Рив и Ольга

Владарг Дельсат, 2023

Загадочный вирус, прибывший из глубин космоса, навсегда меняет человечество. Теперь людей разделяют по индексу агрессии. И те, кто не может жить в мире с другими, становятся изгоями. У них одно предназначение – защищать нормальных людей даже ценой своей жизни. Рив и Ольга – агры с повышенным индексом агрессии. Они должны пройти испытательный экзамен, но вместо этого попадают в прошлое – в Темные Века. И теперь от двух растерянных подростков зависит, изменится ли история целой планеты или повторится вновь.

Глава 2

Это могло быть скандалом, но воспринималось чудом. Двое умерших уже детей внезапно ожили, сильно удивив врачей. Самое удивительное было то, что пациенты были вполне контактными, но ни на что не жаловались, только девочка смотрела очень жалобно, пока до врачей отделения интенсивной терапии не дошло: кушать хочет ребёнок.

— Итак? — поинтересовался глава отделения у своих коллег. — Что мы имеем в результате?

— В результате… — реаниматолог задумался, перебирая листы бумаги, на которых отображалась непростая история болезни Ланселота и Мириэль. — Дети в сознании, контактны, память ожидаемо нарушена, дали им лёгкой пищи — перенесли нормально.

— То есть имеем непонятное чудо, — вздохнул старший врач немецкой клиники. — Как именно нарушена память?

— О маме и папе не спрашивают, — объяснил его коллега с большим опытом именно в педиатрии. — Или не помнят, что таковые есть, или ещё что…

— Мать мальчика умерла через час после него… — пробормотал заведующий отделением с титулом старшего врача. — Получается, приют, а если их разлучить…

— Я тоже не рискну, — кивнул реаниматолог. — Надо с родителями девочки разговаривать… Вы им позвонили?

Звонок из больницы был неожиданным для двоих взрослых людей, только что потерявших, казалось, сам смысл жизни. Особенно большой неожиданностью оказалась просьба прибыть как можно быстрее. И невозможная, небывалая надежда ожила в их сердцах. Спустя полчаса двое взрослых людей почти бежали по коридору онкологического центра, расположенного в небольшом городке неподалеку от швейцарской границы.

— Мы не можем объяснить произошедшего, — сказал им глава отделения интенсивной терапии. — Взгляните вон туда, — он показал в сторону окошка в палату, где на кровати лежали в обнимку мальчик и девочка, абсолютно не желая расцепляться.

Прикипев взглядом к пошевелившейся дочери, поседевшая, но ещё молодая женщина замерла, не в силах поверить. Совсем недавно она видела дочь мёртвой — и дня не прошло, а теперь их ребёнок, будто отрицая смерть, обнимал своего мальчика.

— Мири… — прошептала женщина. — Доченька… Мы можем её… их… — голос сорвался, но врач понял, о чём его спрашивали.

— Можете, — кивнул он, жестом останавливая родителей девочки. — Тут ещё вот такое дело: фрау Шнайдер умерла, и у Ланса никого не осталось, а разлучать…

— Не беспокойтесь, — вступил в разговор молчаливый герр Штиллер, отец Мири. — Разумеется, мы ни за что не разлучим детей, можете на нас положиться.

— Ланс не мог жить без Мири, как же мы их разлучим?.. — фрау Штиллер говорила очень взволнованно. — Пусть будут счастливы, лишь бы жили…

— Больница поможет, — твёрдо пообещал глава отделения, медленно открывая дверь, чтобы не напугать детей, но о чём-то тихо беседовавшие Рив и Ольга на взрослых внимания не обращали.

Девочка была несколько шокирована тем, как их покормили: пожилая женщина, даже и не пытаясь расцепить их объятия, что-то сделала с кроватью, подняв её изголовье, отчего дети приняли сидячее положение, а потом, мягко улыбаясь, принялась их кормить. С ложечки! Обоих! Это для Ольги было, пожалуй, шоком, поэтому девочка только послушно открывала рот, глядя вокруг огромными глазами. С ними обоими при этом обходились очень мягко, ласково, отчего Ольге вдруг захотелось плакать.

— Потом поплачем, — погладил её Рив, отлично понимая чувства подруги, с которой впервые в жизни обходились не как с агром.

— Ладно, — вздохнула девочка, прижимаясь к своему напарнику, бывшему её единственным близким человеком на протяжении многих лет. — Ты мне скажи, что это такое со станцией было?

— Иллюзия, — коротко ответил Рив. — Детектор бота молчал, значит, связь была до последнего мгновения, а вот что с нами произошло — это загадка.

