Выше только звёзды

Виталий Осокин, 2021

Согласно древней легенде на горе Удэге живёт чародей Гар, который обладает фантастическими способностями. Трое молодых парней, приехавших отдохнуть на море, решают взобраться на гору, дабы проверить правдивость легенды…Содержит нецензурную брань.

4

Маленькая филиппинка в белой униформе пылесосила жёлтый пол на первом этаже. Распаренный обёрнутый большим фиолетовым махровым полотенцем Олег вышел из сауны и плюхнулся на большой диван в гостиной. Филиппинка ушла в столовую продолжать уборку. Олег налил себе виски в стакан на маленьком стеклянном столике, выпил, закусил шоколадом и яблоком. По телевизору показывали новости.

Олег купил новый дом в Ногинском районе, куда переехал немедленно. Первый дом он решил сдать и вывесил объявление об этом в интернете. Новый дом был похож на аквариум с прозрачными стенами на фасаде. В нём было два этажа, сауна с маленьким бассейном, большой подвал, в котором можно было устроить маленькую тюрьму или склад. В этот раз Олег решил взять себе горничную, которая взяла бы на себя всё домашнее хозяйство и готовку. В популярном агентстве он заказал себе филиппинку, которая ни слова не понимала по-русски. Они общались при помощи разговорника и словаря. Её звали Леа, что означало типа львица. Лет ей было двадцать. Олег обещал платить пятьдесят тысяч рублей в месяц. Леа жила в маленьком доме для прислуги с душем и отоплением. По её виду, как казалось Олегу, она была всем довольна. Зазвонил мобильный телефон на столике. Олег взял его. Звонила мама.

— Алло. Привет, мам.

— Привет, сынок. Как у тебя дела? Трудишься?

— А, что ещё остаётся делать?

— Тяжело тебе?

— Нормально.

— Вкалываешь, наверно, как проклятый?

— Да нет, я не устал.

— Не хочешь меня расстраивать, понимаю, какой же ты у меня молодец, а я не верила в тебя — дура.

— Мам, перестань. Как у вас-то дела?

— У нас всё, как обычно, дед хочет поставить новый забор. Вот копим деньги.

— Так давай я пришлю, сколько надо денег.

— С ума сошёл — тебе самому деньги нужны.

— Мам, мне не в напряг, правда.

— Не вздумай. Тебе надо в Москве обустраиваться. Невеста-то не появилась у тебя?

— Нет пока.

— И ладно, не торопись с этим делом, успеешь ещё хомут себе на шею повесить. Погуляй ещё.

— Я и не тороплюсь.

В маленьком зале представлял свою лекцию малоизвестный коуч Иван Пожарский — полный мужчина маленького роста с длинными волосами, затянутыми в хвост резинкой. Ему было пятьдесят два года. Он вёл курс по стартапу. Среди слушателей в дальнем ряду с блокнотом и ручкой сидел Олег. Это был самый дорогой курс стартаперов в Москве. Рядом с Олегом сидела самая красивая девушка курса Олеся Блохина вся обвешанная разноцветными бусами, словно африканская принцесса. Олег накануне пытался отыскать хоть какую-то информацию о Пожарском в Интернете, но таковой не обнаружил. Видимо это был какой-то уникальный, известный только в узких кругах тренер.

Пожарский выпил кофе из пластмассового стаканчика и прошёлся около белой металлической доски, на которой были маркерами нарисованы графики и формулы.

— Итак. Открыть какой-нибудь стартап может каждый. Это полдела. Продукт, который вы будете производить — это основа основ. Ведь вам его надо будет продавать, чтобы ваш бизнес процветал и развивался. Всё начинается с продукта или товара, называйте, как хотите. Что можно продать на рынке?

— Всё, что угодно, — ответил рыжий мужчина в жёлтой маечке-алкоголичке.

— Молодец, Илья. Есть другие соображения?

— То, что востребовано на рынке, — парировал хилый очкарик Дима Некрасов, с которым Олег успел познакомиться.

— Не слишком ли это просто? — Пожарский состроил ироничную гримаску. — Дим, а ты подумал, что всё, что востребовано, уже производит и продаёт масса игроков на рынке. Надо продавать и предлагать то, что люди и не думали покупать. Не бойтесь быть креативными. Предлагайте то, что другие ещё не выкинули на рынок в массовом порядке. Давайте идеи. Думайте. У вас есть мозг, который работает не на три процента, как полагают учёные, а на ноль целых три сотых процента. Терзайте свой мозг, заставляйте его гонять и вырабатывать правильные мысли, как я вас учил. Я слушаю вас.

