Амулет Драгомысла

Владимир Калинин

Расследование убийства в глухом Уральском городке волею судьбы делает лейтенанта полиции Михаила Кузменкова обладателем сенсационной тайны, уходящей корнями в глубину веков. Несмотря на изворотливость преступника, оказавшегося опытным профессионалом, и стремление тайных потомков язычников опередить его, он с честью справился со своей задачей!

Глава вторая. Командировка в Ненилов Скит

Обед в служебной столовой, практически, уже закончился, когда Миша Кузменков подходил к её дверям, в расписании было чётко обозначено, с двенадцати до тринадцати ноль, ноль, в его распоряжении оставалось три минуты. Выходивший из столовой капитан Зыкин, распахнул дверь, и, увидев новенького, улыбнувшись, сказал. — Опаздываешь лейтенант! В обеденном зале было пусто, уборщица переворачивала стулья вверх ногами, и ставила их на столы, а кассирша, сидя за кассой, тыкая пальцем в клавиатуру калькулятора, подбивала «барыши». Миша, скромно, встал напротив неё, ожидая своей участи. Она, глянув на него, сказала строго. — Это служебная столовая, мы посторонних не обслуживаем! Миша сразу узнал её, но не подал вида, Раскатова Валентина Егоровна, мама его школьного друга и тёзки. Постарела тётя Валя, но хватка осталась прежняя, ведёт себя как королева! — Простите, пожалуйста, я не посторонний! Он предъявил своё удостоверение. — У меня ещё две минуты, кушать очень хочется! — Новенький что ли, лейтенант? И продолжила, наставительным тоном. — Впредь, не опаздывайте, у нас уже всё закончилось, остался, только, компот, и булочки! — Ну, что же, давайте компот и булочку! С грустью, сказал Миша. Она, вдруг, пожалела его, и крикнула повару, на раздаче, с хитрым видом. — Катюша, отдели там, второго, из оставленного на «заказ», а то ослабеет, и преступника не догонит! Молодая повариха, с улыбкой, понятливо, кивнула головой, и удалившись в кладовку, вернулась с тарелкой, наполненной, ещё горячим картофельным пюре, и огромной котлетой.

Миша, торопливо, поглощал, доставшийся ему обед, и думал, с улыбкой. Новые времена, а понятия и принципы старые, повара, как прежде, растаскивают, оставшуюся от обедов пищу, по домам, даже под носом у полиции. — Спасибо, тётя Валя, за обед! Как ваш Миша поживает? Можно, его навестить? Кассир, удивлённо, смотрела на него, не торопясь с ответом, собираясь с мыслями, а повариха Катюша воскликнула. — Мишка! Вот так сюрприз! А я всё думаю, на кого похож, этот молодой, интересный! Мама, да, это же Миша Кузменков, дружок нашего Миши, и одноклассник! — О господи! И я думала, на кого похож, и вспомнить не могла! Миша, вымахал то как, и возмужал, каким ветром к нам? — Прибыл, к новому месту службы! — А наш то, Миша, инвалидом с Чечни вернулся, без обеих ног! Смахнув слезинки, и вздохнув, продолжила. — Пенсию хорошую получает, нет, чтобы в семью, так пропивает, паразит, как не уследим! Приходи к нам Миша, пристыди дружка, он тебя послушает! Михаил пообещал, обязательно, зайти, как освободится, извинился, что должен идти, так как спешит на совещание. До него, только сейчас, дошло, что Катюша, которую, он не сразу узнал, Катька Ветрова, жена Миши Раскатова, и невестка тёти Вали.

В оперчасти, когда он вошёл, Зыкин и Шашков докладывали майору Сенькину результаты расследования. Миша слушал их в пол уха, поняв, что им, особо, не чем, похвалиться. Из доклада, он узнал главное, Малухин приехал принимать наследство, умершей бабушки, являясь единственным наследником. Он успел прожить в её доме, только, три недели, нигде не работал, ни с кем не встречался. Один из соседей видел, как накануне, к нему заходила почтальонка. Потом, в оперчасть вошла, какая-то девушка, довольно приятной наружности, чётко доложила результаты заключения эксперта, о причине смерти Малухина, и положила бумагу на стол майора. Начальник оперативной части поднял глаза на Михаила. — Теперь, послушаем нашего нового опера, что он «нарыл» в архиве!? Все, с интересом, повернулись в его сторону. Предвкушая, как он, с неловкостью, будет «мяться», не зная, что доложить. Так, обычно, бывает с молодыми, неопытными операми. Но Миша не доставил им такого удовольствия, а постарался утереть им нос. — Товарищ майор, по результатам проверки старых дел, Малухин и Леготин в картотеке не фигурируют, но открылась одна интересная деталь, с возможностью построения версии, разрешите предоставить документы!? Сенькин, заинтересованно, вскинул брови. — Разрешаю! И сделал жест рукой, подойти к нему. Миша положил на стол дела, о пропаже мотоцикла, неизвестного глухаря, и бандита, из тридцать восьмого года. Изложил своё мнение, о направлении поиска, считая, главной причиной убийств, статью из газеты Известия. Майор Сенькин, намётанным глазом, сразу оценил Мишину находку, сказал. — Молодец! Строго, посмотрел на «бывалых оперов», и продолжил. Ставлю вам на вид! Версию лейтенанта Кузменкова, считать за главную, по причине, отсутствия других, и, немедленно, приступить к её разработке! Поручаю это старшему лейтенанту Колоток, Кузменков поступает к вам в напарники! На место преступлений выезжаете сегодня, ваша задача установить прохожего! Мишу обескуражил такой поворот событий, ну надо же, думал, с обидой, он, ведь это я «нарыл», а меня под начало этой девчонки! Но, ему очень хотелось в эту поездку, поэтому, молча, скрыл эмоции, стараясь погасить обиду, и оскорблённое самолюбие.

