Кротовая нора. Иронические рассказы

Владимир Положенцев

Прошлое всегда лучше настоящего. Вернуть его невозможно, но столкнуться с ним нос к носу можно в любой момент через кротовую нору сознания. И тогда мы погружаемся в цветущий сад изобилия, каким бы неоднозначным и ироничным прошедшее ни было.

Живительный ручей

Не знаю как вам, господа, а мне хлеба не надо — дай только понаступать на старые грабли и поклевать то, что зарекался не клевать. Не успел я отойти от истории с псевдопопрошайкой, когда по собственной глупости чуть не оказался на нарах, так снова вляпался в такую историю, что если кому рассказать, покрутят пальцем у виска. Но мое дело записать что было, а там уж как бог даст.

Кстати, о боге. Я, конечно, пропащий атеист, но к религии отношусь с уважением и опаской. Мало ли что там в самом деле наверху и кто поджидает с кожаными канчуками? А потому нет-нет, да и захаживаю в церковь, может, чего-нибудь и спустят, что с дурака взять. Вы не такие? Мои искренние поздравления.

Так вот. Гулял я однажды у пруда, что рядом с храмом, предполагая потом зайти и поставить свечку. У главных врат — двое нищих. На калек и юродивых не похожи, помятые разве что, да физиономии наглые. Держат в обветренных, цепких руках пластмассовые стаканчики, провожают прохожих оценивающими взглядами. Хихикают, переговариваются. Как только кто подходит, сразу скорбь и плаксивость на лицах.

Встал я сбоку и принялся наблюдать. Хоть и немало в церковном календаре всяких праздников, но, видимо, в тот день ничего особенного не отмечалось, народу было немного. И все же их стаканчики пополнялись серебром исправно. Как только набиралась приличная кучка, мелочь ссыпалась в карманы. У одного нищего была даже вполне нормальная черная сумка, из которой он регулярно доставал бутылку пива и блаженно к ней прикладывался.

А неплохо вы тут живете, ребята, подумал я. К вечеру мой недельный заработок наверняка имеете. Да это ладно, не каждый решится стоять с протянутой рукой. Но вот интересно, а кому вы выручку сдаете — окрестным бандюганам или, страшно подумать, попам? Ну не им лично, разумеется, а церковным служкам.

И так меня, порядочного человека, этот вопрос заинтересовал, на фоне всяких разоблачительных материалов о мздоимстве служителей культа, что я твердо решил выяснить истину.

Купил я бутылку водки и почти без закуски выпил, чтобы на утро оказаться в страшном похмелье. Так оно и вышло. Колотило меня и ломало, как в лихорадке. Причесываться не стал, умываться тоже. Правда, зубы почистил, иначе точно бы стошнило. Вынул из шкафа старый мятый пиджак, который собирался отправить на дачу еще два года назад, слаксы с кофейными пятнами и бахромой на правой штанине, оторвал на рубашке две верхние пуговицы. Посмотрелся в зеркало. Соседи встретят, перекрестятся.

А потому спускался я по черной лестнице и выходил со двора с восходом солнца через заднюю калитку. У трансформаторной будки окунул стоптанные ботинки в лужу, вымазал грязью пиджак. Проверил в карманах ли деньги. Не забыл, на месте. А лежало в них шесть тысяч, разменянных накануне на сторублевки.

Возле церковных ворот уже паслись те двое. Еще один деятель, с коробкой на груди ходил вдоль боковой ограды, у церковной лавки. На коробке нарисован крест и что-то написано, видимо, «пожертвуйте на восстановление храма!»

Приблизился я к воротам, спросил:

— А что, граждане нищие, хорошо сегодня бог подает?

— Кому подает, кому и в глаз дает, — ответил невежливо попрошайка, что имел нос похожий на неженский огурец — такой же длинный, зеленый и в пупырышках. У другого нос был тоже какой-то овощной, но походил больше на азербайджанскую помидорину. — Тебе чего тут надо?

— Да вот, — говорю, — жизнь совсем разладилась. С работы выгнали, жена ушла, дети от наркоты лечатся. Даже на черные работы не берут по причине хронического алкоголизма и слабоумия.

— Ну и шел бы ты в дурку, она тут рядом, — кивнул нищий с черной сумкой на обшарпанную крышу, торчавшую над макушками тополей. — Тут места забронированные, а без билета — с утками в пруду купаются. Понял?