— Семечки, — предложил мужчина в чёрной форме охранника.

— Это, Игорь, уже производится достаточно, но можно развить и эту нишу; например, наладить производство очищенных семечек, для чего можно будет использовать бесплатный труд рабов, который будут очищать семечки в ручную в подвале какого-нибудь гаража, аренда которого не будет стоить дорого.

Несколько человек засмеялось над плоской шуткой тренера.

— Я хочу ещё идей, — обратился он снова к ученикам.

— Можно продавать запчасти старых автомобилей, — предложил рыжий мужчина в линялом бежевом пиджаке.

— Интересная идея, Андрей, хотя и очень трудоёмкая. Дима, сказал, что продать можно всё. Что ж, приведу один пример. Допустим, я сделаю так.

Тренер присел на корточки и сделал вид, что тужится.

— Представьте, что я, таким образом, оставил тут отходы человеческой жизнедеятельности. Их можно продать?

Ученики замерли в недоумении на пару минут.

— Можно! — воскликнул Дима.

Пожарский снисходительно улыбнулся.

— И каким же образом?

— Это дерьмо, простите отходы человеческой жизни деятельности, можно представить, как отходы человеческой жизнедеятельности какого-то очень значимого или просто знаменитого человека и втюхать какому-нибудь чокнутому поклоннику, — нашёлся Дима.

— Из этого можно сделать инсталляцию и продать, как произведение искусства, — предложил свой вариант решения проблемы Андрей.

— Молодцы, ребята. А теперь заметьте ключевой момент в ваших решениях. В первом — это значимый человек, величина; во втором, как произведение искусства этот товар вы сможете продать только в том случае, если будете сами будете из себя представлять хоть какую-то величину в мире искусства. А это, что значит на языке рынка? Кто знает? Никто? Это брэнд. Вам нужен брэнд, имя. Сначала мы работаем на имя, а потом имя работает на вас. Все вы уже наверняка слышали эту прописную истину. Брэнд — это будет тема нашей следующей лекции.

По окончании занятия ученики выходили в коридор из зала. Олег вышел вместе с Олесей.

— Как тебе? — спросила Олеся.

— Интересно, — ответил Олег.

— А Пожарский?

— Необычный.

— Я вся дрожу от него. От его голоса у меня мурашки по коже бегут. Такая харизма.

— Странный он какой-то.

— Ты, просто завидуешь ему.

— С чего бы это?

— У тебя нет такого таланта.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Ладно, я побежала до завтра.

На улице Олега догнал запыхавшийся Дима.

— О чём болтал с Олеськой?

— О ерунде всякой.

— Она бесподобна. Жаль достанется какому-нибудь богатому уроду.

— Почему, если богатый, то обязательно урод?

Они шли в сторону станции метро.

— Ну, это и так понятно, — промямлил неуверенно Дима.

— А сюда ты зачем ходишь? Ты же тоже хочешь стать богатым.

— Это стратап — малый бизнес. Тут богатством и не пахнет.

— Разве ты не хотел бы стать богатым?

— Хотел бы.

— И если бы ты был богатым, то ты стал бы уродом?

— Я не исключаю такого варианта событий.

— Ты рассуждаешь просто с позиции неудачника.

— Все мы тут неудачники.

Дима жалостно вздохнул.

— Тебе нравится Олеся? Скажи честно, — продолжил он разговор.

— Да так. Она красива. Таких в Москве много.

— Это ты так говоришь, потому что тебе она не по зубам. Рассуждаешь, как прагматик.

Олег засмеялся.

— Даже, если и по зубам, ну завоюю её, и что в этом такого будет хорошего? Кайфа на неделю, а потом одна головная боль.

— Ты? Завоюешь? Не свисти.

— Ладно. Глупости всё это. Ты её точно никогда не завоюешь, а я: ещё поглядим.

На метро Олег доехал до вокзала, а потом на электричке до Старой Купавны, где его ждал роскошный автомобиль, на котором он докатил с ветерком до своего дома. Был уже вечер. Олег загнал автомобиль в гараж и направился в дом. На первом этаже горел свет. Это было странно, так как он просил Леа не жечь зря в доме свет. Она должна была находиться на кухне, готовить ужин. Возможно, она распустилась и смотрит телевизор в гостиной, когда его нет, вместо того чтобы исполнять свои обязанности. Олег вошёл в дом, скинул обувь, прошёл в гостиную и его сердце ёкнуло. Развалившись в кресле, сидел человек в сером плаще с красноватым лицом и редкими светлыми волосами. Такие лица в народе иногда называют морда кирпичом.

