Разговор

Владимир Михайлович Топтыгин

Во всех наших неудачах, промахах, бедах мы виним кого-то или что-то. То погода была ненастной, то день не задался, то люди окружают нас не такие, как хотелось бы. А, может, во всех наших проблемах главный источник – это мы сами? Осознать свободу и ответственность выбора тяжело, принять их – еще тяжелее, научиться управлять своей жизнью – одна из граней почти невозможного…

© Владимир Михайлович Топтыгин, 2023

ISBN 978-5-0060-5741-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Разговор

…Вяло тянулась очередная пятница. Солнце за окном, видимо, решило, что его трудовой день на сегодня окончен и скрылось за набухшими дождем тучками.

— Может и ливануть, — подумал вслух Константин Иванов.

Сидевшие за соседними компьютерами люди обернулись на него, посмотрев так, будто заговорил не человек, а предмет интерьера. Но краткое их внимание быстро иссякло, и их взгляды вернулись к мониторам. Конечно же, пасьянс, одноклассники и вконтакте гораздо интереснее, чем неожиданное высказывание в духе «Капитана Очевидность».

От их взглядов Константину стало не по себе и, пытаясь отвлечься от создавшегося дискомфорта, он открыл корпоративную электронную почту. Увы, писем не было. Точнее, не было значимых и интересных писем, а пяток имевшихся следовало бы сразу переместить в спам, но, к сожалению, инструкция директора по маркетингу запрещала производить подобные манипуляции без его ведома и росчерка дорогой перьевой ручки на докладной записке с ходатайством выкинуть свалившийся в почту бред в корзину.

«Скорей бы кончился этот день» — уже про себя подумал мужчина: сидим тут как мухи на фекальной куче и изображаем бурную деятельность!»

Тут же вспомнились осуждающе-пренебрежительные взгляды его коллег, и мысли понесли его.

«Взять хотя бы эту Ольгу Завьялову! Какого хрена надо было смотреть на меня так, будто я испортил воздух, а не просто сказал „может ливануть“? Наверняка, думает, что она самая умная и весьма привлекательная в свои тридцать „с хвостиком“. Да какой, на хрен, „хвостик“ — там уже натуральный такой хвост! Она, если не изменяет память, восьмидесятого, максимум восемьдесят первого года выпуска — тридцать пять есть или вот-вот будет. И думает, что Свистунов на нее посмотрит? Ха! Конечно! Директор по маркетингу и менеджер по продажам — дельфин и русалка!»

Пренебрежение Завьяловой к собственной персоне Константин ощущал почти физически. Как она восторженно смотрела на одетого в вечно дорогой костюм Свистунова и морщилась, переводя взгляд на видавший виды костюм своего соседа. Да, не красавчик, но что уж поделать! Быть «аленделоном» с подкаченной фигурой в тридцать и в сорок два — две большие разницы, как говаривают в Одессе, поэтому пивной живот и поплывшие очертания фигуры в его возрасте, скорее, норма, чем какой-то провал. А вот у Завьяловой с фигурой, кстати, большие проблемы — зад великоват, ноги полноваты, а грудь за всем этим мясокомбинатом не поспевает!

Но если Ольга была обыкновенной бабой-дурой, которая еще грезила о муже-принце и стремительной карьере, то другой его ближайший сосед — Андрей Плотвин — был далеко не дурак, чем удивлял и злил его еще сильнее. Пухленький, почти облысевший, не отличающийся величавостью роста — короче говоря, Плотвин, как и Константин, не обладал фотомодельной внешностью. Он это понимал, и абсолютно не комплексовал, периодически шутя над своими внешними данными. Вдобавок, по мнению Константина, «Плотва» был умен и расчетлив — это уже не плотва — это почти целый карась или окунь!

Почти всему коллективу нравилось работать с Андреем — вести вдвоем сделку было одним удовольствием, но почему-то именно с ним — с Константином — «Плотва» стал пытаться «перетянуть одеяло» на себя. Он-де, больше работал с этим клиентом, хотя изначально клиент был Кости, в то время как Иванов, по словам «Плотвы» — «чуть не погубил всю сделку». Короче, разбор полетов полугодовалой давности на эту тему у Свистунова закончился триумфальным разгромом Константина — полученные бонусы со сделки директор поделил двадцать на восемьдесят, хотя, идя в кабинет руководства, Иванов был уверен в собственной правоте и непоколебимости своих позиций — как минимум, стандартное «Fifty-Fifty», а то еще и сорок на шестьдесят в его пользу.