Миша и опер Шашков сидели в курилке, ожидая своих непосредственных начальников, которые, ушли к дежурному «выбивать» автотранспорт. — Ну, и попал ты, лейтенант, как кур в ощип! Говорил, с издёвкой, Шашков. Будет, теперь, наша «государева леди», из тебя верёвки вить! Миша сделал наивное лицо, и спросил. — А почему, вы её зовёте государева? — Это с лёгкой руки Ивана Григорьича, придя к нам по распределению, после выпуска, на наши шутки, распушила хвост! Говорит, раз я, на «государевой» службе, не потерплю панибратства! Обращайтесь ко мне, исключительно, по званию! Ну, майор и пошутил! Значит, будете у нас «государевой леди»! Так «погоняло» и прилипло! Ты будь с ней, поосторожней! Это же волк в юбке, было дело, Толя Зыкин пытался её клеить, на полном серьёзе, на предмет законного брака. А она приняла его ухаживания за вульгарные домогательства, взяла на приём, и вывихнула ему руку! Ну, а вообще, как опер, она не промах, и голова работает, и стреляет хорошо, и единоборствами владеет! За два года, что у нас работает, три серьёзных дела раскрыла!

Не первой свежести УАЗик вёз их в Ненилов Скит. Шофёр, старшина Семёныч, в который раз, хотел разразиться нецензурной бранью, но вспоминал о грозной начальнице, Вере Сергеевне Колоток, ехавшей на заднем сиденье, хмыкал, и сплёвывал в открытое окно. — Ведь, машина то не новая, какой чёрт вас гонит на ночь, глядя, за двести вёрст, ну, зачем всё не так, как у людей!? Вера Сергеевна, годившаяся Семёнычу в дочки, строго, осаживала его. — Семёныч, что за нюни, в оперативной работе, изложу обо всём в рапорте! Семёныч умолкал, на какое-то время, и начинал сначала. Вечерело, проехали, наверное, уже половину пути. «Государевой леди» надоели стенания шофёра, она, притворно, вздохнув, сказала. — Ладно, Семёныч, поворачивай назад! Семёным, на минуту задумался, и серьёзно ответил. — Нет, Вера Сергеевна, пока назад вернёмся, у моей благоверной уже юбилей закончится! Зачем я там, к шапочному разбору! Миша и Вера прыснули в кулак, и не в силах сдержаться, дружно расхохотались, наконец, поняв, весь «трагизм» положения Семёныча.

В Ненилов Скит прибыли уже в темноте, при свете фар, участковый, капитан Храпов, встречал их на крыльце, здания сельской администрации. — Думал, не дождусь вас, товарищи оперативные работники! Было видно, что он доволен их появлением, кому же охота коротать время по ночи, ожидая начальство. — Да, уж, Кузьма Парфёныч! Начальственным тоном, отвечала Вера. — Дорожка у вас, считай, от самого Емелина моста, сплошные колдобины, намаялись мы! Участковый, будучи старше её и по возрасту, и по званию, улыбался, и угодливо оправдывался. — Что есть, то есть, жалоб по этому поводу, в район было написано, без счёту, а толку нет! Живём то мы, у чёрта на куличках, вот, про нас и забывают! Ну, так проходите, пожалуйста, места тут для вас приготовлены, в гостевой комнате, а кто там у машины?

Семёныч, оказался старым приятелем капитана Храпова, на приглашение повечерять, с удовольствием согласился, но попив чаю, из термоса участкового, ночевать в общей компании, в душной комнате, наотрез отказался. Ссылаясь на то, что ему нужно сторожить, закреплённую за ним, «материальную часть». Он ушёл в салон УАЗика, и расположился там, на заднем сиденье. Капитан заторопился уходить. — Не буду вам мешать, отдыхайте, рукомойник, и места общего пользования, за углом, простите уж, у нас всё по деревенски! И удалился.

