Сказка о сыщике Кудыкине

Владимир Кривоногов (2024)

В Брусниковом Царстве магическая детективная оказия — медведи Топтыгины сгинули странным образом. Молодой стрелец-волшебник Ярунка Кудыкин назначен сыщиком на быстрый и лихой сыск. Отрядили ему три светлых дня и три тёмных ночки. Он будет искать и сражаться, и путь его будет нелёгким, потому что чем больше дымных вензелей накрутит злая ведьма Ядвига, тем быстрее случится страшная развязка!

Глава 2."Сыщик Ярунка Кудыкин"

Долго дело делается, и обычная сказка не скоро пишется, когда-же сказка необыкновенная, то времечко обычно быстро летит.

Уже ранним утречком, ещё до августовской зорьки, новоявленный сыщик Ярунка Кудыкин, молодых лет двадцати пяти, заломил алую стрелецкую шапку, рассматривая верхушки старых сосен, растущих у самого края избушки Топтыгиных.

В то туманное утро сюда его принесли три казённых мерцающих коня Службы спасения Чёрного болота. Эти жуткие животные, находящиеся одновременно в трёх мирах, и поэтому мерцающие то там, то сям, летели то высоко, то низко, то медленно, то быстро, то далеко, то близко. Запряженные в летучую одноместную колесницу, эти «лошадиные зверюги», как их прозвал посадник Саныч, высадили молодого Ярунку в двадцати саженях от места происшествия.

Ну как высадили?

Вытряхнули из повозки, да и всё. Ярунке даже показалось, что противные демонические лошади радостно заржали и исчезли.

Он стоял и радовался, что не расшибся насмерть при высадке на полном ходу из волшебной колесницы. Ведь его бросило на огромный старинный пень, через который пришлось перепрыгивать, задирая ноги выше пояса. Домашняя магия не подвела — не забыл дунуть вниз, поэтому на целую сажень выше, чем надобно подлетел. Всё получилось хорошо, просто раскорячиться пришлось перед внезапной преградой.

Переведя дух от пережитого крайне рискованного прыжка, сыскарь-искатель Кудыкин осторожно приблизился к рубленной замшелой избе пропавших медведей.

Остановился, поправив небольшой стрелецкий мушкет, готовый скорострельно выпалить три выстрела подряд, при желании воина. Ножны с наконечником рукояти тоже у бедра болтались. Эта сабелька, шибко затёртая была — от папаши воеводы Кудыкина сыну досталась, но имела перекрестие с дужкой, защищающей кисть руки, а из наконечника сабли разноцветная кисточка торчала. Это матушка хвост рыжей кобылицы подрезала и эту кисть заговорила на защиту руки от супостатов.

Ярунка сомневался, что ему придется рубиться с ворогом, но сабельку имел. Чистил ее, точил правильно, шлифовал, ухаживал за ней. Даже имя для неё придумал “Дарящая Ранкамля” с ударением на последнюю букву и когда никто не видит, советовался с ней.

А вот свой небольшой мушкет он называл просто — «Дурак». И всё тут. Видать мушкетик имя еще не заслужил, хотя и имел волшебную репутацию. Ярунка подумывал назвать его"Плюющий трижды", но как-то руки всё не доходили.

Как не крути, а в сказке и вещи сказочные — куда ж без них!

Ярунка приблизился к крыльцу и, не торопясь заходить, сердито прошептал себе под нос:

— Весь двор истоптали. Что тут можно разглядеть?

Взгляд цеплялся за мелкие детали окружающей действительности. Резная ставенка на правом окошке висит на одной петле, а второй и вовсе нет — вырвана с корнем. Светлые царапины на темном бревне — длинные и продольные. Странно!

Ярунка размышлял. Объяснений, чтобы как-то выстроить версию о факте оторванной левой ставенки, вот так сразу на ум не пришло. Да и самой ставенки нигде не наблюдалось.

Прежде чем снять защитный магический купол над избой, который не пускал праздно шатающегося лоботряса, а то и простых зевак, а то и преступника, вернувшегося по какой-нибудь надобности, искатель-стрелец решил обойти избу, но не смог.

В жизни всякое бывало. На встречу с преступником Ярунка не надеялся, но оружие снова проверил. Перешагнул небольшой заборчик из двух жердин и завернул за угол.

Сразу за домиком начинался такой бурелом из стволов многовековых сосен, переплетенных подлеском, что туда мог ломануться только совсем уж глупый отрок, рискуя остаться без глаз — колючие ветви оплетали заднюю часть дома и буреломный завал. Не позволяя даже заглянуть дальше переплетений вьюнов и зарослей кустарника и крапивы.

