Амальгама

Владимир Торин, 2015

Как древний венецианский секрет может спустя многие века погубить резидента КГБ в Лондоне? Что связывало Сталина и Наполеона? Как сбежал из тюрьмы знаменитый любовник Казанова? Кто в XV веке написал портрет Путина? Каким образом связаны перечисленные люди и события? Ответы на эти и множество других вопросов – в романе-открытии талантливого автора Владимира А. Торина «Амальгама». Действие романа стремительно развивается в разных веках, городах и странах. Произведение основано на реальных исторических, политических, культурных и научных событиях и фактах.

Глава VII. Красная комната

Набережная Роз, Брюгге, 1434 год

Подполковник КГБ Николай Сиротин проснулся в маленькой узкой комнате. Его сознание цеплялось за последнюю запомнившуюся картинку: вот он стоит в Лондонской картинной галерее, потом какой-то японец предлагает ему посмотреться в маленькое зеркальце, а потом почему-то все плывет перед глазами… Комната, в которой очнулся подполковник, была чрезвычайно странной и менее всего походила на картинную галерею Лондона.

Значительную часть комнаты занимала большая деревянная кровать под диковинным красным балдахином. Потолок в комнате был тоже деревянный и, кажется, очень старый. По крайней мере, бревна, из которых потолок был сложен, почернели от времени. Рядом с кроватью стоял необычного вида, деревянный и, видимо, жутко неудобный диван, покрытый такой же ярко-красной тканью. На диване лежали или даже, скорее, стояли две подушки — такие же красные, как балдахин и диван. Окно в этой комнате было маленьким, его стекла казались затуманенными и состояли из множества мутных квадратиков и кружочков. Деревянные ставни были открыты вглубь комнаты. Под окном стоял старинный комод. На подоконнике и на комоде лежали рассыпанные кем-то апельсины. Эти апельсины и то, как они лежали, очень напугало подполковника. Забыть эти рассыпанные апельсины, да и всю эту красную комнату было совершенно невозможно — Сиротин уже много дней изучал картину голландского художника Яна ван Эйка и знал этот интерьер до мелочей.

Сиротин поднял голову вверх и еще раз посмотрел на потолок. Все так же горела единственная свеча на блестящей люстре. Сотрудник советского посольства перевел взгляд направо и увидел круглое зеркало-иллюминатор, висящее прямо над красным диваном. Сиротин теперь был абсолютно уверен, что находится в комнате, интерьер которой до мельчайших подробностей соответствует интерьеру, изображенному на картине, которую он рассматривал за мгновение до встречи со странным японцем и до того, как тот предложил посмотреться в его маленькое зеркальце. Прямо напротив зеркала-иллюминатора, на другой стороне комнаты, располагалась плотно закрытая дверь. На картине, которую Сиротин еще совсем недавно видел в Лондонской Национальной галерее, накануне своего пленения (а Сиротин был совершенно уверен, что попал в плен), в зеркале отображались какие-то люди, входящие в эту самую дверь. Фигуры людей были плохо различимы, но было отчетливо видно, что это несколько человек. Сейчас дверь была плотно прикрыта, а комната пуста.

Сиротин оглядел себя. Он был одет в чистую, но очень грубой ткани и странного фасона рубашку, которая больше напоминала холщовый свитер. В вырезе на груди рубашки он увидел несколько грубых дырок, сквозь которые была продета веревочка, позволявшая, при необходимости, ворот закрыть. Холщовые штаны, тоже на веревочке, дополняли ансамбль. Ботинок не было.

Подполковник быстро сообразил, что к нему применяют методы психологического воздействия, о которых так много и подробно рассказывали на спецкурсах в школе КГБ. Хитроумные американцы мастерили, например, якобы космический корабль, все отсеки которого были задраены так, что открыть их было невозможно, а в иллюминаторе проплывала в голубой дымке планета Земля. Однажды помещенный в такой аппарат советский резидент, будучи совершенно уверенным в том, что его отправили в открытый космос, к третьему дню заточения в этой псевдогалактике, сошел с ума. Его невнятное бормотание под нос было идеально записано на восхитительные японские магнитофоны — предмет мечты любого советского человека. Долго потом еще эта запись доставляла проблемы сотрудникам первого главного правления КГБ СССР! Половина американской резидентуры была безнадежно провалена, а от ряда операций пришлось просто отказаться — столько информации с перепугу наговорил сам себе под нос перепуганный и сошедший с ума разведчик.