«Государева леди» обратилась к Мише, наигранно-развязным тоном. — Лейтенант, вас не смущает, наш совместный ночлег, в одном помещении? — Никак нет, товарищ старший лейтенант! Подстраиваясь под её тон, ответил Миша. — А вас? Может, вы хотите, предложить мне выйти!? Пока вы делаете питательную маску, для лица, и переодеваетесь в пижаму! — Однако, вы наглец, лейтенант, кстати, как вас звать, величать!? Миша смотрел на неё, и любовался, как женщиной, она была молода и красива, к ней нужно относиться, как к женщине, он ответил ей. — Можно, просто, Миша! — Миша, Мишенька, звучит приятно! Вот, что Миша, прошу простить меня за временные неудобства, человек во сне себя не контролирует, вдруг, я храпеть начну! — Взаимно, Вера, а теперь ложитесь спать, я свет погашу! — Нет уж, ложись сначала ты, я сама погашу! И сделала несколько шагов к двери. В это время, с улицы донёсся крик Семёныча. — Ты, что творишь, стервец, не смей! Грохнул винтовочный выстрел, пуля пробила стекло, и отрикошетив от косяка, по касательной, ударила Мишу в голову. Заваливаясь навзничь, и теряя сознание, он успел услышать, как Семёныч дважды выстрелил из ПМа.

Сколько он пролежал без чувств, наверное, недолго, но не ведал, как Вера упала перед ним на колени, трясла руками за плечи, повторяла, как заведённая. — Миша очнись, Миша открой глаза! Готовая расплакаться. Вбежавший, Семёныч, сразу понял, что у Миши обморок, вздохнул, облегчённо, но поведение Веры его удивило, никогда её такой не видел раньше. — Чего, ты его трясёшь, дура девка? Бесцеремонно, отодвинул её в сторонку, и осмотрел рану, царапина была не глубокой, и уже, почти, не кровоточила. — Семёныч, а он не умрёт? Заикаясь, спросила Вера. Старшина, косо, глянул на неё и, поняв, что начальницу пронзила стрела Амура, улыбнулся, и успокоил. — Не волнуйся, дочка, сейчас мы обработаем его йодом, дадим нашатыря понюхать, и будет он, как штык, готовый для женитьбы! — Как ты можешь, Семёныч? Тихо сказала Вера, но увидев его лукавую улыбку, мгновенно, подскочила на ноги, готовая рвать и метать. — Да, как вы смеете, товарищ старшина, нарушать субординацию, вы будете наказаны! А Миша, тем временем, вдохнул, от поднесённой к носу ватки, дёрнул головой, и открыл глаза.

Он порывался сразу встать, кричал. — Его надо, немедленно, догнать! Старшина и Вера силой удержали его. — Куда ты, оглашенный, догонишь, как же! Ворчал Семёныч, но, увидев, осмысленный Мишин взгляд, сконфуженно извинился. — Простите, товарищ лейтенант, но его уж след простыл, подождать бы надо до утра! Миша успокоился, посмотрел старшине в глаза. — Спасибо тебе, Семёныч, если бы не ты, положил бы он нас, конкретно! Ты его хорошо рассмотрел? Какой он, молодой, старый, во что одет? Семёныч пожал плечами. — Так ночь ведь, видел только силуэт, на фоне света из окна, и вытянутую руку с обрезом!

