И жизнь моя – вечная игра

Владимир Колычев, 2008

Тимофей Орлик – большой человек. Весь городок Заболонь в его руках, все схвачено, все под контролем. Потому как ведет он нескончаемую войну с конкурирующими бандами и с успехом отбивается от них. А ведь история повторяется. Много лет назад жид в Заболони далекий предок Орлика, который постоянно воевал с соседними князьками. Тогда был слышен посвист стрел, лязг мечей и звон кольчуг, а теперь – свист пуль да автоматные очереди. Вот и вся разница. Но того Орлика предала любимая, и попал он в полон. И у нашего Тимофея тоже есть любимая, которой он дорожит. Неужели старая история повторится снова…

Глава 4

Надя едва сдерживала слезы.

— Как нам теперь жить дальше? — взволнованно спросила она.

— Как жили, так и будем жить, — спокойно ответил Тимофей.

— Нет, я уже не смогу жить так, как раньше…

Трудно было назвать везением то, что ее миновала угроза гангрены. Руки у нее заживут, но душа вряд ли.

Она боялась оставаться одна и закатывала истерику, как только врачи начинали выгонять Тимофея из палаты. Но его все равно выгнали бы из больницы, если бы он не заплатил начальнику отделения. Надю перевели в отдельную палату, а он получил возможность дежурить возле нее.

Никто из медперсонала не знал, что бандиты изнасиловали ее. Не стал Тимофей распространяться об этом, чтобы не привлекать внимания со стороны органов правопорядка. И распухшие руки Нади объяснил тем, что девчонка случайно нашла наручники, так же случайно защелкнула их на себе, так в них и просидела целые сутки, дожидаясь, когда придет брат и освободит ее. Поверили ему врачи или нет, но в милицию не сообщали. Все правильно, их дело людей лечить, а не выяснять, что да как…

И родители его не знали, где он находится вместе с сестрой. Потому что никто не должен был знать о месте их пребывания — ни бандиты, ни милиция, которая, возможно, вышла на его след. Он подстраховался — уходя из кафе, вложил использованный «Вальтер» в руку покойного Захара. Но этого могло оказаться мало, чтобы замести след. Да и уцелевшие захаровские «быки» могут догадаться, кто растерзал их «стадо»…

— Ничего, не ты первая, не ты последняя. Все образуется…

Это был первый случай за четыре дня, когда она сама вызвала Тимофея на разговор. А так все время только и делала, что плакала, замкнувшись в себе. Значит, отпускает ее, если заговорила.

— Уехать я хочу из этого проклятого города, — расплакалась Надя.

— Везде одно и то же.

— Но унижали меня только здесь.

— Хорошо, уедем…

— Ты же со мной? Ты же меня не бросишь? — в страхе получить отказ, спросила она.

— Ни за что.

— Я знаю, ты самый лучший… А то, что тех скотов пострелял, правильно сделал.

— Может, правильно. Может, нет. Лучше назад не оглядываться.

— Да, надо забыть обо всем… Уезжать будем, домой зайдем, с родителями попрощаться надо. Попрощаемся, уедем и новую жизнь начнем, правда?

— Правда.

— С Ладой прощаться будешь? — немного подумав, спросила Надя.

— А стоит? — внимательно посмотрел на нее Тимофей.

— Не знаю…

— И я не знаю… Не знаю, как она себя вела, там… Она же знала, где ты, что с тобой…

— Знала, — кивнула Надя.

— И ничем тебе не помогла.

— Пыталась помочь. Но Захар только над ней посмеялся. Сказал, что сама рядом со мной ляжет, если не заткнется… Он ее за человека не держал, ноги об нее вытирал… Он очень плохой человек. Или не человек…

— Нелюдь…

Лада и сама пострадала от Захара. Но все же она не стоила того, чтобы из-за нее пролилось столько крови. Тимофей считал, что свалял дурака, когда попытался остановить бандитов, с которыми Лада уезжала по доброй воле. Нарвался на грубость, заработал на орехи. Потом отомстил за себя. Но пострадала сестра. Вот здесь он уже точно не имел права останавливаться. Он не жалел, что спас Надю, наказал насильников… Нет, он правильно все сделал, но после определенного момента.

От раздумий Тимофея отвлекли голоса в коридоре. Какой-то мужчина что-то у кого-то спрашивал. Слов не разобрать, но интонация самоуверенного человека, привыкшего ставить себя выше других. Тимофей насторожился. Пистолета у него не было, и от окровавленной финки он избавился, но еще оставалась граната. Оружие отнюдь не точечное, но им можно устрашить противника, вогнать его в ступор.

