Глава 2
О чем думает Зи Гранкина
или
«С праздником, дорогая…»
— Ваш номерок, — строго сказала женщина, работающая в гардеробе.
Она не могла любить зрителей, которые забирали пальто до окончания спектакля, но понимала, что бывает всякое.
Хотя… Здесь было совершенно понятно, что молодые люди уходят не из-за важных дел, а просто потому что хотят остаться вдвоем, спрятавшись от зрительного зала.
Но… Женщина, работающая в гардеробе, была хорошо воспитана и доброжелательна. В отличие от других, она была готова найти место для вашего зонтика, шапки и пакета, лишь бы вы понимали, куда и зачем пришли.
Выдавая молодым людям их куртки (честно говоря, при всем своем опыте, даже она не могла бы разобраться где — чья) женщина, работающая в гардеробе с сожалением махнула рукой впечатлениям и мурашкам. «Пусть идут себе».
— Нет-нет, — успокоили ее декорации, на фоне которых в этот момент на сцене распинался резонер, — не беспокойтесь, пожалуйста, о женщина, работающая в гардеробе, ничего не бывает зря.
— Да-да, — согласились хором несколько миниатюр. Хотя после «нет-нет» сказать «да-да» — это не значило согласиться. Но… Взять с них было нечего: миниатюры, одним словом…
— Так не бывает, — продолжала сокрушаться тень главного героя. Она имела на это полное право, — Я знаю, как это бывает… Когда от тебя, такой великолепной и рельефной, не остается даже очертаний…
— Да неужели? — съязвили воспоминания, — Насчет очертаний — очень может быть… Но… Что такое очертания? Какая-то кривая линия, повторяющая твой силуэт, да и то в искаженном виде?
— Конечно, — уверенно пробухтел самовар из пьесы, название которой уже все забыли, — Я могу любой примадонне показать, что в некоторых ракурсах она смотрится весьма забавно… Это… если не сказать больше…
— Ну-ну, — отозвался репертуар, — Посмотрим, как у тебя это получится.
— Я бы на твоем месте не была столь категоричной, — звонко и немного нарочито выпалила на сцене тетя сестры главной героини. Это была ее единственная фраза в этом спектакле, и она относилась к своим словам с большой ответственностью, всякий раз произнося их с немного другой интонацией.
— А что такое «я бы на твоем месте»? — подумала фраза, которая очень любила придираться к словам, особенно если они произносились пафосно.
— В прошлый вторник на этом самом месте сидела очень красивая девушка, — промелькнуло в голове у бархатного кресла (партер, третий ряд), — а перед ней находился смущенный от собственного роста мужчина. Вот как получается: лучшие места в партере! А вряд ли кто-то согласился бы с ней поменяться.
— А у меня как раз все было в порядке, — скромно заметил приставной стульчик. Ну… Собственно говоря, как и было ему положено в его положении, — даже никто конфетными фантиками не шуршал.
— Вот всегда так, — промелькнуло в голове у конфетного фантика, — А могли бы понять, что послевкусие остается не только от игры актеров, но и от конфеты, съеденной украдкой.
— Не знаю, не знаю, — сказала украдка, которая только сама и догадывалась что она есть на самом деле, — если речь идет о кусочке шоколада, то фольгой шуршит кто-то один, — тот, кто разворачивает, а послевкусие остается у другого — у того, кому положили его в рот…
— Не-е-ет, — добродушно протянул номерок, на котором (или по которому? Он и сам не знал — как правильно) висели сразу два пальто — женское и мужское, — Вы даже не представляете, какое послевкусие остается у того, кто в толпе у гардероба старается поухаживать за своей спутницей, при этом зажимая под мышкой свою одежду… Но никакие сложности не сравняться с удовольствием укутать свою любимую — неважно, в меха или в куртку «адидас»… Наблюдаю за этим каждый день…
Конец ознакомительного фрагмента.