Пришлось вернуться.

Вот тут-то он и заметил в траве возле небольшой лужицы след от сапога, с подкованным каблуком. Хороший след — ровный такой оттиск на влажной землице. Даже заклёпки на подковке были отчетливо видны. Уже что-то!

На подковке четко читалась какая-то буква.

Ярунка склонился, рассматривая явно выраженную заморскую «D» — других разночтений быть не может. Но теперь он рассмотрел чуть в стороне еще один след. Кто-то наступил на два звена не очень толстой, но крепкой цепи. Сыскарь ухватился за крайнее звено, потянул и вытянул из лужи всю цепочку с кожаным ошейником на конце. На застёжке ошейника вензель «D» тоже присутствовал.

— Интересно! — прошептал сыщик.

Что-то вертелось в уме, но сразу вспомнить пока вихрастой головой не удалось.

Ярунка подошел к неровному крылечку, достал из-за пазухи казённый свиток с гербовой печатью, завязанный голубенькой ленточкой, коснулся им мерцающего полога и произнёс:

— Сыскарь Кудыкин, Служба спасения Чёрного болота! Отворись вуаль заслона — я посыл Царя-батюшки имею!

Еле заметная голубоватая шторка скользнула во все стороны и исчезла.

— Вот так-то! — удовлетворенно хмыкнул он.

Ярунка переступил порог и оцепенел.

Домик медведей состоял из двух комнат и везде царил беспорядок.

Дальняя комната была спальней и там стояли три кровати большая, поменьше и крохотная, видимо Мишуткина.

Но поразила молодого сыщика все-таки не она, а прихожая — она же светлица. Медведи использовали ее как кухню и столовую. Слева располагалась закопчённая печь с чугунками, а справа большой дубовый грубый стол и такие же грубо сколоченные три стула.

На столе медвежьи чашки и миски были перевёрнуты, здесь же лежали осколки разбитой стеклянной бутылки. Куски засохшей каши валялись рядом с деревянными ложками, а по центру стола поражал своими огромными размерами остро заточенный нож-тесак с грубой ручкой. Лезвие и рукоятка были в крови.

— Таким не хлебушек резать, — вымолвил Ярунка, — таким дрова рубить впору, а то и просеку проходить в редколесье.

Сыщика удивило то, что следы разбрызганной крови были везде, даже на стене и потолке. Тёмные неприятные капли виднелись на побеленной печке, они были на перевёрнутых стульях, а на полу кровь видимо стекалась в одну большую лужицу двумя ручейками.

Ярунке Кудыкину стало не по себе.

Он с опаской обернулся на дверь, но потом приказал себе заняться делом. Явной опасности для себя он не наблюдал, тем более, что считал себя храбрым командиром-десятником волшебных стрельцов. Бояться было стыдно.

Присев на корточки, он внимательно рассмотрел оба засохших ручейка крови.

— Странно, — задумчиво протянул Ярунка. — Ручейки и лужица имеют разные оттенки цвета.

Один ручеёк был тёмным, а другой ярко классным.

— Странненько, — снова протянул сыщик.

Его так и подмывало взять и попробовать кровь на вкус, но он знал, что в мире, где кругом волшебство, делать этого не стоило, если не хочешь превратиться в какую-нибудь зверушку.

Он решил для себя, что перед ним три разных крови и каждый имеет свой оттенок.

— Но ведь и медведей было трое! Если предположить, что убийца убил всех этим ужасным тесаком, то кровь могла быть различных цветов.

Но следов борьбы мало. Ой как мало! Перевёрнутые стулья и чашки — это разве следы борьбы? Это если бы люди защищали себя, тогда да — они, пожалуй, могли бы перевернуть мебель. Но медведи! Что сделали бы медведи если бы они защищались от смертельного врага?

Ярунка зажмурился и представил себе эту картину. Тогда здесь мы не нашли бы ни одной целой щепки, да и крови было бы значительно больше, да и в комнате не осталось бы даже окон. Эта коморка была бы действительно ужасной и даже возможно волосы стояли бы дыбом!

А тут!

Ну капли, ну ручейки, ну даже лужица, даже тесак-мачете имелся, намекая на то, что он и есть орудие убийства, но картинка, в которой огромный мохнатый медведь Михайло Потапович насмерть схватился с неизвестным сильным душегубом, не возникала — в целом всё довольно мирно.

