Сага о судьбах

Вилен Злотников

Как часто мы задумываемся, как живётся нашему соседу? Тем более, если он из национального меньшинства? Ведь ему приходится приспосабливаться к условиям жизни, традициям и языку коренных жителей.А если это меньшинство еще и негласно притесняется?В книге Вилена Злотникова просматривается судьба одной семьи, начиная от революций начала двадцатого века. Многое приходится пережить, но сплоченность и взаимопомощь помогают выжить даже в самых нечеловеческих условиях.

Глава вторая

Давид

Итак, Давид-младший в возрасте восемнадцати лет в течение двух недель стал круглым сиротой. В живых остались только его бабушка Циля, мать Рахели, с которой он жил, и которая его просто боготворила, и весьма пожилые родители Давида — старшего, которые в нём также души не чаяли. Ещё бы — этот мальчик воплощал и унаследовал все самые лучшие черты и качества от тех, кто его родил, и от того, кто его вырастил и воспитал. Он был исключительно скромным, добрым и отзывчивым. Внешне он был поразительно красив — весь в мать. Высокий, чуть-чуть ниже отца — Давида. У него были просто шикарная шевелюра, материнские слегка вьющиеся тёмно — каштановые волосы, почти чёрные с плавным изгибом брови и необычайно выразительные глаза — небесно-голубые, цвета чистейшей бирюзы, в которых отражалась его светлая и невинная душа. Он унаследовал от матери не только красоту, но и — что самое главное — любовь к людям.

От своего биологического отца — Шломо — он унаследовал тяготение к знаниям и любовь к книгам. Давид был необыкновенно способным, сообразительным и умным мальчиком. Но то, что он унаследовал от своего отца — Давида — ему никто в этом мире дать не мог. Он перенял у него настоящую сердечную доброту к людям. Отец воспитал и укрепил в нём это необыкновенное качество — делать только добро. Вот таков был наш Давид-младший, который в течение года, практически каждый день, приходил на могилу своих родителей и просиживал там часами в глубоком раздумье. Его родители были не просто особенными — это были необычные люди, которые обратили на себя внимание самого Творца, который наделил эту выдающуюся пару особым свойством. Мальчик очень тосковал по ним. Ему их по-настоящему не хватало, и никто, абсолютно никто не мог ему их заменить. Он приходил сюда за советом и, непонятно как, но всё же получал его.

Он сидел здесь часами, погружённый в воспоминания. Перед его глазами вставали и проходили картины жизни с его родителями. Однажды перед ним предстала необыкновенно яркая картина о возвращении его отца — Давида — после окончания службы в царской армии и знаменитая встреча с его мамой — Рахелью. Ему тогда было всего восемь лет, но картина была настолько яркой и реальной, как будто это произошло вчера.

Дело в том, что переписка Рахели с Давидом не прекращалась в течение двадцати лет и была более чем регулярной. Рахель всегда знала, где в тот или иной период времени находится Давид и чем он занят. Она знала о его продвижениях по службе и даже о том, что командование его очень уважает и ценит. Ещё бы — никто не мог изготовить такую сбрую, такие подковы и с таким искусством подковать лошадь главнокомандующего армией, как это делал Давид!

Поэтому Рахель знала точно, в какой день и даже в какой час может появиться её Давид. Она рассказала об этом ребе, который двадцать лет тому назад сменил её отца. Кстати сказать, он был тоже замечательный и высокоэрудированный, знающий ребе, которого всё местечко очень уважало. Он был воистину продолжателем дела своего предшественника. Был в курсе этой удивительной, необычайной истории.

ребе попросил Рахель ни о чём не беспокоиться. Он сам организует встречу Давида. Ему самому не терпелось встретить и увидеть эту легендарную личность.