— Олег Николаевич Блинов? — отчеканил вопрос металлическим казённым голосом незнакомец.

— Да. Это я, — проблеял Олег.

— Да вы присаживайтесь. Вы же у себя дома.

Олег ватными ногами доковылял до дивана и присел на край его.

— Вы кто? — робко спросил он.

— Извините, что сразу не представился. Я Павел Сергеевич Семёнов — налоговая инспекция.

Нежданный гость достал из внутреннего кармана плаща какую-то ксиву, раскрыл её и продемонстрировал Олегу. Олег ничего не понимал в подобных документах. Он подумал, что это мог быть просто какой-то мошенник.

— Как вы сюда попали? — спросил он.

— Милая девушка пропустила меня.

«Вот дура», — подумал Олег. Впрочем, могла ли она иностранка противостоять представителю власти в чужой стране?

— У неё с документами оказалось всё в порядке, — продолжил Семёнов и улыбнулся. — Ох, уж эта мода на иностранную прислугу.

— У вас ко мне какое-то дело или вы просто так в гости решили заглянуть? — спросил Олег.

— Дело? Пожалуй. На вас зарегистрировано два дома на сумму примерно пятьдесят миллионов рублей. Машина у вас стоит полтора миллиона рубликов. Вопрос откуда такие денежки у столь молодого человека из глухой провинции? Вы ограбили банк?

— Ничего я не грабил.

— Да, на бандита вы не похожи.

— Я обязан перед вами отчитываться? За богатство вроде бы ещё не сажают. Нужны обоснования для ареста.

— Был бы человек, а статья найдётся, как говорили в старые добрые времена.

— Что вы хотите?

— Узнать происхождение вашего богатства.

— Мне эти деньги подарили.

— Кто?

— Один человек.

— Кто он?

— Не могу сказать.

— Это что-то интимное?

Семёнов пошло улыбнулся.

— Думайте, как хотите. Налоги за свою собственность я исправно заплачу, как полагается.

— Смотрите, если вы совершили что-то противозаконное, лучше в этом сознаться. Можно сознаться мне прямо сейчас.

— Тогда что будет?

— Тогда я попробую помочь решить вам ваши проблемы.

— У меня нет никаких проблем.

— Вы уверены в этом?

— Уверен.

— Ну, что ж. Не прощаюсь.

Семёнов встал и пошёл к прихожей.

— Постойте, — остановил его Олег. — Оставьте ваш номер телефона.

Андрей и Лена сидели в коридоре с зелёными стенами и старыми, покрашенными коричневой советской краской полами. Мимо прошла медсестра. Андрей изучал, висевший напротив него плакат, посвящённый профилактике СПИДа.

Идея соблазнить Оксану, вовлечь её в групповой секс не выходила у Андрея из головы. Он решил пойти самым простым и верным путём ради достижения этой низменной цели. Лена пригласила подругу на якобы вечеринку к себе в гости. Андрей подпаивал Оксану коктейлями, способствующими быстром опьянению, о которых прочитал в интернете. Оксана сильно опьянела через три часа. После чего в комнате Андрей устроил просмотр порнороликов с групповухой. Оксана плохо себя контролировала, и её легко удалось затащить в кровать. Во время любовных утех она то и дело засыпала, но Андрей добился своей цели. Расплата настигла его и Елену быстро. Они заразились неприятным венерическим заболеванием и вынуждены были проходить болезненный курс лечения.

— Какой позор, — промолвила Елена и смахнула, выкатившуюся из глаза слезу носовым платком.

— Это всего лишь опыт. Будем в следующий раз осторожнее. Не стоило нам забывать о предохранении, — успокаивал её Андрей.

— А, если о случившемся узнают наши знакомые и близкие?

— Не узнают — врачи обязаны всю информацию о больных держать в секрете.