— Как не понять, — отвечаю, — готов приобрести проездной хоть на месяц.

— На богача не похож.

— Какое там! — махнул я рукой. — Вчера последнее кольцо пропил, супружеское. Буду отдавать с дневной выручки хоть 90%. Не позвольте, братья, пропасть порядочному человеку.

— А с чего взял, образина, что тебе подавать станут? Здесь тоже профессионализм нужен. Мы с Беней на этом поприще какой год тренируемся.

Тот, что был Беней, кивнул, достал бутылку пива, смачно отхлебнул, не предложив приятелю. Почесал красный нос.

— Матвей правильно говорит, — сказал он, — нищенство — серьезная наука, не каждому дано.

— Может, у меня с детства талант к нищенству?

Классиков Матвей и Беня, вероятно, не читали, а потому никак не отреагировали на широко известную фразу.

— Ладно, — подумав сказал Матвей, — кидай кости рядом. Посмотрим какой ты работник. Но если к вечеру пару сотен не наберешь, пожалеешь.

— Ха, — отвечаю, — несколько сотен. Мне будут нести, как ацтекскому богу Кукулькану. От зависти лопнете.

Беня и Матвей раскрыли рты, а я спокойно уселся у левой колонны врат. Правда перед этим, для полноты картины, выхлебал из пруда несколько литров мутной воды. Меня и в самом деле мучила жажда. Конечно, был шанс подхватить какую-нибудь дрянь, но чего не сделаешь ради чистоты эксперимента.

Водопой произвел впечатление не только на моих новых коллег, но и на прохожих. Господи, только бы знакомые сюда не забрели.

А насчет щедрых подаяний я говорил не просто так. Прежде, чем пойти на паперть, я проделал некоторую работу.

Заглянул в соседний двор, а там, как по заказу, шестеро мужиков четвертинку мучают. Каждый человек отдаленно похож на какое-то животное, эти же представляли собой настоящий зоопарк. Особенно выделялись трое — коренастый дядька — ёжик, только прыщавый, длинный, как жираф старик с инвалидной палкой и тяжелый, с огромными зубами бегемотообразный парень. Остальные так себе — помесь енотов с бродячими собаками.

Подошел я и говорю:

— Здравствуйте, счастливые люди!

А что, только счастливые могут позволить себе по утрам водку пить.

Ёжик покрутил носом, протер платочком пустой стакан:

— Счастливые те, у кого чешется, да почесать могут. А что за счастье, когда на 250 граммов столько рыл? Сеструха Репья в поликлинике трудится, обещала спирта принести да где-то застряла, кляча. Сама, наверное, выпила.

— Вот! — поднял я указательный палец. — Для того я к вам и зарулил, чтобы устранить это противоречие.

Еноты презрительно покосились на мое одеяние, фыркнули, бегемот нервно откинул землю правой ногой.

Решил сразу перейти к делу. Достал купюры и потряс ими, словно акциями на бирже.

— Здесь шесть тысяч, сделаете в точности как скажу, получите половину. До следующего утра счастьем будете обеспечены.

Один из псовых затушил каблуком бычок, хмуро пошел на меня.

Я достал из кармана травматический пистолет, копию ПМ, щелкнул предохранителем.

— Человек я хоть и порядочный, но очень раздражительный, — вынул и снова вставил я в пистолет обойму, — отстрелю кран, нечем будет сивушные масла сливать.

Мужик остановился, почесал затылок. Ежик поставил на скамейку стакан, грозно взглянул на енота:

— Не суетись, Репей, видишь человек по делу. Говори чего надо.

— Так-то оно лучше, — спрятал я оружие. — Я из газеты. Главный редактор поручил сделать разоблачительный материал о церковных нищих — откуда берутся, кто их крышует. Словом, вскрыть эту прихрамовую мафию. Не сделаешь, говорит, уволю, это твой последний шанс. Он на меня давно зуб точит, собака.

— Газетчик, а по виду обсосок. Хм. Кому платят? Попам, не иначе.

— Дай человеку договорить! — замахнулся палкой на бегемота верблюд. Тот сразу поджал маленькие, оттопыренные ушки.

— Лучший способ это выяснить, внедриться в их среду, — благодарно кивнул я старику, — потому и оделся соответствующе. Ваша задача, где-нибудь через час, подойти к церкви у пруда. Там среди попрошаек буду сидеть я. Вторую половину денег, то есть три тысячи, подадите мне в качестве милостыни. Не все сразу, разумеется, частями. Будете приносить с интервалом в тридцать-сорок минут, каждый по очереди. Главное, никому больше не давайте ни копейки, только мне, это основное условие.

