Рассвет никогда не настанет

Влад Райбер, 2022

Не спи с открытыми окнами – к тебе может влезть Фантазма, что насылает приятные сны, пока выпивает из тебя жизненные силы. Не стучись в заброшенные ларьки – тьма поглотит и заменит тебя на двойника. Не входи в подъезд поздно вечером – там обитает нежить. Не наступай на еловый лапник, где кого-то хоронят – окажешься «по ту сторону».Сборник из пятнадцати страшных историй Влада Райбера, каждая из которых читается за двадцать минут. Читайте перед сном. Сладких вам кошмаров!

Голодная душа

Я разгрёб песок, положил ладонь на кирпич, растопырил пятерню и замахнулся сапёрной лопаткой. Я собирался отрубить себе палец… Как всё до этого дошло? Как это случилось?..

Изучить древние катакомбы было идеей моего друга Киры, а я с радостью согласился. Когда-то мы и познакомились благодаря нашему общему увлечению. Поначалу у нас была целая диггерская команда, постепенно многие отсеялись и остались только мы вдвоём.

Где мы только ни были: спускались в заводское заброшенное бомбоубежище, изучали пустые подземные базы флота, лазали по дренажным штольням под городами. Многие из этих походов были опасными, но не такими как наш последний…

Мы уже почти год никуда не выбирались. Меня затянуло в рутину, и я чувствовал тоску из-за нехватки приключений. А тут Кира написал, предложил собраться и поехать в выходные бог знает куда, чтобы побродить в подземельях.

Я был так погружён в повседневность, что у меня в голове родилось миллион отговорок, но я мысленно скомкал их и выбросил к чёрту! Я скучал. Друг, я так скучал по нашим приключениям! Мне так тоскливо в этой «обычной жизни». Я смотрю на фото в социальных сетях, как мои старые знакомые исследуют пещеры, летят на край света, чтобы спуститься в ущелье. Они травят мне душу… Я хочу! Конечно, я хочу с тобой поехать!

Я встал в пять утра. Офигеть, как же давно я не вставал в пять утра! Мы увиделись, с восторгом ударили друг друга по рукам, сели в машину и поехали. Как давно этого не было!

Кира привёз меня в старую часть незнакомого мне города, где стояли дома конца девятнадцатого или начала двадцатого веков. Район был жилой, большинство домов хорошо сохранились. И тот четырёхэтажный дом, в чьи подвалы мы пробрались, выглядел очень прилично. Даже странно, что там никто не жил. Казалось, что он пустовал с недавних пор…

— Кира, ты куда меня ведёшь? Это же подвал какой-то.

— Катакомбы ниже подвалов, дом стоит на древних подземельях и туда ведёт люк.

— Ты там бывал уже?

— Не был.

— А откуда узнал про подземелья?

— Рассказали. Какая разница? Пошли искать люк!

Не знаю, что заставило меня сомневаться. Казалось странным, что древние подземелья находятся не на руинах какого-нибудь охотничьего замка на манер французских феодалов, а под каким-то домом, который, похоже, ещё недавно был заселён.

— Почему дом пустой? — спросил я.

— Люди тут пропадали, один пропадёт, другой пропадёт, вот все и свинтили от греха подальше, — ответил Кира.

Я промолчал. Это были шутки в его духе. Я уже давно перестал на них реагировать.

— Не знаю! — исправился Кира. — Вроде тут крыша горела. Временно выселили.

В подвале мы быстро нашли люк, который был закрыт решёткой без замка. Мы закрепили трос и спустились на глубину пяти метров.

И вправду это были подземелья. Темнота, холод. Стены из старинных кирпичей, высокие арки, галереи, широкие проходы и узенькие коридоры, маленькие тупиковые комнаты. Как же мне этого не хватало… Как же мне этого не хватало!

Там был удивительно сухой воздух, пол, покрытый песком. Мы нашли высокую арку, за которой была стена из чёрного камня, такая блестящая, что в ней отражались наши размытые силуэты.