— Пока что всё, что здесь произошло не совсем логично и совсем не понятно! — прошептал Ярунка.

Он решил, что разберётся с этим.

Десятник Кудыкин, сыскарь по цареву делу ловко вытащил из-за правого голенища небольшой, но обоюдоострый кинжал. Им он соскрёб три пробы разных цветов.

— Отправлю-ка я их на изучение к знахарке.

Все три соскоба он завернул в три разных шёлковых тряпочки. Ради этого пришлось пожертвовать платком, который подарила ему голубоглазая и румяная девица Авдотья-Ветрогонка на прошлой ярмарке. Он разрезал кинжалом на три части, а потом взяв пробы, завернул их.

Затем он достал волшебное зеркальце щёлкнул по нему три раза и отражение тотчас же затуманилось и тут же в пелене неприглядности проявилось ухмыляющееся лицо посадника Саныча.

— Десятник Ярунка! Ты что уже в беду попал? — спросил Саныч.

— Ещё нет, ваше высоковолшебие! — гордо отрапортовал сыщик. — Но мне нужна ваша помощь. Я нахожусь в доме медведей и тут всё в крови, вот только кровь какая-то странная.

— Ого, — воскликнул Саныч. — Думаешь убийство?

Сыщик пожал плечами и ответил:

— Ничего не ясно. Образцы взял, но ума не приложу, как их доставить в Службу спасения для опытов знахарки Эльвиры. Она уж точно скажет кровь это или нет. А то и неровен час определит — кому она принадлежит.

— Направляю к тебе Шкатулку–Свербигузку. Встречай. Образцы в неё положишь. Поспешай…

Лицо Саныча в зеркальце исказилось и расплылось, а после и вовсе исчезло. Видать, магическая энергия закончилась. Ярунка с сожалением сунул зеркальце в нагрудный карман и вздохнул — теперь оно цельный день напролёт будет заряжаться магией от собственного сердечного биения.

Сыщик Ярунка вышел на крыльцо и перед ним на том самом корявом пеньке, который ему пришлось перепрыгивать с риском для жизни, возникла невероятной красоты шкатулочка. Она вибрировала и подпрыгивала на неровной поверхности пенька. Затем Свербигузка издала звук «пилик — пилик — блям — блям» и открылась.

Стрелец быстро положил в неё три свернутых тряпочки и прошептал:

— Лети, дурочка, с приветом, а вернись — с ответом!

Шкатулка с треском захлопнулась и мгновенно исчезла.

— Чуть пальцы не откусила! Обиделась она что-ли? — скривил мордашку Ярунка. — Я ж пошутил.

Молодой сыщик решил больше не тратить время на осмотр избушки. Он восстановил защитный полок и немного углубился в лес, перепрыгнув через едва заметные следы какой-то телеги. Десятник решил поискать очевидцев вчерашнего исчезновения сразу трёх говорящих медведей.

Ярунка и так и сяк своими мыслишками раскидывал и крутил, а ведь выходило, что медведи ну никак не могли сдаться без шума.

Сыскарь понял — ему нужны свидетели.

Понял и понял, а дальше-то что?

Оказался сыщик в дремучем лесу, а куда дальше идти — ума не приложу, думал он, то ли к болоту обратно, толи по следам повозки, а то и в самые дебри лесные податься можно. Там конечно страшно и пропасть можно не за грош, но и здесь топтаться смысла не было.

Он решил, что если понадобится, то сможет вернуться к избе медведей в любой момент. Сведений добыл на первый взгляд много, но пока не понятно ни черта.

— Да как же я раньше-то, — хохотнул Ярунка, наступил на большого рыжего лесного муравья, а потом, как зашипит на древнем языке:

— Хытьпоган изрыгчёбневид нослыхбыл отплат!

Что на человеческом русском обозначало: «Хыть Поганец! Изрыгнись чтобы не видно, но слышно было. Отплачу!»

— Ха! — раздалось за спиной молодца-десятника. — Отплатит он…

Ярунка мгновенно развернулся на каблуках своих боевых сапог и схватился за сабельку, потихоньку потянув её из ножен. Парень уставился в темное колеблющееся марево в тени кустов и вымолвил:

— Опять ты со спины! Ни здрасти, ни до свидания!

— Эх, — проворчал демон Хыть по прозвищу Поганец. — Моё начальство запретило мне общаться с тобой без особой надобности. Само мерзейшее кураторство Джбыньк Загрызай запретил. Как руководитель он конечно очень спонтанный, жесткий и местами мракобесный, а временами просто дебил, но о начальстве у нас либо плохо, либо ничего. Хочешь-не хочешь, а слушаться надобно.