— И все? — пригладил колючки на голове ежик.

— Не напейтесь раньше времени, — изобразил я умоляющую физиономию, но при этом стволом травмата потер за ухом, — иначе провалите дело государственной важности. Надо же расчищать в стране авгиевы конюшни, а кто, если не мы?

Повисла тишина, первым подал голос Репей:

— А ты, часом, не мент, корреспондентское удостоверение есть?

— Кто же на боевое задание с документами ходит? — хмыкнул я. — Только с оружием.

Все с опаской поглядели на мой ствол, который я тут же спрятал.

Ко мне подскакал на палке верблюд, пожевал огромными губами, будто собирался плюнуть:

— Развели дерьмократы бардак в стране, Сталина на них нет. Всю мафию надо на Соловки отправить и министра финансов туда же.

Почему именно министра финансов, я уточнять не стал.

— Так согласны или нет?

— Согласны!!! — хором ответил зоопарк.

— Мы порядочные люди, — заверил меня ёжик, — не сомневайся.

Итак, я сидел у церковных врат в компании Матвея и Бени, томимый похмельем и тягостным ожиданием — придут-не придут дворовые алкаши, не исключено напились уже вусмерть и пузыри пускают под кустами.

Лучше всего подавали Бене. Каждый раз, после того как в его пластмассовый стаканчик падала мелочь, он доставал пиво и булькал. Его кадык ходил жадно и быстро, как автоматный затвор. Матвея тоже прихожане не обижали. В моем же стакане имелась всего пара медяков. Беня подпихивал меня коленкой и говорил:

— Ни на что ты не годный, Кукулькан. Правильно жена ушла.

— Почему? На корм собакам сойдет, — зло хихикал Матвей.

Пару раз, бочком, к нам приближался гладкий, откормленный мужик с крестом на коробке. Но глаза его были голодные. Тот самый, которого я видел накануне.

— Как новенький? — спрашивал он, не поворачивая головы.

— Пустое место, — отвечали Матвей и Беня.

— Ему же хуже, — говорил тот и вальяжно уходил за церковную лавку.

— Ваш шеф? — поинтересовался я.

— Многие знания — многие печали. Экклезиаст, — неожиданно проявил эрудицию Беня.

Прошел час, полтора, но на горизонте моих алкоголиков не наблюдалось. Я уже подумывал о побеге, не ждать же в конце концов, когда мафия намнет бока или вовсе утопит в пруду. Выяснить же что-либо без реализации задуманного плана было невозможно.

И только около полудня, на дорожке парка, ведущей к пруду, я увидел ежика. Перед уходом выяснил, он — Ярослав или просто Ярик. Старика на палке зовут Еремеем Петровичем, бегемота — Стасиком.

Ярик остановился у воды, изумленным взглядом обвел окрестности, будто видел их впервые. Ежик был отчаянно пьян и еле держался на ногах. Вначале он проковылял мимо меня и не заметил. Уже у паперти резко развернулся, устремился назад. Встал рядом, попытался сфокусироваться. Заулыбался и вдруг повалился на колени. Опустил мне грязные руки на плечи.

— Целитель наш, чтобы мы без тебя делали! Не обижают, нет? — Смотрите у меня, — погрозил он Бене волосатым кулачищем. — Чтоб ни один волосок! Это не человек, святой, его икону надо в церкви повесить. Если бы не ты, — поцеловал Ярик меня в щеку, — скончался бы. Остальные тоже.

На его мутные глаза навернулись слезы:

— И жена, и дети будут за тебя бога молить. Денно и нощно, денно и нощно…

Конечно, подумал я, если б не мои деньги, еще чего-нибудь из квартиры вынес. Как бы перебора не вышло.

Ярик достал из кармана комок бумажных и железных денег, засунул мне в стакан. Сколько там, определить было сложно, но уж никак не меньше тысячи. Монеты, не попавшие в стакан покатились по асфальту, но застывший от удивления Матвей и не думал их ловить.

— Ну, все, — похлопал я Ярика по лбу, — иди домой, тебя счастливые жена и дети ждут.

Думал, сам он не поднимется, но ежик обколовший всего меня своими иголками, проворно вскочил и бегом направился к парку.