— Кира, ты видел что-нибудь подобное? — восхищённо спросил я.

— Будто портал в другой мир! — сказал Кира.

Я подошёл ближе. Хотел прикоснуться к гладкой поверхности.

— Смотреть и не трогать, — напомнил Кира.

— Смотреть и не трогать, — эхом повторил я и остановился. Это было наше правило.

Мы прошли немного дальше. Нашли небольшую комнату, закрытую дверью-решёткой. Старинная решётка. Из кованных прутьев.

Когда мы оказались в той комнате, я впервые услышал какие-то звуки позади нас. Это было похоже на скачки какого-нибудь животного по песчаному полу. Шух-шух-шух… Моё воображение нарисовало дикую обезьяну. Этот образ показался таким нереальным, что я просто отбросил его и больше не думал о звуках в темноте.

Кира задел что-то ногой и посветил фонарём вниз.

— Кости, — сказал он.

Я подошёл ближе и посмотрел.

— Человеческие, — уточнил я, толкнув мыском ботинка массивную берцовую кость, а ещё среди песка валялись рёбра и позвонки.

— Так это склеп, — Кира оглядел комнату, на его лице не было и тени волнения. Он не врубался.

— Кира, это свежие кости, — вразумил его я. — Ты не видишь? На них остатки мяса и… кажется… следы зубов.

Мой друг присмотрелся. Только сейчас я ощутил запах гнили. Он был слабым, здесь температура была как в холодильнике. В глубине подземелий, в одном из узких коридоров, раздались шлепки ног. Скачущие, быстрые.

— А мне говорили люди пропадают, — бормотал мой друг, прислушиваясь. — Люди пропадают…

— Валим отсюда, — сказал я.

— Поддерживаю! — ответил Кира.

Мой друг быстрым шагом направился туда, откуда мы пришли. Я отставал, потому что то и дело отвлекался на звуки в темноте, и они заставляли меня замирать. Мы были не одни в подземельях. Животное или человек — не разобрать. Оно фыркало, щёлкало зубами.

Кира был почти у троса. Я здорово отстал от него и собирался нагнать, но то, что я увидел, снова заставило меня остановиться на месте. На моего друга кинулось голое белое существо. Я только и видел, как оно бросилось и повалило Киру во тьму. Теперь были слышны только звуки борьбы. Это была драка насмерть. В какой-то момент Кира заорал так, что эхо прокатилось по всем коридорам. Ему сделали очень больно. А потом я услышал мощный удар и сочный хруст.

Всё это произошло за несколько мгновений, раньше, чем я успел кинуться на подмогу. Когда я побежал спасать Киру, он вдруг сам выпрыгнул на меня из темноты и пронёсся мимо с обезумевшими глазами. За ним на четвереньках скачками следовало белое существо. Я успел разглядеть его круглую лысую голову, тощие руки, выпирающий позвоночник.

Моё тело само метнулось от этого подальше… Я побежал за Кирой и мы оказались в комнате, что запиралась на дверь-решётку. Запустив меня, Кира схватился за прутья и повис всем своим весом.

— Что-нибудь! Что-нибудь! — вопил он, кивая на железные проушины.

Не знаю откуда я взял этот кусок стального прута. Он будто сам отыскался в песке. Прут туго вошёл в проушины. Мы были заперты. Белый тощий урод врезался в решётку и поднял крик.

Я обомлел, глядя на него. Это было некое подобие человека. Кости, длинные тонкие мышцы и туго натянутая кожа. Белая как у альбиноса. Кожа обтягивала череп, выдавая мощную челюсть. Глаза тощего урода безумно сияли. Он бился в решётку всем телом. Я думал он сломает прутья, но он внезапно отпрянул и исчез в темноте.

Я повернулся к Кире. Он сидел на полу, вытянув ноги и лицо у него было потерянное, казалось, что он едва держится в сознании. И кровь… Вся правая часть лица была чёрная от крови.