Дар вызывать демонов достался Ярунке Кудыкину от отца родненького — воеводы Падунки Кудыкина, а ему от его отца — уважаемого хранителя знаний Задумки Кудыкина, а уж ему от его бати — бесшабашного и зачастую выпившего Плясунки Кудыкина.

Общаться с тёмными кромешниками в Брусникином Царстве было по меньшей мере неприлично, а временами и наказуемо, а посему все Кудыкины скрывали этот дар, насколько это было возможно.

— Ты хотел-то чего? — зевнул Хыть.

— Разузнать кое-что.

— Это можно. За первый вопрос медяшкой заплатишь, за второй серебришком, за третий золотишком, за четвертый жизнью. Продолжать?

— А за пятый вопрос душой? — догадался Ярунка.

— Ага, — снова зевнул невидимый Хыть. — Но это не я придумал. Это у нас прейскурант такой в Изнанке.

— Тогда мой первый вопрос на медь зелёную: куда мне идти, исходя из создавшихся условий?

Хыть хохотнул во мраке тени и быстро ответил:

— Ну, это легко было! Иди к разбитой небесной молнией, старинной трёхрукой сосне, а там и до избушки Бабуси Ягусевны недалече. Дойдешь-доковыляешь уж как-нибудь.

— Зачем мне туда идти и что мне расскажет Ягусевна?

— Опа! Оформляем как второй и третий? Белое серебро и червлёное золото?

Ярунка порылся в подсумке на поясе, извлек медный пятак с двуглавой птичкой и ловко отправил его в сумрак тени щелчком пальцев — он знал, что нельзя оставаться в долгу у бесов и демонов. Папка строго настрого запретил.

— Постой! Сейчас будет второй вопрос.

Сыщик зажмурился, чтобы демон ему в зрачки не заглядывал. Ярунка тоже любил играть в слова и смыслы, поэтому уговаривал себя в глубине своей же души, быть поумнее и похитрее с эти демоном, но и про опасность близости кромешника не забывать. А еще не надо забывать, что все черти и демоны, будь они неладны, крайне коварны и могут запросто обмануть, а то и в беду заманить, а то и жизни лишить. Тут сомнений нет.

Молодой стрелец Кудыкин внезапно открыл глаза и спросил:

— Белое серебро! Что я узнаю от ведьмы Бабуси Ягусевны?

От досады Хыть даже языком цыкнул.

— А я думал, что род Кудыкиных вроде бы из интеллигентных и уважаемых Брусникинских фамилий. Вы мужики Кудыкины, конечно, любите чарочку опрокинуть, но хитрить вот так вот открыто, и я бы даже сказал, нагло — вот ну никак от тебя такого не ожидал, Ярунка! Ну так же нечестно. Будущее мне неведомо, и я не в ответе за умственные способности третьих лиц! Я не могу принять этот вопрос. Серебро твоё всё еще на депозите — задай другой вопрос.

— А я думал, что демоны всемогущи, а вы так себе…

— Ярунка, вот сейчас обидно было, между прочим! Твой прадед Плясунка Кудыкин, тоже малопорядочно злого Джбынька Загрызая в шахматы выиграл. Он ему очень коварно детский мат поставил, а это очень нечестно. Хотя и получил за это право всем вашим мужикам дежурного демона из Нави в Явь вызывать, а я как раз сто лет дежурю.

— Было бы нечестно, мы бы сейчас с тобой тут по-свойски не беседовали.

Хыть заявил:

— Поболтали и хватит! Давай уже, второй вопрос задавай!

Ярунка презрительно ухмыльнулся и возразил:

— Не хочу. Передумал. Теперь уже в другой раз. С тебя и медяка хватит!

Мрак зашевелился в тени кустов и быстро зашептал:

— Стрелец-десятник, хочешь стать полсотником, а то и сотником?

— Какое тебе дело?

— А ты задай серебряный вопросик!

— Вот теперь точно не буду! Я тебе простой чернокнижник что-ли?

Демон на миг задумался.

— Только не делай этого!

— Увы, Хыть Поганец! Низвергнись!

Громыхало так, что по ушам ударило, но при этом шевелящееся марево мрака схлопнулось в точку и исчезло.

Делать нечего — пришлось идти дальше.

