ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
О, бриз с Палестины,
Достань до России,
Внуши им причины
Моей Кручины.
Отбросим печали
Ненужный задел,
Пусть новые дали
Мне скрасят удел.
И солнце ворвется
В решетчатый кров,
И вспыхнут скрижали
Затверженных слов,
Имперских оков.
Да, жив, как и прежде,
Того же желаю.
Их думы, надежды
Вполне разделяю.
В веселом застолье
Пусть вспыхнут на час
Те яркие зори,
Сдружившие нас.
Поверьте, доныне
Нет доли счастливей
В свободной общине.
ВСТУПЛЕНИЕ
Приличный на вид мужчина лет двадцати пяти как-то непонятно вел себя, прохаживаясь по скверу вокруг Патриаршего пруда в центре столицы. В тот жаркий летний день он не прятался в тени деревьев для глубокого раздумья, в котором находился, а стоял под лучами солнца, что конечно, привлекло внимание двух старушек, удобно устроившихся на скамейке под тенью большой липы. Обсуждать кого-то еще не было, потому что в такой день горожанин предпочитает провести время в более подходящем загородном месте, где и деревьев больше и вода рядом или что-нибудь еще, где можно спрятаться на траве от городского асфальта и шума.
— Нюш, — не выдержала та, которая была в сиреневом платочке, строго обратившись к соседке в красном платочке, — вона, какой важный, а аккурат ужо час парится на солнышке. Малохольный какой-то. Ужись не надоело? Порядочные-то эдак давно на даче, в лесу. Эх, улетела бы птичкой-синичкой на крылышках к себе в деревню. Хорошо там, нет вони окаянной, грохота каждодневно. Спасу нету от энтих людей зачумленных.
— Ох, Маня, я сама бы туды, — согласилась с ней та, которую звали Нюша.
Она тоже неотрывно наблюдала за этим единственным прохожим и что-то вспоминала, сложив свое личико в морщины, — да силушки не те, почитай ушли в ежедневном труде на благо отчизны нашенской. Ничуть не жалею, милая. А то — вонь и грохот: обвыкла ко всяким людям. Нас так не прошибешь: повидала всякого и чадом пропахла. Скажу тебе, энтово очкарика вижу не впервой. Вона шастает гоголь-моголем и давненько. Пройдет мимо, не заметит и не поздоровается никогда, особливо вечерами. Весь в себе, старших не почитает. Сядет на скамеечку, уставится куда-то, вроде как нашел что-то, а что — не понять. Нормальным не назовешь и вроде на шпиона не похож. Ударить бы его пыльным мешком по голове, шоб очухался! Али отправить туды, куда Макар телят не гнал, може исправится? Ну, вона — торчит себе на солнышке, чудик худосочный, антиресно, о чем думает.
— Аха, мне тоже.
— Мало чаво, вони с карактером: подавай им азотику.
Нюше нравилось вставлять в любой разговор слово, услышанное из передач популярной телевизионной программы «В мире животных». Они начались недавно и их сюжеты были, действительно, экзотичны для советского зрителя. Человеку, о котором рассуждали обе пожилые женщины, также было бы чем поделиться с ними, если бы захотел. Иосифа Кригера, так звали его, не вдохновляла ни тишина шумного города, ни деревья сквера у Патриарших, ни сама водная гладь с гордыми лебедями, важно проплывавшими по ней. Их верное супружество напомнило ему о его счастливом супружестве с Линой, которое не вернуть после развода. Впереди было одиночество, особенно ощутимое в выходные и праздничные дни: пытка для натуры, склонной к навязчивым переживаниям. У него стыла кровь в жилах и отчаянно билось сердце в страстном желании вернуть потерянное. В такое время его гнало к водной глади пруда, где шуршала листва, звенел птичий гомон над головой, проплывали изящные лебеди и наводили сон, уводили от тяжелых мыслей.