— Кира, что с тобой? — я схватил его за плечи.

Господи! У него не было одного уха! Ему отгрызли или оторвали ухо, а из раны упругой струйкой текла кровь.

— Включи фонарь, — еле слышно сказал мой друг.

Я не понимал о чём он.

— Включи фонарь! — повторил он.

— Кира, фонари горят! — сказал я.

— Где горят? — спрашивал Кира. — Темно… Темно…

Я светил лучом прямо ему в глаза. В его незрячие глаза. Друг медленно завалился на пол, и я подхватил его. У меня на ладони оказался его мокрый, разбитый затылок. Моему другу проломили череп.

— Кира, не выключайся, сейчас я тебе… — я не успел договорить, парень издал протяжный стон и обмяк у меня на руках.

Его дыхание слабело с каждой секундой. Стараясь сохранять самообладание, я полез в свой мини-рюкзачок за аптечкой, хотел перевязать раны. Было поздно что-то предпринимать. Сердце моего друга уже не билось. Я не мог поверить этому.

Мой единственный друг умер у меня на руках. Сегодня всё должно было пойти иначе: мы должны были долго бродить по подземельям, говорить сначала обо всяких рутинных делах, а потом откровенничать о том, как здорово, что мы снова вместе. Снова лазаем на глубине, куда обычно никто не спускается. Наш особенный, подземный мир, только наш и ничей больше.

Получается, последний раз слазали.

Наше занятие всегда было опасным и потерять товарища в походе — это то, что может случится. Мы всегда об этом знали, но я не знал, что настолько буду не готов к этому. У моего знакомого в экспедиции в горы по пути погиб друг. Его тело так и не спустили с заснеженных вершин. Слишком трудно и опасно спускать тела с гор. На крутых уступах лежат замёрзшие трупы, и другие альпинисты их просто обходят, стараясь не наступить. Гибель — это будничная реальность тех, кто рискует жизнью. Но что же мне теперь делать, Кира?

Тело в моих руках резко дёрнулось и двинулось к решётке. Этот урод ухватил руку моего друга и потянул на себя. Он протащил его руку между прутьев.

Я тянул труп обратно, я сражался с тощим уродцем за тело друга. А оно грызло и чавкало. Мне удалось вытянуть Киру на себя, только когда существо отгрызло ему руку выше локтя и ускакало в темноту с добычей.

Прошло минут двадцать. Я сидел и слушал, как человекоподобное существо терзает руку моего друга и страшное чавканье гремит в коридорах.

«Надо выбираться», — думал я, вытряхивая свой рюкзачок. У меня с собой не было ножа. Забыл положить… А у Киры на бедре висела складная сапёрная лопата. Сгодится! Её можно было использовать как оружие.

«Сохранять позитивный настрой», — напоминал я себе принципы выживания. Мне нужно было спастись.

Я приблизился к решётке и отпрыгнул назад, когда тощее белое существо снова ударилось телом о прутья. Вся его рожа была перемазана кровью, однако оно просило ещё. Оно вернулось за телом. Я отполз к стене.

Белый тощий уродец бился в решётку. Он собирался сломать собой прутья.

Незрячие глаза Киры были направлены на меня. Мой друг был совершенно точно мёртв. Ему уже было всё равно. Не веря тому, что делаю, я стал рубить его уцелевшую руку лопатой в районе локтевого сустава. Замахивался и рубил мышцы, рубил кости. Кровь брызгала мне в лицо.

Я вспомнил, как летним ясным днём на даче моей подруги, я собирался готовить мясо на гриле. И её собака хотела побороться со мной за сочные куски. Она не просто пыталась своровать, она угрожающе рычала на меня. Ей не нравилось, что я не подпускаю её к мясу. И тогда я стал отрезать небольшие кусочки и бросать ей. Так мне удалось избежать драки.