В дверях появился, запыхавшийся, капитан Храпов. — Что у вас здесь за стрельба, все живы!? — Интересные дела тут у вас творятся, товарищ участковый, нападение на нас совершено! Как вы это можете объяснить? От растерянной девочки Веры, не осталось и следа, она снова была строгой начальницей, и в голосе её звенел металл. — Ума не приложу, товарищ старший лейтенант, может, какой случайный беглый зек решил на вас отыграться!? — Кузьма Парфёныч, он был с обрезом трёхлинейки, как это понимать? — А как хотите, так и понимайте! Официально, трёхлинейки на моём участке ни за кем не числятся, хотя, нелегально, надо полагать, есть, с гражданской, «вычистить» не можем! Только не пойму, в чём вы провинились, зачем селянам ссориться с органами? Я тут знаю каждого, кто, чем дышит, потому, как сам здешний, и обвинить, кого либо, в посягательстве на жизнь человеческую не могу, не те это люди! — Да, конечно, всяк кулик своё болото хвалит! С неприкрытым ехидством, заметила Вера. — Чем же они отличаются от всех, что их, пороки людские не коснулись? — Так староверы они все, и потомки староверов! Надменно, ответил Храпов. — И мой дед старовером был! — А вы, Кузьма Парфёныч! Любопытствовала Вера. — Тоже в этой касте? — А я, Вера Сергеевна, партийный, был и остаюсь, по здешним меркам, «опаскудился», стало быть, и вход мне в эту касту, навеки заказан, и хватит об этом! Миша, чтобы разрядить обстановку, спросил. — А почему, товарищ капитан, село ваше так называется? — Тут такая история! Важно, сказал участковый, и настроился на длинный рассказ. — Ещё прадед мой, Парфён! Вера, весело, перебила его. — А дед был, Кузьма? — Да, Кузьма! Недовольно ответил Храпов. — А сын мой Парфён, а внук Кузьма, что тут непонятного? Не перебивайте меня! Так вот, прадед мой, мне, сопливому, шестилетнему отроку рассказывал! Когда они обосновались здесь на жительство, то вскоре узнали, что в пяти верстах отсюда, на Лысом холме, стоял скит, и жил в нём старец Ненил, с мальчишкой, приёмышем безродным! А жили наши родичи ранее, не здесь, а в горелой пади, за сотню вёрст севернее! Была там раскольничья деревня, Зелёный Лог называлась, времена были тяжёлые, гражданская война полыхала, пришла она и в те глухие места! Мужчины все ушли за солью, в которой, была великая нужда, через хребет, на Каму реку, в деревне остались старики, да, бабы с ребятишками! И случилась беда, забрёл, случайно, в деревню белогвардейский отряд, в общем, дело там тёмное получилось, постреляли беляки всех, кто был в деревне, под корень! Только, один малец, чудом спасся, удалось ему как-то спрятаться, как позже выяснилось, он то и оказался, тем приёмышем старца Ненила! Старец вскоре помер! Малец, снял у него с груди висюльку, образ солнца, и надел себе на шею, язычником был Ненил! Перед уходом, малец поджёг скит, вместе с покойником, сейчас там даже головёшек не осталось! На пожар кинулись родичи, и узнали мальца, и он их тоже, рассказал он, что стало с Зелёным логом! После расстрела жителей, на душегубов напали люди, в чёрных капюшонах, поубивали их из луков и арбалетов, и быстро ушли! Следом нагрянули красные, увидев, картину повального убийства, тоже ускакали! Чёрные капюшоны вернулись, и подожгли деревню, вместе с трупами, и ушли, от деревни тайга занялась, и выгорела на много вёрст вокруг! А малец, выбрался из укрытия, и пошёл прочь, куда глаза глядят, шёл много дней, питался, чем придётся, пока не вышел, обессиленный, на скит Ненила! Вот, скита того нет давно, а имя его наше село носит!

— Кузьма Парфёныч, а как имя этого мальца уцелевшего? Заинтересованно, спросил Миша. — Он же чей — то родственник, ваших односельчан, кто он!? — Понимаешь, лейтенант, позабыл я, давно это было, и вряд ли, кто из сельчан это помнит, ведь ушёл он тогда сразу, прадед сказывал, отрёкся он от нашей старой веры, принял веру старца Ненила! Ох, а время то! Сокрушился участковый. — Поспать надо, хоть немного, завтра дел невпроворот!

Утро, показалось Мише, очень уж ранним, кажется, только заснул, а Семёныч уже будит, стоит над душой. Ложе «государевой леди» было пустым, Семёныч, проследив, за его взглядом, успокоил. — Утренний туалет принимает начальница, слышишь, «рукомойником» гремит!

— Ну, вот, все в сборе! Поздоровавшись, сказал, пришедший участковый. — С чего начнём? Вера, как старшая по розыску, провела пятиминутную планёрку. — Товарищи, наша главная задача, установить «прохожего», с фотографии угнанного мотоцикла! Ну, а далее по плану, возобновление дела с «отравленным», и розыск вчерашнего «стрельца»! Странно, подумал Миша, а дело угнанного мотоцикла, намеренно, пропустила, считая не главным, или позабыла, а ведь оно на мне висит!

Семёныч, тихо кашлянул. — Простите, я тут немного поработал, может, пригодится? Он положил на стол, стреляную гильзу, пулю от трёхлинейки, и пустую мятую пачку, из под папирос «Север». — Когда же ты успел, Семёныч? Спросила Вера, довольная и гордая за него. — А чего же, сна нет совсем, дождался рассвета и пошёл, пошарил, гильзу сразу увидал, блеснула на солнце, место, напротив вашего окна, ровное, и без травы! Пачку эту, попользованную, поднял в кустах сирени, в скверике у обелиска павшим воинам, оттуда он пришёл, я видел! А пулю, вон, в полу выковырял, перед тем, как вас будить!