Еще ничего не успели сказать обалдевшие Беня с Матвеем, как на дороге показался верблюд. Еремей Петрович так шустро перебирал палкой, будто она была у него электрическая. Его негнущаяся правая нога скакала, словно взбесившаяся секундная стрелка по циферблату.

Старик на колени передо мной не упал. Молитвенно сложил руки, зашевелил мясистыми губами.

Кажется, молится. Не положено сталинисту. Хотя сейчас все перевернулось: большевики храмы строят, воцерквленные культуру разрушают.

Прожевавшись, Еремей Петрович раздул широкие ноздри, похлопал длинными рыжими ресницами.

— Нечаянная радость — лучше предвкушения радости, — выдал он заумную фразу. — Как мне было с утра плохо, думал конец. Но вы, чародей и кудесник, вернули меня к жизни. Смотрите, люди, на великое преображение и удивляйтесь! — обратился он театрально к столпившимся возле ворот бабкам.

После этих слов Еремей Петрович, от которого разило перцовкой, продемонстрировал всем свою палку, с помощью которой так ловко передвигался и внезапно переломил ее об колено. Швырнул обломки в пруд, распугав уток.

Бабки ахнули, Беня начал неудержимо икать, а верблюд издал утробный звук, поцеловал меня в лоб, осыпал деньгами и скрылся в ближайших кустах, куда частенько отлучался Матвей.

«Чудо», — зашепелявила одна из старух. «Я сама видала, что дедок-то на двух палках прихромал». «А приложившись к этому страдальцу, — указала на меня другая бабуля, — на своих двоих убёг».

Ко мне стала приближаться толпа старушек, глаза их горели вопрошающе и грозно. Сразу вспомнился советский фильм «Праздник святого Йоргена» с Ильинским.

План дал сбой, пара было уматывать, пока с меня чуда не потребовали. Впрочем, в голове тут же созрел другой план. Очень даже неплохо, что так вышло, надо этим воспользоваться.

Собрал я разбросанные вокруг деньги, спрятал в карман, где находился пистолет.

Но тут появился бегемот Стасик, который чуть все не испортил.

Он сходу врезался в толпу бабок:

— Кто тут газетчика обижает? А?! А ну, пошли отсюда!

Старух как ветром сдуло.

— А вам особое приглашение, калеки? — схватил он за грудки Матвея. — Я тебя бить не буду, я тебе просто голову откушу.

— Не надо, — попытался остановить я Стасика. — Это мои коллеги.

— Тоже из прессы? — выкатил он бешеные глаза. — Сколько же вас, журналюг, развелось!

— Уматывай, — прошипел я. — Иначе исцелять больше не буду.

— Мое вам почтение, — поклонился бегемот, отпустив Матвея, у которого от испуга еще больше позеленел нос.

Стасик отер руки о штаны и, не дав мне денег, помчался, не оглядываясь, черт знает куда.

Все это время из-за угла церковной лавки внимательно наблюдал за происходящим мужик с коробкой.

— Что это было? — придя в себя, спросил Беня. — Кого ты исцелил и почему этот толстый кабан тебя газетчиком назвал?

Вообще-то, я хотел перенести второе действие спектакля на завтра, но раз так вышло, никуда не денешься. Утром будет следующий акт.

— Когда-то работал в районной газетке, прозвище осталось. Да, я обладаю некими аномальными способностями и помогаю людям.

— Чего же тогда на паперть приперся? — отдышался наконец Матвей.

— Помогаю безвозмездно! — поднял я вверх указательный палец. — Но, как видите, люди все равно благодарят. Сюда же меня душа привела. Не знаю почему. Я не то чтобы целитель, я диагност. Ясновидящий ограниченного действия.

Сказал глупость и сам от нее поморщился.

— Кто?

— Главное, не лечить, а установить правильный диагноз. Люди умирают потому, что их не от того лечат.

— Это правда, — согласился Матвей. — И как же ты диагностируешь, насквозь что ли человека просматриваешь, как рентген?

— Ага, — врал я напропалую, все равно уж останавливаться было поздно. — Смотрю и говорю у кого какие болезни, не ошиблись ли врачи с диагнозом. Вот, например, старик с палкой прибегал. Ему объявили опухоль большой берцовой кости, а я посмотрел и вижу — растяжение связок. Перепроверили, точно!