Теперь я собирался бросить какому-то чудовищу кусок своего друга. И я сделал это. Отрубил ему руку и бросил её ближе к решётке.

Цепкие пальцы схватили добычу. Уродец долго дёргал доставшийся кусок, далеко не сразу додумался повернуть его боком, чтобы протащить между прутьев. Какое же он тупой! Можно ли этим воспользоваться?

Я думал, что мне бы бежать, пока эта мразь треплет мясо. Но я мог заблудиться в подземельях, а побежав, мог чего доброго пробудить в уродце инстинкт охотника. Сколько в нём силы! Он за секунду отгрыз моему другу ухо и нанёс смертельную травму. Тоже самое ждёт и меня, если я не успею добраться до троса.

Я посветил фонарём в проход. Этот белый уродец был там. Он уже не скакал на четвереньках, а ходил на полусогнутых ногах, ссутулив спину и любопытно озираясь вокруг. Мне показалось, что голодная агрессия прошла, но как только тощий монстр повернулся на луч фонаря, он снова завопил и побежал к решётке.

Он просил ещё кусок. И мне снова пришлось рубить лопатой тело моего несчастного друга. Знаю, Кира, ты бы на моём месте сделал бы то же самое, чтобы спастись, и я был бы не в обиде… Какая тут обида? Обижаться некому!

***

В этой темнице была выцарапана надпись на стене: «Накормите голодные души». Понятия не имею, что это значит…

Я провёл здесь так много времени. Сколько прошло? Двое суток? Трое? У меня ещё оставалось немного воды. Чуть меньше половины литра. У меня осталась ещё пара грелок. Аккумуляторы в фонарях всё ещё работали. Я берёг энергию и много времени проводил в темноте. Я отключил телефон, потому что даже в службу спасения дозвониться не удавалось.

И мне больше нечем было кормить того уродца. Сидя взаперти, мне пришлось расчленить тело своего друга с помощью складной лопаты. Я отрубил ему руки, отрубил ему ноги, я собственными руками разделал его туловище. Я размозжил ему голову, чтобы она пролезла свозь решётку. И даже кровавые остатки я выгреб через порог.

Этот белый монстр всё сожрал и обглодал кости. Я смотрел, как он ест останки. Прости Кира. На что я надеялся? Думал, что смогу его накормить и он успокоится. Думал, рано или поздно этот урод захочет спать. Да я и сам рассчитывал немного поспать, так, чтобы тощий уродец не пытался вломиться ко мне.

Все мои планы пошли прахом. Я истратил доступные мне средства, потому что боялся попытаться выбраться из темницы, в которой сам и закрылся.

А тот бледный уродец менялся по мере насыщения. Он перестал шипеть, вопить и фыркать, он уже не ходил сгорбившись. Теперь он ходил как человек и даже держал спину ровно. Его взгляд стал осмысленнее. Он стал вглядываться в моё лицо, словно пытался распознать эмоции. Он тихо издавал звуки, будто пробуя произносить слова. Почти как человек… И когда он в последний раз приближался ко мне, он не бросался на решётку, а стал рассматривать железные проушины и кусок стального прута. Он начал соображать.

Ещё немного и этот уродец додумается, как открыть дверь. И он по-прежнему хотел меня убить, хотел меня сожрать. Он щёлкал зубами и смотрел на мою шею с вожделением. Он всё ещё был голоден.

Мой желудок тоже, как говориться, к позвоночнику прилип. Но я не думал о еде, мне бы не полез кусок в горло после всего, что я сделал, но ещё немного и я бы начал слабнуть. Я бы уже не смог бежать, у меня бы не осталось сил драться в случае чего.

Я знал: этот уродец неизбежно вернётся и попытается ворваться ко мне. Он не уснул и не потерял бдительность. Ему надо меня достать. Поэтому у меня остался последний шанс: попытаться уйти. Уродец придёт, ожидая получить очередной кусочек мяса. Где его теперь взять?

