Пациент

Владимир Александрович Сединкин (2025)

Империя, русские рулят, Евдокия, репортаж из психушки, зелоты не успокоятся, штурмовики всегда передний край и Каменный страж

Стакан холодного морковного сока с мелкими капельками влаги опустился перед Скворцовой, и та, коротко кивнув официантке, зная свою привычку жестикулировать, отодвинула его чуть подальше от края стола.

— Такой материал пропадает! — эмоционировал по личному коммуникатору главный редактор журнала «Вестник Империи» Витовт Олегович. — Дюжина террористов из… (на пару секунд главный редактор замер вспоминая мудрёное название запрещённой в Империи организации) Новые и-илоты…

— НОВЫЕ ЗЕЛОТЫ, — поправила начальника Скворцова поймав кончиком пальца каплю стекавшую по стакану.

— Вот-вот, ты же в теме Дусечка! Эти мерзавцы бежали из-под стражи по дороге на Солженицын-3, перебили охрану, захватили оружие, корабль, и добрались аж до Новой Венеции! Там у них что-то пошло не по плану, местные открыли огонь, дюжина убитых, три десятка раненных… — Витовт Олегович по своему обыкновению сделал театральную паузу. — НО ОНИ ВЫРВАЛИСЬ!

Последние слова главный редактор резко выкрикнул из-за чего сидевшая за соседним столиком, и листавшая электронную газету старушка вздрогнула прижав ладошку к груди, а Тарковский — андроид-оператор Скворцовой подпрыгнул на стуле ударив коленкой в стол. Стакан с морковным соком взвился в воздух и слетел бы на пол если бы женщина ловко не подхватила его и не поставила не место.

— И где они сейчас? — безучастно спросила репортёр (ведь именно этих слов от неё и ожидали) закинув ногу на ногу и грозно взглянув на бедового андроида вечно что-то ронявшего и разбивавшего.

— Дусечка, никто не знает, — не менее театральным, громким шёпотом произнёс Витовт Олегович. — Уже два сектора космоса прочёсываются патрульными корветами. Даже специальный отряд Пограничной стражи подключили. Сокровище моё, вот бы где тебе сейчас быть! Такой материал бы получился! Блеск!

— Ничего. Маша справится, — безапелляционно заявила Скворцова мысли которой сейчас были заняты будущим репортажем о психиатрической клинике доктора Николая Янковского.

— Маша конечно справится, — разочаровано произнёс главный редактор, — но не так как ты, Дусечка… у тебя же опыт, связи среди военных. В конце концов ты сама офицер!

— Витовт Олегович, мы же договаривались, что после интервью с князем Долголевским я займусь материалом о докторе Янковском. Я своё обещание выполнила? Интервью взяла?

— Конечно-конечно, сокровище моё, — поторопился успокоить своего лучшего репортёра главный редактор. — Интервью выше всяких похвал! Читатель в восторге! Но ведь тут такой материал пропадает…

— Империя огромна, всегда есть сенсационный материал, — терпеливо словно школьнику объяснила руководителю женщина. — К тому же он не пропадает Маша всё сделает как надо. Она отличный журналист. А статью о Янковском я вынашиваю уже шесть лет. Шесть! Он работает с ветеранами получившими психические травмы во время боевых действий, делает большое дело. Вы же знаете, что он помог моему отцу.

Витовт Олегович услышав стальные нотки в голосе Скворцовой тут же перестал давить на женщину. Себе дороже. Не хватало ещё, чтобы лучшего репортёра у него из-под носа увели «Известия», «Рубикон» или «Императорский курьер». Давно уже мечтают.

— Всё-всё! — примирительно произнёс главный редактор. — Дусечка, делай свой репортаж! Я уверен он получится отличным. Обещаю тебе первую страницу. Когда прибудете на Лермонтов-4?

Последние слова были произнесены вкрадчиво, медоточиво.

