Порочное место

Владимир Колычев, 2012

В приусадебном пруду найден труп Вадима Остроглазова, родственника хозяина усадьбы Евгения Костина. Накануне убийства в усадьбе был пикник, шумно гуляли приглашенные хозяином гости. Милейшие люди давно знали друг друга, и, на первый взгляд, никто из них не мог совершить убийство. На место преступления выехал подполковник Степан Круча. Опрос свидетелей результатов не дал, и тогда сыщик начал опрашивать присутствовавших на пикнике гостей. И тут выяснилось, что под подозрение попадают абсолютно все…

Глава 3

«Да, весело вчера было в доме господина Костина, — подумал подполковник, — пикник на берегу прекрасного пруда, спиртное и шашлыки, застольные беседы, пьяный угар… Три семейные пары и один холостяк, четыре мужчины на трех женщин. Брат Костина мог засмотреться на чью-то жену и этим спровоцировать бытовой конфликт…»

— Евгений Максимович, как вы сами думаете, кто мог ударить вашего брата? — спросил Круча.

Костин отправил жену домой. Так посмотрел на нее, что она сама поспешила уйти. Это его поведение показалось подозрительным, но Круча не пытался остановить женщину. Он обязательно с ней поговорит наедине и сравнит ее показания с объяснениями Костина. Возможно, собака зарыта где-то в ее с мужем отношениях.

— Я не знаю… Честное слово, не знаю, — покачал головой хозяин дома.

«Честное слово», «по правде говоря», «положа руку на сердце» — эти присказки обычно предваряют предложения, в которых содержится ложь. Бывают, конечно, исключения, но сейчас не тот случай. Или Костин знал, кто убил его брата, или как минимум догадывался.

— Я же не спрашиваю, знаете вы это или нет, — внимательно и без нажима посмотрел на него Круча. — Меня интересуют ваши предположения… С кем у Вадима Костина мог произойти конфликт?

— У Вадима Костина?.. Нет, его фамилия не Костин. Его фамилия Остроглазов.

— Да, но вы же сказали, что Вадим — ваш родной брат.

— Если точнее, то сводный…

Костин выдохнул из себя воздух и одним глотком осушил наполненный на два пальца бокал. На лице появилось выражение горечи, которую, как могло показаться со стороны, он пытался выдать за скорбь по безвременно ушедшему брату.

— У нас были разные матери и отцы, но мы с шести лет росли вместе. Вернее, Вадиму было шесть, когда наши родители сошлись, мне тогда было уже одиннадцать лет. Я был старшим братом, заботился о нем. В школе за него заступался. Даже с девчонками знакомил. Это с годами он стал рубахой-парнем, а в шестнадцать лет был тихим, забитым, девчонок как огня боялся. А я уже взрослым был, из армии вернулся, первый парень на деревне, девчонки за мной бегали. Ну, я его с одной познакомил, она ему крылья-то и расправила. В общем, мы с ним душа в душу жили. И всегда относились друг к другу, как родные братья…

Костин, казалось, нащупывал в памяти пример из прошлого, который мог наглядно показать, насколько они с Вадимом были близки, но Круча ему помешал.

— А кошка когда между вами пробежала? — как бы невзначай спросил он.

— Да, пробежала, — кивнул Костин. И вдруг спохватился: — Кто сказал, что между нами кошка пробежала?

— Никто не говорил. Просто возникла такая мысль, а вы, Евгений Максимович, ее подтвердили.

— Разве? Ничего я не подтверждал… Что-то вы путать меня начинаете, товарищ подполковник, — занервничал Костин. — Я понимаю, это у вас метод такой, сбить человека с толку. Но вам не кажется, что это подло?.. У меня брат погиб. У меня такое горе, а вы по живому режете…

— Ваш брат погиб у вас дома. Его убили, а тело сбросили в пруд. Это убийство, Евгений Максимович. А если есть убийство, то есть и убийца. Где он, этот убийца?

— Я не знаю.

— И я не знаю. Но я его ищу. А среди кого я его ищу? А ищу я его среди тех, кто находился у вас в доме… Предположительно смерть наступила ночью. Пока не ясно, ближе к вечеру это произошло или ближе к утру, но экспертиза ответ даст. И еще мы обследуем ваш пруд, здесь будут работать водолазы, они найдут орудие убийства. Вода здесь холодная, непроточная, скорее всего, нам удастся снять жировые отпечатки пальцев…

— Зачем вы это мне говорите?