— Да? — сощурил глаза Беня. — Может, тогда и нас продиагностируешь?

Ну что ж, друзья, подумал я. С вами дело несложное. Мы, приблизительно, одного возраста, значит, и болезни схожи. С поправкой на ветер, конечно.

Вспомнил свои диагнозы от гастроэнтеролога и уролога, биохимию крови. Беня постоянно пьет пиво и икает, скорее всего, эрозивный антральный гастрит, дуоденит, хронический панкреатит и пиелонефрит. Матвей часто бегает в кусты, не иначе простатит.

Все это я и сообщил «коллегам», а Матвею добавил:

— В моче — повышенное количество лейкоцитов, в крови биллирубина, панкреатической амилазы. У вас, Беня: гепатомегалия, диффузные изменения печени и поджелудочной железы.

— Точно! Вот это да! — выпучил глаза Матвей. — Кровь я давно не сдавал, но простата замучила. Как лечить-то?

— Подожди ты, — отпихнул его Беня. — Ге-пато-мегалия… это страшно?

— Если не бросишь пить, помрешь, — ответил я спокойно и без спросу пошарил в его сумке. Достал бутылку пива, жадно припал к горлышку. Беня меня не одернул.

Немного полегчало.

— Ну, ладно, мне пора, — встал я наконец на ноги.

— А выручкой делиться? — проикавшись, спросил Беня. — Макар будет недоволен.

— Этот что ли? — кивнул я на мужика с коробкой. — Он кто?

Теперь уже Матвей скрывать не стал:

— Районный смотрящий, со всех церковных побирушек мзду собирает. Бывший мент. У метро живет. Фамилия смешная — Куребай. Зверь лютый. Беню в прошлом месяце так отметелил, неделю пластом лежал.

Беня тяжело вздохнул.

— Чего тогда сам с коробкой ходит?

— Говорит, без дела сидеть не может, томительно в офисе в окно ворон считать.

— Во как! У него и офис есть.

Ага. Замечательно, нужно непременно подружиться с Макаром, вы-то больше того что сказали, вряд ли знаете.

В этот момент к воротам подошел сам Макар Макарович.

— И что здесь происходит? — грозно спросил он. — Сколько набрали?

— Все что ни есть — наши, — развязно ответил я.

— Что?! — вспыхнул Куребай и его лоснящаяся внешность сразу облезла, потускнела. Точно мент. — Да я тебя, комар болотный, без перчаток прихлопну.

— Смотри, от комара малярию можно подхватить, — сплюнул я.

Макар сжал кулаки, примерился, чтобы ударить. Но его остановил Матвей:

— Не надо, он диагност. Ему столько денег сегодня принесли, что нам и за неделю не собрать. Старухи видели как он чудо сотворил, если бы не один пьяный кабан, и с них бы месячную выручку содрал. Полезный фраерок.

— Диагност? — умерил пыл Макар.

— Про все наши болезни рассказал, как на медосмотре.

Так, все, в любом деле, главное не переборщить. На сегодня точно хватит.

Я допил Бенино пиво, зашвырнул бутылку в пруд и, не попрощавшись, направился в парк.

С Макаром диагностика наобум не пройдет. А завтра она точно понадобится. Живет рядом. Отставной мент. Значит, наверняка прикреплен к районной поликлинике. Куребай. Стоп! Кто-то из алкашей говорил, что у него сеструха в поликлинике трудится!

Что ж, опять прямая дорога в зоопарк.

Во дворе все те же лица. Как ни странно, на ногах. Увидев меня, бросились обниматься, даже подозрительный Репей. Ну да, его сестра спирт обещала.

— Ты правда целитель? — спросил он, глядя на меня преданными собачьим глазами.

Началась цепная реакция, ухмыльнулся я про себя.

— Сомневаешься?

— Нет! Выпей с нами.

— С удовольствием. У меня к тебе еще одно дело.

Я выложил на скамейку свое подаяние.

— У тебя родственница, кажется, в поликлинике. На полчаса нужна медицинская карта некого Куребая Макара Макаровича.

Репей хрустнул суставами пальцев:

— Полы моет. Куребай, говоришь?

Он исчез на полчаса, когда вернулся, отвел в сторону.

— Тебе повезло, в поликлинике ремонт, то есть бардак.. Утром в начале седьмого к заднему выходу подгребай, Зинка, если карту найдет, вынесет. Ух, хитер ты, парень, задумку твою приблизительно понял. В компаньоны возьмешь?

