Сказка о сыщике Кудыкине

Владимир Кривоногов (2024)

В Брусниковом Царстве магическая детективная оказия — медведи Топтыгины сгинули странным образом. Молодой стрелец-волшебник Ярунка Кудыкин назначен сыщиком на быстрый и лихой сыск. Отрядили ему три светлых дня и три тёмных ночки. Он будет искать и сражаться, и путь его будет нелёгким, потому что чем больше дымных вензелей накрутит злая ведьма Ядвига, тем быстрее случится страшная развязка!

Глава 3."Бабуся Ягусевна — она самая!"

На дремучий лес с буреломом начала опускаться непроглядная темень. Там, где ранее Ярунка приметил дымок, теперь отчетливо обозначился яркий огонёк. Это светилось окошко избушки Бабуси Ягусевны. Казалось, что до неё всего-то саженей сто, но нашему смелому пешеходу пришлось протопать все три сотни.

Ярунка держал перед собой ладонь, чтобы сухая ветка глаз не вышибла — шальная и острая, как пика. Он шёл медленно, с опаской, но дошёл до тына, доплёлся — поцарапанный, но живой, с целыми, но уставшими глазами и уже в полной темноте коварной ночи.

Пахло дымом и похлёбкой, огурцами и самогоном.

Сыщик прошёл через калитку и нос к носу столкнулся с древней ведьмой с бородавкой на носу.

— Драсти — забор покрасьте! Кто это у нас такой смелый пожаловал к старенькой лесной отшельнице в полуночную пору? Уж не разбойник ли часом?

После этих слов два бычьих черепа повернулись на пришельца и посмотрели на него с высоты кольев, на которые они были нанизаны. В пустых глазницах этих древних черепов полыхнул огонь, а затем на молодого стрельца направились четыре голубых мутных луча. Вдобавок ко всему, рядом со штакетником из травы взлетело горизонтальное боевое копьё с ржавым, но по-прежнему острейшим пером.

Копье зависло в воздухе и нацелилось в сердце гостя. Оно дрожало и дёргалось, как собака на цепи, готовая порвать тонкое звено и бешено сорваться вперёд!

Нагнетаемая атмосфера ужаса зашкаливала, по мнению ведьмы.

Кудыкин кашлянул, и сказал:

— Вы арестованы!

Затем он мысленно развернул опасное копьё на старую ведьму — оно послушно выбрало новую цель.

— Что предпочитаете — сабелькой плашмя или прикладом моего мушкетика прямо по морде?

Ведьма проглотила комок в горле и хрипло произнесла:

— Батюшки мои! Ты кто такой, удалой малец? Разве можно так пенсионерке угрожать?

Сыскарь усмехнулся и добавил.

— Так я ж пошутил! Ни каждая тётка тяжеленными копьями швыряться умеет. Я этой магией с самого детства владею. Ведьму Куёлду знаете? Так я её младший сынок.

Он улыбнулся, щелкнул пальцами и глаза черепов погасли, а за ними копьё повернулось в сторону дыры в заборе и уплыло через неё в жуткую темень обступившей тайги.

— Бабуся Ягусевна? Я правильно понимаю?

Старушка сгорбилась и зачастила:

— Она, она. То бишь она самая. Я и есть, как облупленная. О маменьке твоей слыхивали. Знаем-с! Видались даже как-то давненько. Я даже живая тогда осталась. Правда шрам от огненной плети выше попы остался. — Ведьма хихикнула. — Ваша маманя замечательная чародейка. А тебя как звать величать, миленький такой?

— Десятник Кудыкин! Нахожусь по Царёву делу в свободном сыске преступного умысла. Бумагу с печатью показывать?

— Не надобно! — уверенно отказалась ведьма. — У меня зенки не видят уже ничего. Курицу деревенскую и ту по звуку ловлю. Глазоньки мои бельмами окаянными почти совсем заволоклись. Видать ослепну скоро совсем.

— Бабуся Ягусевна, а на постой до утра примешь заплутавшего путника? Меня Ярунка зовут.

— Проходи, родимый, я как раз ужинать настропалила на стол. Яичко чарочкой закусишь? Луковкой на зубок, сметанкой на лепёшку и в рот её! Только спать в сенках будешь на лавке. Я тебе овчинный тулуп кину. На него ляжешь, им же и накроешься. Не околеешь поди. Если вдруг девки голые приставать начнут откуда не возьмись, так ты не соглашайся — хоть хворый, хоть слабый, хоть хмельной. Эти дуры погубят и статью девичьей не поведут! Гони их тогда, а то проснёшься утром, а ты не дне болотины и уже сам водяной.

Старуха хихикнула и в избу повела, как бы мимоходом спросила:

— Злой взор черепов как погасил?

— А легко, — ответил сыщик, укладывая возле печки мушкет, саблю и шапку с походной сумкой. — Источник волшбы сдвигаешь в сторону маленько, да и всё тут.

— Покажешь потом?

— Угу.

— Садись за стол, гость дорогой! Кушай, что видишь, а потом разговоры будем разговаривать, лясы точить и вопросы вопрошать, а ещё и диву даваться, между прочим. Ручонки от дорожной пыли спрысни водицей — вон рукомойник и рукотёрник там же.

Лучинка дымилась, да и печка потрескивала, создавая уют даже в логове не самой доброй ведьмы на этом белом свете.

Ярунка, постучал варёным яичком о стол, хлеба серого отломил от каравая, куском сала на кусок пришлёпнул, луковку добавил.

— Имя у тебя красивое и особенное, Ярунка! Боевое, воинское и древнее. Люд брусникинский тысячи лет так защитников своих называл. Ярый ты, натрыжный. Так захотели наши предки.

Молодой десятник с удовольствием прожевал нехитрую снедь. Откусил еще раз. В молодости всегда так — в те времена обычно голод не шутка.

— Стопочку тяпнешь?

— Не, Бабуся Ягусевна! Я ж на службе. Начальство узнает — тяжко будет потом пояснять, что ты не безалаберный.

— Зря, милый, зря! Самогон давеча особо мутненьким оказался! Шибко крепкий!

— Бабушка, а меня ведь к тебе тёмный дух направил. Хыть Поганец имя его. Знаешь такого?

— Слыхала, — напряжённо закивала ведьма. — А зачем?

— А он сказал, что ты о судьбе медведей Топтыгиных что-то ведаешь.

— Ах, это! — заметно успокоилась старуха. — Ко мне вчера мама-медведица Настасья Петровна пожаловала. Еще до обедни. От горя обезумевшая была. Она и так по-человечески неохотно разговаривает, а тут вся такая…

— Взволнованная? — подсказал Ярунка.

— Так, милок, так! Вот тут, где ты сейчас посиживаешь, она убивалась о своём Мишутке.

Сыщик Кудыкин замер.

— Мишутка Топтыгин погиб?

Он даже это главное слово заикаясь спросил, но Бабуся Ягусевна замызганным бесцветным платочком замахала:

— Что ты! Что ты! Отчего сразу «погиб»? Украли его, но это неточно. Это медведица так думает.

— А Михайло Ивановича убили?

— Ты чего заладил-то? Никого пока не убили. Она с трудом рассказала, что давеча папа-медведь злой из дворца пришёл. На кухне всё разметал, варенье с чем-то там еще разбил. Рычал, мол, что-то про Царя-батюшку.

Конец ознакомительного фрагмента.