Он осторожно поднялся, встал за дверь. И когда она открылась, крепко сжал рычаг гранаты и вытащил чеку.

В палату стремительным шагом вошли два рослых типа в кожаных куртках. Не давая им опомниться, Тимофей прыгнул на одного со спины, одной рукой мертво обхватил его за шею, а вторую, с гранатой, поднес к лицу. Пусть видит, что предохранитель отсутствует. Жестко спросил:

— Кого ищем?

— Орлика, — испуганно пробормотал парень.

Его дружок полез под куртку, видимо, за пистолетом, но он же его и остановил.

— Боба, не надо! Это свои!

— Кто это свои? — возмущенно протянул Тимофей.

— Ты же Орлик, да?

— Ну я.

— Значит, свои… Это, Елизар тебя ищет. Поговорить с тобой хочет.

— Не знаю такого.

— Зато он про тебя знает… Бабу он твою нашел, она сказала…

— Какую бабу? Что сказала?

— Лада ее зовут. Она видела, как ты Захара увалил…

— Вранье.

— Да ты не бойся, Елизару только на руку, что Захара больше нет. Захар брата его кончил. Елизар бы его за это сам сделал. А тут ты…

— Брата? Кожаная шляпа, кожаный плащ?

— Да.

— На какой машине он к Захару приезжал?

— «Бимер» «седьмой», ну, «БМВ»…

— Когда?

— В тот же день, как ты Захара сделал… Ты, наверное, видел все, да?

— Видел, как машина подъезжала…

— Лазарь к Захару по делам приехал перетереть, а эта падла зажмурила его… Мы бы сами Захара заглушили, если бы не ты… Ты это, гранату убери. А то если рванет, сеструху твою накроет…

Сложно было оспорить такой прогноз. Сам Тимофей смерти не очень боялся, но не мог позволить погибнуть сестре.

— И ее накроет. И меня. И тебя… Ты за себя бойся, парень… Почему я должен тебе верить?

— Да потому что я с тобой объясняюсь. Так бы Боба тебя давно уделал. Не станешь ты гранату рвать… Боба, покажи ствол!

Быстрым тренированным движением браток по кличке Боба вытащил из-под куртки пистолет, в движении передернул затвор, наставил ствол на Тимофея. И ему ничего не оставалось делать, как признать свое бессилие.

— Твоя взяла, — кивнул он.

— Погремушку убери, — криво усмехнулся Боба. — И слушай, что Гремлин тебе говорит…

Тимофей отпустил братка, но чеку в предохранитель вставлять не стал. Чтобы бандиты не расслаблялись.

Гремлин передернул плечами, крутанул могучей шеей, вправляя позвонки. Внимательно посмотрел на него.

— Лихо ты, Орлик, захаровских завалил…

— Не твое дело, — с улыбкой, но резко глянул на него Тимофей.

— Да нет, мое… Сестру они твою обидели, да?

— А это уже точно не твое дело.

— Зачем ершишься? — ухмыльнулся Гремлин. — Мы же теперь в одной упряжке.

— Кто тебе такое сказал?

— Елизар сказал. Он поговорить с тобой хочет. Поехали.

— А если не поеду?

— Тогда он сам к тебе приедет. Ты же без сестры отсюда не уйдешь, да?

— Это намек? — нахохлился Тимофей.

— На что?

— Только попробуйте тронуть ее!

— Даже пробовать не будем. С таким братом твоя сестра в полной безопасности… Поехали, Елизар ждет.

Может, и намекал Гремлин на уязвимость Нади, может, нет, но так или иначе выбора у Тимофея не было. Разве что взорвать себя…

— Поехали, — кивнул, соглашаясь, он.

— Гранату спрячь.

— Когда к Елизару приедем, спрячу… Давайте, вперед.

На бетонном пятачке перед приемным покоем стояла иномарка.

— Вы вперед, я назад, — распорядился Тимофей.

Гремлин и Боба переглянулись, но повиновались.

Первым не выдержал Боба. Машина уже шла по городским улицам, когда он вздернулся, вытащил из кобуры свой пистолет, протянул его Тимофею.

— Лучше пушку возьми. А гранату спрячь! Не могу так!..

— А я могу, — усмехнулся Тимофей.

Ствол он взял, но гранату не убрал.