Но почему-то, по какой-то нелепой и необъяснимой причине, Свистунов выслушав обе стороны и изучив представленные документы, ни с того ни с сего принял сторону «Плотвы». Несправедливость жуткая, но оставалось только утеряться от этого плевка, не идти же оспаривать решение к генеральному! Пусть подавятся оба этими процентами! Будут у него еще и больше!

К пущему удивлению Константина, «Плотва» тоже хорошо запомнил этот эпизод из их недолгой совместной работы, и с тех пор вел себя так, будто кинуть хотели его, а не он кинул.

Короче, и без того неидеальное настроение Константина было испорчено окончательно, и не желая больше даже краешками глаз видеть ненавистных коллег, он отправился на перекур.

Во всем довольно-таки многочисленном офисе нормальные — «пацанские», как говорил Константин, отношения были у него, по сути, только с Ильей Остроуховым. Илья хотя и был на добрый десяток лет младше Иванова, но именно с ним отношения были наиболее легкими и «ненапряжными».

Выйдя с приятелем в специально отведенный для утех курящих внутренний дворик, Иванов протянул открытую пачку «Мальборо» своему спутнику.

— Спасибо, Костян! Че, как ты?

— Да как-как! Заколебало все! Тишина — ни одного звонка, ни единого запроса! Короче, лажа одна.

— Да уж, — задумчиво протянул Илья: а в целом, такая же фигня! Кругом одна фигня! Давай уже, дядя Костя, открывай по новой собственную фирму, возьмешь меня к себе замом, и будем работать, как хотим на себя, а не на наших мажорчиков!

— Я б с радостью, — выпустил облако сизого дыма его собеседник: открыл бы, да и разорил наших боссов к едреней фене. Курил бы в собственном кабинете, как человек, а не как офисный планктон.

— Полегче про планктон, — деланно «набычился» Остроухов: я старшим офисный менеджер, а не планктон! Тебе повезло, ты не такой, как все! Ты работаешь в офисе-е-е-е! — пропел старший офисный менеджер.

— Фальшивишь!

— Слушай, Костян! Давай сегодня в бар сходим, бухнем? Давно не собирались — уже скоро два месяца как. Давай! — стал убеждать Остроухов, видя замешательство Константина.

— А давай! Давно я пива хорошего не пил! Рядом с домом у меня пивняк есть — ну, помнишь, рассказывал тебе, так вот там пиво на вкус, что моча бегемота. Один плюс — три минуты ходьбы и недорого…

— Шикарно, слушай! Просто шикарно, — искренне радовался Константин, водружая на стол спиртное и нехитрую закуску: че мы к тебе сразу не двинули?

— Да кто ж знал, что в баре так шумно будет, я за футбиком, честно говоря, не слежу… Да и Катька умотала очень вовремя к своей маман! Можно сегодня честно нажраться, а завтра спать до обеда. А там уж и опохмел произойти должен, — настроение Остроухова было таким же приподнятым, как и у его гостя.

— Костян, я постановляю! — уже захмелевшим голосом продекламировал Илья: курим здесь и не морочимся. За ночь проветрится, да и хрен с ним если нет!

За прошедшие два часа товарищеской попойки, Константин и Илья успели обсудить и перемыть кости всем своим коллегам, вплоть до самых дальних.

— Вот заколебала меня эта несправедливость! Какого хрена они тут такие кастинги, как в Голливуд устраивают, хотя по итогу засунули далеко-о не в самый ходовой отдел? — возмущался Остроухов: оставался бы в старой своей конторе, может быть уже бы зам руководителя по направлению был бы. Понимаю, Костян, не самая крутая должность — у тебя вон ваще своя контора была, но тем не менее. По прибыльности наши два отдела замыкают всю контору, а в первом отделе, например, один «манагер» может за месяц оборот всего нашего отдела сделать. Потому, что торгуют востребованным товаром, не то, что мы с тобой…

— Что делать, Илюха! Жизнь-жестянка. Я тоже, как ты знаешь, когда сюда два года назад пришел, не думал, что в такой жопе окажусь. Два года — без единого карьерного шага, в отделе «по заточке булавок», в окружении такого контингента и в подчинении у такого руководства… Но с другой стороны, сделанного уже не воротишь, а именно сейчас уходить нет смысла. Сбережений особо нет, послужной список испорчен, по сути, да и кризис вон тоже дает о себе знать. Другую работу, может оказаться, будем искать очень и очень долго, и по итогу найдем еще более худшую, так что надо ждать. Ждать, как Шарик, перспектив.

— Какой Шарик?

— Да ты че, анекдота этого не знаешь что ли?