И вот этот день наступил. На площади возле синагоги были накрыты столы. Сколько их было — сказать трудно. До нас дошёл факт, что каждый получил своё место — никто не стоял. Столы были накрыты белоснежными скатертями и ломились под тяжестью изобилия кошерной пищи. Бутылок с вином и водкой было намного больше, чем встречающих (а встречало Давида всё Лесное). В тот день все оставили свои занятия и принарядились, как на большой праздник. Ведь в местечко возвращалась их легенда, которая двадцать лет тому назад, одним ударом кулака вышибла и сорвала с петель массивную дверь в эту синагогу. Большое крыльцо было завалено цветами. Красавица Рахель была одета во всё белое. От неё невозможно было оторвать глаз. На крыльце стояла истинная красавица-святая.

Дорога к Лесному, так же, как и к Берковичам, имела множество поворотов и, петляя, проходила через очень густой лес. Но вот на прямом участке дороги появилась коляска. Она приближалась. В коляске было двое. Кучер — один из местных жителей — и очень большого роста красавец в форме офицера царской армии, который не сидел, а стоял. Это был Давид. За коляской трусила, привязанная, высокая кавалерийская лошадь. Позже Давид рассказывал, что командование за отличную и образцовую службу в царской армии подарило ему на прощание полный комплект кавалерийского офицера, включая саблю, конскую сбрую, именной револьвер и разные мелочи, — он ведь проходил службу в кавалерийской дивизии. Можно себе только представить, сколько лошадей он подковал за двадцать лет!

Коляска подкатила к синагоге. Офицер легко спрыгнул с неё и буквально взлетел на крыльцо. На какое-то мгновение всё кругом замерло. Рахель и Давид стояли друг против друга. Была мёртвая тишина. И вдруг Рахель бросилась Давиду на грудь. Воздух задрожал от крика восторга. Вверх взлетели сотни кепок и кип. Давид правой рукой прижал голову Рахели к своей могучей груди, к своему сердцу — и они застыли. Он поднял свою голову высоко вверх, и на головку Рахели начали падать крупные капли. Точно так же было двадцать лет тому назад. Тогда Рахель сидела на ступеньках этого самого крыльца, а голова Давида была на коленях. Она перебирала курчавую голову Давида, и её слёзы падали на его голову.

Теперь ей было тридцать пять, а ему — тридцать восемь. Прошло двадцать лет, и они встретились. Эти двое прошли через тяжелейшее испытание жизни — испытание временем. Их любовь стала легендарной. Они пронесли свою, в полном смысле значения этого слова, неземную любовь и теперь, на глазах у всех, открыто выражали её друг другу. Была мёртвая тишина. Только слышалось всхлипывание женщин и их детей, которые, держась за юбки матерей и тоже плача, не понимали, почему плачет мама. Но на сей раз это были слёзы радости, слёзы победы, слёзы торжества жизни. Эти двое стояли, сжимая друг друга в объятиях, и никому, кроме ребе, было невдомёк, что именно сейчас, именно в это святое мгновение произошло полное соитие их душ. Да, в это мгновение эти двое получили сверху неземной подарок — шестое чувство, ощущение Духовной Любви.

До них за всю историю человечества такой подарок не получал никто. Эти двое находились в состоянии неземного блаженства, что абсолютно недоступно ни нашему пониманию, ни ощущению. И опять, точно так же, как двадцать лет тому назад, при абсолютном молчании всех присутствующих, над их головами поднялся невидимый для земного глаза ореол. Ореол — символ святости.

Всё это время ребе стоял сзади пары в дверях синагоги и счастливо улыбался, прижав руки к груди. Он понимал то, что не понимал никто. В его глазах эта легендарная пара в тот момент находилась под духовной хупой.

Ребе был счастлив так, как никогда за всю свою жизнь. Эти двое были не просто исключительно красивой парой. От них исходило что-то особенное, необъяснимое — что-то, что невозможно описать. Человеческий словарный запас слишком беден для этого. Они были прекрасны как внутри, так и снаружи. Они не только как бы светились этой духовной чистотой — она исходила от них в окружавшее их пространство. Прошла ещё минута тишины. Они смотрели в глаза друг другу, определённо находясь в другом мире. Затем оба повернулись лицами к собравшимся. Воздух вновь содрогнулся от взрыва всеобщего ликования, криков приветствия и радости. Снова взлетели ввысь кепки и кипы. Эти двое как бы вышли из тумана другого мира — мира красоты. Красавица Рахель смущённо улыбалась. Она не ожидала, что ребе устроит такую встречу. Она поглядывала на Давида, и её глаза излучали безграничную любовь. В них было море, океан любви, которую она не могла, да и не хотела скрывать. Не просто радость и счастье вернулись в её дом. К ней вернулась любовь к жизни, к ней вернулась вторая половина её души. Давид-младший стоял, прижавшись к своей бабушке, и с нескрываемым восторгом смотрел на свою красавицу-маму и на Давида, о котором он так много слышал и с которым он так мечтал встретиться.

