МанИкен и МанИгёрл. Избранная лирика

Виталий Юдин

А. Блок. «Неподкупный, гордый, чистый, злой». Книга стихов, басен, стихотворных клипов и романсов, эпиграмм, постов и комментариев на сайте «Эхо Москвы». Ответственная, гражданская позиция – «Милосердие похоронили на амвоне у алтаря» – переплетается с любовной лирикой – «и между губ, целуя, утонуть», социальной актуальностью басни – «Муха и IQ» и улыбкой эпиграммы. В клипы (СТИКЛИ) и романсы читатель погружается, не отрываясь от текста, активируя ссылку на Youtube.

Дети войны

(http://echo.msk.ru/blog/yudiv/1667618-echo/)

Удивительно, но стало возможным, поведя плечиком, на каком-нибудь центральном телеканале, начать разговор о войне с Турцией, НАТО. Ухудшение памяти — болезнь, у которой есть свои симптомы и способы лечения. Можно забыть, куда положил ключи и запер ли собственно дверь, но забыть глаза детей войны, сирот, которые в 1945 году, остались один на один с послевоенным голодом. Почитайте их воспоминания в книге Людмилы Улицкой, «Детство 45—53: а завтра будет счастье». А теперь представьте, что «такое счастье», выпадет на долю ваших детей.

Представили? Страшно?

Известно, что причинами ухудшения памяти могут быть травмы мозга, длительные депрессивные состояния. Хорошо, если наши проблемы с памятью временные и имеют ситуативный характер, связаны с той или иной неординарной ситуацией, разрешив которую не понадобится даже медикаментозного лечения. Но для профилактики: поменьше соли и сахара и больше умственной деятельности. Успеха.

Рождённые в сорок пятом, —

ПОБЕДА, мы — дети твои,

живые надежды солдата,

на семьдесят лет без войны.

Как вытравить из приказов,

сорвать на лету с языка,

прилипшее, как зараза,

тревожное слово: ВОЙНА!

Чтоб больше о ней — ни звука,

лишь памяти ордена,

оставит для наших внуков

отверженная ВОЙНА.

Чтоб стало гнуснейшим предательством

всего, чем живёт страна,

пошлее любого ругательства,

произнести: «ВОЙНА».

Конь

Конь заржал, прерывисто и глухо,

вверх подняв копыта. На скаку

пулей разрывной вспороло брюхо

тонущему в пене рысаку.

Он упал. И ноздри, еле-еле

раздуваясь,

издавали свист.

Вниз по изуродованной шее

медленно сползал кавалерист.

Конь ходил под бороной и плугом,

под седлом, в повозке и узде.

Будто разговаривал с подругой —

наклонялся низко к борозде.

Знал он хлыст кровавый конокрада,

кобылицы ласковый оскал,

а теперь с кавалеристом рядом

по-солдатски, молча,

умирал.

Саласпилс

Шлагбаум смерти — САЛАСПИЛС

Шлагбаум в ад бараков, тифа,

и мы, под ним, ступая тихо,

поеживаясь, пробрались.

Стучало сердце-метроном,

одно на всех, землей прикрытых,

и, шевеля цветы на плитах,

дышал концлагерь пустырем.

Холодным туфом немоты

наполнились сосуды глоток,

как будто вновь военных сводок

пред нами серые листы.

Под выстрелы подставив грудь,

тень узника кулак сжимала,

как лампу с ниточкой накала,

идущим, освещая путь.

Мы шли, не в силах продохнуть.

А по дороге на автобус

из-под земли был слышен голос —

«Не позабудь. Не позабудь».

Мать

Мать несет дитя на закорках.

Полночь. Улице нет конца.

В пятнах соли на ней гимнастерка

похороненного отца.

Сын, припав к плечу, засыпает,

словно в сказочном кузовке,

и рукой ее обнимает

с хлебной карточкой в кулаке.

А с облупленных стен, с плаката

Мать-Отчизна глядит им вслед.

У районного военкомата

до утра не погашен свет.

Пособия смерти

Отцы остались на полях войны,

но будто бы предсмертные их стоны —

пособия носили почтальоны,

и крестиком расписывались мы.

Будильник утром, — как приказ «В ружье»!

Окно насквозь проламывает ветер,

и, кажется, не существует смерти:

смерть есть, — я помню каждый рубль ее.

Голос с подлодки «Курск»

— Отсеки задраить! Всплываем!

И — воскреси нас Бог.

Волною надежды смываем

на лицах возлюбленных шок.

Всем слушать мою команду!

Беда не приходит одна.

Смерть, смертью поправ, нам надо

Россию поднять со дна.

Получится! — Жизнь не напрасна.