— Не-а..

— Ну, короче, фермерское хозяйство, процветает в кавычках, как и наши отделы, жрать нечего, все голодают. Животные, куры, овцы, свиньи — все недоедают. Надоело им это и пошли звери к Шарику. Шарик в авторитете — сторожевой пес, ближе всех к хозяевам, когда на улице особо холодно они его даже в сени пускают. Короче, пришли и говорят: давай, Шарик, в лес рванем! Будем жить как дикие, как волки! Корешочки, листочки, может, и изловим кого, короче, один хрен лучше будет, чем здесь голодать. Шарик им отвечает, рано, мол, бежать, времена и раньше трудные были, все потом налаживалось, а убежим — обратного хода нет. Ждем еще две недели. Проходят, значит, две недели. Дела стали еще хуже. Хозяева зарубили последнюю курицу, которая яйца несла, из скотины ни у кого и маковой росинки во рту за это время не было. Они к Шарику, давай, типа, хватит, бездействовать, бежим! А Шарик им отвечает: я не могу с вами, у меня тут перспективы. Звери ему: какие еще перспективы? Шарик отвечает: я вчера в сенях ночевал, слышал, как хозяйка хозяину говорит: Вася, сука, если ты не бросишь завтра же бухать и не начнешь работать, мы скоро у Шарика сосать по очереди будем. Не могу, перспективы у меня тут…

Впервые услышавший этот «бородатый» анекдот Илья ржал в полный голос, прихватывая себя за живот. Он уже основательно захмелел, в отличие от Константина, и «завел старую пластинку». Говорить по пятому разу одно и тоже про работу совершенно не хотелось, особенно, учитывая разрыв в опыте между ними…

— А еще, обидно то, что кому-то прет, везет, будто счастливый билет вытащил, а кому-то, как нам с тобой — ни единого разочка.

К удовольствию Иванова очередную ожидаемую речь его собутыльника прервал звонок мобильного. «Жена» — светилось на экране яблочного продукта, и, приставив палец к губам, давая тем самым понять Илье, что нужно ненадолго заткнуться, он снял трубку.

— Привет, а ты где? — с места начала благоверная.

— Привет, в гости к другу зашел…

— Пьете опять? Сколько можно?!! Что пьешь?

— Да пиво только, чего ты завелась?

— Да то, что потом водка опять у тебя будет, а потом ночью на рогах домой опять заявишься!!

— Завтра выходной, дай отдохнуть! Ты меня достала!

— Я достала? — изменила тактику жена, и ее голос стал всхлипывающим: я за тебя беспокоюсь, за детей! Их у нас двое, если ты забыл! Свое здоровье гробишь, а кому мы нужны будем?

— Знаешь, беспокоиться — это когда на тебе бес покоится, а здоровье ты мне вот только щас своими криками подрываешь!

— Ах так! А ну быстро марш домой, завтра за продуктами поедем, ты за рулем…

Решив не дослушивать грозную тираду жены, Константин сбросил соединение, а затем и вовсе отключил телефон:

— Достала! А у тебя с твоей такое бывает?

— Ну, прям такого, наверно, нет. Но у нас-то детей нет…

Как собеседник Илья становился в глазах Иванова все наименее и наименее ценным. Почему-то алкоголь подействовал на него быстрее и сильнее обычного, и язык у Остроухова уже заплетался.

«Уж лучше с дьяволом пообщаться, чем с тобой через полчаса» — промелькнула неожиданная мысль в голове Константина, когда он прикуривал очередную сигарету и смотрел на пьяные движения хозяина квартиры.

— Неужели?

— Что неужели?

— Неужели вы, правда, так думаете? — спросил его Илья.

— Че? Илюх, ты че несешь-то? — опешил Константин.

— Нет, его здесь пока нет, — неожиданно трезвым голосом отвечал Остроухов.

— Кого?

— Ильи, — широко улыбнулся Илья.

— А ты кто?

— А про кого вы сейчас подумали?

— Ни про кого…

— Ну не прямо сейчас, а пару минут назад.

— Я? — происходящее шокировало Иванова.

Даже не смотря на выпитое спиртное, и жена, к слову сказать, была права, потому, что они уже как полчаса благополучно перешли на водку, Константин безошибочно отметил, что было что-то очень странное в поведении Ильи. Он сел ровно — спина его была пряма, а движения и голос не принадлежали пьяному человеку.

— Ну да, вы! Вы подумали, что лучше бы побеседовать со мною, чем с вашим подвыпившим другом — и вуаля! Я здесь!

— Я подумал, что лучше… Чур меня!!!