Он вспоминал, как он первый подбежал к Давиду, и как вдруг оказался в огромных, мощных руках, и как он взлетел в воздух так высоко, что у него перехватило дыхание. Эти же руки нежно его подхватили и прижали к широкой груди. Давид-старший нежно целовал Давида-младшего. Только Рахель и он понимали, что с этого момента, что отныне этот чудный мальчонка стал его сыном. Затем к Давиду подошли его уже изрядно состарившиеся отец и мать, которых уже успело поздравить всё местечко. Затем к нему подошла мать Рахели. Он нежно её обнял и поцеловал. Взяв её руки в свои, он благодарил её за то, что она подарила ему Рахель. Потом начались поздравления, которым не было конца. Наконец, зазвенел колокольчик, и голос ребе призвал всех занять свои места за столами.

ребе произнёс изумительную речь в честь Давида, Рахели и всех присутствовавших. Речь, в которой он упомянул о любви и преданности. О такой любви, которая стала воистину легендарной. Затем короткую речь произнёс Давид. Он поблагодарил всех своих земляков за такой щедрый приём и, обращаясь к Рахели, обещал больше никогда её не покидать и под общий смех и аплодисменты поцеловал. В этот момент Давид-младший вцепился в него, буквально повис на нём. Подсознательно мальчонка чувствовал, что с этого момента он обрёл отца. Он любил его. Он был счастлив. Затем начался пир, который длился весь день и всю ночь. Играл оркестр, который состоял из местных скрипачей и гармониста. Когда и где они успели так сыграться, никому не ведомо.

Играли и пели жизнерадостные песни и танцевали фрейлехс. Это был всеобщий праздник — праздник жизнеутверждения. Только под утро народ стал расходиться по домам. Где эти евреи достали столько вина и водки и где они научились так пить, автор не имеет представления. До нас дошёл только один факт — не молва, а действительный факт об этом знаменитом пире. Автор понимает, что поверить трудно, но факт есть факт — пьяных не было. Это был первый и не последний феномен.

Далее вспоминается, как Давид-младший захотел стать кузнецом. Он сидел на скамейке возле памятников, собирая завядшие и укладывая свежие цветы, которые жители приносили буквально каждый день. Он приходил сюда иногда за советом и, как ни странно, получал его. Он уходил, точно зная, что и как надо делать или как поступать в том или ином случае. Он сидел возле памятников — и всё новые и новые картины всплывали в его памяти. Он вспоминал, как отец учил его кузнечному ремеслу. Как он терпеливо научил его выковать такой формы плуг, чтобы им было легко пахать. Как учил его снаряжать лошадь, надевать сбрую и как правильно сидеть в седле, держа определённую осанку, свойственную только кавалерийским офицерам царской армии.

Давид очень многому научился от отца и помимо кузнечного дела. Отец воспитал в нём волевой характер и передал ему то редчайшее свойство доброты и отношения к людям, которое так приятно и угодно Творцу. Но самое главное — он передал ему чувство любви, уважения и почитания своих родителей. Сам Давид-старший, так же, как и Рахель, за всю свою жизнь не сказали своим родителям ни одного грубого слова. Они никогда не проявляли непочтительность или неуважение к тем, кто дал им жизнь. Они регулярно приходили в синагогу и строго соблюдали шабат. Они прекрасно знали, что своей жизнью обязаны троим: отцу, матери и Творцу, который дал им душу. Они с самого раннего детства и всю свою прожитую жизнь были морально и нравственно кристально чисты. Они были воистину безгрешны. Всем хорошо известно, что происходит, если по причине, известной только ему, Творец не намерен дать новорожденному душу, — на свет появляется мёртворожденный. Мы позволим себе упомянуть только один, самый фундаментальный принцип нашей жизни. У наших родителей есть Партнёр. Проявляя к родителям неуважение, непочтительность, мы всё это проявляем и к Нему — Партнёру. Это надо всегда помнить. Рано или поздно атеисты тоже приходят к этому.

