Одиссея одинокого волка

Владимир Виленович Лиштванов

Потомок князя и бедного крестьянина, в детстве боявшийся глубоких водоёмов, он стал подводником. Дослужился до капитана второго ранга, а в старости пришлось стать простым охранником.Его жизнь полна разнообразных событий. Победы и поражения, взлёты и падения случались на каждом шагу. Его окружали неординарные люди, необычных судеб, он попадал в различные ситуации, память о которых жива в душе.Истории жизни труженика морских глубин, его родственникам, друзьям и сослуживцам посвящена эта книга.

Глава пятая. Потомок князя Барятинского

Утром следующего дня, кап-два встал, собрался и отправился на работу.

Подойдя к отдалённой площадке, он увидел, что трактор автоцентра ещё не расчистил дорогу от снега. Пришлось добираться до будки охранников по узкой дорожке, протоптанной среди сугробов, а в некоторых местах приходилось лезть через снежные завалы.

Ледяной ветер мешал движению, он отчаянно старался холодными щупальцами проникнуть сквозь одежду и добраться до тела путника. Николаич стойко преодолел все преграды и благополучно добрался до охраняемой территории.

Сообщив по мобильнику старшему смены, что он заступил на дежурство, Николаич узнал, что сегодня трактор не приедет расчищать площадку от снега.

Получалось, что за весь день ни кто не будет забирать новые автомобили.

Кап-два переоделся в форму охранника, сел за стол и призадумался.

В его возрасте нормальные люди сидят дома на заслуженном отдыхе, да плюют в потолок, а тут приходится подрабатывать сторожем. В принципе денег хватало, вот если б только не взятые кредиты и некоторые другие проблемы.

Ему стало грустно.

Вот сидит он в этой будке на краю областного центра, как на краю земли, и караулит господское добро. То, что один дед в начале прошлого века уничтожал, а другой дед берёг, теперь приходится охранять ему.

Ещё в молодости, знакомясь с царским временем, он всегда недоумевал, почему кто-то рожден быть барином, а остальные люди вынуждены жить бедно.

Они должны всю жизнь работать, не учиться, не читать книги. Это его всегда убивало, и он не хотел с этим мириться.

Его деды, по отцу и матери, родились до революции и по происхождению были разных сословий. Они люто ненавидели друг друга и никогда не здоровались при встрече.

Так угодно было Судьбе и Богу, что дети классовых врагов полюбили друг друга и создали крепкую советскую семью, в которой появились он с братом.

Дед по матери, Прокоп, или Прокопий, был внебрачным сыном князя Барятинского Владимира Владимировича.

Правнук лицом чем-то походил на именитого предка. Такой же высокий лоб, такое же широкое, скуластое лицо. Правнук, хоть и не знал ничего о прадеде, но, как и прадед в молодости отрастил бородку.

Прадед, окончив Морской кадетский корпус в 19 лет, несколько лет служил в Гвардейском экипаже, вышел в отставку в чине лейтенанта в 1904 году. Правнук в 22 года стал лейтенантом подводного флота и вышел в отставку в 1992 году в чине капитана 2-го ранга.

Семейное предание так повествует о том, что дед Прокоп был внебрачным сыном князя.

В раннем детстве, мать Прокопия, Ольга уже была очень милым и красивым ребёнком. Увидев её, бывший наместник Кавказа, генерал-фельдмаршал в отставке, князь Александр Иванович Барятинский, сильно очаровался её личиком и изящной фигуркой, и заплатив родителям приличный калым, в несколько раз превышающий выкуп за невесту, в 1875 году привёз юную Ольгу из тех мест.

И неё в Курской губернии не было родственников, и Александр Иванович поселил маленькую Ольгу в родовом имении князей Барятинских в селе Ивановском Курской губернии, в усадьбе Марьино.

Когда она подросла, то её сделали служанкой в этой усадьбе. Там она прожила несколько лет, занимаясь уборкой господских комнат.

На барских харчах Ольга превратилась в статную, очень красивую девушку с длинной смоляной косой и чёрными глазами.

Шестнадцатилетний двоюродный внук Александра Ивановича стал обращать внимание на очень красивую служанку, прислуживающую в усадьбе. Внимание молодого князя льстило Ольге.

Как-то вечером он сказал:

— Зайди сейчас в мою спальню, убери там.

— Слушаюсь, Владимир Владимирович, — ответила девушка и направилась выполнять приказание.

За ней последовал молодой князь. Зайдя в спальню, он закрыл дверь, быстро приблизился к служанке и обнял её сзади. Ольга очень испугалась, ещё никто из мужчин с ней так не поступал.

— Не надо, барин, — смущенно проговорила девушка, пытаясь вырваться из объятий.