Сидевший напротив добродушно и заливисто рассмеялся.

— Да будет вам! Я не так страшен и ужасен!

— Эй, Илюх, хорош! Не смешно уже, — Константин легонько толкнул своего приятеля рукой.

И в этот момент произошло то, что произойти, по мнению Иванова, не могло никак. Черты лица мужчины, сидящего напротив него, стали подвижны, словно всё лицо было лишь пластилиновой маской. Физиономия Ильи стерлась, и на ее месте ежесекундно появлялись другие, сменяя друг друга в бесконечной череде. Неуловимое движение… и за спиной мужской фигуры возникли огромные перепончатые крылья, поверхность которых была коричневого, почти черно цвета.

— Достаточно? Теперь веришь? — чужим был и голос говорившего — могущественный, почти трубный.

— Изыди!! — затрясся словно в конвульсии Константин: изыди!!

Также неожиданно как и началось, мистическое действо прекратилось и лицо Ильи стало обычным.

— Перестань, не бойся! Ты меня звал, и я пришел поговорить.

— Что тебе нужно? Моя душа? Ты убьешь меня? — вскочил с места Иванов. Его голос дрожал и срывался на полувизг.

— Твоя душа? Я же сказал, что я пришел поговорить. Хотя, — задумался на секунду говоривший: нужна, конечно.

Заметив, как окончательно побелел от ужаса Иванов, он повелительным голосом сказал:

— Сядь!

Дождавшись, когда приказание было исполненным, гость продолжил:

— Твоя душа, если и нужна мне, то так, для количества. Смотрел «Матрицу»? Помнишь, миллионы человечков живут для того, чтобы вырабатывать электрический ток и давать жизнь компьютеру. Так вот, твоя представляет такую же ценность, как один из этих элементов питания. Так что, можешь не боятся за свою бессмертную душонку — вымогать ее я не буду.

— Тогда зачем ты здесь? — явно осмелел Иванов.

— Поговорить. Ты стал мне интересен как собеседник. К тому же, я повторюсь, это важно, ты сам захотел поговорить со мной, больше чем с ним, — палец Ильи уперся в его грудную клетку.

— Он умер?

— Нет, жив.

— А потом?

— Что потом?

— Потом ты убьешь его?

— Потом? Что ты имеешь в виду?

— Ну, когда наш разговор закончится, и ты уйдешь.

— Когда-то умирают все люди — так вы устроены! Такими вас сделал Он! Но нет, ответ на твой вопрос — «нет». И знаешь, я хочу, чтоб ты это знал, наша беседа может продлится сколь угодно долго — хоть сто лет, хоть тысячелетие — для вас обоих это будет только миг. Бац — и как-будто не было ничего.

Иванов закурил снова.

— Угости сигаретой, давно не курил, — попросил дьявол.

— Бери.

— Так о чем ты хотел поговорить? — поинтересовался инфернальный собеседник, затянувшись сигаретой с явно выраженным удовольствием.

— Я.. Я не знаю. Я не думал, что такое может быть…

— Понятно-понятно, не извиняйся. Появление сверхестественных сил в вашем мире — чрезвычайный факт. Хотя, если тебе это интересно, ваши далекие предки общались с ангелами и демонами, со мной и Ним значительно чаще. И не думали, что это невозможно. В этом плане ваш технологичный век много скучнее того же средневековья хотя бы.

— А говоря про Него, ты говоришь про Бога?

— Да, про кого же еще. Просто не люблю называть Его по имени. Не спрашивай, существует ли Он. Если существую я, то и Он само собой тоже! Кстати, ряд ваших ученых вплотную подошли к тому, чтобы доказать, что Он есть. Только даже если это случится и открытие произойдет, вам про это ничего не скажут.

— Почему?

— Потому что изменится мир. Сейчас в Него верят те, кто хотят — это религия, то, что за гранью понимания и привычных границ реальности. А вот если сказать, что Он точно есть, то изменится представление людей о мире, и их поведение тоже изменится.

— Скажи, — перевел разговор Иванов: а ты знаешь будущее? Каким оно будет, что произойдет, а что нет?

— Будущее? А зачем его знать? Не интереснее ли жить настоящим? — искренне изумился собеседник: если знать результат заранее, то имеет ли смысл процесс его достижения?

— Для тебя может и так — ты же живешь вечно, да?

— Да.

— А я нет! Мне уже сорок два, а это больше, чем полжизни. Хотелось бы знать, что ждет меня хорошего впереди?

— Ну, а чего ты хочешь, чтобы тебя в будущем ждало?