И «КУРСК», как понтон для страны.

Мы белым враньем и красным

по горло затоплены.

Всплываем! Держитесь крепче,

пусть боль отсечет балласт

и трещины в лодке залечит,

и силы России даст.

«Мы вышли в открытое море…»

Нам вечность укажет курс»:

стучали матросы по Морзе,

в обшивку подлодки «КУРСК».

Сняв медали

В память об отце танкисте

(песня)

https://youtu.be/hPrbClmqg

Сняв медали после боя,

бороздой во всю страну

распахал солдат сохою

выжженную целину.

Разлиновано пластами

той победною весной —

поле вызрело овсами,

ОБЕЛИСКОМ со звездой.

Отцы не износили кителей.

Еще в кладовках вещмешки пылятся,

и непривычно грифели теней

от фонарей на белый снег ложатся.

На кухне пахнет стираным бельем,

и примус самодельный разрычался,

Уж сколько лет, как без войны живем,

а кажется, что не прошло и часа.

«Вы не знали войны»…

Слышу упрек — «Вы не знали войны»…

Будто солдаты не нас обнимали,

больно кололись булавки медалей,

но не от боли плакали мы.

Слышу упрек — «Вы не знали войны»…

Мы, сыновья инвалидов, сироты,

может быть, не понимали чего-то,

но в этом больше беды, чем вины.

Слышу упрек — «Вы не знали войны»..

Потом и порохом пахли шинели,

но, согреваясь под ними в постели,

мы неспокойные видели сны.

Слышу упрек — «Вы не знали войны»..

Знали — по грубым на кладбищах плитам,

с фронта пришедшим солдатам небритым

и похоронкам, и стройкам страны.

Слышу упрек — «Вы не знали войны»…

Я на свой счет это не принимаю.

Цену послевоенному маю

знают незнающие сыны

Вакуум

В душе появился вакуум?

Врачи твердят о своём:

Лечитесь — цветением маков,

черёмуховым дождём,

весенним реки разливом,

живым родниковым ключом.

Почувствуйте скрытые силы.

— Почувствовали?

— Течём!

К росинкам прильните —

примите.

А утром — в овсы, босиком…

Как с ложки микстуру, сглотните —

увиденное кругом.

Достаньте из тины озёрной

кувшинку, корягу, леща:

вот так, впечатлений зёрнами —

засеивается душа.

Без — зависти, злобы, цинизма,

всего, от чего душа,

иных, покидая при жизни,

от вакуума — ушла.

Поминки по зиме

В конце зимы — Земли и Солнца встреча:

проталин плачи, оторопь стеблей,

ручьёв, едва лишь слышимые речи,

и уток клёкот, танцы лебедей.

Чем солнце выше, обнажённей плечи

бесстыдно выступающих холмов,

а снег всё ниже и прикрыться нечем

под иллюзорным платьем облаков.

Сползают с крыш слежавшиеся груды

спрессованных, легко скользящих льдин,

с таким же, как лавины, сходят

гулом —

один в один.

И голоса у птиц на ноту выше

и попрошайство корма за окном,

чтобы хозяин выглянул, услышал:

нам голодно, мы прилетели, ждём.

Как жили мы без солнечного света,

без ярких бликов цвета на стене,

без ожиданья приближенья лета?

Всё — кончено!

Поминки по зиме!

Совокупленье рук

http://www.youtube.com/watch?v=v1IHtzuGZWo&feature=youtu.be

(«СТИКЛИ» Стихотворный клип)

В моей руке желания тепло,

твоя рука в тазу водой плескала-

пожмём же руки, чтоб тепло, лаская

с моей руки в твою перетекло.

В друг друга вжаты, вдавлены, вот так-

совокупляясь на людях при свете

зачатью непорочному дан знак.

В порочности не виноваты дети-

какой с детей невинных, сладких спрос?

— Да, Магдалина? Да, дитя Христос?

Совокупленье рук? Немыслимо… А вдруг?

Бересклет

Куст обретает

цвет внезапно

карминным полыхнув огнём,

горящей в ореоле залпа

листвой, рассыпанной на нём.

На пальцах рубце — видных веток —

небрежно колотый рубин.

Не перепутать бересклета —

свечение,

с любым другим.

Его огня

везде хватило:

и, засияло во весь рост,

осенних рощ паникадило —

свечами восковых берёз.

Кружа над голыми кустами

серёжек ядовитых плод,

с каймой обвитыми краями,

весной малиновка склюёт.

Замок

Посвящается Алле Демидовой

«Я и сейчас скажу. Мной выстроенный, рухнул замок»

Алла Демидова.

(передача: «ВЕЧЕРНИЙ УРГАНТ», на 1 канале ТВ)

«Мной,

выстроенный»,

(скорбно),

«Рухнул замок!»

