Вы отправляетесь в незнакомые страны… Две документальные повести о русских разведчиках XIX века

Владимир Фетисов

Предлагаемая книга, основанная на широком фактологическом материале и богато проиллюстрированная, в живой, увлекательной форме рассказывает о двух ярких участниках «Большой игры», этой тайной войне двух империй – Британии и России – за доминирование в Азии.Отдельными главами повести публиковались на интернет-портале «Новости Узбекистана».

Глава третья

ТАШКЕНТ

Путь в Ташкент начинался от Оренбурга, куда Пашино приехал 20 февраля 1865 года и стал ждать подорожную. Кроме того, возок — транспортное средство того времени — сломался в дороге и необходимо было время на его починку. Три дня прожил в Оренбурге Пётр. Даром времени, при этом, он не терял. Заходя по делам в разные штабы и канцелярии, обедая и ужиная у «оренбургского Дюссо-Антона Каретникова», молодой чиновник приобрёл много полезных знакомств. Отнёсся, правда, к своим новым знакомым он с изрядной долей иронии: «Их прежде всего обуяла зависть, — пишет Пашино, — что я еду без них в этот обетованный край повышений и отличий, а потому в успокоение себя, они стали описывать мне самыми чёрными красками те лишения и опасности, какие ждут меня в дороге».

Своё путешествие из Оренбурга в Ташкент, Пётр Иванович описал в путевых заметках «Туркестанский край в 1866 году», изданными в Петербурге отдельной книгой, прекрасно проиллюстрированной молодым художником Дмитрием Вележевым — спутником Пашино по путешествию. К изданию также была приложена самая точная для того времени географическая карта Средней Азии, составленная астрономом и дипломатом К. В. Струве. Книга охотно раскупалась и вскоре стала библиографической редкостью. В ней впервые было дано подробное и добросовестное описание только что присоединённых территорий, поскольку кроме собственно описания самого путешествия, написанного весьма увлекательно, примерно треть книги посвящена детальному описанию торговли, экономики, вопросам образования и просвещения Туркестанского края, обычаям и быту его жителей.

Критика того времени высоко оценила труд Петра Ивановича, назвав его «дельным и очень любопытным сочинением» и «бойким рассказом, живо передаваемыми впечатлениями». И, действительно, свои многочисленные встречи в пути с киргизами (казахами), Пашино описывает с юмором и нескрываемой симпатией к кочевому народу.

Приведу небольшой отрывок, ярко описывающий одну из таких встреч: «Подозревая в каждом русском знание медицины, они (киргизы, В. Ф.) приступили к вележевской фляжке с ромом и просили у него лекарства. Я играл при этом возложенную ими на меня роль толмача. Тот с злобною миною поднёс чарку больному. Лекарство это произвело неожиданное действие, — вдруг вся юрта превратилась в больницу, веселые рожи скорчились в болезненные и все, мужчины и женщины, изъявили непреодолимое желание излечиться от какой-то неведомой немощи. Имея впереди форт №1, мы расщедрились; чарка пошла в круговую. Мужчины выпивали, чмокали губами, морщились, качали головами и приговаривали: „джаксы apaк!“ — хорошая водки. Женщины же чаркой делились со своими детьми. Компания скоро повеселела, а за юртою раздавалось уже киргизское пение».

В форт №1, ставший через год городом Казалинском, путники въехали на рассвете, но как оказалось комендант крепости уже встал. Приведя себя в порядок Пашино и Вележев отправились к нему представляться. Начальником форта в то время был Михаил Павлович Юний, известный всей России, герой обороны Севастополя, один из мужественных защитников Малахова кургана. Путешественники «были приняты по-русски, по-старинному». После бани обед, который «понравился бы и сытому, до какой же степени пришелся по вкусу он после двухнедельного говенья».

После обеда комендант устроил гостям нечто вроде экскурсии по своему хозяйству и показал диковинку — слона, обитавшего в помещении из сырца на самом берегу реки. Это был подарок бухарского Эмира русскому Императору, задержавшийся в пути.

История появления в Киргизской степи экзотического животного такова. После включения Ташкента в состав России британцы, пошумев, в конце концов, успокоились. Не мог смириться с этим лишь бухарский эмир Сейид Музаффар. Однако, понимая, что силой оружия отвоевать у русских Ташкент весьма проблематично, он попытался сделать это с помощью интриг.

Вначале бухарский властитель, не мудрствуя лукаво, потребовал передать Ташкент ему, на что Черняев, дипломатично объяснил, что это невозможно. Тогда эмир отправил в Петербург посольство, которое должно было добиться согласия русского императора на передачу Ташкента под юрисдикцию Бухары. Вероятно, главным аргументом и должен был стать живой слон, предназначенный в подарок Александру II.