— От чего ж не надо? — возразил князь, поворачивая её лицом к себе и добавил, — или я не нравлюсь тебе?

— Вы симпатишный, — призналась она.

— Вот видишь, а ты не хочешь побыть немного со мной наедине, — игриво произнёс он.

— Но вы ведь ещё совсем юны, — пыталась урезонить молодого князя Ольга.

— Зато я очень хорошо целуюсь, — парировал он и властно поцеловал в губы.

От этого поцелуя у бедной девушке перехватило дыхание, и закружилась голова. Князь же страстно продолжал целовать её, призывно гладить руками желанное тело Ольги. Это побудило её уже самой захотеть этих ласк.

Видя, что служанка не сопротивляется, молодой князь взял её за руку и подвёл к кровати. Там он снова обнял её, и ласково целуя, бережно положил девушку на ложе, продолжив страстные ласки.

От всего этого она перестала воспринимать окружающий мир. Ольга прикрыла глаза и полностью отдалась сладостным ощущениям и переживаниям.

Из мира грёз её вернула резкая боль между ног, внизу живота и тяжесть молодого князя, лежавшего на ней. От полученной боли слёзы брызнули из прикрытых глаз.

— Зачем вы так поступили со мной? — сквозь слёзы спросила она.

— Ты мне давно нравишься и я не смог устоять перед твоей красотой и очарованием, — ответил довольный князь.

— Но ведь так нельзя делать! Это не по-христиански!

— Зато теперь ты стала моей женой. Хоть не законная, но любимая!

С этого дня, молодой князь стал регулярно овладевать служанкой. После первого раза, её ощущения стали менее болезненны и вскоре эти встречи стали доставлять молодой женщине удовольствие.

Прошло время, талия Ольги округлилась, появился приличный живот, а через девять месяцев, благополучно родила мальчика, назвав его Прокопом, что с древнегреческого означает успех, или преуспевание. В метрике, его записали Гончаровым Прокопием Савельевичем, рождённого 8 января 1889 года.

Роды пошли на пользу женщине, и она превратилась в писаную красавицу, на которую заглядывались все мужики в округе.

Владимир Владимирович от ребёнка не отказался, а стал воспитывать, как собственного сына, но незаконно рожденного. А вот к молодой матери постепенно охладел и вскоре перестал вступать в половую близость, что очень огорчало её.

Князь часто надолго уезжал в столицу, где учился в Морском кадетском корпусе. Однажды он приехал с каким-то важным барином.

Князь вызвал к себе Ольгу, мать Прокопа.

— Я приехал со своим очень хорошим другом и хочу, чтоб ты удовлетворила все его желания, особенно в кровати.

— Когда ж вы меня позовёте в свою кровать?

— Вот обслужишь моего гостя, а потом я займусь тобой. Это мой приказ!

— Слушаюсь, — покорно проговорила молодая женщина.

— Вот и хорошо. После обеда мы будем в голубой гостинице, принесёшь туда нам фрукты.

— Слушаюсь.

Как было приказано, по завершении обеда Ольга принесла в голубую гостиную фрукты. Владимир Владимирович с гостем удобно расположились на диване.

Это был молодой, голубоглазый, светлый весь мужчина. Он хоть и сидел на диване, но сразу видно было, что имел почти сажень роста, косую сажень в плечах, и был мощного, крепкого телосложения. Налитые мышцы угадывались под одеждой.

— Угощайтесь фруктами, дорогой князь Иосиф. Конечно, у вас в Сербии фрукты лучше, но и у нас кое-что имеется, — проговорил молодой князь, — а коль захотите женских ласк, то моя служанка в вашем распоряжении.

— Вы очень любезны князь Владимир, — ответил гость, с любопытством рассматривая служанку, хищным взглядом оценивая её аппетитные формы и обворожительное лицо своим прямым орлиным взглядом.

— Я же пока вас покину, — сообщил князь, вставая, мельком заметив, что Ольга гостю очень понравилась, — наслаждайтесь!

Князь вышел из гостиной. Не успела дверь за ним закрыться, как гость поймал служанку за руку и привлёк к себе.

— Не будем терять время! — хрипло прошептал он с лёгким южно-славянским акцентом, — внешне ти добже хороша, теперь посмотрим, какова ти в любовних ласках!

Больше не говоря ни слова, он быстро раздел её, повалил на диван и страстно овладел ею. Его напор и темперамент позволили и служанке возбудиться, а по умению ласкать женщину, он был равен князю и даже немного превосходил его.

Несколько раз, овладев женщиной, гость, наконец, успокоился и, отвернувшись от неё, сладко заснул.

Ольга ещё немного полежала, приходя в себя, а потом встала, оделась и вышла из помещения в надежде, что князь выполнит обещание и уделит ей время в любовных ласках. Но на этот раз князь забыл о ней.