— Ты чо, контуженный, в натуре? — раздраженно спросил Гремлин.

— Может быть. Только ты не спрашивай так, не надо. А то ведь я и обидеться могу.

Тимофей вставил на место предохранительную чеку, спрятал гранату в карман. Послышался дружный облегченный вздох. Гремлина и Бобу можно было понять: не очень приятное это дело сидеть на пороховой бочке.

Машина проехала мост через Оку, прошла по тряской брусчатке метров сто и свернула в проезд между старинными домами, находящийся в каких-то пятидесяти метрах от главных ворот кремля. Она уперлась в железные ворота, которые тут же начали медленно с лязгом открываться.

— Ствол давай! — потребовал Боба.

— Обойдешься, — мотнул головой Тимофей, рассматривая через окно мрачный двор, в одном углу которого стоял ржавеющий остов «Москвича», а другой был завален деревянными ящиками.

— Все равно ведь на входе отберут, — миролюбиво предупредил Гремлин.

— Куда мы приехали?

— Гостиница «Заболонь». И ресторан. Ты что, здесь никогда не был?

— Нет… А почему бардак здесь?

— Потому что это внутренний двор… Пушку давай.

Гремлин предупреждал не зря. За некрашеной железной дверью начинался длинный гулкий коридор. Запах гниющей капусты и плесени. Метра через два в облупленной стене находилась еще одна дверь, такая же затрапезная. Но за ней открывались виды, более приятные для глаз. Маленький холл с дубовыми панелями высотой в человеческий рост. Ковер на полу, бронзовые канделябры на стенах с ароматными свечами, под потолком хрустальная люстра. На диване сидели два крепких парня в черных двубортных костюмах. С появлением своих коллег они нехотя поднялись.

— Елизар на месте? — спросил Гремлин.

— Да. А это кто? — показывая на Тимофея, спросил охранник.

— Свои это. Орлик. Елизар его ждет.

— Пустой?

— Ну, если граната учебная, то пустой, — вымученно улыбнулся Боба.

Гранату пришлось отдать. Тимофея поверхностно обыскали, затем провели в следующее помещение, более богатое, но совершенно пустое. Гремлин показал ему на кожаный диван и, оставив с ним Боба, прошел дальше по галерее комнат.

Ждать пришлось долго, не меньше часа. Наконец бандитский босс по кличке Елизар соизволил принять гостя.

Он находился в просторном кабинете, через витринные окна которого просматривался зал ресторана. Здесь же была дверь, через которую можно было туда попасть напрямую, но Тимофея привели сюда через служебный ход.

Елизару было за сорок. Высокий худой мужчина с породистым лицом и глубокими залысинами на голове, которые совершенно его не портили. Неподвижное лицо, пытливый взгляд непроницаемых глаз, ястребиный нос, плотно сомкнутые губы. На нем был темно-серый костюм, но вместо рубашки с галстуком он носил черную водолазку с высоким горлом. На пальцах обеих рук массивные золотые печатки с крупными камнями.

Он смотрел на Тимофея в надежде увидеть страх или хотя бы робость в его глазах. Но он не доставил ему этого удовольствия. Он понимал, что целиком во власти этого страшного человека, но при этом ничуть его не боялся. Чему бывать, того не миновать…

— А что, все бандиты в ресторанах любят заседать? — спросил он, без приглашения усаживаясь в кресло поодаль от сервированного стола.

— А ты что-то имеешь против? — слегка шокированно посмотрел на него Елизар.

Похоже, он не ожидал столь вольного поведения со стороны гостя.

— Да нет, прикольно даже. Всегда сыт, всегда обогрет… Только охрана у тебя хреновая.

Елизара покоробило то, что к нему обратились на «ты». Но Тимофею было все равно, кто и как о нем думает.

— Это ты о чем?

— Через ворота я бы перелез. Во дворе никого нет, дверь открыть не проблема, твои жлобы в прихожей на диване сидят. Встать бы не успели, если бы я с пистолетом был… До тебя бы в два счета дошел… Если бы захотел.

— Но ты этого не хочешь? — в раздумье спросил Елизар.

— А на кой ты мне нужен? У тебя свои дела, у меня свои…

— Какие у тебя дела?

— Пока никаких.

— На кого ты работаешь?

— На кого я могу работать? Я сам по себе.

— Захара зачем замочил?

— Кто тебе такое сказал?

— Но я то знаю.