Конфуз с неприличной болезнью повлиял неожиданном образом на ход мыслей Андрея. Он осознал, что вёл себя, как последняя скотина, как какое-то мерзкое животное, но не человек. Ему захотелось исправиться. Он уже был не против создания нормальной семьи с детьми и прочими привычными для среднего обывателя радостями. С Леной он обсуждал разные планы исправления ситуации. Для начала надо было, как следует стать на ноги. Нужно было своё жильё для начала, для фундамента, на котором строиться нормальная крепкая семья. Только, как его получить или купить? У Андрея совершенно отсутствовала предпринимательская жилка. Один приятель посоветовал ему пойти на службу в милицию, где можно было разными небезгрешными путями наскрести на свою квартирку или дом. Андрей думал над этим вариантом и продолжал работать в такси. Для восстановления душевной гармонии он и Лена записались на недорогие курсы йоги. На душе и, в самом деле, стало как-то чище и светлее.

Однажды Андрей выехал на вызов на окраину городу. В машину забралась симпатичная женщина старше его на десять лет рыжая, миловидная, с ярко зелёными глазами. Ей нужно было ехать к железнодорожной станции. Во время пути Андрей не заметил дорожный полицейский. Машина подскочила. Женщина едва не влетела головой в лобовое стекло.

— Недотёпа! — злобно выругалась она.

Андрей затаил обиду. Не доезжая до станции, он остановил машину на обочине.

— Что случилось? — не поняла женщина.

Она глядела на странного водилу недоумёнными испуганными глазами. Андрей спокойно извлёк из бардачка красные очки, надел их, посмотрел на женщину.

— А так? — спросил он.

В тот день до железнодорожной станции женщина так и не доехала. У неё словно снесло крышу. Это была не любовь, а страсть. Андрей поехал к ближайшему лесочку, где творил с гневливой пассажиркой всё, что хотел.

Её звали Алла. Она собиралась ехать в Москву устраиваться на работу продавцом в какой-то супермаркет, но резко передумала. Это было верхом легкомыслия, ведь ей надо было поднимать шестилетнего сына, которого она растила одна. Папаша ребёнка где-то скрывался и не помогал ей уже два года. Алла работала продавщицей в магазине бытовых товаров, где зарабатывала немного. Андрей не оставил ей ни своего номера телефона, ни каких-либо других координат; но она всё равно нашла его. Это не составило большого труда. Алла три дня караулила Андрея у стоянки, где парковались машины фирмы, где тот трудился. Наконец, она увидела его утром во время смены. Алла подбежала к нему.

— Привет.

Андрей забрался в машину и попытался закрыть дверцу, но Алла просунула в проём свою ногу, так что любвеобильный таксист едва не защемил её.

— Ты, что творишь? Сумасшедшая! — выругался Андрей.

— Подожди. Не гони меня. Я даже не успела узнать твоё имя.

— Зачем оно тебе?

— Я им хочу назвать своего будущего сына.

Андрей задумался, после чего сдался:

— Андрей.

— Какое прекрасное мужественное имя.

— Ладно, мне надо работать.

— Поехали ко мне в гости.

— Я занят, и потом у меня есть жена.

— Тебя этот факт вроде не всегда останавливал.

— Теперь останавливает.

Кое-как Андрей тогда отвязался от Аллы, но она не сдавалась. Она выведала хитростью у диспетчеров номер телефона Андрея и принялась ему названивать, настаивая на встрече. Алла умоляла не отталкивать её. Андрей просил оставить его в покое. Алла грозила ему:

— Я расскажу всё твоей жене, обо всём, что было между нами.

Андрей только рассмеялся на эти угрозы.

— Валяй. Она у меня не ревнивая.

Алла не успокоилась. Она звонила ему по несколько раз в день, измотав ему все нервы. Тогда Андрей предложил ей во время очередного её звонка:

— Давай я встречусь с тобой, но это будет последний раз.

— Хорошо, — легко согласилась Алла.

— Точно один раз и всё. Обещаешь?

— Обещаю.

Накануне Андрею звонил Мартыненко, справлялся, не нашёл ли тот ещё какую-нибудь партнёршу для новых съёмок. Старый фотограф соглашался снимать бесплатно. Съёмки заводили Андрея. Ему хотелось попробовать ещё, но не с Еленой, а кем-то ещё. Кроме Аллы других кандидатур у него не было. По телефону он рассказал ей о съёмках. Она, недолго думая, согласилась со всеми его условиями. Андрей несколько расстроился, когда подхватил Аллу у подъезда её дома. Её глаза пылали нездоровым блеском. Он понял, что она готова была ради него не только сниматься голой, но спуститься в саму преисподнюю. На съёмках у Мартыненко Андрей с трудом расслабился. Алла душила его своей любовью во время каждого кадра, готова была исполнить любую его прихоть. То же самое было и с Еленой, другое дело, что к Алле Андрей не испытывал никаких чувств, кроме похоти. После съёмок Алла принял душ и оделась. Андрей всполоснулся лишь слегка. Основательно мыться было лень. Дурная болезнь прошла, а с ней и страх подхватить какую-нибудь новую гадость. Андрей велел Алле идти к машине и ждать его там. Когда она ушла, Мартыненко спросил Андрея:

— Как тебя удаётся покорять таких фантастических женщин?