— С минуты на минуту доберёмся до Брусилова, — разъяснила Скворцова разглядывая людей находящихся в ресторане пассажирского лайнера «Плисецкая». — Оттуда найму транспорт до Лермонтова-4. Это же заповедник, там большие космолёты не садятся.

Когда Витовт Олегович пожелав им с Тарковским удачи наконец-то отключился, Скворцова ещё некоторое время сидела молча наблюдая за людьми вокруг. Она обожала это делать. Получалось что-то вроде игры в «Угадай кто они». Вот, например, кто этот прихрамывающий старичок в сером френче с тростью с золотым набалдашником возле стойки бара? Разбитый болезнью потомственный дворянин чьи предки заслужили титул своими свершениями, рантье прожигавший свою жизнь и получивший травму в каких-нибудь гонках или заслуженный ветеран армии? Как следует рассмотреть пожилого человека репортёр не успела так как над головой раздалось мелодичное пиликанье и приятный женский голос объявил:

«ГОСПОДА! СООБЩАЕМ, ЧТО НАШ ПАССАЖИРСКИЙ ЛАЙНЕР ПРЕБЫВАЕТ НА БРУСИЛОВ. ВСЕМ СХОДЯЩИМ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ ПРИГОТОВИТЬСЯ. СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!».

Торопыга Тарковский, надев кепку песочного цвета в стиле ретро на голову, вскочил со стула опять чуть не опрокинув стакан сока, к которому Скворцова так и не притронулась. Взглянув на оранжево-красную жидкость внутри стеклянного сосуда женщина сделала один большой глоток.

— Фу, какая гадость! Консервированный, — смешно скривившись произнесла репортёр поставив недопитый стакан морковного сока обратно на стол. — Спасать эту бурду дважды явно не следовало. Тарковский за мной!

Уже через пару мгновений, лавируя между столиками, официантами с подносами и посетителями ресторана, парочка поспешила в свою каюту за вещами.

* * *

Лермонтов-4 встретил репортёра и андроида-оператора мелким дождиком. Кажется, раньше такой называли грибным.

Когда высадивший Скворцову на посадочной площадке грузовичок взмыл снова в небо, заставив затрепетать на ветру полы и воротник жёлтого плаща с заклёпками, навстречу им с зонтом вышел сам доктор Янковский — высокий мужчина лет шестидесяти в белом халате с каре-зелёными глазами и широким лбом покрытым морщинками. На лице психиатра была открытая, добрая улыбка.

— Ведущий репортёр «Имперского вестника» у меня в гостях! Чрезвычайно польщён, Евдокия Юрьевна. Как долетели?

Попытавшийся втиснуться под зонт Тарковский, понял, что это бесполезно и грустно вздохнув потащил вещи по симпатичной дорожке из пенобетона ведущей к белому двухэтажному зданию психиатрической клиники.

Только сейчас репортёр огляделась вокруг и от увиденного у неё захватило дух. Небольшое, живописное озеро вдалеке, зелёная травка, а сама клиника утопала в красно-жёлто-оранжевом убранстве кленовых листьев. Деревья были повсюду. «Красота! А какой воздух чистый!» — подумала, Скворцова, но вслух это не произнесла, предпочитая ответить на вопрос доктора:

— Хорошо. А у вас смотрю своя собственная посадочная площадка?

— Да, — кивнул мужчина сворачивая зонт (дождь прекратился так же быстро как и начался). — Осталась от прежних хозяев. Здесь было одно из зданий Комитета госбезопасности. После того как границы Периферии сдвинулись Лермонтов-4 оказался в глубоком тылу…

— И превратился в заповедник, — закончила за него репортёр надевая на голову визор и включая запись. — Я изучила историю вашей клиники. Николай Семёнович, ничего если я буду снимать?

— Да, конечно, здесь снимать можно, — свёрнутый зонтик Янковский спрятал подмышку и по-мальчишески перепрыгнув через лужу подал руку Скворцовой. — Что касается здания, то в огромных сейфах для оружия мы храним лекарства, в тире сделали теплицу, а бомбоубежище оборудовало под спортзал.