— Посмотрим.

Зинка, как я и предполагал, оказалась довольно пропитой особой. Выползла с ведром и шваброй только около восьми. Медкарта была в ведре, под тряпкой.

Из нее я узнал немало полезного про Куребая. Он сердечник, гипертоник, лечится от геморроя и, главное, у него аспления — врожденное отсутствие селезенки.

Надо же, а выглядит вполне прилично. Теперь понятно, почему он предпочитает прогулки на свежем воздухе.

Выдав Зинке пятьсот рублей, я поспешил к храму. Троица кучковалась на углу у церковной лавки, выстроенной в виде часовни. Макар сразу взял меня в оборот:

— Давай, диагност, определяй мои физические проблемы.

И тут, как черт из табакерки, выскочил Репей, поводил собачьим носом, подмигнул смотрящему:

— Запросто, только деньги вперед.

— Ты кто? — отпрянул Макар и чуть не уронил коробку. — Какие деньги?

— Я импресарио прорицателя. Задаром только верблюды по пустыне ходят. Штука за каждый исследуемый орган.

Что ж, прикинул я, дело, видимо, предстоит серьезное, денежное, без помощника не обойтись. А потому сказал:

— В качестве аванса готов сообщить вам некоторые подробности о вашем организме. Бесплатно. Убедитесь в моих способностях, продолжим диалог. Вон хотя на той лавочке у пруда.

Наклонился к правому уху Макара, прошептал одно слово: «аспления».

Пока я шел к скамейке, смотрящий бежал рядом, как собачка. Пытались увязаться и Матвей с Беней, но Куребай их прогнал: знайте свое место!

Репей предупредительно протер рукавом лавочку, предложил мне сигарету. Курить я бросил еще полгода назад, но нужно было соответствовать новому образу. Нестандартные личности всегда подвержены вредным привычкам.

Медлить не стал. Выпустил вонючее голубое колечко (и что за дрянь курит Репей?), взглянул в испуганные глаза Макара Макаровича. Больше всего люди боятся неожиданного.

— Денег мне не требуется. Условие такое: вы называете главарей вашей мафии, я продолжаю диагностику.

— Как не надо?! — возмутился, было, импресарио, но умолк, видимо, опять о чем-то догадавшись.

Куребай сощурил глаза:

— А вы не карасик, вы зубастый окунь. Не боитесь подавиться, Кукулькан?

— Боюсь, — честно признался я.

— Зачем тогда вам?

— Вы мелкая сошка, что с вас проку? Сами, поди, с хлеба на квас перебиваетесь. Другое дело ваши шефы. Продиагностирую их по полной программе. Домик в Ницце, знаете ли, давно мечтаю приобрести.

— А говорили денег не берете.

— Так это с честных людей, с жуликов — с превеликим удовольствием.

Макар задумался, покраснел, будто переваренный рак.

— У меня что-то серьезное? Хм. Ладно, так и быть. Район крышуют начальник местной полиции Васнецов и заместитель главы Управы Коновалов.

— Ну вот и молодец! — воскликнул Репей.

Я же сообщил Куребаю, что у него двухмиллиметровый кальцинат в правой почке, а на левой — сантиметровая киста. В желчном пузыре диффузные изменения и перегиб шейки. Ничего серьезного пока нет.

— Точно! — поразился в очередной раз Макар. — Я слышал о провидцах, но думал, что обманщики, шарлатаны. Невероятно.

— То есть, церковники к вашей мафии отношения не имеют?

— У них свое государство, закрытое, туда не суйся, нос откусят. Часть выручки «на восстановление храма» отдаем приходу, поэтому богомольцы без претензий. Святого источника на всех хватает. Мне пора. Приходи завтра, скажу главное — кто сидит на самом верху нашей пирамиды. Кукулькан, хм, занятно.

— Почему не сегодня?

— Хорошего понемногу, хоть ты и зубастый, но и хищнику проглатывать пищу нужно постепенно. О тебе забочусь, провидец.

Не успел Макар уйти, как словно из-под земли выросли бабки. Наверное, Беня и Матвей указали. Старухи окружили скамейку плотным кольцом, начали гомонить:

«Помоги, божий человек, осмотри нутро, врачам веры нет, обманывают, деньги вымогают».

Репей взял ситуацию в свои руки:

— На сегодня прием окончен. Провидцу надо срочно в скит. Завтра приходите.