До огромной сломанной повдоль сосны Ярунка добрался по наитию. Не быстро, но добрался. Он в этих местах не бывал, а потому если ты где-то никогда не был, то и не знаешь куда двигаться, где поворачивать, где через какие ручьи перепрыгивать — совсем чуть-чуть, но поплутал.

Великая сосна топорщилась тремя ветками толщиной в один обхват зрелого деревенского детины. Годков двадцать назад в неё громыхнула обиженная молния. С тех пор она треснула и развалилась в разные стороны, упершись в землю своими толстыми ветвями, как заломленными руками. Так и стояла, потихоньку разваливаясь и полностью почернев.

Молодой сыщик почувствовал, что находиться рядом с этим обрядовым деревом тревожно и неприятно. В лесной чаще быстро темнело — ночевать рядом с этой чудовищной мертвой сосной явно не хотелось, хотя первое рефлекторное желание стрельца было сжечь его, как нечто чужеродное или даже мёртвое.

Ярунка, подрыгивая сразу на пару саженей, забрался по ветвям сосны на самую верхушку древнего дерева и огляделся. На фоне бесконечного дремучего леса на севере, юге и западе, там, на востоке затуманивалась береговая линия первых плесин Черного болота.

Если наивный читатель подумал, что Черное болото, это такое маленькое мутное болотце посреди темного леса, то он ошибается. Это наше, всеми нами любимое болото с лесами и островами, трясинами и чащами тянулось на тысячи вёрст с восхода на закат, и на столько же с холода до жары, а то и поболее будет. Никто еще шагами не измерял. Все, кто пробовал — в грязях утопли, на старых гатях сгинули.

Вот поэтому Брусникино Царство захватить войнушкой невозможно было. Хоть тупому, но горделивому западному ворогу, а хоть бы и жирному бешбармачному зааральскому супостату.

Никому это не подвластно! Никто не сможет!

— Дымок! — ахнул сыщик Кудыкин. — Вон там!

Ярунка ткнул указательным пальцем в выбранный азимут, а затем быстро слез с дерева и вспомнив направление на другой корявый пень пошел на печной дым, пока ночь своим одеялом не спустилась на Явь.

Пенёк, который лежал на прямой линии между заломленной сосной на дымок в лесу, удивил. Что-то снова брякнуло колокольчиком «пилик — пилик — блям — блям» и перед взором сыщика на пеньке возникла из пустоты старая знакомая — Шкатулка-Свербигузка. Она сама открыла расписную крышку и красивым грудным голосом ведьмы — знахарки Эльвиры возвышенно сообщила:

— Пропавшему в диком лесу искателю Ярунке от Эльвиры! Возьми в шкатулке мешочек. Там спящая жаба Михрютка лежит. Нажми пальцами ей на белое брюхо, а сам ухом близко слушай шепот, слушай…

Удивленный стрелец с опаской вынул из недр почтовой шкатулки увесистый мешочек с чем-то неподвижным и увесистым внутри. Развязал зелёную ленточку и брезгливо извлёк из мешковины крупную и явно дохлую жабу.

Ярунка сильно нажал большими и указательными пальцами обеих рук на белое брюхо бледной жабы. Она что-то просвистела хлынувшим из пасти воздухом и больше ничего не происходило.

Голос знахарки Эльвиры снова раздался из шкатулки:

— Вот ты дурень! Теперь надувай жабу обратно!

— Не буду! — запротестовал Ярунка. — Она противная!

— Надувай, кому сказала! — с замороженными струнками в голосе потребовала ведьма Эльвира.

Молодой стрелец набрал воздуха в грудь, с омерзением дунул в пасть жабы и с разочарованием заметил, что она не надулась.

— Еще раз! — властный голос не позволял даже представить отказ.

Сыщик Ярунка Кудыкин, ответственный подчинённый Службы спасения Черного болота, простившись в душе с жизнью, маменькой и родными заболоченными просторами, прижал тельце совершенно гадкой жабы в бородавках к своим губам и зажав пальцами пасть земноводного существа, снова дунул. Жаба заметно надулась и округлив брюхо, начала запросто смахивать на живую. В какой-то момент она даже скосила глаза и заглянула в самый что ни наесть внутренний ум молодого человека, хотя и волшебника.

Ярунка закричал и отбросил жабу.

Крик пометался в близких и далёких соснах страшным эхом и несколько повторившись, затух.

— Опыт похоже не удался, — задумчиво проговорила Эльвира.

Ярунка снова развернулся на каблуках и выхватив саблю, размахнулся клинком, блеснув на прощанье отраженным последним лучиком, садящегося за верхушки бора предзакатного солнышка.