Только оторвать от себя… И почему тогда мне это показалось хорошей идеей?

Мизинцы. Не такие уж и нужные пальцы. А у меня они были здоровые. Сгодились бы за приманку, чтобы швырнуть в сторону и побежать, что есть мочи. Иначе мне самому скоро придётся грызть свои пальцы, чтобы не умереть от голода.

Я разгрёб песок, положил ладонь на кирпич, растопырил пятерню и замахнулся сапёрной лопатой. Я собирался отрубить себе палец… Я в самом деле собирался это сделать.

Нет. Сначала нужно проверить смогу ли я вытащить кусок прута из проушин одной рукой. Я проверил — смогу. Больше никаких отговорок.

Я снова положил руку на кирпичи, замахнулся, ударил. Мозг взорвался болью. Как больно! Господи, как это больно!

Я видел свою кость, смотрел как растекается кровь. Дело было не закончено. Так надо! Так надо! Ещё удар. Осталось только перерубить сухожилия и всё будет кончено. Снова удар. Теперь мой палец лежал отдельно от меня. Я перетянул руку куском ткани и стал накладывать бинты. Слой, ещё слой, через каждый проступала кровь.

Залпом выпив остатки воды, будто это был алкоголь или какое-нибудь обезболивающее, я приготовился к самой быстрой дистанции в своей жизни.

— На, подавись! — крикнул я, кинув свой отрубленный палец через решётку.

Обычно не проходило и секунды перед тем, как существо выныривало из мрака и бросалось на очередной кусок. Оно ловило их на лету!

Но мой палец упал в песок. Урод не кинулся на него, словно голодный пёс. Я стал ждать.

— Слышь! — закричал я. — Иди сюда, урод!

Мой голос прогремел в коридорах и растворился в тишине. Я вышел. Мой план не сработал. Не было смысла оставаться за решёткой. Чувство опасности сковывало меня. Я ожидал, что сейчас на меня бросится костлявое чудовище и порвёт на части. Но этого не произошло.

Я подобрал с пола свой отрубленный палец и зажал его в кулаке. Ну, где ты, мразь?

Я прошёл через галерею. Там всюду были следы на песке — отпечатки босых ног. А вот наш с Кирой трос и квадрат света в потолке. Надо мной были подвалы, где тоже был мрак, но не такой как в подземельях и этот свет показался мне ослепительным. От него болели глаза.

У троса было много отпечатков босых ног. Этот урод истоптал весь песок вокруг. Что он сделал? Взобрался вверх по тросу?

Он стал так умён, что додумался полезть вверх? Вот так да!

Я зазря отрубил себе палец, а это тощее подобие человека просто ушло. Как долго я просидел тут один?

Может урод ждал меня наверху. Было уже всё равно. Кажется, я вообще утратил чувство страха и стал равнодушен ко всему. Рука ужасно болела. Я срывался несколько раз, и думал будет невозможно влезть вверх по тросу, но я всё-таки выбрался.

Пустой подвал, никаких звуков и шорохов. Я замешкался у выхода. Странно. Я не чувствовал нетерпения оказаться поскорее на улице. Самое время было включить телефон и вызвать помощь. Я этого не делал. Я знал, что увижу там машину Киры. Мой единственный друг. Мы больше никогда не увидимся… Он не вернулся из подземелий. Так зачем мне возвращаться в этот мир?

На ступеньках была грязь, следы босых ног. Это существо торопливо покидало подвал. Куда оно направилось? Хотя мне это было безразлично. Я поднялся вверх. Серое, низкое небо слепило глаза. Непонятно: утро, день или вечер.

Я прикинул, что мне следовало сделать дальше: «У меня с собой были ключи от машины Киры. Нужно было срочно ехать в больницу. Может быть, мне успеют пришить на место палец, и он приживётся». А мне почему-то совсем не хотелось куда-то спешить.