— Секрет фирмы, — буркнул Андрей.

— Приводи ещё кого-нибудь. Фотки я пришлю тебе завтра на твоё мыло.

— Хорошо. А, насчёт, приводить ещё кого-нибудь, обещать не буду — не хочется Лену расстраивать.

— Перестань, она у тебя чистое золото. Она же простит тебе любую глупость и гадость. Таких больше не бывает в природе.

Занятия йогой уже не приносили Андрею былого духовного просветления и наслаждения. В его разум закралась подленькая мысль, что, возможно, всё это самообман, самовнушение, бегство от суровой реальности, где правят сила, деньги, власть и сексуальность. У него началось некое духовное и мысленное раздвоение личности. С одной стороны ему хотелось продолжить предаваться приятному разврату, с другой и чистая духовная жизнь была также ему приятна. Алла в последний раз, когда они попрощались после съёмок у Мартыненко, поклялась сердцем своего ребёнка, что больше никогда его не побеспокоит.

В солнечный августовский выходной день Лена и Андрей прогуливались по парку. Они шли по длинной кленовой аллеи. На скамеечках сидели пожилые люди, молодые мамаши и папаши со своими детками и юные часто не совсем трезвые компании.

— Мы вылечились теперь можно, наконец, подумать о ребёнке, — напомнила Лена.

— Да, — неуверенно согласился Андрей.

— Тебя что-то гложет?

— Да. Я тоже хочу малыша, но меня беспокоит его будущее и наше настоящее. Нужен крепкий фундамент для настоящей дружной семьи.

— Опять эта тема денег. Да мне плевать на них. Главное — это любовь. Только в ней есть счастье.

— Да?

— Да. У тебя разве этого нет?

— Есть, — ответил снова неуверенно Андрей и тут же спросил: — А что такое любовь?

— Это, когда живёшь другим человеком, всё время думаешь о нём, что с ним происходит, любит ли он тебя или прикидывается; когда у тебя внутри всё кипит и радуется от того что твой любимый человек находится рядом с тобой.

— Разве это не болезнь, не помутнение рассудка?

— Это истинное счастье. Кто его никогда не испытывал жалкое существо, тот не жил полной жизнью.

— Иногда я ловлю себя на мысли, что не достоин такой самоотверженной любви. Что во мне есть такого замечательного? Ведь я обычный водила, руль с головой и ушами.

— Ты просто не понимаешь этого, не можешь видеть себя со стороны, какой ты красивый и интересный.

— Я мужчина, поэтому мне трудно мыслить такими прекрасными категориями. Мне, кажется, я совсем не про любовь.

— Про любовь, про любовь…

— Глупая. Ладно, мне надо решить, как быть дальше: идти на службу в милицию или продолжать крутить руль.

— Я приму любой твой выбор.

— Я в этом не сомневаюсь. Что ж, надо попробовать себя в качестве милиционера. Интересно, какой из меня получится милиционер.

— Самый лучший.

Андрею снился сон. Он в милицейской форме прогуливался по городу, играясь с резиновой дубинкой. Прошёлся по главной улице. Неожиданно из-за угла вывалилась навстречу ему компания хулиганов из трёх человек: лица серые, злобные, у каждого в жёлтых кривых зубах дымилась папироска. Андрей вздрогнул, попятился назад. Хулиган, что шёл посередине остальных, вытащил из-за пазухи финку и обратился к нему:

— Товарищ милиционер, дайте нам побаловаться с вашим пистолетом.