Сиротин не растерялся и замысел английских (а, значит, американских!) спецслужб раскусил. Надо же, чего удумали! Поместить советского офицера в средневековый интерьер, срисованный с картины Ван Эйка, одеть в якобы средневековое тряпье и таким образом довести человека до помешательства! Понятно, что потом с таким «пациентом» можно будет делать все, что заблагорассудится: хочешь, сведения секретные из него вытаскивай, хочешь — двойным агентом делай, хочешь — просто вербуй.

Подполковник понимал, что ему сейчас требуется максимальная выдержка и полная концентрация сил. Он попробовал пошевелиться и приподняться с кровати. Сделать это ему удалось с трудом. Руки и ноги отказывались слушаться, голова гудела. «Вкололи психотропное что-то, сволочи…» — с ненавистью подумал он и, превозмогая боль, все-таки ступил босой ногой на грубые доски пола. Доски заскрипели так, как будто на них переминался с ноги на ногу не один босой Сиротин, а целый взвод солдат в кирзовых сапогах. Сиротин прислушался. После оглушительного скрипа досок опять наступила тишина. Он спустил на пол вторую ногу и, сделав два шага (доски пола дважды оглушительно сопроводили это действие), подошел к окну.

За окном он увидел узенькую улицу древнего города. Вот, не отнять у американцев умения декорации делать! Все — как настоящее! Голливуд просто! Вдоль улицы стояли средневековые дома с треугольными ступенчатыми фронтонами, из труб вился легкий дымок. На солнце блестели маленькие оконца, украшенные разноцветными стеклами, а над черепичными крышами гордо возвышалась красивая многогранная башня с часами, украшенная флагами и резными остроконечными шпилями. Узенькая улица упиралась в каменную набережную и Сиротин мог поклясться, что он видел совершенно реальную реку, по которой только что проплыла маленькая лодочка, а в ней стоял человек и отталкивался длинным шестом от дна, заставляя лодочку плыть быстрее. Женщина с корзиной, заполненной рыбой, стояла у маленького фонтанчика, мимо проезжала телега, запряженная лошадью, в лавке на углу торговец перекладывал на лотке товары, по запыленной булыжной мостовой шли прохожие — ботинки с пряжками, шляпы с перьями. Все было сделано очень правдоподобно и совершенно реалистично.

Брюгге, набережная Роз

Но Николая Сиротина этими спецэффектами пронять было невозможно, он уже был готов к борьбе. Полковник мгновенно оценил ситуацию — его окна расположены на втором этаже дома, не очень высоко, отсюда вполне можно выпрыгнуть в павильон, оборудованный под средневековый город. Очевидно, что самое слабое место этого павильона — река. Ее явно сделали как-то при помощи телевидения, уж очень реально все смотрится. А, значит, там — большое количество телеэкранов, проводов, каких-то телевизионщиков и обслуживающих всю эту искусственную речку работников, а не солдат и агентов. Значит, пробиваться на свободу нужно будет где-то в районе реки. Сиротин прикинул маршрут. На пути будет женщина с рыбой и торговец в лавке. С этими вполне справиться можно. А там уже — как судьба выведет…

Сердце учащенно забилось, путь к спасению был найден. Но Николай, на всякий случай, решил еще раз осмотреться. Понимая, что каждый изданный им звук сейчас пишут многочисленные микрофоны, а каждый шаг снимают специальные скрытые камеры (о таких камерах в спецшколе тоже рассказывали: японская разработка, удивительно, но, оказывается, видеокамеру можно сделать очень маленькой и спрятать ее так, что ты ее даже не увидишь), он нарочно медленно и очень спокойно повернулся к двери. И вовремя. Именно в этот момент дверь открылась и в комнату вошел Путин.