Миша вертел в руках папиросную пачку, более всего его удивил год выпуска, их уже давно не выпускают. — Откуда, такой «раритет»!? Задумчиво, проговорил он. Участковый, тот час ответил, стараясь развеять его сомнения. — Так в сельмаге, у нас их завались, ещё с советских времён! Деревня то наша не курящая, устав церковный не позволяет, вот, и залежались! — Так ведь, должен же был, хоть кто-то, его увидеть в селе, например, продавец в магазине? — Так-то, оно так, лейтенант, только народ у нас своенравный, неразговорчивый, особенно с чужими, приезжими! Может, и видел кто, да, не скажут ничего! Просто, не захотят! Не приучены, в чужие дела влезать! Вот, вы, товарищ капитан, нам и должны помочь, в этом деле, как участковый!? — C этим позже, лейтенант! Сказала, как отрезала, Вера. — Сначала выезжаем в деревню Пикушка, к потерпевшему Селуянову, задать нужные вопросы!

Капитан Храпов, между делом, рассказывал по дороге. — В Пикушке раньше жили вольнопоселенцы, отбывшие свой срок в лагерях, но потом, некоторые, так и остались, насовсем, не имея желания и возможности, ехать в родные места! Народ там разный, и тоже не простой, ранее, основная, головная боль, моя, была эта Пикушка! Не каждый день, так через день, бывать там приходилось, по служебным делам! — А ещё, какие деревни на вашем участке есть, Кузьма Парфёныч? Мише было интересно знать, ведь, где то, имеет же преступник приют, не под чистым небом же живёт! — Есть ещё одно село староверское, Кедровое называется, в предгорьях за шестьдесят вёрст отсюда! Большое было раньше село, а сейчас захирело, старики одни остались, в основном! И более, на сто вёрст вокруг, ни души, тайга! Да, ещё бригада лесорубов, из районного мебельного комбината, трудится в Волчьем урочище, и более никого! Их всех придётся навещать и проверять, подумал Миша.

— А вот, и подворье Селуянова! Уведомил Храпов. — Подворачивай Семёныч! Миша сразу узнал девочку с фотографии, которая, в данный момент, прыгала через скакалку, во дворе. Шедший первым участковый поприветствовал её. — С добрым утром, Анфиса! А ты, смотрю уже при деле, с утра пораньше!? Дед Никита дома? Шестилетняя девчушка, по всем статьям, копировала бабушку. — Да, где же быть ему ещё, дядя Кузьма!? Отсыпается, с перепою! — Вот, так номер!? Сделал удивлённое лицо участковый. Ведь, вроде бы, не праздник? А мы к нему по делу!

Хозяин, разбуженный, голосами во дворе, уже сидел на лавке, на которой только что почивал. Не бритый, и взлохмаченный, в одних, не чистых, шароварах. Увидев, вошедших представителей правопорядка, не смог сдержать улыбку, ожидая услышать хорошее известие. Капитан Храпов, громогласно, отметился за всех. — Мир тебе в хату, Никита Терентьевич! Дозволь войти? Хозяин, опомнился, вскочил, и засуетился. — Милости просим, Кузьма Парфёныч, и вы товарищи! Проходите, вот, к столу! На котором, был бедлам, он, ни мало не смущаясь этого, рукой, как лопатой, сгрёб грязную посуду на край стола, и ладонью размёл крошки. Вера, брезгливо, поморщилась, но к столу, всё же, села, нужно было записывать показания.