— Карьера! Хочу больших должностей! А потом, когда вырасту в фирме до зама генерального директора, хочу уйти и открыть свое дело, и чтобы оно было прибыльным!

— Так ты хочешь денег или успеха и власти?

— А разве бывает врозь?

— Конечно! Все бывает. Например, можно выиграть деньги в лотерею. И жить весьма богато — выигрыши бывают очень большими. Могу, кстати, дать тебе такой лотерейный билет, если хочешь. За небольшую услугу в будущем, причем разовую.

Возникла пауза и инфернальный гость продолжил:

— Вижу, тебе не нужны такие деньги. Ты хочешь власти, успеха, признания, а деньги лишь сопутствующий, хотя и важный элемент твоих вожделений, да?

— Да, — сознался Константин: хочу, и считаю, что достоин этого! Я умнее, чем большая половина из тех, что работает в нашей фирме, а занимаю какое-то почти заштатное место!

Иванов не успел продолжить, а его собеседник уже задорно смеялся. Когда его веселье прекратилось, а вид стал абсолютно серьезным, он произнес:

— Из всех людей девяносто процентов считают себя «не такими, как все», «лучше других» или хотя бы «лучше, чем половина окружающих». И лишь процентов десять действительно чем-то отличаются!

— Так скажи, будет это у меня или нет?

— Знаешь, каждая шлюха, даже дешевая и страшная, мечтает выйти замуж за богача. И ей кажется, что она этого достойна! Не кто-то иной, не другие ее «коллеги» по цеху, пусть даже посимпатичнее, а именно она! Только секрет в том, что на всех проституток не хватит богачей, проституток все-таки больше. Понимаешь, о чем я?

— Не очень.

— Я о том, что в этом мире должны быть и богачи и шлюшки, нищие и с достатком, красивые и уродливые. Это нужно для того, чтобы одни с завистью смотрели на других, мечтали и грезили о своих желаниях, тянулись к ним, совершая телодвижения или конвульсии. И от этих попыток и двигается весь мир! Нищий хочет стать богатым и начинает работать! Или начинает грабить свое окружение, постепенно приподнимаясь над своим еще вчерашним уровнем. Или же сразу находит богача и грабит его! Толстуха идет в спортивный зал и там до седьмого пота сбрасывает целлюлитные килограммы или, если хватает средств, идет к хирургу на липосакцию. Понимаешь, что это необходимая гармония, без нее падет весь мир!

— Почему он должен пасть? К тому же далеко не каждая толстуха сбросит лишний вес, а нищий заработает капитал…

— Конечно же! В этом и есть смысл, как ты этого не понимаешь?! Кто-то это сможет сделать, но большая часть — нет. И большинство, прости, чудовищ не станет красавицами, а нищие так и сдохнут, всю жизнь питаясь только заплесневелой коркой хлеба!

— Так в чем тогда гармония, когда большинство останется в той же мусорной яме, откуда и начинало?

— А в том, что и те, кто чего-то достиг, и те, которые не достигли ничего, оказываются, в результате, правы! Они считают, что меньшинство должно быть лучше большинства — и это верно, сама жизнь подтверждает их правоту. Ошибка лишь в том, что каждый причисляет себя к этому меньшинству, не понимая, что для успеха нужно как раз большинство — серая масса, неудачники, середнячки, на фоне которых успех единиц выглядит ярким и запоминающимся.

— И?

— Что и? Для того, чтобы был успех у одного — у полсотни, как минимум, должно быть все плохо. А для большого успеха контраст должен смотреться на фоне тысяч! А так представь, какой бы был бред: все фотомодели, все богатые, все на Феррари ездят, все директора! И что тогда — быть фотомоделью уже не эксклюзив, Феррари превратиться в ширпотреб, как Форд Фокус. А самое главное: кем будут командовать директора, если не будет подчиненных?

— Ну, тут я не согласен. До всего надо дорасти, и до Феррари, и до директора…

— Если все будут до этого дорастать, как ты сказал, — перебил его дьявол: то результат не будет выдающимся и запоминающимся. Будет все как у всех. Вот у тебя есть машина?

— Есть, Тойота Авенсис, две тысячи….

— Неважно. Хорошая машина?