— Ну, если знаешь, зачем спрашиваешь…

— У тебя конфликт с ним был. Сначала из-за девушки, потом из-за сестры… Круто ты с ним, очень круто… Мне сказали, что ты в Приднестровье служил, в четырнадцатой армии, два года так, еще два на сверхсрочной…

— Не было сверхсрочной, — покачал головой Тимофей. — Это я родителям так сказал. А на самом деле в теплых краях был.

— В теплых краях?

— Ну да, знаешь, как дикие гуси на зиму в теплые края улетают. И я диким гусем был. Наемников так называют, может, в курсе?

— Что-то слышал.

— В Боснии был, почти два года с хорватами стрелялся…

— Это интересно.

— Если честно, не очень. Война — дело грязное.

— Но ты же грязи не боишься?

— Нет. Но и копаться в ней надоело…

— Да, но и мирная жизнь не по тебе.

— Ну, точно не скажу…

— Я тебе точно скажу. Рисковый ты парень. По жизни рисковый. Засохнешь без риска…

— Может быть. Но это мои личные трудности.

— Да, но я могу тебе помочь.

Елизар взял паузу, ожидая, как отреагирует Тимофей на эту прелюдию перед конкретным разговором. Но он промолчал, ничем не выдавая своего интереса.

— Будешь работать на меня, — не дождавшись отклика, продолжил авторитет.

— Не думаю, что это мне понравится.

— Нравится не нравится, а выбора у тебя нет.

— Почему?

— Потому что есть человек, который видел, как ты убил Захара. Этот человек может дать показания… Ты только не думай, я тебя не запугиваю. А если и запугиваю, то не тебя, а того самого человека. Догадываешься, о ком речь?

— Лада? — с видимым равнодушием спросил Тимофей.

— Красивая девушка. На «мисс Россия», может, и не потянет, а так очень даже ничего… Пока ты с нами, она будет молчать. Откажешься от нас, она заговорит. Ты меня понимаешь?

— Понимаю. Пусть говорит.

— В тюрьму хочешь? Так твой груз на высшую меру тянет. Я бы на твоем месте не торопился, умереть ты всегда успеешь.

— Не надо городить огород, — отрезал Тимофей. — Все равно наемным убийцей не буду.

Он понимал, чего хочет от него Елизар и к чему это может его привести.

— Но ты же был наемником.

— То война была, а здесь другое.

— Что другое? Там убивают, здесь убивают. Там за деньги, здесь за деньги.

— Там в открытом бою, а здесь из-за угла.

— Но все равно же за деньги.

— Там братья-славяне. А здесь братья-бандиты, — усмехнулся Тимофей.

— Во-первых, мы не бандиты, и не надо нас так называть. А во-вторых, мы тоже славяне…

— Демагогия это. Сказал, не буду киллером, значит, не буду.

— И это твое последнее слово?

— Да. Если это тебе не нравится, можешь меня убить.

— Ты не боишься смерти?

— Боюсь. Тишины гробовой боюсь. А умирать не страшно.

— Врешь.

Тимофей молча пожал плечами. Не верит ему бандит, не надо…

— Но если не врешь, то тем лучше для тебя.

Глаза Елизара сверкнули ледяным блеском. Он неторопливо сунул руку под стол, извлек из какого-то тайника пистолет. Передернув затвор, наставил его на гостя. Весь его вид говорил о том, что сейчас прозвучит выстрел. Но Тимофей, не меняясь в лице, слегка прикрыл глаза, чтобы не видеть, как его палец выжмет слабину на спусковом крючке. Он не хотел пугливо вздрогнуть, когда это случится.

Конечно же, в какой-то степени он боялся смерти. Но еще страшнее для него было просить пощады.

Елизар нажал на какую-то кнопку, и в кабинет вошел его телохранитель.

— Степа, возьми подушку, приставь ее к затылку. А то кровь гобелен запачкает…

Теперь Тимофей знал, почему бандитский пахан не выстрелил сразу. Не хотел он портить бархат на стене за его спиной… Что ж, сейчас к его голове приложат подушку, чтобы кровь и серое вещество испачкали только ее. Тогда и прозвучит выстрел… Умирать так умирать. Жаль, Надя останется без присмотра. Но ничего, она обязательно что-нибудь придумает, выкрутится как-нибудь и без него…

— Эй, ты чего, заснул? — тронул его за плечо Елизар.

Тимофей открыл глаза и увидел, что у пахана нет пистолета. Он стоял перед ним и улыбался, в глазах удивление, густо замешанное на восхищении.