«Уж не обидим, батюшка, только взгляни».

— Пошли, пошли! — замахнулся на них Репей.

Вернувшись в съемную квартиру, я первым делом залез в Интернет. Да, есть такие: начальник полиции Васнецов и замруководителя Управы Коновалов. Не обманул Макар. Руки так и зачесались. Открыл сайт ФСБ, страницу сообщений по электронной почте. Начал писать: « Как порядочный человек и активный гражданин имею сообщить следующее: из надежных источников мне стало известно, что начальник Отдела МВД по району… полковник Васнецов…»

Странно все же, что Куребай с такой легкостью слил своих шефов. Конечно, он испугался, но… Завтра обещал назвать главного мафиози. Чтобы рассеять стаю, нужно стрелять по вожаку. Подождем.

Утром облачился в приличную одежду, начистил ботинки, повязал галстук, облился французским одеколоном.

У дома меня уже поджидал Репей. Глаза его горели:

— Будешь диагностировать старух только из нашего района, у кого карточки в поликлинике имеются. Зинка не подведет. Клондайк, золотая жила!

— Я на бабушках наживаться не намерен.

— Так это только поначалу бабки пойдут, потом и остальной народец подтянется. Я уже все обмозговал: вырою тебе яму за кольцевой дорогой, у дуба, будешь там до осени обретаться, как отшельник, божий человек, провидец. За пару месяцев по мерседесу заработаем, точно говорю.

— Не рой яму другому. Я не для того игру затевал.

— Надумал верховных жрецов за вымя прихватить, Кукулькан? Понимаю, но не одобряю. Раздавят, как слоны моську. Ну их к черту, свой бизнес откроем. Или все еще статейку хочешь написать? Наивный, тебя покалечат, а газетку спалят. На место этих хмырей, придут другие. Это же неиссякаемый святой источник. Свято место пусто не бывает.

А что? — проснулся внутри бес, Репей ведь дело говорит. Деньги сами в руки просятся. Но порядочный человек щелкнул его по носу: зарабатывать на обмане — подло и грешно, такие деньги на пользу не пойдут.

Возле храма уже топтался Макар Макарович. Увидев меня, он очень обрадовался, даже пожал руку. Матвей и Беня, как всегда маялись возле ворот, только взгляды их были уж чересчур насмешливы.

— Пойдемте, — кивнул Куребай в сторону пруда, — тут недалеко, там никто не помешает.

Повел через камыши, в глухую рощицу. Когда я проходил внутрь тополино-березового загона, меня сильно толкнули в спину. Споткнулся о корни, упал лицом в сырую землю. Подняв голову, увидел перед собой мужиков в оранжевых рабочих комбинезонах и касках, с битами в руках. Среди них наглыми, ехидными физиономиями сияли Беня и Матвей. Куребай стоял в центре, скрестив руки на груди. Оглянулся — сзади еще трое, отступать некуда, ловушка. Репей тоже лежал на земле.

— Ну что, Кукулькан, чревовещатель, поговорим? — закурил папиросу Макар. — Ты совершил роковую ошибку. Селезенки нет у моего брата Ивана, это ты его карточку в поликлинике подсмотрел. Ха. Меня, старого мента не проведешь. А откуда тебе еще это было узнать? То-то. С мафией решил побороться. Дурачок, это система, а ее мышиными зубками не подгрызешь. Кстати, ты на Васнецова и Коновалова уже донос написал? Вы же, журналюги, все одинаковые — сначала доносы в органы строчите, потом статейки тискаете. Чтобы свои задницы прикрыть. Знаю я вас.

— Написал, — соврал я.

— Молодец. Вот за это хвалю. Путаются они у меня под ногами, надоели. Ну, а с тобой, что ж, разговор будет короткий и жесткий. Сердце вырезать, конечно, не буду, я не злой ацтекский Кукулькан, но проучу серьезно, на всю жизнь запомнишь. Калекой сделаю, руки и ноги переломаю, может, и дурачком слегка станешь. Да, друг мой, жестокий мир — жестокие нравы, борьба за место под солнцем, за святой источник. Готов? Ну, ладно, времени мало.

Вперед вышли Беня и Матвей. Беня держал в руке бутылку пива. Я ощущал и отчаяние, и злобу. Вынул из кармана пистолет, передернул затвор. Беня и Матвей остановились.

— Во как! — изумился Куребай. — Травматический?