— Нашли, как есть, мою пропажу! Раньше времени ликовал хозяин. — Ведь, я без него, как без ног! Участковый, демократично, охладил его. — Не спеши, Никита Терентьевич, у товарищей, из уголовного розыска, есть к тебе вопросы по другому поводу! Потерпевший и свидетель обиженно замолчал, и долго не мог взять в толк, чего хотят от него товарищи, из районного УГРО. Выручила, вездесущая, внучка. — Дед, ты всё на свете позабыл, тётя спрашивает тебя о дяде Саше, что у соседа нашего гостил! Дед, ну покрути «шурупики», он приезжал из города, забыла название, ты ещё его пьяный дразнил, «вятские мужики хватские, семеро одного не боятся»! Теперь уже участковый и оперативники не могли сдержать смешок. Никита Терентьевич сначала смутился, а затем, грозно, приструнил внучку. — Цыц, стрекоза, не мельтеши перед глазами, когда старшие разговаривают! Да, помню я его, конечно, у Федота Стремянного, племяш внучатый был Славик, в городе Кирове, а Сашка этот, друг его, гостил тогда тут, будучи в отпуске! А что стряслось то? Набедакурили, чего ни будь? — Потерялись они, Никита Терентьевич, вот и разыскиваем! Фамилии их не знаете? — Фамилии? Нет, товарищи, не знаю! — А сосед ваш этот, Стремянной, дома? Он, наверняка, должен знать!? — Так Федот то умер, дом пустой стоит! — Как умер? Когда? Удивился участковый. — Тогда и умер, после отъезда Сашки! Выпивал он крепко, должно, сердце не выдержало! — Странно, почему я этого не помню!? Проговорил Храпов. — И фамилию эту не помню, может, что напутал ты, Селуянов? — Ничего я не напутал, фамилию его, я и знать не знал, а Стремянной, это прозвище! Он же ваш сиделец, из политических, вот, и проверяйте! Миша показал Селуянову посмертную фотографию, отравленного «глухаря». — А этого гражданина, случайно, не знаете? Подбежавшая, Анфиса посмотрела на снимок, и сказала, убегая. — Так это дядя Славик, и есть, тот ещё алкаш! Никита Терентьевич, присмотревшись, подтвердил. — Так и есть, племяш соседский! — А дату, когда умер ваш сосед, хоть приблизительно, не назовёте, Никита Терентьевич? — Так, и вспоминать нечего! Протараторила, подбежавшая, Анфиса. — На другой день, после того, как мотоцикл потерялся! Селуянов вскинул брови. — Ведь, и правда, товарищи, я пошёл к нему пожалиться, а от него почтальонка вышла, новенькая, незнакомая, говорит, помер ваш соcед! — Ещё один вопрос к вам, Никита Терентьевич! Поинтересовался Миша. — Много ли бензина оставалось в баке вашего мотоцикла? Селуянов, с радостью, ответил на долгожданный вопрос. — Да, посчитай, нисколько, кот наплакал, на два, три километра пути! — По какой дороге вы в Ненилов Скит ездили, Никита Терентьевич? — По большаку я не езжу, а напрямую, через лес, по грунтовке, по старой просеке, так в два раза короче! — Спасибо! У меня к вам вопросов больше нет!

И так, вопросов, к сожалению, не убавилось. А, многократно, прибавилось, и их все придётся решать! Думал Миша. Он почувствовал, вдруг, усталость, в голове его, постепенно, нарастал неприятный шум, как шум приближающегося шторма. Волны, которого, били в голову изнутри, как кувалдой, всё сильнее, и сильнее. Их уже невозможно было терпеть, череп, как будь-то, раскалывался от боли. В глазах его потемнело, и он снова потерял сознание, схватившись руками за голову.

— Однако, контузило вчера лейтенанта, вон, как корёжит, надо бы его в чувства привести, а потом медикам покажем! Семёныч, понятливо, кивнул головой, и удалился в машину, за аптечкой. Нашатырь и обезболивающая таблетка, временно, сделали своё дело. Миша сидел на лавке, в доме Никиты Селуянова, и виновато оправдывался. — Как то, неожиданно, меня торкнуло! Простите, пожалуйста, за доставленное беспокойство, сейчас я уже в порядке, и готов к работе! Вера, молча, смотрела на него, жалостливым взглядом, и не проронила ни слова. Храпов и Семёныч, в голос настояли, немедленно, ехать в Ненилов Скит и показаться медику. Они ехали по короткой дороге, по настоянию Храпова, Мишу мутило, и приступы тошноты вынудили его, попросить Семёныча остановиться, у выезда на большак, перед самым селом. Он вышел из машины и шатающейся походкой свернул на обочину, к большой куче старых веток и чащи, образуемых обычно, при чистке сваленных на нужды деревьев. Эта, вынужденная остановка, вдруг, решила одну из его задач. Согнувшись, к загнивающей куче, при позывах рвоты, он увидел в промежуткаж между вервей, в середине кучи, блеск металла. Радостное чувство, возможной находки, заставило его забыть, зачем он тут, и придало сил, чтобы поднять этот ворох. И взору открылся, изрисованный белыми цветочками, мотоцикл.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Случайно, найденный предмет розыска, на тросу был вытянут на дорогу, и отбуксирован в деревню Пикушка. Где был официально, по акту и под роспись, передан его владельцу. В коляске мотоцикла был ящик с нетронутым спиртным, радости Селуянова не было предела!