Репортёр, будто не заметив жест доктора прошлёпала в своих «Motrosoff» по воде. Эти армейские ботинки воды не боялись.

— Ничего если вы сразу проведёте для меня экскурсию по клинике, — заявила молодая женщина остановившись напротив главного входа всего с четырьмя ступеньками крыльца. — По крайней мере покажете мне помещения куда доступ разрешён. Из сделанных снимков я выберу лучшие, составлю подборку, которую покажу вам перед публикацией материала.

— Как пожелаете, — хитро улыбнулся Янковский шутливо поклонившись Скворцовой.

Внутри, в фойе, репортёра и андроида ожидало двое роботов-охранников с электрическими дубинками, и двухметровый вахтёр в будке с пуленепробиваемым стеклом открывающий массивную стальную решётку способную удержать не то что пациентов психиатрической клиники, но и семью тиранозавров.

— Решётка тоже от комитетчиков осталась? — спросила Скворцова снимая плащ.

— Угадали! — снова улыбнулся Янковский, разглядывая репортёра так будто увидел её впервые.

Спортивную фигуру тридцатилетней, невысокой, сероглазой женщины плотно облегал полуармейский комбинезон оранжевого цвета без нашивок, в свою очередь заправленный в военные ботинки. Была в Скворцовой какая-то дисциплинированность ошибочно принимаемая окружающими за строгость и стервозный нрав. На правом бедре репортёра в кобуре покоился тридцатизарядный пистолет «Спринтер» из чего Николай Семёнович сделал вывод, что женщина армейский ветеран.

— Евдокия Юрьевна, а вы оказывается пилот, — с некоторым удивлением сказал доктор, спрятав руки в карманы белого халата. — Вот только не пойму истребителя или шагохода.

— Хм, а почему не пехотинец и не танкист? — саркастически осведомилась гостья.

— Для пехотинца рост маловат, а в танкисты женщин не берут. В имперской армии строгие методы отбора, — подмигнул женщине доктор.

— Всё верно. Я пилот шагохода.

— Судя по тому, что вам разрешено носить табельное оружие — ветеран.

— Ветеран, но не полный, — еле заметно кивнула женщина строго следя затем чтобы Тарковский повешал её плащ на раскладные плечики всегда имевшиеся в их багаже.

— Почему же? Поняли, что армия не ваше призвание?

Ответа словами не последовало. Скворцова просто сняла с левой руки чёрную кожаную перчатку продемонстрировав собеседнику протез кисти красного цвета из карбонопластика.

— Понято. Понизили в категории, — догадался Янковский. — Ну что ж, начинаем нашу экскурсию прямо отсюда. Только одна просьба, Евдокия Юрьевна — сдайте пожалуйста оружие, у нас всё-таки режимное учреждение…

* * *

Спустя час Скворцова, Тарковский (всё это время ведущий съёмку посредством управления сразу парочкой видеодронов) и доктор, зашли в просторный светлый кабинет последнего и уселись пить молоко с настоящими ватрушками.

Да-да! Горка выпечки покоилась на огромной фарфоровой тарелке в центре стола. Ведущего репортёра «Имперского вестника» было трудно чем-либо удивить, но пышущим жаром и пахнущим сдобой ватрушкам это удалось.

Тесто таяло во рту и Скворцова поймала себя на мысли, что впервые в жизни пробует такую вкуснятину.

— Кушайте-кушайте, Евдокия Юрьевна. Не торопитесь. Наша Марья Сигизмундовна готовит просто великолепно. Знали бы вы сколько сил и нервов стоило мне уговорить её прилететь сюда, на Лермонтов-4. Молоко, между прочим нам возят с одной из лун. Там у них ферма с настоящими коровами.

— А зачем вы её уговаривали? — произнесла с полным ртом репортёр, толкнув ногой Тарковского крутившего в пальцах лепёшку с творогом. — С едой не балуются! Положи на место!

Брошенная андроиду женщиной фраза явно пришлась по душе доктору.

Конец ознакомительного фрагмента.