— Чтобы сделать дырку в твоем деревянном лбу и гвоздя хватит, — скривился я. — С игрушками не ходим.

Если достал оружие — стреляй, вспомнил я золотое правило. Направил ствол в сторону Бени, особо не целясь, выстрелил в бутылку. Только бы разбилась, не подведи, травмат.

Зарегистрированное по всем правилам оружие самообороны не подвело. Выстрел прогремел, словно из пушки, бутылка в руке Бени разлетелась на сотни осколков. Все отпрянули, замерли.

— А ты действительно зубастый окунь, а не карасик, — глядел исподлобья Макар.

— Сомневался, Мегрэ?

— Признаться, да. Только и мы не робкого десятка.

Я отступил в сторону, чтобы видеть всю бандитскую свору. Но отчетливо понимал — шансов выбраться живым и здоровым нет. Репей же, поднявшийся наконец с земли, был совершенно спокоен.

Макар взмахнул рукой и из кустов выползло еще несколько квадратных мужиков, у одного из них было короткое помповое ружье.

Да, это конец. Очередная моя авантюра закончилась крахом. Что ж, проигрывать тоже надо уметь. С гордо поднятой головой.

Однако умирать не хотелось ни каким образом. Может, попытаться убежать? Нет. Все равно найдут и позор на всю жизнь. В обойме осталось семь патронов, буду отстреливаться до последнего. Ха, резинками много не настреляешь, а у того дяди в помпухе, наверняка жиган заряжен.

Я уже собирался вскинуть пистолет и пустить каучуковую пулю в ухмыляющуюся физиономию Макара, но тут кусты сзади зашуршали и в загон ворвались… еноты, приятели моего «импресарио», а с ними еще человек десять таких же псовых существ. Они были с цепями, палками, огромными охотничьими ножами.

От неожиданности Макар сделал шаг назад, наступил на ногу мужику с ружьем, тот отпрянул, раздался выстрел. Нет, это была картечь, сверху осенним листопадом осыпались березы и тополя.

И началась битва, какой позавидовал бы Дмитрий Донской. Сколько она продолжалась, не помню. От перенапряжения ноги мои сделались ватными. Я сел, прислонившись к дереву, и тупо наблюдал за баталией.

Враг был повержен. Кто смог, убежал (Беня и Матвей первыми), остальные стонали в скрюченных позах. Куребай лежал на спине, по-тараканьи поджав руки и ноги. Над ним с камнем в руке навис Репей.

— Убью, гада.

— Не надо, — умолял Макар.

— Чтобы запаха твоего и твоей банды в нашем районе никогда больше не было, уразумел?

— Ура-разумел.

— Убирайся!

Идти окровавленный Куребай не мог, пополз в кусты.

Я наконец вернулся в реальность.

— Подожди, — остановил я отставного мента. — Так кто главный крышеватель прицерковной мафии?

Макар сплюнул вязкую коричневую слюну, через силу ухмыльнулся, поднял трясущийся большой палец вверх:

— Там он, там… понятно? Без ракеты не достать.

— Понятно, — вздохнул я.

Репей похлопал меня по плечу:

— Испугался? Все позади. Я ведь тоже бывший мент, опасность за версту чую.

Да уж, выяснил истину, ничего не скажешь.

Буквально на следующий день я съехал со съемной квартиры, перебрался на противоположный конец города. Вся эта история стояла комом в горле и не давала нормально дышать. Хотелось скорее всё забыть, но перед глазами так и стояли то Макар, то Репей, то Беня с Матвеем. Но меня всегда тянет туда, куда не надо. Через неделю я завел машину и поехал к тому самому храму. Остановился за прудом.

У ворот копошились трое нищих, похожих на енотов, а на углу, возле церковной лавки, с коробкой на шее вальяжно расхаживал… Репей.

Некоторое время спустя на сайтах поменялись фамилии начальника полиции и заместителя главы Управы. Не иначе Репей донос написал, чтобы не путались под ногами.

Да, господа, свято место пусто не бывает. Пока есть источник, найдутся и жаждущие. А пить постоянно охота. Мы и есть главные столпы мафии.

Написал и подумал: а что, может, согласиться на предложение этого енотовидного репейника, вырыть себе нору за Кольцом да принимать глупых старух… Но, конечно, тут же показал себе кулак.

Ох, господа, трудно быть сегодня порядочным человеком.