По приезду в Ненилов Скит, Вера, немедленно, позвонила по телефону в местный фельдшерский пункт, и вызвала фельдшера в сельскую администрацию, на осмотр больного. Храпов, скептически улыбнулся, по этому поводу, и ушёл, Семёныч занялся машиной. Вера и лейтенант Кузменков сидели вдвоём в комнате, он на диване, она за столом, и молча, смотрели друг на друга. Их молчанку прервали шаги на крыльце, девочка фельдшер, и высокий, седой старик, с длинной бородой, поднялись на него, практически, одновременно. Старик открыл дверь и пропустил девочку вперёд. Войдя в комнату, она тихо сказала. — Здравствуйте! И спросила. — Кто больной? А старик, громко, произнёс. — Добрый день вам, люди добрые! Меня сюда участковый прислал, позвольте, поприсутствовать!? Вера пригласила старика сесть на стул, а фельдшерице указала на Мишу. — У него рана на голове, и подозрение на контузию, осмотрите, пожалуйста! Фельдшерица была так молода, что казалось, только вот, вышла из класса, она несмело подошла к Мише, осмотрела рану, и спросила, таким же тихим, не уверенным голосом. — Как вы себя чувствуете? Не беспокоят ли головокружение, тошнота? Получив утвердительный ответ, сказала. — Нужна срочная госпитализация! Старик хлопнул себя ладонями по коленям. — Вот, всегда так, чуть что, сразу госпитализация, а помочь ему, чем ни будь, вы не можете? Девочка, потупив взор, сказала. — Я выпишу рецепт! — Толку, от ваших рецептов! Эх, эскулапы! Сказал старик, и подошёл к Мише, вынув из кармана пузырёк, он смазал из него, рану на голове. Потом, достал другой пузырёк, и чайную ложечку. — Молодой человек, вы уже обедали, нет, тогда примите! Бесцеремонно, запрокинул, сильной рукой, Мишину голову, и влил в рот, из ложечки, неприятно пахнущую, горькую жидкость. — И так ежедневно, паренёк, мазать ранку этой мазью, и пить, перед едой, по чайной ложке, трижды в день, это снадобье! Этого будет достаточно, и всё пройдёт! — Вы доктор, уважаемый? Спросила Вера. — Не совсем! Ответил старик. — Но я лечил, на фронте, раненых, и сейчас, пользую односельчан, по мере сил! Уж, некогда мне! Прощевайте! И ушёл.

Миша почувствовал себя лучше, он спросил у фельдшерицы, пишущей рецепт. — А кто этот старик? Она, чуть не плача, от досады, пожаловалась на ушедшего лекаря. — Это знахарь, он мне всю карьеру испортил! И зачем я согласилась ехать сюда, после выпуска, у меня здесь нет никакой практики, все идут лечиться к нему, а меня как будь то, нет! Вернулся участковый, и услышав конец разговора, с ходу поучил её. — Надо быть смелее, дочка, и показать людям, что ты можешь, в умении, твой авторитет вырастет! Со знахарем тебе тягаться тяжело, бабушка его тоже знахарка была, и с малолетства многому научила, чему, даже в университетах, нынешних медиков не учат! И практика у него, дай бог каждому! Отец мой ему ровесник был, так он рассказывал, как стали их в армию на фронт призывать, он один упёрся, как стоик, нельзя мне оружие в руки брать, и всё, хоть расстреляйте! И могли бы, запросто, время тогда было жестокое! Выручил его комиссар, что же ты там без оружия делать будешь, когда смерть кругом? А он отвечает, раненых из боя выносить и лечить! Комиссар приказал направить его в медсанбат, санитаром! Так, лучше его, в медсанбате, медика не было! Раненых вытаскивал, под пулями, из под носа у фашистов! Оказывал им первую помощь, своими снадобьями, чтобы от болевого шока не померли! А иногда, даже там, на месте операции делал, и опять же обрабатывал своими препаратами, и не было никаких осложнений и смертей, опытные врачи хирурги только диву давались! Бывало даже, что врачи отказывались, что либо, делать, считая раненого бесперспективным! А он смело брался, делал своё дело, и выхаживал больного! Уважали его все, слава впереди него бежала! Однажды, профессор медицины, знаменитый, побеседовал с ним и сказал, тебе же цены нет, только подучится надо! А он, какой с меня ученик, когда я неграмотный, так и числился всю войну санитаром! И был случай единожды, когда он нарушил обет, просто, кроме него, никого не было рядом! Отрезали немцы медсанбат, окружили, и первые уже готовы были вбежать в операционную палатку, где делали операцию командарму! Так он один, наш знахарь, троих простым, трехгранным штыком заколол, а остальных забросал гранатами, а тут и наша пехота подоспела! Вот, такие дела! Что у нас дальше, по распорядку дня, Вера Сергеевна? В район ещё не докладывали, о ходе расследования? — Пока, доклад не готов, нужно всё систематизировать! — Тогда вот, примите к размышлению, поговорил я с продавцом нашего сельмага! Покупали у неё вчера папиросы «Север», проезжие артисты, так они представились! Молодой мужчина во фраке, в шляпе и тёмных очках, футляр при нём был со скрипкой! Ещё была с ним девица, с виду городская, но одета экстравагантно, как в старину дамы наряжались, в корсете и длинной юбке, на голове шапочка с тёмной вуалью, лица не видать! — Спасибо, Кузьма Парфёныч! Их, обязательно, надо установить!

