Гнев Стикса

Владимир Владимирович Мельников, 2023

Стикс своенравен и непредсказуем. По его прихоти можно жить долго и счастливо, а можно сгинуть в первые мгновения существования. Можно быть матерым рейдером, а погибнуть от одного удара примитивного «пустыша». Стикс снисходительно улыбался, наблюдая за новичками, попавшими на его просторы, подбрасывая испытания. За тем, плотоядно оскалившись, он показал свой характер и повысил ставки, дав сильных противников.

Глава № 8. Карп. Прибытие в УИН

— Фамилия?

— Карп Иван Петрович.

— Дата рождения?

— Первое января тысяча девятьсот восемьдесят восьмой.

— Статья?

— Сто пятая, часть вторая, пункты «А», «Д», «Е».

— Пошел!

Заключенный вскочил из положения «на корточках, руки за головой» и подхватив баул со своими вещами, устремился в длинный и мрачный коридор приемника-распределителя, краем глаз контролируя расстояние от ног до лающих пастей сторожевых овчарок.

— Вещи на стол. Раздеться. Одежду на тот стол. К стене. Руки за спину.

Десять минут «шмона» перед глазами маячила стена со старой потрескавшейся побелкой.

— Повернуться.

Пожилой доктор, из-под халата которого выглядывали петлицы военврача, быстро осмотрел кожные покровы, заглянул в рот и уши, ощупал голову.

— Повернуться. Наклонись, раздвинь ягодицы. Присесть пять раз. Наклонись, раздвинь ягодицы.

Палец в резиновом облачении проник в задний проход в поисках запрещенных предметов.

— Чисто. Одеться. На выход. Следующий.

Опять длинный коридор, который надо пробежать под окрики конвоиров.

Новый кабинет.

— Фамилия?

— Карп Иван Петрович.

— Дата рождения?

— Первое января тысяча девятьсот восемьдесят восьмой.

— Статья?

— Сто пятая, часть вторая, пункты «А», «Д», «Е».

— Срок?

— Вышка.

— Я тебе что? Зека?

— Осужден к пожизненному заключению.

— То-то.

Коридоры, лестницы, коридоры. Стена с дверями.

— К стене, — щелчки замка, — пошел.

Вот и камера, где должен «мотать срок» Карп Иван Петрович.

— Добрый деньвечер.

— Добрый, — сиделец сидел на стуле, облокотившись на стол и читал книгу. На вошедшего даже не взглянул. — Падай. Сейчас главу добью и поболтаем.

Сокамерник был не худой, а очень худой. На лице под кожей явно не хватало массы мышц и хорошо просматривались некоторые кости черепа. Спусти пару минут книга была отложена, и сокамерник обратил свой взор на новенького, внимательно рассматривая его из-под круглых стекол очков в старомодной оправе.

— Как я вижу, ты уже чуток нахватался жаргона? «Добрый деньвечер» на пересылке научили? Или еще в СИЗО?

— В СИЗО.

— Бросай эту дребедень. У нас «вышка» — вот и весь перечень жаргонных словечек. Жаргон или «музыка», или «феня» была придумана для общения в воровской среде и что бы посторонние ее не понимали. Нам с тобой это ни к чему. Иваном меня зовут.

— И меня Иваном.

— Пару слов, с кем сидеть мне придется.

— Карп Иван Петрович. Восемьдесят восьмого. Статья Сто пятая, часть вторая, пункты «А», «Д», «Е».

— Ого. Хорошо покрошил. И скольких упокоил?

— Восемь.

— Стрелял?

— В одного. Главного. Когда добивал. Остальных гранатой, потом топором и сжег всех в доме.

— Веселый ты человек, тезка. Откуда сам.

— Сам из Перми.

— А это не то дело, где вначале была авария, а потом смерть отца погибшей в аварии девчонки?

— Угу.

— «Кровник» значит. Родственник?

— Нет. Просто хорошо знал покойных. И тех, тоже хорошо знал.

— Не снятся?

— Девчонка пару раз снилась. Смеялась, — Иван улыбнулся. — Довольная.

— Главное, чтобы ты не жалел. А то сгоришь от самоистязания, а мне потом привыкать к новому соседу. Ты, кстати, к суициду не склонен? А то мне как-то не нравится просыпаться в одной камере с холодным трупом. Есть в этом и положительные моменты. Допросы, прогулки по коридорам туда-назад, новые лица. Но лучше без этого обойтись. Тебе обо мне уже успели рассказать?

— Нет. Сразу с этапа сюда.

— Меня на воле Маркером называли газетчики. Слышал?

— Маньяк из электрички? Слышал. Читал пару коротких заметок и видел репортаж, когда тебя взяли. Девочка-полковник с накачанными губами и все сиськи в орденах, корявыми предложениями довела общественности, что с после долгих бессонных ночей, правоохранители задержали подозреваемого в нескольких нападениях на женщин.

— Восемнадцать! А не несколько.

— Это одна смерть — страшная трагедия. Особенно, если близкий человек. Десяток в маршрутке в лепешку — горе. Но ты их лично не знаешь. А тысячи погибших, это просто статистика.

— Философ.

— Это не мое. Читал где-то, но полностью согласен. А покойников сколько?

— Десять, но я их не планировал убивать. Они сами. Кто замерз, кто-то кровью истек.

Видя, что у сокамерника начинают закипать эмоции от своего рассказа, Иван решил свернуть тему.

Конец ознакомительного фрагмента.