Итак, возвращаемся к нашему Давиду-младшему и к его воспоминаниям. Надо отметить, что после возвращения из армии Давид-старший жил в доме своих родителей, а Рахель с сыном — у своей мамы. Каждый вечер, после дневных работ, забот и хлопот они встречались в доме Рахели или чаще — в кузне, что примыкала к дому родителей Давида. Они сидели на широкой удобной скамейке допоздна. Прохожие часто наблюдали эту влюблённую пару — как эти двое сидели, сжимая друг другу руки. Естественно, у кого угодно может появиться ироническая улыбка. Чтобы так любить друг друга, столько лет прожить в ожидании, наконец встретиться и не жить вместе, не иметь нормальных земных интимных отношений? Да такого быть не может! Всё это выдумка, фантазия и неправдоподобно! Да, со стороны это смотрится именно так, и сомневающиеся имеют на это самые серьёзные основания. Но дело в том, что именно эти отношения у них возникли мгновенно, независимо от них самих, то есть сразу же при их встрече, но этого никто не заметил, не видел и не мог видеть. Они сами этого не ожидали. Их интимные отношения заключались в соитии, в слиянии их душ, они начались с момента встречи и не прекращались ни на один день. У них были духовные интимные отношения, посланные свыше.

Что же это такое? Как это понять или ощутить? Автор хотя и бессилен, но попробует объяснить это необычное явление. В силу высоко моральной атмосферы, сложившейся в этом местечке, а также в силу того, что оба были абсолютно безгрешны, они удостоились получения шестого чувства. Это чувство неземного наслаждения от соития душ. Это чувство возможно только в случае Духовной Любви.

Сравнить это наслаждение с нашим земным наслаждением от интимной близости невозможно. Никто не может это объяснить, и автор тоже бессилен. Как невозможно объяснить слепому от рождения, что такое красный, зелёный, голубой цвет или вообще цвета. Как невозможно объяснить глухому от рождения, что такое звук, нота или мелодия, так как в обоих случаях у них от рождения отсутствует одно из пяти наших чувств. Вот точно так же совершенно невозможно объяснить то божественное, то райское наслаждение от этого шестого чувства, которое влюблённые ощущают от соития их душ, находясь в плену Духовной Любви в этом мире.

Автор только представляет, что если условно собрать все наслаждения, всех людей этой планеты за всё время её существования, то это наслаждение будет во много раз меньше того духовного наслаждения, которое ощущали эти двое во время соития их душ. Это несравнимо ни с чем. Ни о каком другом наслаждении для них не могло быть и речи. Их наслаждение было в миллионы раз больше, чем любое мыслимое наслаждение этого физического мира. Они подвергались ощущениям высшего духовного уровня, недоступным нашему пониманию.

Итак, Давид не познал женщину в нашем физическом мире, зато он познал её — и какую! — в духовном мире, будучи в этом. Эти ощущения наслаждения и блаженства были настолько мощными, что, будучи вместе, они как бы представляли собой какой-то сверхмощный генератор, излучавший радость, добро и счастье. С приездом Давида в местечке многое стало меняться ещё в более позитивную сторону, но к этому мы вернёмся несколько позже.

Перед Давидом-младшим ярко высветилась картина умирающего отца. Это случилось через десять лет после его возвращения из армии. Давид серьёзно заболел, и ни местный доктор, ни другие были не в силах что-либо сделать.