Когда Вера доложила в район, о результатах расследования, лично майору Сенькину, и изложила план дальнейших действий, он минуту подумал, приказал всё отставить и возвращаться в город. Выехать, немедленно, не получилось. Семёныч, виновато, почесал затылок, и доложил. — Неувязка у меня, выходит, с машиной, в левом переднем прокол, золотник поменял, два раза подкачивал, один чёрт сдувается! — И что ты предлагаешь! Спросила Вера. — Ремонт! Придётся разбортовывать, и камеру менять, нельзя в такую дорогу, без запаски! Вера и Миша, чтобы не терять напрасно время, пошли обратно в комнату, разрабатывать версии. — Так, что у нас получается, Славика и Сашу, всё равно, придётся устанавливать, потому, как они люди тёмные! И почему, у Славика обнаружили билет, на чужое имя? — Можно предположить, что он имел поддельный паспорт! — С какой целью? — А где был обнаружен его труп? — Почему? В придорожной канаве на выезде из села! — Предположим, Саша торопился скрыться, поэтому угнал мотоцикл. — Куда он ехал, два километра пути, слишком малый отрезок, чтобы определить направление, но не в село, это точно! — Стремянного, надо тоже, срочно, разрабатывать, кто он, за что сидел? — А артисты, любители «Севера», как появились и куда делись? Где у них были гастроли? — Миша, как у нас много вопросов, и ни одной железной зацепки! — Ну, одна-то есть, Саша и бандит из тридцать восьмого года! И ещё, Вера, нужно отправить участкового на базу лесорубов, разведать там всё, понимаешь? — Ну как же, конечно, место там глухое, оторвано далеко от цивилизации! Мы уедем, а ему на завтра поставим задачу, он мужик ушлый, справится!

Вошёл Семёныч, и прервал их вдумчивый труд. — Опять незадача, запаска тоже проколота, пока заклею, будет темно, отложим поездку на утро! — Ох, Семёныч, нагорит нам из-за тебя, ладно заканчивай, как положено, и рано утром выедем! Распорядилась Вера.

Наступила вторая ночь, в этом старинном далёком селе. Уже давно был погашен свет, Миша не спал, и чувствовал, что Вера тоже не спит. Странное дело, он давно уже был равнодушен к женщинам, считал себя однолюбом, но к этой девушке его тянуло, как магнитом, может это любовь? Неожиданно, тень нависла над ним, он догадался, что это Вера, подошла неслышно, босиком, к его дивану. Силуэт её, на фоне окна, был отчётливо виден. — Не спится, Вера!? Она вздохнула, и тихо сказала. — Какой ты прямой, мог бы, просто, промолчать, представив, что одинокой девушке страшно, и хочется прижаться к сильному мужскому плечу! — Да, напугаешь тебя, я слышал, что ты, здоровенным мужикам, руки ломаешь, как спички! — Миша, ты не романтик, и ни грамма заботы, может мне холодно, и меня нужно согреть, своим большим, и горячим телом! — Вера не переигрывай, как бульварная, ветреная деваха, тебе это не идёт! Я знаю, ты не такая! Она опять вздохнула. А он, уже не в силах больше сдерживать себя, заключил её в объятия. Она, как будь-то, только этого и ждала, прижавшись к нему, нашла губами его губы, и жадно целовала долго и нежно, так, что у него захватило дух. Всё произошло так, как обычно это происходит, потом, усталая, она благодарно поцеловала его, со словами, «Мишенька мой», и уснула на его руке. А он не спал, оберегая её сон, думая, без тени сожаления, теперь, как истинный джентльмен, обязан сделать ей предложение, и уснул не заметно для себя. Едва первый лучик солнца блеснул над горизонтом, она первая проснулась, потрепала, ласково, его за волосы, и тихо произнесла. — Миша, подъём, пора вставать! Они, в быстром темпе, как наперегонки, собирали каждый свои, разбросанные, впопыхах, ночью вещи. Одевались, опасаясь быть застигнутыми, и уличёнными в обоюдном «грехе». Вера взяла Мишу за руку. — Давай посидим ещё полчаса, спит наш старшина, огромная нагрузка, свалившаяся на него в прошедшие сутки, вымотала старика! Ты ни чего не думай о том, что было между нами, и пусть об этом никто не знает! Я, конечно, не должна была так поступать, но я полюбила тебя, с первого взгляда! Миша поцеловал её. — Вообще то, я собирался сегодня сделать тебе предложение! Вера улыбнулась, и сказала, кокетливо, как могут только женщины. — Я подумаю над этим!