Секунда замешательства, и Андрей кинулся наутёк от хулиганов. Они гнались за ним по всему городу. Андрей взывал о помощи к другим милиционерам, которые попадались ему на пути, но те равнодушно только смотрели на погоню. Он вспомнил, что у него есть пистолет и достал его из кобуры на бегу. Хулиганы уже были совсем близко. Андрей расстрелял их в упор. Двум прострелил их тупые голову, а третьего поразил прямо в сердце. Тяжело дыша, он стал над трупами мерзавцев. Тело одного со злости пнул ногой. Поделом тебе собака. Что же теперь будет с ним? Его могут отдать под суд за тройное убийство. И что дальше? Тюрьма, зона, злые зэки в камере…

Он очнулся от звонка в дверь. Лена тоже проснулась и пошла посмотреть, кто пожаловал к ним в такую рань. Часы на подоконнике показывали половину девятого. Андрей напрягся, он ещё не вышел полностью из страшного тревожного сна. Он услышал, как Лена открыла дверь и обрывки разговора. Кто мог прийти к ним? Сердце подсказывало о возможной опасности. Андрей встал, надел трусы, обулся в тапочки и поплёлся в прихожую. Дверь была открыта наполовину. В проёме Андрей заметил Аллу. Какого лешего она припёрлась к ним? Ещё этот дурацкий сон с хулиганами. Андрей прибавил шагу и успел заметить, как Алла достала из сумочки нож. Безумица замахнулась им, целясь в сердце Лены.

— Нет! — дико заорал Андрей и кинулся к двери.

По проходам, разделяющим павильоны и секции, сновал разномастный в основном интеллигентного вида народ. Лавка Никиты занимала всего два метра в ширину. На столике двумя неровными стопками высились его книги: красивые, в твёрдом переплёте, с яркими цветными обложками. Двенадцать книг уже купили. В пяти попросили поставить автограф и напутствующую запись или пожелание. Трудно было поверить в то, что Никита не чужой на этом празднике жизни. Издательство пригласило его в Москву на крупную международную книжную ярмарку, оплатив ему проезд до столицы и номер в хорошей гостинице на три дня. Слева от него скучал Анатолий Клюквин в толстом зелёном свитере, тоже провинциал, похожий на колобка. Ему было тридцать четыре года. На его столике-прилавке лежала горка книг, среди которых выделялась одна — последняя «Колхоз имени Саманты Смит». Анатолий трудился в жанре альтернативной истории. Если вкратце описать сюжет его последней книги, то это история о том, как в Штатах свершилась социалистическая революция, и что из всего этого вышло. Труды Клюквина не пользовались большим интересом у читателей, в отличие от его соседа справа. Клюквин ещё с утра успел коротко познакомиться с Никитой.

— Сегодня явно не мой день, — жаловался он соседу.

На что Никита только сочувственно пожимал плечами.

Мимо писателей-провинциалов прошла женщина в красивом синем платье с золотистыми волосами, измерив по пути презрительно снисходительным взглядом Никиту и Клюквина. Так, во всяком случае, показалось Никите. Когда она скрылась из вида, Клюквин язвительно заметил:

— Женька Радова. Сучка та ещё. Красивая она, но дура.

— Кто это? — спросил Никита.

— Ты, что, брат, не знаешь Радову?! Совсем оторвался от реальности, витая в своих высоких материях?

— Нет, не знаю.

— Ну, ты даёшь! Впрочем, завидую тебе. Ты совсем телек что ли не смотришь?

— Редко.

— Правильно, так и должен поступать настоящий писатель. А ты знаешь, какая у неё настоящая фамилия?

— Какая?

— Перепёлкина. Каково?

Никита пожал плечами.

— Ну да. Причём тут фамилия? Разве в фамилии дело? Важен талант. А где скажи мне Перепёлкина, и, где талант? — не унимался Клюквин.

— Что она написала-то? — поинтересовался Никита.

— Да ахинею какую-то, женские детективы и один шпионский роман. Думаю, что и не она всё это написала — негры помогли, постарались за неё.

— Как же ей удалось стать известной?

Клюквин горько усмехнулся.

— Это теперь делается проще простого. Она — это проект. Какой-нибудь папик забашлял издательству кругленькую сумму — оно и радо раскручивать её по всем направлениям. Тебе она нравится?

— Красивая она.

— Но нам не по зубам такая цыпочка. Надо быть реалистами.

К вечеру Клюквин напросился к Никите в гости в гостиницу. Накануне он провёл ночь в хостеле, а на следующий день вечером ему надо было уезжать на родину. В номере Никиты имелись две отдельные кровати.

— Не бойся я нормальной ориентации — приставать не буду, — заверял Клюквин Никиту.

В номере он извлёк из своего старого походного рюкзака бутылку водки и консервы.

— Какой писатель без алкоголя. Это даже как-то безнравственно что ли и противоестественно, — заметил Клюквин.

Никита пил алкоголь редко, но ошарашенный нечаянным, негаданным успехом, рад был расслабиться, остудить кипящие от счастливых позитивных мыслей мозги.