— А вдруг это будут отпечатки ваших пальцев?

— Моих?! Вы в своем уме?! Вы хотите сказать, что это я убил своего брата? — вспылил Костин. — Да, да, именно к этому вы и клоните, товарищ подполковник! Ну да, зачем искать настоящего убийцу, если легче всего обвинить меня!

— Евгений Максимович, давайте обойдемся без истерик, — с упреком, но при этом спокойно сказал Круча. — Вы же солидный мужчина, вам такое поведение не к лицу… У меня нет оснований вас подозревать. Но есть мотив… Вы могли вчера крепко выпить, ваш брат мог напиться. Ваш брат считал вашу скульптуру безвкусной, а в состоянии сильного алкогольного опьянения мог броситься на нее с молотком. Вы это могли увидеть, вас это могло возмутить. Вы могли взять молоток и ударить Вадима по голове.

— Я?! Я не мог!.. — Костин оторопело смотрел на него. — Что бы я?! Вадика?!..

Но вид у него был совсем не убедительный.

— Это сейчас вы не смогли бы его ударить. Потому что протрезвели после вчерашнего. Но вчера-то вы были пьяны. Или нет?

— Ну, выпил немного, однако пьяным я не был.

— Но Вадик разбил вашу скульптуру?

— Это же не повод его убивать…

— Но скульптуру разбил именно он, — Круча смотрел на Костина пристально, с нажимом.

— Да, разбил, — кивнул тот.

— Но вы говорили, что не знаете, кто это сделал.

— Я говорил? — растерялся Костин. — Я и сейчас это говорю… Я не знаю, кто надругался над моими харитами. Но это мог сделать только Вадик. Он вчера много выпил. Он говорил, что моим харитам место на свалке. И еще он сказал, что поможет мне избавиться от них…

— И слово свое он сдержал.

— Выходит, что так…

— Вы видели, как Вадим разрушал вашу скульптуру?

— Нет, не видел. Наверное, это было поздно. А меня вчера в сон потянуло. Когда я засыпал, все было спокойно.

— Где вы засыпали?

— Как где? У себя в спальне.

— А окна вашей спальни куда выходят?

— Окна моей спальни?.. Окна моей спальни выходят на пруд.

— Значит, вы могли видеть, как брат казнит ваших граций?

— Да, мог. Только я этого не видел. Я очень хотел спать…

— Хорошо, в какое время вы легли спать?

— Поздно уже было. Темно. Ну, часов в двенадцать… Да, где-то так…

— А где в это время находился ваш брат?

— Он ушел в свою комнату. У него своя комната в доме…

— Он ложился спать?

— Я знаю только то, что он включил телевизор.

— Так, понятно. А где в это время находились ваши гости?

— Гости? Ну, гости были в гостевом доме…

Костин показал на стоящий в отдалении гостевой коттедж, исполненный в таком же стиле, как и главный дом, но в меньшей пропорции.

— Первый этаж Ковальские заняли, второй — Муравлевы.

— А когда вы труп обнаружили, ваши гости уже уехали, так я понимаю?

— Ну, не совсем. Ковальские еще раньше уехали. Когда я проснулся, их уже не было…

— А когда они собирались уезжать?

— Ну, сегодня. После завтрака… Но Леня не исключал, что может уехать раньше. Он в Питере живет, в городской администрации работает, большой человек. Человек-то большой, а работать заставляют, как молодого. Он коммунальным хозяйством занимается, а вы должны знать, что это такое — там прорвало, там где-то что-то не так посчитали, народ жалуется, начальство на ковер вызывает… Может, случилось что-то…

— А вы ему не звонили?

— Да нет. Собирался, а тут как закрутилось…

— А Муравлевы когда уехали?

— Ну, эти уехали, как только про труп узнали. Миша сказал, что они ничего не видели, не слышали, так что, если вдруг менты… э-э, если вдруг милиция будет спрашивать, он ничего сказать не сможет. А день портить, сказал, не хочет. Да и уезжать он утром собирался. Сказал, что проспится немного и поедет…

— А он много выпил?

— Ну, как все.

— И ничего не видел?