Остался только от ворот замок,

И холодок из виртуальных залов,

И маленький для чтений — флигелёк.

В руинах стен, ампирного размаха,

Корпускул, ниспадающих, песок,

И страусы в саду на цепких лапах,

И плитами заваленный восток.

Мой флигелёк, я убрала цветами,

Они на стеблях

с лепестками строк.

«Как хорошо, что я больна не Вами»,

Разрушенный мой — замок.

Мой — острог.

Памяти 11 сентября

https://www.youtube.com/watch?v=f4lmR9ex2B0

(«СТИКЛИ» Стихотворный клип)

У злобы вечно разум под прицелом,

и сердцу недостаточно надежд.

Два небоскрёба, как невесты в белом,

вдруг озарились — пламенем одежд.

Рассыпан стёкол бисер, складки платьев,

разрезал и взметнул прогорклый дым.

Мы плакали, как те — Христовы братья,

распятые отчаяньем своим.

Метались люди с криками проклятий,

вскипали души и душевный пар-

мы обнимали, а тепло объятий

ответный разжигало в нас пожар.

Бог всех рассудит и Аллах рассудит,

коль высшей справедливостью сильны.

Безвинные, горели в башнях — люди,

и всё казалось, это были мы.

Перечитывал твои письма

Перечитывал твои письма:

Жар саван, сквозь житейскую стынь.

«Ты не спас меня». — Ныне и присно.

«И любви не признал», — Аминь.

«Мы теперь по разные стороны

Категорий добра и зла». —

Ты болела, строка со стоном

Вся в испарине, полегла.

«По-над Рузой дожди повиснув,

Заслонили небесную синь.

Ты не спас меня». — Ныне и присно.

«И любви не принял». Аминь.

«Как ты нужен был мне в тот вечер,

А ты, даже не позвонил».

Жар пройдёт, тебе станет легче,

Утром встанешь, полная сил.

Но останутся эти строки,

Чтобы я никогда не забыл,

Восхитительные уроки,

Той, которую я любил.

Музыка весны

К карнизам

капель клавиши

примёрзли,

и музыка весны

уже слышна,

и ищут,

чуть подрагивая,

ноздри

в закрытой почке —

запахи листа.

На снегах наледь,

вытаяв,

нервозна,

но так — прозрачна,

так она — чиста,

как будто

её выдул

нежный воздух,

из, поцелуем тронутого, рта.

Невдалеке, неподалёку…

Невдалеке, неподалёку…

Но — пропасть, если позову —

Так правому не видно оку,

Что в левом теплится глазу.

И вроде бы — неподалёку,

И вроде бы — невдалеке,

Но весь обзор:

за тем, кто сбоку

и за колечком на руке.

В пределах эха —

от ударов

В твоём сердечке и моём —

Живём.

Скрещенье окуляров

реконструирует объём.

За что не цепляйся

За что не цепляйся,

увы,

распрощайся:

на плечи

не взвалишь —

теряешь,

теряешь.

С резинкою — варежки,

тёплые боты

и запах в портфеле от бутербродов.

Мохнатый малинник в рассвете крапивном

глазам, обожжённым расою, наивным

навек не подаришь…

Теряешь, теряешь.

Цепляясь

за память,

за каждый провал:

где книги,

что под

одеялом читал?

Где ворох,

пропахший морозом,

белья

и под абажуром

вся в сборе семья,

и двор, и сугробы в апрельских слезах,

«Пристенок»

и мама с укором в глазах,

а в школе с цветами разбитый горшок-

из досок я сделал, подобье, как смог.

И так постепенно, увы, привыкаешь

к той мысли, что юность и зрелость

теряешь.

Слепыми руками по Брейгелю шаришь,

читаешь: «Смирись,

но ты всё потеряешь».

Бессонницы,

бродят по телу осколки

и топчутся, спать не дают стрептококки.

Подушку в отчаянной схватке сминаешь

друзей и любимых теряешь,

теряешь.

но самое страшное, что не узнаешь:

за то ли цеплялся?

Теряешь, теряешь.

Щемящая только не боль

Щемящая,

только не боль,

с тревогою,

но не потерей-

любовь за тобой и за мной,

захлопнула видимо двери.

И правду об этом тая,

поскольку затмить её нечем,

ни твой я, а ты не моя

не скажем друг другу при встрече.

На месте моём мог любой-

от скорбной внезапной утраты,

диск солнца, как мяч, головой,

забросить в десятку заката.

Раскрыть обоюдную ложь

ты трусишь, и я тоже трушу.

И страшно, когда ты уйдёшь,

кому передашь мою душу?