Адское пламя ангела

Владимир Синельщиков

В мистической повести «Адское пламя ангела» реальность жизненная плотно переплетается с мистической реальностью. Текст повести — это увлекательный рассказ человека, чудом выжившего в страшной катастрофе, а затем ставшего участником не менее экстремальных событий. Постепенно главный герой понимает, что его чудесное спасение связано с вмешательством потусторонних сил, которые сделали это отнюдь не бескорыстно.

Глава 8

— Мсье Батист, вы меня слышите? — знакомый голос доктора Клемана привел меня в чувство, и я открыл глаза.

Всё вокруг было, как в тумане. Я огляделся по сторонам: справа от кровати стояла дочь Лилу, а слева бородатый доктор, колдующий над моей рукой. Я попробовал приподняться, собрав силу и волю, как говорится, в кулак, но все попытки были тщетны. Единственное, чем я мог двигать, были мои глаза.

— Мсье Батист, я поставлю вам питающую капельницу с лекарством, чтобы вы лучше спали. У вас есть минут десять — пятнадцать, чтобы побыть с родственниками, сейчас я их приглашу. Кстати, если бы не ваша дочь, то вы бы истекли кровью и погибли. Я не понимаю, как вообще такое могло произойти. Но, слава Богу, всё обошлось, хотя я ученый и, конечно, в Бога не верю. Лилу, несмотря на запрет, пробралась к вам, нашла вас в тот момент, когда вы уже теряли сознание, и позвала медперсонал на помощь.

Я моргнул в знак согласия.

Клеман повернулся к Лилу и произнес:

— Прошу вас, оградите отца от излишней информации о происходящем в больнице. Я надеюсь на ваше благоразумие.

Доктор посмотрел на меня, измерил температуру дистанционным термометром и, улыбнувшись, вышел из комнаты. Практически тут же в палату один за другим вошли моя мама, супруга, сын и дочкин молодой человек, которого я уже довольно хорошо успел узнать, несмотря на то, что они встречаются всего три месяца. Мальчики молча встали в ногах, о чем-то тихо перешептываясь, а моя пожилая мать присела на кровать рядом со мной и заговорила:

— Батист, ты представляешь, что тут происходит, просто кошмар какой-то…

Я заметил, что Лилу знаками показывает своей бабушке, что не стоит ничего рассказывать, ведь доктор просил меня не нервировать. Но маму уже было не остановить, и она продолжила:

— Медсестра, которая неправильно поставила тебе капельницу, из-за чего ты чуть не погиб, покончила с собой в туалете на третьем этаже, перерезав себе вены и написав кровью на стене «Люция». Ну так ей и надо! Причем, представляешь, ее звали Натали, и при чем тут Люция, никому не ясно. Вся больница стоит на ушах, вызвали полицию, третий этаж оцеплен, и идет опрос свидетелей.

Я слушал, а сам рассматривал своих родственников. Сын с дочкиным женихом продолжали о чем-то перешёптываться и время от времени улыбаться. Дочь жестами снова и снова пыталась остановить бабушкин словесный поток. И только жена Беатрис стояла без движения и с грустным видом смотрела на меня, периодически промакивая слезы бумажной салфеткой. Мы встретились с ней взглядами, и вдруг ее голубые глаза сверкнули зеленым светом, а странная улыбка перекосила и обезобразила ее хоть и немолодое, но милое лицо. Я зажмурился на мгновение и, открыв глаза, вновь увидел мою дорогую жену с голубыми глазами и очаровательной улыбкой. «Да когда же это кончится? — подумал я. — Ведь так и с ума недолго сойти!» Беатрис взяла меня за руку и, глядя мне в глаза, произнесла:

— Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо, ты поправишься, и всё будет как раньше.

Затем она наклонилась ко мне и поцеловала меня в щёку. Я нисколько не удивился такому казённому поцелую, так как жена, уж не знаю, с чем это было связано, очень редко целовала меня в губы. Лилу бросилась ко мне и обняла настолько страстно, насколько это было возможно сделать с обездвиженным овощем, лежащим на больничной койке. Мама же, закончив повествование про непонятно что творившееся в этом лечебном заведении, с трудом поднялась с кровати, погладила меня по руке и произнесла:

— Поправляйся, сын, всё плохое уже позади, теперь осталось только восстановить силы.

Сын Этьен и друг дочери по очереди пожали мне правую руку и пожелали скорейшего выздоровления. Ах как мне хотелось им сообщить, что я чувствую их прикосновения! Да, не так, как раньше, до катастрофы, а гораздо слабее, но главное, — чувствую.

Доктор Клеман вошел в палату, отсоединил капельницу и, пожелав мне спокойной ночи, попросил всех удалиться и дать мне возможность поспать и набраться сил.