдоль его тела неподвижных рук Ива почувствовала подступившую к горлу тошноту. Красной нити плетёного браслета больше не было: очевидно, его срезал и убрал медперсонал — таков порядок. Но кого она обманывала? Приди сюда любая другая одноклассница или даже близкая подруга, ни одна из них не узнала бы в изуродованном теле Маттео Росси. Узнать его могла бы только мать, будь она жива. И Ива.

Ива взглянула на часы: с момента аварии уже прошло больше суток. Целая жизнь.

А у неё ещё было целых пять минут. Ива подошла к окну: за стеклом в полумраке кружили снежинки — в Большом Ванкувере неожиданно пошёл снег.

Однажды, целую жизнь назад, Иве было так плохо и надежда таяла с такой скоростью, что чтобы окончательно не потерять рассудок, Ива загадала: если пойдёт снег, она выживет. С первым снегом ей станет легче, и она выкарабкается. Так и произошло.

Сейчас она себя спрашивала о том, что чувствует. И честно, ничего от себя не пряча, она ответила: любви больше нет, но и ненависти тоже. Она больше ничего не чувствует к нему, к парню, чью жизнь вчера так самозабвенно берегла. Но они связаны, глупо это отрицать. Не стань его, кому она будет доказывать, что нужна этому миру? Пусть он преспокойно проживёт и без неё, но пока она есть, есть и её нужность. Сегодня она спасла телёнка, завтра, возможно, спасёт собаку, а может, и не только её. А сколько ещё жизней в её руках? Даже жизнь Мэтта была вчера. А мог ли он это предположить, когда бросал ей в лицо те жуткие слова, которые так её покалечили?

Ива опять вздохнула. Что-то в последнее время она слишком часто вздыхает.

Она повернулась было, чтобы выйти из комнаты, но наткнулась глазами на… другие глаза. Волосы на её предплечьях и где-то на затылке встали дыбом, по телу прошлась волна мурашек: глаза вполне осознанно смотрели прямо на неё. И они были красными и чёрными. Радужки совсем не было видно — настолько были расширены зрачки, а белки поражены пятнами кровоизлияний.

Ива резко отвернулась. Показалось? Он ведь в искусственной коме. Он не мог взять и прийти в себя в те несчастные пять минут, которые ей выделили на то, чтобы побыть в его комнате.

Когда она снова повернулась к Мэтту, он уже не смотрел на неё: его веки то опускались, то поднимались, здоровой рукой он вцепился в маску и пытался её стащить. Держатели зацепились за повязку на его скуле, частично её отодрав, и он вдруг застонал так, что Иве физически сделалось больно.

— Стой! — вытянула руку она. — Я сейчас позову кого-нибудь и это с тебя снимут! Сам ты себе навредишь!

Выглянув в коридор, она крикнула, что есть мочи:

— Пациент очнулся! Кто-нибудь… — обернувшись на дверь, чтобы найти номер палаты, она крикнула ещё громче, — кто-нибудь, подойдите в пятнадцатый! Срочно!

С минуту спустя толпа медсестёр во главе с двумя дежурными врачами хлопотали над Мэттом. Ему задавали вопросы: «Сколько пальцев? Как вас зовут? Какое сегодня число? Чувствуете ли вы свои ноги?».

На все эти вопросы Мэтт ответил:

— Где я?