— Да, надежная…

— Вот, — не унимался сатана: машина у тебя есть и хорошая, пусть и не новая, квартира в собственности, жена и двое детей. Ты — успешный человек со стабильной зарплатой в крупной и надежной организации, и ты не счастлив. Так? А все потому, что все это для тебя серо и обыденно — ты думаешь, что так у всех. Хотя у твоего друга Ильи нет такой машины, и он тебе в тайне завидует, хоть и не говорит. Но тебе это не важно, ты не сравниваешь себя с ним и теми, кто в твоем понимании ниже по социальной лестнице. Ты сравниваешь себя со Свистуновым, а чаще с генеральным директором Лавренковым, потому что ему сорок четыре — почти как тебе. И Лавренков ездит на Мерседесе с водителем, а ты добираешься до работы на метро, чтобы не стоять в пробках и впустую не прожигать бензин — экономишь. Но если тебе дать такой же Мерседес, то ты будешь радоваться ему лишь до тех пор, пока такие не станут обычным явлением, как и твоя Тойота.

Сказанное было чистой правдой — хотя сам Константин об этом в подобном ракурсе никогда не задумывался. Действительно, ему хотелось того, что вызывало бы зависть большинства окружающих, а не просто какой-то набор материальных благ.

«И коль уж пришелец был так мудр, — подумал Константин: то его обязательно надо спросить о том, как достичь желаемого, и когда же наконец это случится».

— Так все-таки, будет ли успех у меня?

— У тебя? А ты что, видишь к этому какие-то предпосылки? — изумился его собеседник.

— Пока нет, но когда-то они должны появиться.

— Должны?? Чем это они тебе так задолжали?

— Ну, я же работаю, иду к поставленной перед собой цели, прилагаю усилия. Поэтому, ну как это… «осилит дорогу идущий»!

— Это отговорка, а не поговорка. С чего ты решил, что ты идешь к своему успеху, и то, что ты делаешь это непременно путь к нему? Вот эта твоя унылая деятельность с девяти до шести — это путь к успеху? Ты меня рассмешил! Ты сам-то в это веришь?

— Ты прав. Хочу верить, хочу получить то, что хочу.

— Ты думаешь, ты относишься к десяти процентам, а не к девяноста?

— В целом, да. А неужели надо верить в то, что ты серая мышь?

— Да мне-то все равно во что ты веришь в данном случае. Ты спросил, я ответил.

— Так что тогда, значит, не будет этого ничего у меня? Мечты не сбудутся?

— Вот все вы люди одинаковые! Ты можешь смириться с тем, что все будет плохо у твоего друга или соседа, или даже у девяносто процентов всех людей, но только не у самого себя! Какая чрезвычайная драгоценность — собственная шкура и собственное «я»! С чего ты решил, что у тебя должно быть что-то хорошо или даже замечательно?

Снова возникла пауза, поскольку Иванов не знал что ответить. Доводы про его исключительность и высокие профессиональные и организаторские способности, которые с легкостью принимало его сознание, собеседнику казались малоубедительными. Более того, он их высмеивал и был в этом весьма изощрён.

— Молчишь? Не знаешь, что мне сказать? Тогда послушай. На фоне успешных людей, как ты уже понял, должна быть серая масса остальных обычных. Но даже в этой серой массе должны быть те, кто от нее отличается еще в более худшую сторону. Серая масса тоже должна что-то обсуждать и от чего-то или кого-то пренебрежительно фыркать.

— Ты хочешь сказать, что это я? Серость на фоне серости??

— А почему нет? Почему это должен быть кто-то еще, а не ты? Чем ты так особенен? Объясни.

— Ну, у меня хорошее образование — высшее экономическое…

— Высшее экономическое образование у всех сотрудников вашей компании, за исключением водителей и кладовщика. Еще?

— Но я окончил хороший престижный ВУЗ!

— Он был престижным двадцать лет назад, именно когда ты его окончил. Сейчас таких альма-матер пруд пруди. Что еще?

— У меня была собственная фирма, опыт руководящей работы…

— Да-да, я это уже слышал. И твои собутыльники тоже это слышали не по одному разу! И начальство твое это тоже слышало. Да, все это у тебя было. Именно было: фирма, опыт. А теперь ты манагер неведущего отдела в крупной компании, которого тошнит от своей работы, своих коллег, зарплаты. Тебя, кстати, от самого себя не тошнит?

Жесткий взгляд глаз Ильи уперся в глаза Иванова. Конечно же, это была только его оболочка — так пронзительно Остроухов смотреть не умел. И под действием этого взгляда соврать было невозможным — ни ему, ни себе.

Да! Его тошнит, в том числе и от самого себя. Есть ощущение бездарно потраченного времени, которого уже израсходовано столько, что можно уже сказать, что потеряна вся жизнь. Да, сначала у него все было неплохо и даже очень. Неплохие спортивные успехи, потом свадьба, фирма. Купил квартиру, дачу построил почти. А потом, все понеслось с горы. В один миг все перевернулось, и жизнь полетела под откос, словно поезд, отправленный по неверному пути. Почему? За что? Он часто задавал себе эти вопросы и не мог найти ответов.