Накатили раз, другой. Клюквина потянуло на задушевную беседу.

— Какое же говно этот мир. Сколько в нём несправедливости и глупости. Одно только меня держит в этой дурацкой жизни — творчество, писанина, как называет всё это моя мама. Глупо это всё абсолютно. Пишу, потому что не могу не писать. Знаешь, о чём запланирован мой новый роман?

Никита отрицательно мотнул головой.

— Название «Красный купол». Суть — коммунизм победил на всё земном шаре — сбылась мечта идиотов.

— Ты — коммунист?

— Наоборот — ненавижу его. Ты, брат, вряд ли будешь читать мои книги. Все писатели такие — эгоцентрики; думают, что они самые-самые, а весь остальной мир — это декорация, фон, на котором сверкает их талант. Мы писатели — говно, как люди, друг друга не любим, завидуем, строим козни.

— Я бы почитал твою книгу.

— Ты серьёзно?

— Вполне.

— Я тебе подарю последнюю про колхоз.

— Буду рад.

— Знаешь, Никит, а я ведь о тебе сначала плохо думал, потому что я уже сильно испорченный жизнью и творчеством человек. Я ведь как мыслил, что ты — проект. Такой молодой и уже критики о тебе строчат статьи в центральных газетах. Завидовал тебе — козлина я страшная. А ты просто другой. Ты чище, чем другие; лучше, чем такие, как я. В тебе есть что-то такое особенное, не от мира этого поганого и грязного.

— Не преувеличивай, Толь.

— Добро нельзя откладывать на потом. Потом, скорее всего, уже будет поздно. Дай я тебя поцелую.

— Не надо.

Клюквин поцеловал смачно Никиту в щёку, без труда преодолев его слабое сопротивление, и разлил водку в маленькие пластмассовые походные стопки.

На другой день Никита поплёлся на ярмарку один без своего нового друга. Похмелье и депрессия не позволили Клюквину составить ему компанию. Анатолий с утра на выходе из гостиницы сказал, что хочет навестить в столице своего какого-то дальнего родственника, отлежаться у него и вечером поехать на свою малую родину, «родину с маленькой буквы», как он выразился.

У Никиты шумело в голове, шумело от боли и одновременно от приятного чувства успеха. Его книгами интересовался народ. А к обеду к нему пожаловал журналист в модной рыжей куртке, джинсах и круглых очках. Этот тип показал удостоверение. В удостоверениях Никита ничего не понимал. Журналист сказал, что представляет какое-то крупное московское издание. За спиной журналиста скапливались зеваки, желающие лицезреть в живую интервью с подающим большие надежды молодым писателем. Журналист записывал интервью на диктофон.

— Никита, не кажется ли вам, что детективный жанр уже изжил себя, исчерпал? — задал первый вопрос журналист.

— Нет, — просто ответил Никита.

Журналист ехидно хмыкнул и перешёл к следующему вопросу:

— Ладно, тогда, можете ли вы в двух словах определить, чем вы отличаетесь от многочисленных Донцовых, Марининых и прочих Акуниных?

Никита выдержал паузу, после чего парировал интервьюера встречным вопросом:

— Вы читали мои книги?

— Читал, — неуверенно промямлил журналист.

— И? Разве я похож на Маринину или Донцову?

— Разумеется, нет; у вас есть некий налёт оторванности от реальности и больше непредсказуемости.

— Видите, вы сами ответили на свой же вопрос.

Журналист был повержен и уничтожен. Кто-то позади него звонко зааплодировал, а женский тонкий надрывный голос воскликнул:

— Гений!

Это было чудо, сон. Никита думал, что успех он сейчас может потрогать руками; успех, словно плотным невидимым облаком, обволакивал его и всё вокруг него в радиусе десяти метров. Книги его разбирались ещё быстрее. У малахольного юноши по виду студента не хватало денег на экземпляр. Бедняга перебирал в ладони мелочь и купюры, и снова шарил в карманах куртки и помятых брюк в надежде наскрести на книгу. Никита подарил ему свой роман бесплатно, оставив в нём дарственную запись: «На счастье! Никита Осипов». Коротко и просто.

После этого счастье предстало перед Никитой в образе златокудрой девы. Сама Евгения Радова подошла к нему, к его прилавку. Её не интересовали книги — она смотрела на Никиту. Он поймал взгляд её ядовитых зелёных глаз и пропал. Это была звезда. Она легко улыбнулась, прервав глупое молчание вопросом:

— Знаешь меня?