Давид-старший лежал у себя в комнате на широкой большой кровати, сделанной когда-то местным столяром специально для него. На краю кровати, держа его руку, сидела Рахель. Она не плакала. Глаза её были сухи. Они прощались только физически. Он подозвал сына. Тот не мог сдержать своих слёз — он так любил отца. Давид усадил сына по другую сторону кровати. Правой рукой он сжимал руку Рахели, а левой держал руку сына. Родители Давида стояли рядом. Давид давал сыну последнее напутствие:

— Сынок, я знаю, что тебе страшно, что ты растерян, испуган, что с моим уходом ты потеряешь опору. Сынок, всё это не так! Ты уже взрослый. Тебе восемнадцать лет. Ты великолепный кузнец. Ты большой мастер своего дела. Когда мне было столько же, я не умел ковать то, что ты умеешь сегодня. Вот рядом стоит дедушка — он может это подтвердить. Так что не бойся, сынок. Береги свою маму и бабушку. Теперь ты — глава семьи. И ещё вот что. Я прошу тебя: начинай серьёзно учиться у нашего ребе. Я с ним уже говорил о тебе. Он будет очень рад. Запомни, сынок: знания — это настоящая сила. Знания принесут тебе уверенность и мудрость. Обещай мне, сынок! И ещё вот что. Когда тебе потребуется помощь, совет — приходи, ты всё получишь.

Давид-младший сквозь слёзы пообещал и упал, обхватив огромную руку отца. Давид уходил тихо, спокойно и до последней секунды не отрывал глаз от Рахели. Уходил, как праведник, уходил, как святой.

Затем перед Давидом-младшим возникла как наяву картина умирающей мамы. Сразу же после ухода Давида-старшего наша красавица Рахель стала бледнеть, даже как бы вянуть. Через неделю она слегла от слабости. Сын не оставлял её ни на минуту. Не отходила от постели и престарелая мать Рахели. Рахель лежала в кровати, и точно вся светилась. Воистину — за праведником уходила праведница. Она лежала очень тихо и улыбалась. Буквально таяла у всех на глазах и улыбалась, оставаясь необыкновенно прекрасной. За день до её ухода Давид спросил её:

— Мама, почему ты улыбаешься?

— Сыночек, — ответила Рахель, — я скоро встречусь с твоим отцом, как же мне не улыбаться! Ведь мы уже больше никогда не расстанемся. Сыночек, прости меня за то, что я ухожу, но я просто не могу жить без него, и кроме того, он меня ждёт. Сынок, ты помни, что тебе сказал отец. Постарайся выполнить всё то, что ты ему обещал, — и добавила: — Помни, что он сказал: когда тебе нужен будет совет — приходи к нам, и ты его получишь.

На другой день Рахель ушла — так тихо и спокойно, что все, кто был в комнате, ничего не заметили. Даже Давид, сидевший на её кровати и державший её руку, думал, что она спит. Её похолодевшая рука заставила его, да и всех, очнуться. Все последние дни дверь в дом не закрывалась. Ребе приходил каждый день.

На похороны съехались все жители Берковичей. Её и там все любили. Она и там за все годы никому не сказала ни одного грубого слова и помогала людям, как только могла. Она ушла точно так, как ушёл Давид: ушла, как праведница, ушла, как святая.

На кладбище в одном месте лежали два праведника. О том, какие чудеса начали происходить возле этих памятников, мы расскажем чуть позже. А сейчас вернёмся к началу всей этой и предыдущей истории и попробуем разобраться, проанализировать, выявить возможные предпосылки или понять причину, почему это совершенно незнакомое для всех живущих на этой планете шестое чувство, которое сопутствует только Духовной Любви, спустилось на нашу планету именно в этом месте, именно в это местечко, и именно в этих двоих — в Рахель и Давида.

