Ченч-2.0. Зазеркалье

Виталий Ольховиков

Что-то пошло не так. Пространственно-временной континуум, изменивший ход истории, разрушил представления о добре и зле. Жажда власти. Контроль над обществом. Двойник президента. Приключения и мистика. Почему так случилось? Кто управляет государством? «Кто в нём лётчик-пилот, кто в нём давит на педали?» Вы обо всём узнаете, прочитав эту книгу…

Глава шестая

«Однако, странно», — подумал президент. Как в той песне: «Всё, что было не со мной, — помню». Вспомнились курсы, которые он в шутку называл курсами по перевоплощению. Инструкторы, историки, психологи чередовали друг друга. Он усиленно изучал биографию первоисточника, изучал историю отечества и основы геополитики, учился кататься на горных лыжах и даже освоил дельтаплан. А потом — экзамены. И вновь инструкции, инструкции, инструкции… И так повторялось день ото дня. К учёбе же он относился самозабвенно. Но порой наступало пресыщение, мозг отказывался усваивать и раскладывать по полочкам получаемую им информацию.

— Ничего-ничего, — успокаивал его профессор. — Кто владеет информацией — владеет миром!

И вот однажды наступил момент, когда психологические и эмоциональные особенности, определяющие мировоззрение двух разных людей, стали соединяться воедино. И произошла этакая метафизическая диффузия сознания.

Когда его привезли в Кремлёвскую клинику на Мичуринском проспекте, он недоумевал — зачем? Ведь он же совершенно здоров! Зачем же тратить драгоценное время на какие-то там обследования? Пустая трата времени, не иначе. Ну, разве что потом как-нибудь, в другой раз. Но руководство настаивало, и пришлось подчиниться.

— Вот. А теперь нам надобно закрепить успех, — подвёл итог доктор Робинталь. — Сейчас я сделаю вам коррекцию памяти, и вы станете умнее самого Эйнштейна! Хотите быть умнее Эйнштейна? Да? Я бы тоже хотел, честное слово! А для снятия нежелательных побочных эффектов, вы не переживайте, это не опасно, мы ещё немного над вами поколдуем. Вы в колдунов верите? Как нет? А я кто тогда?

Вспыхнули медицинские светильники. Президенту стало зябко.

— А теперь мы поможем вам перебраться на стол. Та-а-ак. Готово! И не волнуйтесь, доктор Робинталь знает своё дело! Доктор хороший!

Его накрыли простынями. Потом подключили какие-то медицинские приборы, трубки…

— Да умножающий знания — умножает печаль! — промолвил доктор Робинталь, перекрестив его. — Смотритель ждёт вас! Поехали…

Он был в сознании. Лежал лицом вниз. И по звукам, по ощущениям пытался понять, что происходит и что с ним делают врачи. Ага. Укол. Вот зажужжала какая-то дрель, и он вдруг с ужасом осознал, что в его голове просверливают дырку. А потом ещё и ещё… Он попытался пошевелиться, но не смог.

«И предал я сердце моё тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом: это тяжёлое занятие дал Бог сынам человеческим, дабы они упражнялись в нём», — вспомнилось чьё-то пророческое изречение. Он какое-то время ещё сопротивлялся вторжению, но вскоре мысли окончательно спутались, и он сдался. И в тот момент к нему явился Смотритель, и наступил полный паралич воли.

Потом откуда-то из глубины подсознания вдруг возник маленький мальчик с заплаканным лицом. Он совершенно не хотел драться, но Смотритель, облачённый в чёрное кимоно, всё кидал и кидал его на татами, и не было от него спасения.

— Коля, Коленька, сынок, не ходи туда, Коля, не ходи-и-и… — услышал он вдруг отчаянный крик своей покойной матери.

— Увозите! — произнёс доктор Робинталь, снимая перчатки.

Он устал. Работа была кропотливой и сложной. Хотелось расслабиться, снять напряжение, выпить.

— Как прошла операция? — поинтересовался куратор в чёрном.

— Нормально прошла. Без осложнений.

— Можно докладывать руководству, что всё под контролем?

— Контроль — это ваша профессия. А я всего лишь хирург.

Переодевшись, он спустился в морг. Там скучал его старый друг — патологоанатом Митрич. Мрачный интерьер морга пробуждал противоречивые чувства. Но это было одно из тех немногих мест в клинике, где можно было без помех снять стресс: выпить, не опасаясь незваных гостей, и неспешно поговорить о сущности бытия.

— Как там твой ВИП-пациент? — с напускным безразличием спросил Митрич.

— Пока мой! — отшутился Робинталь устало. — Наливай, старый алкаш!

— Пили мы, мне спирт в аорту проникал.

Я весь путь к аэропорту проикал.

К трапу я, а сзади в спину будто лай:

«На кого ты нас покинул, Николай?» —

Напевал с хитрым прищуром Митрич.

— Ну что, принёс?

— Да, — сухо ответил Робинталь и положил перед Митричем нечто, похожее на вырванный с волосяной луковицей крупный конский волос. — Но учти, потомок Кулибина… Ежели кто про всё это прознает, — начал он, — нам обоим крышка! Нам этого не простят, друг мой!

— Не дрейфь, лепила! — оборвал его Митрич, и в глазах его появился озорной блеск. — Волков бояться — в лес не ходить!

— Ну Митрич, ну авантюрист, втянул же ты меня в историю… — Робинталь устало опустился на стул. — Пронюхают — нам же не жить! Обоим!

— Да не дрейфь ты! Мёртвые сраму не имут! — мрачно пошутил Митрич. — Это я тебе как профессионал говорю. Послушай-ка лучше, какое я намедни накропал стихотворение:

Ночь. Тишина. Двое на крыше…

Под лунную дрожь затевают недоброе.

Всё медленней шаг, я ступаю всё тише

В предчувствии действа неблагородного

Мешок на перилах — все коты разбежались,

Покинули крышу, знать, чуют беду.

Лишь в лужах ночных силуэты дрожали,

Они с отраженьем своём не в ладу.

Паденье… Дыханье на миг перекрылось,

Я робко к предмету тому подхожу.

Мешок как мешок. Только сердце забилось:

Сейчас я узнаю… Сейчас погляжу…

Открыл. Развязал. А что делать — не знаю.

Стою под дождём вопросительным знаком.

Души людские в мешке том рыдают

«В сетке конвульсий» — (по Пастернаку).

Бульдозера траки бездушную плоть

В землю вдавили под пляски плебеев.

Крысиное пиршество вновь настаёт.

Время пришло — час пробил злодея.

И толстые твари роятся, ликуют,

Конец ознакомительного фрагмента.