День поминовения

Владимир Численский

Молодой моряк едет по окончании колледжа из Петербурга в Ригу к своему первому месту работы. В поезде он знакомиться с юной девушкой, латышкой – студенткой консерватории, скрипачкой. Между молодыми людьми возникают отношения. Но встречи длятся недолго – герою повести срочно необходимо отбыть на борт судна, на которое он получил назначение до конца навигации. Оба с нетерпением ждут следующей встречи, но случится ли она?

Глава 2

Вместе со мною в купе оказалась пожилая чета и женщина лет тридцати — «тетка», как я ее назвал про себя. Для меня — в мои двадцать — тридцать лет казались чуть ли не какой-то последней чертой, за которой люди уже не живут, а доживают. И кто бы мог осудить меня — тогдашнего — за это? Разве что я сам — нынешний.

«Тетка» была явно поддатой. На столе перед нею стояли запечатанная бутылка «Сибирской» и начатая бутылка шампанского. Устраивая свой чемодан с «загипсованною» ручкой на антресоли, я поневоле прислушался к разговору.

— Ну, мужчина, что вам — трудно составить женщине компанию? Вы что: никогда не пили прежде? — довольно противным голосом «задирала» «тетка» нашего соседа по купе. — Мне плохо. Вы понимаете: мне — плохо! — продолжала домогаться она, как будто бы тот ей был должен. — У меня — мать умерла!

— Мы очень вам сочувствуем, — вмешалась в разговор супруга мужчины, наверное, изо всех сил стараясь быть при этом деликатной. — Но мы не пьем, поймите нас правильно…

— А ты помолчи, — грубо оборвала ее «тетка». — Я не тебе предлагаю.

— Он… он тоже не пьет, — растерянно возразила женщина. — У него… у него почки…

— А у меня что, по-твоему, — камни, да? — снова оборвала ее эта пьяная баба. — Эх, люди, — с укоризной продолжала она. — Я же к вам, как к людям, обращаюсь. Я же вам сказала: у меня — мать умерла. Я с похорон еду… прямо с поминок… мне… мне завтра уже на работе надо быть.

— Вот там и выпьете…. Вместе с сослуживцами, — нашлась женщина и, сказав это, вопросительно посмотрела на непрошеную собеседницу. — Вместе с ними… маму помяните, — совсем уже нерешительно закончила она, смешавшись под уничтожающим взглядом «тетки».

— Эх, дура ты, дура, — перейдя уже все дозволенные границы, отрезала ей «тетка» и презрительно отвернулась в сторону окна.

— Девушка, как вам не стыдно! — опомнившись, возмутился пожилой супруг.

До этого момента он молчал и лишь отрицательно мотал головой, когда «тетка» предлагала ему выпить, и согласно кивал в такт словам своей жены.

Услышав его реплику, та, которую он назвал девушкою, взглянула в его сторону и, презрительно фыркнув, вновь отвернулась к окну.

В этот момент в купе вошла проводница, чтобы собрать билеты.

Я уже давно сидел на краешке полки, которую занимали супруги, у самых дверей, и потому первым протянул свой билет.

— До Риги? — спросила проводница, хотя по билету и так было понятно, что я еду до Риги.

— Мы тоже до Риги, — сообщил мужчина и протянул проводнице два билета и, когда та стала укладывать их в кармашки папки для билетов, он, слегка притронулся пальцами к ее локтю, чтобы снова обратить на себя внимание, и пожаловался: — Знаете, у нас тут проблемы…

— Какие проблемы?

— Эта девушка, — показал он рукою на нашу попутчицу.

— Что — девушка?

— Она — пьяна. Она пристает ко мне с супругой, чтобы мы выпили с нею.

— А вы не пейте, — усмехнулась проводница.

— Да, но… она пристает.

Проводница повернулась в сторону «тетки».

— Ваш билет, девушка? — строго спросила она.

Та, не говоря ни слова, протянула свой билет.

— До Риги?

Тетка кивнула в ответ.

Проводница оценивающе ее осмотрела и, после некоторого колебания, сказала:

— Вот что, девушка. Если в дороге будут эксцессы, я вас высажу на первой же станции… с помощью милиции. Вы меня поняли?

— По-ня-ли, — медленно, по слогам выдавила из себя «тетка» с неприязнью и, с презрением сжав губы, отвернулась от проводницы.

Проводница еще раз окинула ее внимательным оценивающим взглядом и, наверное, решив, что все будет в порядке, пожелала всем счастливой дороги и вышла.

Я сразу же после ее ухода взобрался наверх, на свою полку, и приготовился подремать. Только теперь я в полной мере прочувствовал, как нещадно вымотали меня эти последние дни беспорядочной гульбы. Поезд приходил в Ригу лишь на следующее утро и в запасе у меня были еще целый вечер и целая ночь. Спать в дороге я любил очень, и потому, подумав об этом, сладко потянулся и прикрыл глаза.

Кто-то тронул меня за плечо. Я открыл глаза и, повернув голову, увидел липкий, затуманенный взгляд своей безобразной попутчицы.

— Парень, выпей со мною. У меня мать умерла.

Пить, а, тем более, с нею мне не хотелось. Эта пьяная дура не знала, что взывает к тому, кто был главным идеологом и вдохновителем затеи устроить аутодафе Pencil’у (так мы обзывали между собой преподавателя машиностроительного черчения — карандаш, но только по-английски). Я ответил ей просто:

— Я хочу спать.

— Выпей, я же тебе говорю — у меня мать умерла.

Супруги, которые по-прежнему сидели рядом и до этого тихо беседовали между собой, замолчали и, приподняв головы, смотрели на нас настороженно.

Поняв, что просто так «тетка» не отвяжется, я, сделав знак рукой, поманил ее к себе. Она придвинулась.

— Слушай, иди в жопу, — по слогам сообщил я ей.

Она отодвинулась и хмуро на меня посмотрела. Надо думать, что в моем ответном взгляде она угадала характер мальчика, который иногда, в целях нанесения ощутимого вреда всемирному процессу эмансипации женщин, хлестал девочек «по мордам», и потому, решив про себя не связываться, уселась на место, и с ходу, демонстративно откупорила бутылку и, налив в пластмассовый стаканчик грамм этак сто, выпила.

Проследив взглядом за нею, я перевел его на супругов. Они, словно по команде свыше, оторвали свои глаза от «тетки» и посмотрели на меня. Я мило им улыбнулся и, повернувшись на другой бок, заснул.