— Ну, если ему верить, то да.

— Где живут Муравлевы?

— В Москве. У них квартира в Москве и дом на Новой Риге. Они то в городе, то за городом…

— Ладно, разберемся. А могу я гостевой дом осмотреть?

— Гостевой дом? Да, конечно. И я с вами, можно?

Костин явно не хотел пускать процесс на самотек, ему хотелось контролировать действия сыщиков. Явно боится упустить какой-то опасный для него момент, подумал Круча, значит, что-то с ним нечисто.

— Хорошо, — согласился оперативник.

Уходя, Костин даже не взглянул на своего мертвого брата, сиротливо лежавшего на мостках… Похоже, между ними действительно пробежала черная кошка. Когда-то. А сегодня ночью эта кошка, возможно, столкнула их лбами. Круча все больше склонялся к такой мысли.

Дорожки были чистыми, и трава на газонах густой, не дававшей земле попасть на обувь. И пруд обложен камнем везде, где только можно, — открытого грунта не заметно. Зато обувь могла запачкать гипсовая пыль и крошка от обезглавленных статуй. Именно на это и рассчитывал Круча, когда шел в гостевой дом. Вдруг кто-то из гостей пытался урезонить разбушевавшегося Вадима? Возможно, молотком по голове.

Прихожая в гостевом коттедже оказалась просторной — со шкафами для одежды, вешалками, ящиками для обуви. Только вещей здесь нет, а из обуви лишь гостевые тапочки. Четыре пары тапочек распечатаны, видно, что ими недавно пользовались. А еще с десяток пар ждали своего часа в прозрачных заводских упаковках. Пол кафельный, чистый, но все-таки можно разглядеть следы от обуви. Однако гипсовой пыли не видно, во всяком случае, невооруженным глазом.

Зато Круча заметил плевок с кровью. Кто-то сплюнул на пол, но попал на стенку в каких-то сантиметрах от плинтуса. Явно в сердцах это сделал. Возможно, после драки, в которой ему или ей разбили нос или губу. Слюна смешана с кровью. Плевок уже подсох, но все-таки он еще свежий. Возможно, этой ночью он и появился.

— Какие-то не очень культурные у вас гости, Евгений Максимович, — рассматривая плевок, предположил Круча. — Нормальные люди в чужом доме не харкают… Признайтесь, Евгений Максимович, ваши гости много вчера выпили?

— Ну, Леня на ногах еле стоял. Миша его уводил…

— Леня этот мог харкнуть?

— Ну, вообще-то, он человек интеллигентный. Но вчера, скажем так, был никакой…

— Он пародонтозом не страдает?

— Да вроде бы нет…

— А гипертония у него есть?

— Гипертония? Давление?.. Ну да, бывает. Он даже в больнице лежал. Ну да, точно, гипертонический криз у него был…

Кровь могла попасть в слюну из больных десен или через носоглотку. Кровотечение могло вызвать высокое давление, но не исключался и удар в нос. Может, Леонид Ковальский подрался с Остроглазовым? Вдруг он сначала обменялся ударами с Вадимом, а потом ударил его молотком по голове? Только в сильном душевном волнении можно было плюнуть на пол в гостевом доме… А может, это не Ковальский сделал, а Муравлев? Или даже сам Костин?

Круча вызвал Краськова, чтобы он занялся плевком, а сам зашел в каминный зал, где на журнальном столике стояла початая бутылка коньяка, три бокала и коробка шоколадных конфет. Один бокал пустой, а два других недопиты. Причем на этих двух бокалах были хорошо видны следы губной помады.

— Я так понимаю, Евгений Максимович, вы провожали гостей сюда, — сказал Круча.

— Да, провожал… Леню помогал тащить…

— И куда вы дели Леню?

— Ну, на кровать положили.

— А куда делась его жена?

— Ну, Мише мало было, он бутылку открыл, жену Лени позвал, и Элла к ним присоединилась. Он и меня звал, но я отказался. Норму свою чувствовал, да и спать хотелось.

— Понятно… Значит, Леня спать лег, а его жена коньяк здесь пила…

— Ну, выходит, что да. Только, я смотрю, они немного выпили.

— Немного, — согласился Круча.