— Знаю.

— Ты Никита Осипов — подающий большие надежды детективщик?

— Да.

— Пригласишь девушку на ужин?

— Я тут в Москве ничего не знаю, я не местный.

— Это легко исправить. Поехали.

— Прямо сейчас?

— Слабо?

— Едем.

И они поехали на красивой иномарке Евгении цвета маренго. Она много курила в машине, бросая окурки на горячий московский асфальт. Было четыре часа дня не самое удачное время для ужина. Приехали в дорогой центровой ресторан. Евгения заказала Никите вино, а себе апельсиновый сок. На закуску она заказала цыплёнка по-венгерски, шашлык и фруктовую нарезку. Счёт вышел на пять с лишним тысяч рублей — сумасшедшая сумма для Никиты. Он неохотно расплатился. Евгения сделала вид, что не заметила его недовольства. После ресторана поехали к Жене. У Никиты голова шла кругом от происходившего с ним; словно он попал в кино внутрь экрана, в фильм, где исполнял роль главного героя — героя-любовника. Знал бы Клюквин, что с ним приключилось — удавился бы от горя и зависти. Дом Радовой был похож на увеличенную версию домика куклы Барби. Неужели у писателей может быть столько денег, удивлялся неопытный Никита. Оттого что могло с ним случиться ночью, захватывало дух. Неужели Она даст ему так легко и просто?! Всё к этому шло. Так и сталось. Никита имел мало опыта в делах любовных. У него была связь только с одной девушкой Ариной, дочерью друзей родителей Никиты. Это была избалованная из интеллигентной семьи девица и не такая красавица, как Женя. В постели Арина была очень требовательна и прихотлива, а Никита ленив и неуклюж. Он был рад, когда его первая женщина отвязалась от него после месяца неумелого плохого секса и постоянной нервотрёпки. Тогда Никита решил, что секс — это не его конёк. Арина жестоко критиковала его, обзывала его неумёхой и увальнем, и это были самые приличные слова из тех, которым был награждён будущий детективщик своей несдержанной пассией. От любви и похоти одни только потрясения и душевное расстройство решил Никита и больше не экспериментировал в этой тонкой сфере человеческой жизни, изредка снимая напряжение самоудовлетворением. В первую ночь с Женей Никита постарался показать себя молодцом, применив весь свой скудный арсенал эротических познаний. Женя не требовала от него ничего особенного в отличие от капризной Арины. Обладать прекрасным телом детективщицы было приятно и увлекательно. Оказалось, что секс может доставлять удовольствие. На следующее утро Никита хотел было поехать в гостиницу, где остановился.

— Зачем? — остановила его Женя.

— Там остались мои вещи.

— Много их?

— Рубашка, трусы и книга. Да и рюкзак ещё.

— Что за книга?

— Друга. Мы познакомились на ярмарке. Он мне подарил её.

— Это какой-нибудь неудачник и наверняка алкаш.

— Толя Клюквин, может быть, ты слышала это имя? Очень интересный человек.

— Какие ужасные имя и фамилия, звучат словно приговор. Запомни первое правило успешного человека — вычеркивай из списка друзей всех неудачников и людей с негативной кармой. Я позабочусь, чтобы твои вещи доставили сюда.

Никита провёл ещё неделю в сладком плену Евгении. В какой-то момент у него закрались сомнения, что она настоящая писательница. Он не видел ни разу её за ноутбуком или пишущей что-то авторучкой в обычной тетради. Как-то, когда Женя находилась в туалете, Никита прошмонал её тумбочку в спальной комнате и обнаружил там её паспорт. Анатолий ошибался, она была не Перепёлкина, её настоящая фамилия была Кукушонок, а имя Елизавета. Ей было тридцать два года. На этой новости можно было не хило заработать, продав её жёлтой прессе.

Обман всегда неприятен, но Никита был сильно влюблён глупой слепой любовью. Он обнимал предмет своего обожания под одеялом. В окно глядела проказница-ночь. Фонарь освещал серые силуэты деревьев, к оконному стеклу прилип золотистый кленовый лист и через секунды отпал, спланировав к холодной земле.

— Завтра я улетаю, — огорошила новостью Никиту Женя.

— Как? — встрепенулся Никита.

— Не как, а куда — на Кипр.

— А я?

— Ты можешь пожить у меня. У тебя же нет загранпаспорта?

— Нет.