Прошло немного времени, и талия служанки снова округлилась, вновь появился большой живот. Через положенное время Ольга родила второго сына, назвав его Михаилом, а в метрике записали: Михаил Иосифович Колькута.

Прошло ещё около года, и снова князь привёз важного гостя, теперь уже из Малороссии, молодого атамана запорожских казаков. Он был среднего роста, но кряжистый, с характерным казацким чубом на бритой голове. Как у опытного казака, оселедец ниспадал на левую сторону.

Как и в прошлый раз, Владимир Владимирович подложил под гостя Ольгу.

Этот гость был очень темпераментен, но менее нежен и ласков, чем предыдущий. Он доставил ей несколько приятных минут, но результат оказался тот же. Через девять месяцев Ольга благополучно родила третьего сына. Назвали его Тимофеем.

Для матери все сыновья были одинаковы, а вот князь привечал лишь своего родного — Прокопия. Отсутствие детей от брака с артисткой Л. Б. Яворской, ещё больше привязывало князя к внебрачному сыну.

Владимир Владимирович начал возить Прокопа с собой с пяти лет. Уже тогда внебрачный сын правил всюду с князем. У княжича не было понятия, что такое один день не пообедать. Князь обучил сына чтению, письму, арифметике.

Однажды, ещё пацаном, Прокоп обкатывал молодую лошадь, животное что-то испугалось и взбрыкнуло, сбросило его наземь, и он поломал бедро. В результате этой травмы, княжич стал хромать.

После случившегося, князь стал ещё больше опекать и оберегать сына.

Хоть Прокоп и имел другую фамилию, но все в округе знали, что он княжеский сынок. Регулярно Прокопий с князем объезжали всё имение и проверяли, как идут дела.

Тогда люди на княжеских землях хорошо жили. Бывало князь приедет с Прокопом в имение, а управляющий им докладывает. Что произошло в отсутствии князя, кто как из мужиков и баб работает, подавал соответствующие списки. Князь тех, кто хорошо работал, поощрял вещами. Мужикам выдавал хромовые сапоги, а бабам — шали, отрез сукна какого-нибудь. Кто похуже работал, тем — платок, или ещё что, скромнее, чем преуспевающим в работе.

Князь с раннего возраста отпустил окладистую бородку, которая делала его значительно старше своих лет. По этой причине, когда накануне Первой мировой войны Марьино в составе майората перешло к Владимиру Владимировичу Барятинскому, местные крестьяне прозвали его «Старым князем», хотя ему было тогда около сорока лет отроду.

Когда Прокопу исполнилось двадцать один год, и он мог управлять имуществом самостоятельно, а также заключать договора без попечителя, старый князь выделил внебрачному сыну большой надел земли из княжеских владений, около местечка Коренево, Курской губернии.

Владимир Владимирович дал много денег, и Прокопий построил себе громадный, по тем меркам, кирпичный дом, где он поселился с матерью и двумя братьями. На деньги князя Прокоп выстроил большую конюшню, где держал много породистых лошадей. Он стал весьма состоятельным человеком.

Всё шло своим чередом. В январе 1917 года Прокопию исполнилось двадцать восемь лет, и князь стал подыскивать ему невесту.

Февральская революция и большевистский переворот спутал все карты.

Понимая весь антагонизм новой власти и дворян, князь решил бежать за границу. Надеясь, что власть большевиков будет недолгой и, пытаясь сохранить хоть часть добра, Владимир Владимирович с Прокопием приехали в Марьино.

В усадьбе пока всё было тихо. Хоть везде уже активно работали волисполкомы и другие организации, но Марьино пока никто не трогал.

— Нам надо срочно вывезти и спрятать в надёжное место хоть часть ценного имущества, — объяснял князь сыну, — Голытьба, пьяницы, взяли власть. Это приведёт к тому, что всё здесь будет разворовано и уничтожено!

— Что надо делать, — деловито поинтересовался Прокоп.

— Иди, организуй несколько подвод и как можно больше сундуков, а я начну собирать самое ценное.

Вскоре все сундуки были заполнены и уложены на подводы. Князь с сыном отправились в укромное место прятать, нажитое не одним поколением предков, ценное добро. Так им удалось сделать пару раз, но возвращаясь из очередной поездки, они увидели, что группа крестьян из соседних деревень уже хозяйничает на территории усадьбы.

— Жаль, что не удалось всё увезти, — проговорил огорчённый князь, — но, слава Богу, что хоть часть спрятали. Пора и нам с тобой уходить отсюда.