Итак, начнём издалека. С описания локальных природных условий. Огромные территории Белоруссии были, да и сейчас покрыты густыми лесами смешанных пород деревьев, перемежавшимися с болотами и трясинами. О глубине этих трясин судить невозможно, так как всё, что попадало в трясину, исчезало навсегда. В лесах преобладали сосна и ель, но было много различных лиственных пород — таких как дуб, кедр, берёза и др. Было и есть очень много разновидностей кустарника со множеством разных ягод. Но особенно богаты эти леса грибами. В лесах водились всяческие звери и зверюшки — бегающие, прыгающие, ползающие и летающие. Лесные массивы, часто непроходимые, перемежались со значительными площадями полей, принадлежавших в то время помещикам. Среди лесов, особенно вдоль ручьёв, устья которых впадали в Днепр, встречались плоские прогалины, удобные для обоснования и строительства маленьких жилых посёлков. Наше местечко — Лесное — разместилось в довольно большой такой прогалине, окружённой болотами и лесами лиственных пород. Прогалина представляла собой своего рода прямоугольник, расположенный длинной стороной вдоль ручья с кристально чистой водой. Помещичьи поля были вблизи — чуть более километра за лесом. К этому местечку когда-то была проложена петляющая грунтовая дорога, которая обходила страшные болотные трясины. Проехать туда можно было только на лошадях. Зимой — на специальных санях.

Примерно за три километра до этого местечка, в лесу, дорога имела развилку. Прямо — дорога вела к соседям. Поворот направо — к нашему. Само местечко находилось в нескольких десятках километров от более или менее крупного населённого центра Суража. Только это не тот Сураж, что севернее Витебска, а чуть северо-западнее Гомеля, то есть тот, который фактически находится на территории России. Таким образом, Лесное находилось на территории Белоруссии и в такой отдалённости от городской цивилизации, в такой глуши, что лучше не придумаешь. Плодородные нетронутые поля, большущая прогалина в почти непроходимом лесу с чудесными лиственными деревьями и кристально чистой воды ручьём с естественным перепадом уровня течения, свежайший здоровый воздух — всё это вместе взятое, очевидно, когда-то послужило тому, что тут начали поселяться наши предки. Заселение происходило с разрешения губернских властей.

Поселенцы начали строить дома, заниматься сельским хозяйством, обрабатывать землю, которую они арендовали у местных помещиков. Построили водяную мельницу, используя перепад, плотину и пруд, в котором можно было купаться. Этот чудесный ручей давал им возможность делать орошение полей. Ручей, который впоследствии проявил необъяснимое чудо и который, вероятно, входил в состав всей водной системы, снабжавшей Днепр, не говоря уже о подземных водах. Другими словами, под поверхностью земли на разных уровнях существуют подземные реки и озёра.

Теперь давайте вернёмся к нашему необычному местечку. Это было просто идеальное место для жизни! Нам неведомо время, когда здесь началось строительство первых домов. Известен только тот факт, что, когда сюда приехал тогда ещё совсем молодой и очень красивый ребе, в будущем отец Рахели, в этом местечке было около двухсот домов и очень скромная по размеру синагога, в которой не хватало места для всех. Местечко было такое же, как и все другие в губернии. Здесь жили, в основном, евреи, основной занятостью которых было сельское хозяйство. Выращивали пшеницу, кукурузу и всевозможные виды овощей. В каждом доме были фруктовые деревья и очень много разной птицы, особенно кур. Были и свиньи — в двух или трёх белорусских семьях, которые каким-то чудом сюда попали, но те вскоре от свинины отказались.

В местечке жили два плотника, которые строили срубы домов во всей округе. Причём сначала строили погреб для хранения картофеля и разных солений, а уже над ним ставили дом. Местный печник, который сам из местной глины делал и обжигал кирпичи, выкладывал особые печи. В этих печах можно было приготовлять пищу и отапливать ими дом. Был один столяр, постоянно занятый изготовлением разной мебели и особенно люлек для новорожденных. Был один мельник, который не успевал перемалывать зерно от урожая до урожая. Жили здесь несколько охотников, занимавшихся охотничьим промыслом, которые прекрасно знали все тропы и тропинки, чтобы обойти болотные трясины. Был Голубев, который вместе с сыновьями разводил и тренировал голубей для почтовых нужд. Был один жестянщик, постоянно занятый изготовлением металлической посуды и ванночек для младенцев. Был один кузнец — пожалуй, единственный на всю округу, и сын которого впоследствии прославил это местечко, став легендарным на всю губернию. Был один ювелир и он же — часовых дел мастер. Жил здесь один изготовитель скрипок, и он же — учитель музыки. Были сапожник, парикмахер, портной, люди других профессий, даже один доктор, который лечил и взрослых, и малышей.