— Нет, только собирался.

— Вечным сном?

— Ну да.

— А тебе правда не страшно?

— Есть немного. Но в общем терпимо.

— Ты псих?

— Нет. А что, похоже?

— Я бы не сказал… У тебя железные нервы.

— Я их не вскрывал, не смотрел, из чего они.

— И не дурак… Да, от брата моего тебе благодарность. И от меня тоже.

— Я слышал, твоего брата Захар убил.

— Убил. И закопал. Но я все равно узнал. Хотел отомстить, но было уже поздно. Ты за моего брата отомстил.

— Я за свою сестру спрашивал.

— Все равно. Главное, результат… Захара больше нет. И кодла его сгинула вместе с ним. Но свято место пусто не бывает. Теперь мы его место держим.

— Флаг вам в руки.

— А ты бы не хотел за этот флаг подержаться?

— В смысле?

— А я тебе к себе возьму. Нет, не за деньги убивать… Я тебе по правде скажу, киллеров у нас не уважают… Но ты отказался, потому достоин уважения…

— И кем ты меня к себе возьмешь?

— А бригадиром и возьму. На бригаду тебя поставлю. Я вот думаю парней собрать, самых боевых, вроде тебя. Никаких других задач, только стрелки, разборки…

— Это как?

— Да так… Ты думаешь, я бандит. А нет, я князь. Мелкий пока князь, и княжество у меня пока мелкое. И дружина у меня должна быть. Боевая. Захара уже нет, но есть еще Ждан. Тоже мелкий князь. И у него тоже свое удельное княжество. Первомайский район города. У меня дружина, у него дружина. Если что не так, дружина на дружину, в чистом поле, в честном бою… Понимаешь?

— Мелкий князь, говоришь, — задумался Тимофей.

— А ты думаешь, что-то изменилось с древних времен? Сильные люди всегда стремились к власти. Чтобы земли свои, чтобы власть железная. А этого всего без боя не возьмешь. Как в Средние века было? Мелкие княжества, мелкие князьки. Один другого сожрал, затем еще одного, затем еще. Был мелким князьком, стал удельным, затем великим, а там и царем себя объявил. Как баронства в графства объединялись? Силой. А как графства в герцогства? Тоже силой! И так дальше, до большого государства. Великобритания, Франция, Германия, наконец…

— Да, но у нас есть государство. Россия.

— Государство есть, а власть слабая. Потому все тянут одеяла на себя. Потому и беспредел везде творится… А мы этому беспределу положим конец. На область замахиваться не будем, а Заболонь под себя возьмем. Захара ты уже убрал, и за Жданом дело не станет. Никаких больше мелких князьков, только я, уже не мелкий. А ты от меня по правую руку… Мы же с тобой сильные люди, нам с тобой и рулить…

— А городской глава? А милиция? — в раздумье спросил Тимофей.

— Мэр — слабак, а в ментовке — продажные шкуры. Потому все здесь продается и покупается. Только сильные люди не продаются. Потому и сильные они… В любом случае, выбора у тебя нет. Или с нами, или вообще никак…

— Зачем ты так? — Тимофей укоризненно посмотрел на Елизара.

Не надо было пахану ставить его перед выбором. Он и без того был согласен с ним. Миром действительно правят сильные, а слабые могут только изображать власть. Правильно говорит Елизар, что раньше были удельные князья, что сейчас. Только в Средние века они присоединяли к себе соседние земли на законном, можно сказать, основании. А сейчас бандиты гребут под себя все противозаконно, но опять же, по праву сильного. В то время как слабые сидят дома и жалуются друг другу на бандитский беспредел. А ведь не братва в том, по большому счету, виновата, а слабая власть, которая не в состоянии справиться с ней…

— Мне нужно твое согласие, — Елизар пристально посмотрел на Тимофея.

— Я согласен, — кивнул он.

Бандитом он становиться не хотел. Во всяком случае, таким подонком, каким был Захар. Не хотел убивать невинных и насиловать женщин. Но совсем не обязательно становиться ублюдком без чести и совести. Бывают же благородные бандиты, Робин Гуд, например… А то, что придется убивать, это его не смущало. Ведь убивать придется людей, которые знают, на что идут.

Скорее всего, он делал большую ошибку, принимая предложение Елизара, но он действительно сильный человек. И ему действительно неинтересна жизнь, лишенная риска и боевого азарта…