— Экспериментальный бот с нами произошёл, — проговорила Ольга, следя за открывающейся дверью. — Мама…

В открывшуюся дверь буквально влетела какая-то незнакомая Риву женщина. Память реципиента сохранила крайне мало, связано это было со смертью в результате, по мнению мальчика, испортившегося симбионта, удалившего большую часть воспоминаний. Поэтому Рив моментально развернул Ольгу так, чтобы прикрыть её собой от опасности, приготовившись к бою.

— Мири! Мири! — закричала женщина, упав перед кроватью на колени. Она не понимала, что делает мальчик, видя только одно — живых детей, хотя перед глазами всё ещё стояла картина с двумя мёртвыми телами. — Доченька…

— Память у мальчика отказала, — объяснил реаниматолог герру Штиллеру, удивлённо поднявшему брови. — Он вас не помнит.

— Потому и защищает своё самое дорогое, — понял отец девочки, подходя к кровати. Почти ничто не выдавало его волнения и радости, разве что слегка подрагивавшие руки. — Доченька…

— Рив, пусти, — тихо попросила Ольга, с некоторым страхом взглянув на тянувших к ней руки взрослых. — Это мои родители… Кажется.

Фрау Штиллер оглянулась на мужа, а затем сгребла в объятия однажды, казалось, уже потерянных детей, и от этого жеста Ольга, наконец, не выдержала. Чувствовал себя очень странно и Рив — он будто находился не здесь, наблюдая за сценой со стороны. Взрослые люди, родители, обнимают агра — это было выше понимания мальчика, едва сдержавшего слёзы.

— Живые… Живые… Маленькие мои… Хорошие… — шептала фрау Штиллер, зацеловывая лица ошарашенных детей. — Теперь всё будет хорошо…

— Кровь маркеров не показала, — сообщил наблюдавший за этой сценой врач, от которого не укрылось ни удивление пациентов, ни их радость. С памятью могли быть не самые весёлые сюрпризы, но они были живы, а это главное.

— Может быть… — с затаённой надеждой произнёс герр Штиллер, взглянув на доктора, как на свою последнюю надежду.

— Будем надеяться, — вздохнул реаниматолог, постучав по дереву.

Ольга просто расслабилась, ведь случилось именно то, что ей снилось тоскливыми ночами в детстве — её обнимали и, кажется, любили. Агра! То, что уже не надеявшийся ни на что подобное Рив просто не мог воспринять, для девочки стало настоящим, просто невозможным чудом. Именно поэтому Ольга полностью себя отпустила, плача в объятиях сначала местной мамы, а потом и папы. Почему их с Ривом не пытались разлучить, даже обнимали вместе, девочка не задумывалась. Она просто наслаждалась чудом.

Рив же, немного придя в себя, считал поверхностные образы памяти взрослых, поражённо замерев — взрослые действительно думали то же, что и говорили. Ольга была для них сокровищем, да и Рив почему-то теперь тоже. Понять этого мальчик не мог, этот факт просто не укладывался в голове. Единственное, что воспринимал юный агр — Ольга в безопасности, а важнее этого для Рива не было ничего.

***

Едва сумев оторвать родителей от ошарашенных детей, врачи принялись обследовать последних. Необходимо было выяснить степень активности лейкоза у девочки и опухоли у мальчика. Доктора не знали, что после еды дети вдумчиво поработали с собой в четыре руки. Убрать «сломавшийся симбионт» удалось достаточно быстро — операция была вполне рутинной, поэтому проблем вообще не возникло. А вот с заболеванием крови у Ольги возникло небольшое затруднение, но Рив обнаружил корень проблемы, потратив полчаса и весь запас сил, но вопрос решил. Болячка, по выражению девочки, была полностью изолирована, а окончательное решение откладывалось на сутки-двое. Однако в данном случае она себя никак не проявляла.

Обнаружив, что техника вокруг не изолирована, применять дар Рив старался осторожно, потому что возможные нюансы взаимодействия не знал, а выдавать себя не хотел. Пока что ничего плохого ни ему, ни Ольге не сделали. Да и вся ситуация… Странная она была. Родители Ольги приняли Рива как родного, притом что его собственные родители, видимо, были отказниками… В результате у мальчика мир не складывался, но задумываться об этом, пока не было видимой опасности, Рив не хотел.

А вот результаты исследований удивляли специалистов. Нулевая активность лейкоза ещё как-то объяснялась, хоть и не очень убедительно, но вот полное отсутствие опухоли… Последствия что лечения, что опухолевого процесса отследить можно было, но вот сама опухоль просто исчезла, как не было её. Это, пожалуй, ставило в тупик. Обсуждение проблемы заняло не один день, вот только выходить с ней на международный конгресс доктора не решились.