Во всех дворах росли различные фруктовые деревья, дававшие почти каждый год хорошие урожаи, и, что самое главное, — здесь все любили цветы. Всё утопало в зелени и цветах. Вдоль единственной улицы когда-то были посажены кедры, и вся дорога от начала до конца представляла собой зелёный коридор. Воздух в этом местечке был какой-то особенный по своей чистоте. Его хотелось пить. Когда сюда приехал ребе, отец Рахели, то первой проблемой, с которой он столкнулся, были петухи. Почти в каждом дворе было множество кур и обязательно петух. Рано утром один из них начинал своё соло, и его немедленно подхватывали все остальные по всей длине улицы. Эти утренние голосовые упражнения, этот подъём и крики невозможно было выдержать! Появилось предложение оставить только трёх петухов: в начале улицы, посередине и в конце. Предложение не было принято, так как остальные наотрез отказались зарезать своих петухов. Пошли к новому ребе. Он внимательно всех выслушал и попросил дать ему пару дней подумать. Затем пошёл к столяру. Вместе они решили проблему. Столяр взялся изготовить для петухов клеточки. На ночь их накрывали чем-нибудь тёмным, а утром покрывало снимали. Плата за клеточку была такая мизерная, что все согласились. После раздачи клеток посторонний наблюдатель мог получить рано утром удовольствие только от трёх петухов. Когда через час хозяйки снимали с клеток покрывала, петухи растерянно встряхивались и уже без крика стремглав мчались пересчитывать своих кур. По тем временам это было, если можно так сказать, нормальное местечко — со своими сплетнями, злословием, враждой, завистью и, мягко скажем, не очень дружелюбным отношением друг к другу.

Наш ребе начал работать. Во все свои лекции, беседы он вносил дух позитивности, доброго, благожелательного отношения друг к другу. Он терпеливо и настойчиво воспитывал жителей местечка, призывая терпеливо и тепло относиться к соседям, уважать их. Он постоянно участвовал в разборе ссор как между взрослыми, так и между детьми. Он учил их тому, что хочет видеть в них Творец. Он потратил очень много времени, сил, энергии и здоровья на то, чтобы создать в этом местечке общество, приятное Творцу. Зная, как тяжело жителям местечка продать то, что они производят, зная, как трудно, а иногда и невозможно доставить в город товар (как продукты сельского хозяйства, так и всё остальное), ребе связался с различными оптовыми закупщиками в Сураже, Гомеле, Бобруйске и даже в Могилёве. Они приезжали и закупали всё, что было готово для продажи. Более того — они начали привозить заказы. Местечко начало богатеть и процветать.

Шли годы. Работа ребе тоже начала приносить свои плоды. Люди стали теплее и сердечнее относиться друг к другу. Дети росли окружённые любовью, заботой и вниманием не только со стороны родителей, но также и со стороны всех соседей — как ближних, так и дальних. Свадьбы между детьми соседей стали обыденным явлением. Постепенно местечко превращалось как бы в одну семью.

Итак, они жили вдалеке от всяческих средств массовой информации, которая занимается в основном тем, что помимо сообщения новостей разлагает моральные устои любого общества. Их единственной связью с внешним миром был почтальон, который крайне нерегулярно доставлял почту. В экстренных случаях люди пользовались услугами голубятника. Благодаря отдалённости от всего городского, а также благодаря всей этой удивительной окружающей природе, чистейшему воздуху новое поколение вырастало морально устойчивым, умственно и физически здоровым, и счастливым, без каких-либо комплексов неполноценности. Они жили в глуши, вдалеке от развивающейся цивилизации с её звериными инстинктами, неконтролируемой алчностью и жадностью, стремлением к наживе, деньгам, роскоши и другим порокам, и язвам, сопутствующим любой цивилизации. Они трудились и жили здоровой, нормальной жизнью, пользуясь и питаясь продуктами своего далеко не лёгкого труда. И все они были счастливы. Другой жизни они уже не хотели. Они достигли того уровня человеческих отношений, когда все без исключения стали помогать друг другу жить.