Кто был виноват, например, в развале фирмы? Происки конкурентов? Вечный кризис в России? Или может он сам? Сам, потому что не был достаточно требовательным и жестким, старался вести со всеми честную игру — и с подчиненными, и с контрагентами… А, возможно, стоило подходить ко всем также, как его руководство сейчас относится к нему. Отступление влево или вправо от навязанных ими правил — штраф, лишение бонусов, угрозы увольнением.

История не терпит сослагательного наклонения, поэтому остается только догадываться о том, почему бюджеты фирмы стали минусовыми и ее пришлось закрыть.

— Ну что, понял теперь? — отвлек его от мрачных раздумий дьявол.

— Согласен. Тошнит, — ответил Константин и закурил вновь.

— Да я не про это. Это я и так знал, а вот теперь и ты сознался себе. Я про другое. Почему так все.

— А вот с этого места давай уже поподробнее.

— Ну, хочешь поподробнее — пожалуйста. Помнишь, например, сделку с Плотвиным, за которую ты получил только двадцать процентов, а он восемьдесят.

— Помню.

— Так я могу тебе сказать, что объективно там никакой твоей вины нет. По-честному, премию можно было делить сорок на шестьдесят или даже те же двадцать на восемьдесят, но только в твою пользу.

— И почему тогда так как есть? Потому что я не был достаточно красноречив при беседе с маркетинговым директором?

— Да с чего ты это решил? Ты был красноречив и убедителен, по крайней мере, было очень неплохо для уровня серости вашей конторы, — усмехнулся сатана.

— Тебе нравится меня оскорблять? — обиделся Константин, хотя и пытался это скрыть.

— Да нет, не куксись, — скривился псевдо-Илья: просто давай называть вещи своими именами. А то будем тут выражения подбирать! Ты ж не кисейная барышня!

— Так дело все в том, — вернулся к теме инфернальный: что ты ни в чем виноват не был. И любой другой ваш сотрудник на твоем месте получил бы гарантированно половину бонуса, но только не ты.

— Почему?!

— А почему ты не пошел жаловаться к генеральному? Испугался? Решил не злить начальство?

— Да.

— Ну да ладно. Отвечу тебе, почему так с тобой обошлись. Да потому что это ты! Ты — таков и такова твоя участь. Тебя не любят в фирме, и многие невзлюбили просто так, с первого взгляда — до того, как ты открыл рот и произнес хотя бы одно слово. Дать тебе затрещину — в фигуральном смысле — считает своим долгом почти любой, кто тебя знает хотя бы немного.

От услышанного Константин даже открыл рот.

— Да-да! — веселился сатана: ты — неудачник! Ты — квинтэссенция невезения.

— И чего тут смешного? Чего ты ржешь??!!

— Да это очень смешно! Ты — неудачник! Пойми это! — тело Ильи сотрясалось от судорог хохота и глаза слезились. Он смеялся, словно сам сказал самую смешную шутку и не мог остановиться.

— Прекрати сейчас же! Заткнись!

Пришлось ждать, пока он не успокоится сам — все попытки прервать его хохот оставались тщетны.

— Давай выпьем, Константин! Водки или может организовать чего другого? Выбирай — сегодня спиртное на твой вкус и полностью бесплатно!

Вместо ответа Иванов разлил по рюмкам водку. Выпив свою порцию и запив остатками пива из бокала, псевдо-Илья продолжил:

— Так что в этом плохого? Смирись и прими свою участь. Ты — неудачник, я — сатана, Завьялова тебя ненавидит — это реальность. А, кстати, знаешь, почему она тебя так не любит?

— Потому что я неудачник?

— О! Видишь — смириться с этим не так уж и сложно. Но тут ты не прав. Завьялова не любит тебя по другим соображениям. Ты знаешь, что обожаемый ею Свистунов — бисексуал, причем в последнее время с уклоном больше… кхе-кхе… в голубую сторону? И твоя рыхлая фигурка его в целом прельщает, замечал? — подмигнул псевдо-Илья.

— Нет…

— А она — да. От женских глаз подобное никогда не ускользает. Честно говоря, в плане отношений полов еще Ева показалась мне более смышленой. И Завьялова, соответственно, похитрее тебя и твоего обожателя будет. Так вот она видит, что Свистунов смотрит больше на тебя, а ей хотелось бы, чтобы на нее. А злиться на него у нее получается не дольше получаса, а вот ненавидеть тебя можно бесконечно долго!