— Разрублю! — крикнул он.

— Да стой ты, — миролюбивым тоном сказала Эльвира, — давай я тебе сначала расскажу результаты твоих трех дурацких шёлковых платков, которые ты мне прислал.

Ярунка коснулся саблей мокрой от вечерней влаги землицы и отплёвываясь от воспоминаний о прикосновении губами к пасти жабы, спросил:

— А разве не жаба должна была мне их прошептать.

— Смешной ты какой-то, — хихикнула Эльвира. — Даже понравился мне своим задором, но я девушка замужняя и замужем уже двадцать зим. У меня две дочки и два сыночка есть. Девки вырастут — ведьмами станут, а пацаны, когда до восемнадцати годков дотянут, я их в волшебные стрельцы отдам. Ты к тому времени уже воеводой станешь и нам поможешь с трудоустройством. Обещай и запомни, у меня мальчики близнецы — Ромка и Ремка, а дочки-близняшки — Утя и Кутя. Мальчишки мои ездят верхом на оленях по прозвищу Ты и Он, а дочурки на огромной волчице Осине скачут вдвоём…

Ярунка вежливо кашлянул, и напомнил:

— Я вообще-то собирался Шкатулку-Свербигузку саблей пополам разрубить, а вы, уважаемая ведьма, моё время тратите напрочь перед кромешной ноченькой. Еще неизвестно — доживу ли я до зорьки красной в этом заколдованном лесу.

— Ой, правда! — отозвалась Эльвира. — Слушай мои сведённые сведения. В первом платочке было темное малиновое варенье. Засохло только и всего делов. Во второй тряпочке соус для китайского супа. Густой был, вот на кровь и смахивал. Я сама сначала подумала, что это без всякого сомнения кровь.

— А в третьем? В последнем платочке что было? — перебил ведьму сыскарь.

— Да, да, — захихикала Эльвира. — Кровь там. Медвежья. Принадлежит взрослой особи. Скорее всего — медведю. Кровь медведицы другие особенности имеет.

— Какие? — сдвинул брови Ярунка.

— Какие надо, — неожиданно заявила ведьма. — Женские особенности. Ты парень холостой и в таких тонкостях тебе разбираться еще рано.

— А как ты всё это узнала-то? — удивился сыщик.

— А это, милок, тайна производственная с секретами лабораторными. Тебе придётся поверить на слово. На язык всякие встречающиеся по дороге жидкости и формации с растворами пробовать не советую. Наш волшебный мир жесток — можно и в тварь коварно обернуться. Хорошо если в козлёночка повезёт…

— Да знаю я! — Ярунка криво усмехнулся.

— Ах, да, прости. — Зачастила ведьма Эльвира. — Ты же Кудыкин. Кто не знает вашу маму! Передавай большущий привет уважаемой Маракуше Пятигузовне от Эльки Ветрогонки. Это она меня так ласково называла, когда заговоры в чародейской фазане преподавала. Она можно сказать, путёвку в жизнь мне выписала. Это после её выставленных мне двадцати двоек и отчисления я за ум взялась. На этом всё! Прощевайте!

— Эльвира! — невежливо закричал молодой сыщик. — А зачем надо было на пузо дохлой жабы давить, а потом еще заставлять меня её надувать через пасть?

Из шкатулки донеслось неразборчивое ворчание ведьмы, а потом Эльвира виноватым тоном сообщила:

— Прости, пожалуйста! Я забыла, что ты сынок Куёлды, ой, Маракуши Пятигузовны, поэтому позволила себе поэкспериментировать. А во-вторых, жаба Михрютка не дохлая. Она просто спит заколдованным образом. Вот я и подумала, что целовать её никто отродясь не будет, а так у неё хоть какой-то шанс появляется. А надувать жабу можно и не через пасть, но тебе другой вариант совсем не понравится!

Ярунка аж задохнулся от нахлынувшей чёрной злости.

— Чмоки-чмоки, адьёз амигос! — выкрикнула на прощанье ведьма Эльвира. После этих слов Шкатулка-Свербигузка опасно захлопнулась и проиграв колокольчиком «пилим–блям–блям», исчезла.

Сыщик Кудыкин, уже никого не стесняясь, выхватил из ножен заговорённую маменькой сабельку и с размаха саданул по пню, где два мига назад стояла вместительная шкатулка.

Пень выдал глубокую трещину, но не раскололся, устоял.

— А ты молодец! Решительный! — раздался громкий шёпот Эльвиры из пустоты и всё смолкло.