Черняев посольство со слоном пропустил, но дальше Оренбурга оно не прошло. По требованию главы дипломатического ведомства Горчакова, генерал — губернатор Н. А. Крыжановский бухарцев задержал. Директор Азиатского департамента П. Н. Стремоухов писал оренбургскому генерал-губернатору по этому поводу: «Ради Бога, избавьте нас от бухарского посольства… Князь (Горчаков, В.Ф.) слышать равнодушно не может об этом посольстве, да ещё со слоном». Тогда, оскорбившись, эмир придумал хитрость. Осенью 1865 года к Черняеву прибыл посланец из Бухары, с сообщением, что туда из Кабула прибыли три британских офицера, с некими антироссийскими предложениями. Эмир, считая себя другом русского императора, поспешил об этом предупредить и предложил Черняеву прислать в Бухару своё посольство. Это было явное коварство. Как писал известный военный историк и востоковед того времени М. А. Терентьев: «Не надо быть глубоким политиком, чтобы сразу же заметить всю махинацию, подведённую бухарцами. До тех пор никогда ни один азиатский владетель не просил ещё прислать к себе соглядатаев, если не нуждался в докторе… или разведчике минералов… Бухара же, грозившая до сих пор смертью каждому европейцу, пытавшемуся в неё проникнуть, тем менее, заслуживала доверия. Хитрый бухарец, чтобы вернее поймать нас на удочку, выдумал каких-то европейцев, прибывших к нему через Афганистан, зная, как мы ревнивы в этом направлении! Бухарцы не ошиблись, приманка была чересчур соблазнительна, да к тому же в просьбе прислать посольство как бы проглядывало косвенное согласие на ведение переговоров в Ташкенте, а не в Петербурге. Как бы то ни было, но азиатское коварство восторжествовало…».

К сожалению, Черняев не был искушённым политиком и приманку проглотил. Ко двору эмира были отправлены астроном Струве, один из офицеров Главного штаба, топограф и горный инженер. По прибытии в Бухару все они тут же были схвачены, став заложниками. Узнав об этом, Черняев потребовал объяснения, на что получил дерзкий ответ, где эмир, обращаясь к генералу без всяких титулов, просто «Михаил Черняев», обещал освободить заложников, если его посольство со слоном доберётся до Петербурга. Разозлённый Черняев в начале января 1866 года, во главе большого отряда (14 рот пехоты, шесть сотен казаков, 16 орудий, караван в 1200 верблюдов) переправился через Сыр-Дарью и двинулся к бухарскому городу Джизаку.

Брать зимой крепость, окружённую двойными стенами, было явной авантюрой и после недельного стояния и небольших стычек с бухарцами, Черняев принял решение отходить. «Он предпочёл пожертвовать своим именем, но не кровью солдат», — пафосно писал об этом эпизоде современник.

Эта неудача, а также неприязненные отношения Черняева и Крыжановского, и привели к тому, что «Лев Ташкента» был смещён со своей должности и отозван в Петербург. При слоне состоял меднокожий лагорец, с которым Пашино, тут же вступил в беседу. Разговор шёл на персидском языке, и Пётр узнал, что вожак слона восемь лет назад был подарен англичанам и кашмирскому магарадже, затем им отправлен в подарок владыке Афганистана Дост-Мухаммед-Хану, а тот переподарил его своему соседу, бухарскому эмиру. Все эти переселения слон совершил вместе со своим вожаком. На вопрос Пашино, чей он подданный, лагорец, к удивлению Петра, ответил:

— Я подданный Белого царя.

Комендант форта, после перевода ответа, также удивился и стал требовать объяснения, полагая, что тот или когда-нибудь попал в неволю, иди попросту авантюрист из персидских провинций Закавказья. Оказалось, всё проще.

— Я был английским подданным, — сказал слоновий начальник — и меня со слоном подарили магарадже, я стал его подданным. Потом был нукером Дост-Мухаммед-Хана и Эмира, а теперь я слуга Белого царя. Однако, ни слону, ни его вожаку не удалось побывать в Петербурге. Через некоторое время экзотический подарок был возвращён эмиру.

Что касается задержанного в Бухаре русского посольства, то после ряда поражений, нанесённых генералом Романовским бухарским войскам, эмир его отпустил с миром. Позже, в 1870 году, Струве вновь побывал в Бухаре в качестве посланника. Впрочем, это уже совсем другая история. А мы возвращаемся к нашему герою.

Наконец, долгая дорога через степь осталась позади и перед путниками показалась долгожданная цель путешествия — Ташкент. Столица Туркестана, поразила Пашино, уже при въезде, о чём он поведал в своих заметках:

«День был очень жаркий, солнце палило, как в июле в Петербурге.

— Да скоро ли же будет Ташкент?

— Да замолчи ты, тюря! — отвечал мне киргиз ямщик. — Вот сейчас, как с горки спустимся, и увидишь Ташкент. Гнать я не могу: лошади устали. Господи, да скоро ли, думалось мне, и я томился с детским нетерпением увидать его поскорее.

— Анду (вот) Ташкент, — сказал ямщик, обращаясь ко мне, когда мы начали спускаться с горы. Где же Ташкент, подумал я, тут ничего нет, кроме бесконечного сада. Я сообщил ямщику мое недоразумение, и оп расхохотался.

— В садах-то и есть дома, — сказал он, и долго после этого смеялся.

Действительно, каждому русскому показалось бы странным встретить сад, которому нет конца края, называющийся городом, без всяких следов построек. Лес этот стоял величественно, ни один листок не шевелился, потому что ветра совсем не было. Пока мы подъезжали к нему, справа и слева открывались небольшие постройки с пашнями, орошаемыми арыками, которые часто перебегали нашу дорогу. Вон направо небольшой дом двухэтажный и около него бахча, обведённая со всех сторон стеной. Этот домик мне так напомнил благодатную Персию с её бала-ханами, верхними этажами, что я невольно предался воспоминаниям о стране, в которой так приятно провёл полтора года». Но если в Персии Пётр Иванович прослужил хотя бы полтора года, то в Ташкенте, чуть более четырёх месяцев. В июне 1866 года Пашино покинул Туркестан. Покинул не по своей воле.