Однажды ребе обратился ко всем жителям местечка. Собрали средства, перестроили и увеличили синагогу. Она стала намного вместительнее. Были даже комнаты для занятий с детьми и взрослыми. Люди стали больше понимать и тянуться к истине.

Прошло ещё несколько лет. Изменилась вся человеческая атмосфера жизни. В корне переменились ментальность и психология, их отношение к соседям и к самим себе. Благодаря трудам этого замечательного ребе в местечке сформировалось совершенно новое, до сих пор нигде неведомое, почти идеальное микроскопическое человеческое общество, с чистейшими морально-этическими правилами и нормами общественной жизни, так приятное и угодное Творцу. Нигде в мире ничего подобного не было.

К тому времени, когда у кузнеца родился сын Давид, а через три года у самого ребе — дочь Рахель, местечко было морально подготовлено к принятию Божественного подарка, шестого чувства — Духовной Любви. В этом местечке, по нашему мнению, были созданы все условия, была укреплена такая атмосфера человеческих отношений, а эта пара была настолько морально чиста, что очевидно, ни лучшего места, ни лучших кандидатов принять такое шестое чувство не было нигде в мире. Но надо отметить, что всё то, что с таким трудом создавал ребе, после трагедии, которая произошла в основном по его же вине, вся атмосфера в местечке была слегка потревожена. Отъезд Давида в царскую армию, уход ребе и приезд нового, которого никто ещё не знал. Всё это вместе взятое повлияло на настроение людей. Нельзя сказать, что они возвратились к первоначальному положению, но атмосфера искренней теплоты и доброго отношения к соседу стала несколько формальной. Спас положение новый ребе, который с огромным энтузиазмом взялся продолжать дело, начатое своим предшественником, и только благодаря этому к моменту возвращения Давида была создана атмосфера таких человеческих отношений, когда люди сами стали относиться к ближнему, как к самому себе. Это было фактически достигнуто ежедневным кропотливым трудом двух ребе в течение сорока лет.

Уместно вспомнить, что в Лесном за это время произошли два феномена. Первый произошёл после того, как Давид ушёл в армию на двадцать лет, а ребе, отец Рахели, покинул Лесное. Феномен заключался в том, что в местечке сократилась рождаемость. И не потому, что прекратились супружеские отношения. Отнюдь нет. Мужчины и женщины по-прежнему нежно относились друг к другу. Наоборот, многие прилагали усилия, чтобы заиметь ещё одного ребёнка, но, как супруги ни старались из этого ничего не получалось. Создавалось впечатление, что женщины утратили способность зачатия. Если в течение одного года и родились один или два младенца — то это было великим событием. Таким образом, за все годы, что Давид был в армии, население нашего местечка очень мало изменилось.

Второй феномен произошёл после того, как Давид вернулся из армии. Он и Рахель больше не расставались до самой их смерти. Феномен заключался в том, что спустя девять-десять месяцев после возвращения Давида в местечке начался бум деторождения. Местные повитухи не успевали принимать роды, а столяр и жестянщик работали день и ночь, изготавливая детские люльки и ванночки. Радость и счастье вернулись в местечко.

В один из этих счастливых и радостных дней у соседей Рахели родилась дочь, которую назвали Рахель. Будем называть её Рахель-младшая. Она была — в полном смысле этого слова — Божьим творением. Эти светло-голубые широко раскрытые глазки, белокурые кудрявые волосики. Эти малюсенькие ручки и ножки. Она всегда смеялась. Давид-младший, которому было почти девять лет, после работы приходил поиграть с ней. Ему доставляло огромное удовольствие щекотать ей животик, а она сучила ручками и ножками, заливаясь от смеха. Для него это были самые счастливые минуты в жизни — поиграть с этим живым ангелочком.

Время шло. Давид-младший упорно учился у своего отца кузнечному искусству. Мальчик его очень любил. Он восхищался и гордился им, а сам Давид только удивлялся способностям своего сына. Мальчонка был очень талантлив.

Конец ознакомительного фрагмента.