— А почему, кстати? — доктор медицины Кроне поинтересовался у своего начальника причинами такого решения. — У нас же все документы на руках…

— Потому что никто в это не поверит, — профессор очень хорошо знал своих коллег и быть посмешищем не хотел. — Так что оформляем как положительную динамику, проводим первую очередь реабилитации и выписываем домой.

— Хорошо, — согласился доктор Кроне, жалевший о невозможности доложить о таком странном случае, звучащем, как фантастика.

— Что там с опекой? — поинтересовался его никогда ничего не забывающий начальник.

— Переоформили мгновенно, — хмыкнул подчинённый профессора с мировым именем. — Так что можем отправлять хоть сейчас.

«Хоть сейчас» было, к сожалению, невозможно. Несмотря на неизвестно куда исчезнувшую онкологию, нужно было помочь организмам детей справиться с последствиями химиотерапии. А ведь эта терапия сделала очень плохо и печени, и почкам, и сердцу… И вот это всё нужно было скомпенсировать, потому что могли быть неприятные последствия.

Ольга и Рив этих подробностей не знали, как и того, что ради них родители взяли отпуск. Именно для того, чтобы побыть с детьми в больнице. Молодые люди привыкали к тому, что есть взрослые, которым до них двоих есть дело. Только одно беспокоило Рива — родители были магами со спящим даром, как и все вокруг, а вот именно активных магов пока им встретить не довелось. Этот факт несколько удивлял мальчика, а Ольге, мечтавшей ещё там о семье, всё было до Альдебарана — девочка наслаждалась.

— Как думаешь, где мы вообще и что происходит? — поинтересовалась Ольга, укладываясь спать. — А то я что-то ничего не понимаю.

— Да, тут трудно что-то понять, — задумчиво ответил Рив, ибо образы в головах местных не имели ассоциаций у самого бывшего курсанта. — Это что-то типа… хм… госпиталя, где пытаются не дать умереть детям со сломанными симбионтами. Видимо, просто не умеют их быстро извлекать. Нас с тобой лечили…

— Жёстко у них было в Тёмных Веках, — прокомментировала Ольга. — Ну, вот мы, несмотря ни на что, выжили. И что?

— Домой отправят через некоторое время, — пояснил ей напарник, укладываясь рядом, против чего вообще никто не возражал. — Странно всё. Или у меня родителей нет, или они отказники, а твои ко мне — как к родному…

— Или твои не отказники, — рассудительно заявила девочка. — Или потом выясним.

Дети не капризничали, не возмущались и не протестовали. Разделять же этих двоих не рисковали сами доктора — одного опыта было более чем достаточно. Кроме того, они и не стеснялись друг друга, что значительно облегчало работу медсестёр. Решив пока принимать окружающее как есть, Ольга и Рив ничему не удивлялись, только ластились к родителям девочки. Взрослые же понимали, насколько сильно испугались двое детей, поэтому старались их почаще обнимать.

Ольга чувствовала себя в раю, поэтому ни о чём плохом ей думать не хотелось. Она была и на мамонта согласна, лишь бы обнимали, понимая при этом, что в случае проявления агрессии сдержаться просто не сумеет, а Рив и пытаться не будет. Они оба были аграми с высоким индексом, поэтому просто не умели прощать направленную на них агрессию, а фантазии у них двоих хватало. Девочка предпочитала не вспоминать о том, что, когда от неё отказались родители, индекс агрессии был небольшим. Значит, её могли отогреть и снизить индекс, были примеры этому, ведь были же! Но теперь всё изменилось… Именно это изменение и было сложно осознать.

Фрау Штиллер не могла поверить в это счастье — рака у её девочки больше нет. Больше над доченькой не висел страшным приговором отрицательный прогноз, да и над сыночком тоже. Дети, за прошедшее время ставшие друг для друга всем, могли теперь жить, учиться, играть, не думая о том, что каждый их день может стать последним. И от осознания факта освобождения родителям теперь уже, пожалуй, обоих детей, хотелось смеяться и плакать. Позади остался ужас от озвученного диагноза и страшное ожидание…

Герр Штиллер чувствовал освобождение, снова начав планировать дальше, чем на неделю. Известие о смерти Мири чуть не убило обоих супругов, а маму мальчика таки убило, но вот произошедшее чудо… Иначе, чем чудом любви, оно просто не объяснялось. Правда, желание объяснять пропало само по себе. Теперь детям предстояло долго восстанавливаться — очень уж много бед натворила терапия. Но самым важным был факт того, что ставшие почти одним целым дети будут жить. Разве могло быть что-то важнее этого?