Они сели в повозку, запряженную двумя породистыми конями, и отправились в сторону Коренево. Там, поблизости, около большого пруда, расположилось ещё одно имение князя, с добротным домом и хозяйственными строениями. Эта усадьба расположилась между двух деревень. Здесь жил управляющий всеми окрестными землями. Подъехав к центральному дому, князь остановил коней и проговорил:

— Ты оставайся здесь и жди меня. Я узнаю дорогу в сторону Харькова, что там, и вернусь за тобой! Запомни, никуда не уходить!

— Хорошо, — ответил сын, — буду ждать.

Погода испортилась и стала отвратительной. Было начало ноября, и пошёл сильный, холодный дождь. Словно природа оплакивала их бегство.

Прокоп пошёл в дом, а князь отправился в путь. Прошли сутки, затем вторые, но князь не возвращался. Княжич подождал ещё несколько дней, но от князя не было ни слуху, ни духу.

Вскоре пришли мужики из окрестных деревень и стали грабить это имение, а дом разобрали на кирпичи.

Расстроенный таким поворотом дела, Прокопий решил отправиться к матери и братьям в свой дом. Прибыв на место, он обнаружил полное разорение не только дома, но и конюшен. Лошадей и след простыл. Вскоре даже фундамент был разобран по кирпичику и ничего от дома не осталось.

Ещё более расстроенный, он отправился в село, неподалеку от этих мест, где у него был маленький охотничий домик. Там он встретил мать с двумя его одноутробными братьями. Они перебрались сюда после разграбления дома Прокопа.

В селе, он стал жить с матерью и братьями, помогая по хозяйству.

В 1918 году Прокоп съездил в губернский город и привёз оттуда невесту, уроженку здешних мест. Она была грамотной девушкой, чисто говорящей на русском языке, в отличие от местных в селе. Там часть селян говорило на украинском, а часть на русско-украинском суржике.

До революции она была экономкой у прокурора губернии губернского центра. Была молодой, симпатичной девкой и заведовала всем хозяйством этого прокурора.

Вскоре невеста стала женой Прокопия, а спустя определённый срок, в 1919 году, у молодой четы родилась дочь. Девочке дали имя Мария.

В 1919 году уезд заняли войска белой армии. Прокопия сразу отвели в отдел контрразведки. Его не били, не унижали, но настойчиво требовали показать, куда было спрятано княжеское добро. Особенно их интересовали породистые княжеские лошади и коровы, да и куда дел своих.

У князя лошади и коровы были породистые, коров князь из Голландии завозил. Часто породистых лошадей Владимир Владимирович отдавал и внебрачному сыну.

Прокоп им ничего не сказал, сославшись на то, что всё было разграблено местными крестьянами.

Когда ж выгнали белых и село заняли красные, те тоже принялись выяснять у Прокопа, где княжеское добро. Красноармейцы подошли к этому вопросу радикально. Они отвели его на мельницу, и принялись избивать, стегать кнутом, обзывая всякими неприличными словами.

Очевидцы потом рассказывали, он так орал от боли, что было слышно за несколько вёрст. Но истязателям ничего не удалось выведать. Прокоп продолжал утверждать, что крестьяне всё растащили.

Не добившись ничего, его отпустили.

Полученная в детстве хромата спасла его от мобилизации в армию, как у белых, так и у красных.

Вскоре всё успокоилась и началась размеренная жизнь при советской власти.

Прошло некоторое время и с помощью братьев, он построил себе маленький домик, где стал жить отдельно с женой и дочкой.

Вскоре его выбрали первым председателем сельсовета, как человека знающего грамоту. Но пробыл он в начальниках не долго. Из волости пришло указание удалять из органов власти буржуазные элементы и Прокопия отстранили от должности, как сына, пусть и внебрачного, но классового врага.

Уже вначале шестидесятых годов старший внук спрашивал у деда Прокопа:

— Дедушка, а всё же добро ж княжеское было? Картины, статуи?

Дед сразу как-то поник, подпер голову рукой и задумался.

— Это тебе знать не надо, это будет большая беда, — с суровой грустью проговорил дед, спустя некоторое время.

Всю жизнь дед Прокоп тосковал по Марьино, по другим княжеским имениям, по своему дореволюционному дому. К концу жизни, в 1962 году он переехал в Льгов, где до сих пор сохранился княжеский дом Виктора Ивановича Барятинского. Сейчас там расположена старая городская больница.

В тот год дед Прокоп уговорил и брата-машиниста переехать в Льгов из Четы.

Но там он прожил всего два года и в 1964 году скончался.

Уже значительно позже, когда деда не стало, Николаич рассказал брату о том разговоре.

— Ну и правильно сделал дедушка, что не рассказал тебе, — ответил брат, — ты б по своему характеру это добро государству не отдал бы, а спрятал в гараже, или ещё где. Милиция всё равно узнала б об этом. Могли всё забрать, а тебя посадить.