В этот раз персонаж с картины был одет совсем не так, как на картине Ван Эйка. Сегодня он был в нарядном зеленом камзоле. Камзол с множеством пуговиц подпоясывал широкий кожаный ремень, большой белый кружевной воротник был разложен по плечам, а на груди висела гигантских размеров золотая цепь с разноцветными эмалированными гербами между звеньями. На голове вошедшего красовалась черная шляпа с широкими полями, украшенная белыми перьями.

— Ну, что, пришли в себя? — на чистом русском языке спросил, широко улыбаясь, вошедший, — Меня зовут Петр Шеломов.

В этот момент Сиротин окончательно убедился, что это не Путин. Похож, даже очень, но не он. Чего же они комедию-то ломают? Если в ход идет психологическое давление со средневековьем, почему этот человек, похожий на Путина, говорит на чистом русском языке? Явно какая-то недоработка. Но тут вдруг все встало на свои места.

— Каков ваш чин в НКВД? — быстро спросил человек в зеленом камзоле, внимательно разглядывая советского резидента.

Маски были сброшены. Вот так просто, по-топорному, приступили к допросу. Видимо, поняли, что на всю эту средневековую муть Сиротин не «клюнул». Сиротин уже отчетливо понимал, что человек в зеленом камзоле — вовсе не Путин, хотя и очень похож на него и, справедливо рассудив, что дальше рассчитывать на снисхождение не стоит, громко выдохнул воздух и двинул ногой этому маленькому человеку в грудь, прямо в большую пластину на золотой цепи, с бело-красным эмалированным гербом. Человек с грохотом влетел обратно в дверь, которую он открыл минуту назад, а Сиротин вскочил на стол (апельсины покатились по комнате) и прыгнул в открытое окно, вглубь павильона, заполненного средневековыми декорациями.

Перекатившись несколько раз по булыжной мостовой, чтобы погасить силу удара, советский разведчик вскочил на ноги и быстро огляделся.

Взвизгнула женщина с рыбой, но Сиротин уже понесся в сторону реки, готовясь к нападению лавочника. Но тот нападать не стал и скоро стало ясно, почему. Из-за угла появились два крупных человека, видимо, отвечавших за охрану периметра павильона. У каждого на богатой перевязи висел меч. Сиротин несся прямо на них. Увидев это, они ловко выхватили мечи из ножен и приготовились к схватке. Другого пути к спасительной реке у Сиротина не было и он, не снижая скорости, выставив вперед правую ногу, прыгнул прямо на одного из вооруженных людей. Он удачно попал пяткой в челюсть и опрокинул противника, но тот успел его ранить своим мечом, проткнув ногу в районе бедра. Второй охранник попытался рубануть Сиротина своим мечом, но советский разведчик ловко увернулся и продолжил бег в сторону реки, оставляя за собой следы крови на пыльных булыжниках.

Он слышал, как гонятся за ним два охранника, но продолжал бежать, не оглядываясь, стараясь не обращать внимания на дикую боль в правом бедре и мысленно благодаря старого китайца, преподавателя ушу в школе КГБ, знания которого его сегодня уже дважды так выручили. Оглянулся он уже у самой реки, переводя дух и утирая лицо. Преследователей было уже гораздо больше. Но странно, подполковник пробежал уже несколько сотен метров, добежал до реки, а павильон все не заканчивался. Да и река, похоже, была настоящей.

Сиротин, обескураженный, побежал вдоль набережной, приближаясь к каменному однопролетному мосту, по которому можно было перебраться на другую сторону реки. Преследователи с криками и руганью неслись за ним. Очень скоро Николай выбежал на мост, и внезапно остановился. Прямо перед ним стояли три вооруженных человека, обнажившие мечи и спокойно ожидавшие нападения. Сзади подбегали к мосту человек семь преследователей, первым из которых был разъяренный здоровый мужик, которому Сиротин так удачно двинул в челюсть в прыжке.

Ситуация становилась безвыходной. Николай Сиротин сжал зубы и твердо решил живым не сдаваться.