— Хорошо, если я — неудачник, то почему раньше все было по-другому. Мне везло почти всегда и во всем, я достигал успехов.

— А-а! Потому что Он создал вас всех, наделив свободой выбора! Каждый из вас, по его замыслу, вправе выбирать свою дорогу и судьбу.

— И ты хочешь сказать, что я сам выбрал жить так, как живу? Это бред!

— Отчего же?! Ты закрыл свою фирму сам, никто тебе не принуждал.

— Но почти год был убыточный, фирма сосала деньги, а не приносила! Что это за бизнес?

— Но ты мог подождать еще год или два, и, возможно, дело бы вновь пошло в гору. Но ты решил, как решил. Впрочем, я не могу тебе сказать, что было бы, если ты не закрыл ее — может быть, разорился полностью. Я к тому, что закрыл свое дело ты сам, это было твое решение, и никто тебя не заставлял. К тому же на твоем поражении кто-то полез чуть-чуть вверх, кто-то рухнул еще ниже. Помнишь про свободу воли? Его Дар!

— Но почему, кому-то везет, а кому-то нет??

— Потому что свобода означает лотерею! Вы сами тянете свои билетики, сами бежите к своим целям и топчите тех, кто упал на бегу. А когда бежать начинают по вам — вы начинаете молиться Ему! Помоги, да помоги!

— Да, и я молюсь Ему! Потому что, когда ты чувствуешь, что от тебя ничего не зависит — я ощущаю Бога твердыней!

— Да, я в курсе, — поморщился собеседник: ты — верующий. Ты периодически молишься. Да что там! Теперь — ты знающий! Помню-помню, ты даже утверждал, что в твоей жизни происходили Его чудеса.

— Да, были.

— Ну, были, так были.

— Только вот заметь такую вещь: Ему ты молишься регулярно, и Он ни разу к тебе не приходил, а я — вот он — здесь, хотя искренне ты позвал меня единожды.

— Не совращай!

— Ну что ты! Зачем, так пошло? Если захочешь мне что-то предложить — просто снова позови — и я явлюсь. Но я уже говорил, сейчас я здесь не по бизнесу, просто интересно пообщаться. А все-таки, тебе не интересно, почему я здесь, а Он ни разу не снизошел до тебя?

— Интересно, говори.

— Ну, ты, конечно же, знаешь, что Он — Творец всего и вся, в том числе и меня. Планеты, звезды, атомы, электричество — все придумал Он и создал. Великий труд, да? — усмехнулся говоривший: так вот, все что им придумано и создано не поддается осмыслению твоим мозгом — она — Вселенная — бесконечно огромна и непостижима. Но, как оказалось, придумать и создать это не так сложно, как поддерживать существование этого бесконечного многообразия. Чтобы планеты кружились и не сталкивались, звезды горели сколько надо, чтобы сила притяжения была определенной — да масса всего есть, за чем Ему нужно приглядывать и контролировать. А тут еще и ваши мольбы и проблемы, которые происходят на одной маленькой песчинке в бесконечном космосе. Ему не до вас и ваших зарплат, болезней, влюбленностей и переживаний. Он удерживает галактики в равновесии, а тут Его взывают, потому что срочно нужна работа или хочется взаимности от объекта своих вожделений. Согласись, мелко?

Не дождавшись ответа или хотя бы кивка от Константина, он продолжил:

— Вам дана свобода воли, свобода выбирать, как жить, а вы всей своей семимиллиардной толпой ноете о том, как персонально вам хреново живется. Не стыдно ли?

— Ну а как же Его любовь, сострадание, прощение, забота?

— А ты хочешь сказать, что этого ничего нет? Надеюсь, Он тебя сейчас слышит! Тебя и остальных подобных тебе Он создал, дав часть Себя, часть Своей сущности, наделил свободой, создал еще людей, чтобы ты не был одиноким. Дал возможность чувствовать — любить и ненавидеть, просить прощения и прощать самому… Все это у тебя и остальных есть. Но лично мне нравится, как вы это исковеркали всё по-своему и извратили. Мне всегда это забавно наблюдать. Что молчишь, стыдно? Не стыдись, не надо! Ты с одной стороны ни в чем не виноват. Ты же не просил тебя придумывать и создавать. Ан нет! — Он взял и сделал. Он сделал, а ты, как планктон, с миллиардами таких же колышешься на волнах своего существования — то влево, то вправо, мучаешься, страдаешь, а Ему не до вас.

Конец ознакомительного фрагмента.