Граммов двести в бутылке не хватало, на троих это пустяк. К тому же, скорее всего, пил в основном только Миша, женщины лишь составили ему компанию. Выпили по чуть-чуть и разошлись по своим спальням.

Круча заглянул в спальню, куда отвели Ковальского. Одеяло на кровати отброшено в сторону, одна половина постели смята, а другая как будто и не тронута. Похоже, что жена Ковальского даже не ложилась в кровать.

На столике трюмо Круча заметил раскрытую женскую косметичку. Губная помада лежала на столике, там же валялась тушь для ресниц, пудра с кисточкой, тональный крем. Похоже, Элла Ковальская не смывала косметику, а, напротив, накладывала ее. Зачем? Почему она спать не ложилась?.. И почему оставила свои вещи, когда уезжала? Спросонья забыла? Или очень спешила?..

Душевая кабинка в ванной на первом этаже использовалась по своему прямому назначению: засохшая мыльная пена на стекле, перевернутый и к тому же открытый шампунь на тумбочке. Вряд ли Ковальский принимал душ. Скорее всего, это купалась Элла. Причем, если судить по перевернутому флакону с шампунем, на ногах она стояла не очень устойчиво. Полотенце лежало на полу, на него Элла становилась, когда выходила из кабинки.

Она вытерлась, надела банный халат, накрасилась, переоделась и куда-то ушла. Даже в постель к пьяному мужу не легла… Нет, она еще волосы сушила. На фене, что был установлен в ванной, Круча заметил длинный светлый волос.

— Какие волосы были у Эллы? — спросил он у мнущегося в дверях Костина.

— Почему были? Красивые у нее волосы.

— Темные? Светлые?

— Светлые. Блондинка она. Яркая блондинка.

— Красивая?

— Ну да, губа у Лени не дура… Он на ней лет пять назад женился. Самому уже сорок с небольшим стукнуло, а ей тогда двадцать два года было или двадцать три, точно не помню. Да это и не важно, главное, что молодая. Он мужик при деньгах и с положением, ну, она и купилась…

— Ну и что она, эта Элла, любит его?

— Чего не знаю, того не знаю. Кто ж о таком спрашивает?

— О таком не спрашивают. Такое замечают.

— Ну да, замечают… Я бы не сказал, что Элла от Лени без ума, но и неприязни к нему точно не испытывала. Под ручку с ним ходила, жалась к нему. Глазки никому не строила…

— Точно никому?

— Да нет, не строила…

Круча поднялся на второй этаж. В ванной полный порядок, душевая кабинка начищена и блестела. На трюмо чисто, кровать заправлена, правда, не очень хорошо.

Он велел никого не впускать в гостевой дом, пока обстановку в нем не опишет следователь. И экспертам там есть над чем поработать.

— Мне бы еще хотелось осмотреть комнату вашего брата, Евгений Максимович, — сказал он, сожалея о том, что не начал свой обход с нее. Вдруг экономка Роза уже убралась там — по простоте душевной или по злому умыслу своих хозяев.

Хозяйский дом впечатлял как снаружи, так и изнутри. Огромный холл высотой в два этажа был совмещен с каминным залом. Гранитные полы, мраморные колонны, роскошная лепнина на потолках и стенах, статуи в древнегреческом стиле, амфоры, богатые картины, и все это в ярком свете. Пасмурно на улице, зато здесь, казалось, тепло и солнечно.

Во дворе и в гостевом коттедже Костин казался унылым и подавленным, зато здесь воспрял духом и расправил крылья. Круче даже показалось, что сейчас тот укажет ему на дверь. Но нет, он проводил его в комнату, где должен был провести ночь его брат.

Покрывало на кровати было смято, но простыня и одеяло не тронуты. Видимо, Вадим не разбирал постель, когда ложился. Телевизионный пульт на тумбочке, и больше ничего. В ванной Круча обратил внимание на бритвенный набор, зубную щетку с пастой и распечатанный флакон с мужским «Диором». Значит, Вадим не только телевизор здесь смотрел, он еще и к свиданию готовился.

— Евгений Максимович, а скажите…

Степан осекся. Костина рядом не было. Только что находился здесь поблизости и вдруг куда-то исчез.

Он вышел в малый холл, поднялся по лестнице на второй этаж. Там было с полдюжины дверей, но его интересовала сторона, которая выходила на пруд.